толкование ветхого завета феофилакта болгарского
Феофилакт Болгарский, архиепископ Охридский
Священное Писание Нового Завета
Биография
Общие предварительные сведения
Феофилакт Болгарский почитается Церковью как выдающийся богослов, церковный писатель. Широкому кругу людей он известен как толкователь Священного Писания Нового Завета.
О дне и даже годе рождения Феофилакта Болгарского мы не можем сказать с достоверной определенностью. По разным свидетельствам и оценкам, весьма приблизительным, его дата рождения определяется периодом с 1050 по 1060 год. Родился будущий епископ Феофилакт на острове Эвбея, вероятно, в городе Халкисе. Из дошедших до нас исторических сведений известно, что он имел фамилию Ифест.
По всей видимости он ещё в юности получил хорошее образование. Обучался в Константинополе, величайшем культурном, политическом и образовательном центре страны. Считается, что одним из учителей, сильно повлиявшим на формирование мировоззрения Феофилакта как богослова, был известный мыслитель, Михаил Пселл.
Диаконское служение
По завершении обучения, Феофилакт остался в столице. Здесь его возвели в сан диакона, здесь он служил в храме Святой Софии.
В тот период он носил звание ритора Великой Церкви. Какое-то время служил в школе при Патриаршей кафедре. Одной из его центральных обязанностей было преподавать риторику, толковать тексты Священного Писания, составлять поучения во славу Божию, на благо верующих.
Дарования Феофилакта, преданность идеалам христианской веры, ревность сделали его известным при дворе императора Михаила VII. Сын Михаила VII и Марии Аланской, царевич Константин Дука, потенциально возможный наследник престола, был воспитанником Феофилакта.
Мария Аланская оказывала Феофилакту благочестивое покровительство. По ее просьбам последним было составлено несколько богословских произведений.
Через какое-то время Феофилакт удалился в Охрид. Полагают, что причина переселения могла быть связана с опалой, которой подверглась семья умершего Михаила (наследником престола был объявлен сын императора Алексея Комнина — Иоанн).
Архиерейское служение. Начало пути
Дата возведения Феофилакта на архиепископскую Болгарскую кафедру покрыта забвением. По одним сведениям, это произошло в период 1089 — 1090 годов; по другим, на несколько лет раньше.
Известно, что начало деятельности Феофилакта на новом месте служения сопровождалось многочисленными трудностями. Когда он ещё только въезжал в Охрид, горожане встретили его криками. Однако это не были крики всеобщей народной радости, ликования и дружественного восторга. Напротив, жители города выражали ему недоверие, насмехались и протестовали.
Такой необычный приём был связан не с личными качествами архиерея, а с воспоминанием встречавших о былой независимости и самостоятельности Болгарской Церкви. В новом архиепископе Феофилакте жители видели чужака, назначенца со стороны.
Всё это не могло не отразиться на внутреннем настроении нового архипастыря, не могло не поставить его перед столь же необходимым, сколь и трудным вопросом: как управлять паствой, которая изначально настроена на вражду к своему архиепископу?
Борьба с трудностями. Истинный пастырь Христов
Первое время Феофилакт тосковал по столице, однако при этом хорошо понимал смысл своего епископского призвания и предназначения, и, уповая на Бога, стремился избегать пагубного чувства уныния и отчаяния.
Большую опасность для вверенной ему паствы представляли широко распространённые еретические и раскольнические течения, раздиравшие общность верующих изнутри. Данной напасти он противопоставил молитву и проповедь, организацию приходской жизни.
Блаженный отец старался преодолеть сложившийся кризис. Проявляя ревность, мудрость, терпение, лидерские способности он всё же сумел наладить доверительные отношения с паствой и взять ситуацию под неусыпный пастырский контроль.
Понимая, что стадо Христово нуждается не в пастырях вообще, а в добродетельных и ответственных священнослужителях, большое внимание он уделял выбору кандидатов в священники и епископы.
Однажды местный правитель решился просить его возвести в епископское достоинство одного из своих фаворитов. При этом он обещал отблагодарить блаженного отца. Святитель же ответил, что если бы тот человек был достойным, то не его, Феофилакта, следовало бы благодарить, но он сам, Феофилакт, должен был бы быть благодарным правителю за рекомендацию и совет; но коль скоро того человека не знают как праведника ни в местной Церкви, ни в Константинополе, то как можно возводить его во епископа?
Немало сил отнимала у него и борьба за церковное имущество. Учитывая, отдаленность тамошней Церкви от столицы, местные сборщики податей стремились взять со служителей Церкви гораздо больше, чем того требовало законодательство. В этой связи он получал множество тревожных сигналов от священнослужителей.
Противодействие Феофилакта желанию обогащения сборщиков за счёт нивы Божьей, воспламенило их гнев против него лично. Движимые жаждой наживы и не только, нечестивцы стали распространять о нём слухи в Константинополе, будто он, в целях собственного обогащения, препятствует политике властей.
В самой Болгарии действующий при их поддержке Лазарь, церковнослужитель, распрострянял о святом ложные слухи, желая настроить против него в первую очередь тех, кого он (Феофилакт) наказал или за ереси, или за неблаговидное поведение, а во вторую — народные массы.
Помощью Божьей блаженный Феофилакт преодолевал все эти трудности, а его доброе делание приносило добрые плоды. В сознании искренне верующих он оставался ответственным и деятельным архипастырем, заботливым отцом.
Много раз он лично ездил в Константинополь, чтобы ходатайствовать о своей пастве. Среди его знакомых были и влиятельные люди, помогавшие Болгарским храмам и обителям.
После того, как покровительствовавшая ему прежде Мария отстранилась от дел и предалась подвижничеству, он продолжал с ней общаться как с другом и как с сестрой во Христе.
Когда именно случилась кончина блаженного Феофилакта, нам неизвестно. Некоторые из его сочинений, дошедших до нашего времени, датируются первой четвертью XII века.
Согласно сведениям, содержащимся в ряде сербских исторических источников, под конец земной жизни он переселился в Солунь, где и встретил свою земную кончину.
Титу 1 глава
Павел, раб Божий, Апостол же Иисуса Христа.
Безразлично употребляет эти выражения, иногда называет себя рабом Христовым, апостолом Божиим, а теперь наоборот. Так он не полагал никакого различия между Отцом и Сыном.
По вере избранных Божиих и познанию истины, относящейся к благочестию.
Понимать это можно по-разному: или — что я стал апостолом, чтобы избранные уверовали через меня, или — что я избран апостолом не за мои совершенства, но потому, что Бог благоволил вверить мне избранных Его. Поэтому все есть дело благодати, а не потому, чтобы я был достоин, но ради избранных. Потом, чтобы показать, что и мы должны привнести что-нибудь, он прибавил: и познанию истины, то есть, так как я познал истину учения сего, поэтому и вверено мне. А лучше: даже и познание не наше, но Он источник и этого. Ибо прежде мы были познаны, а потом познали. Или, что я уверовал, подобно; прочим избранным, и познал истину. Даже для противопоставления иудейским обрядам он сказал: истины. Ибо они — не истина, хотя и не ложь, а образ и тень; и, называя нас избранными, он осуждает иудеев. Ибо, если и они были некогда избранными, но не теперь. Смотри: прежде вера, а потом от нее познание, но не от рассудочных изысканий. Сказав: истины, прибавил: относящейся к благочестию, потому что и в житейских делах есть познание истины. Например, кто-нибудь истинно знает земледельческое дело, или строительное дело. Итак, не об этой истине речь, а об истине по благочестию.
В надежде вечной жизни.
Сказав, насколько облагодетельствовал нас Бог для настоящей жизни, говорит и о том, что Он даст в будущем. Уже и самое познание истины — величайшее благодеяние для нас, освобожденных от заблуждений. Но в награду за это Он даст нам еще и жизнь вечную. Так как мы познали Его, то мы и надеемся, говорит, на вечную жизнь. Видишь ли, как он тотчас же, с самого начала, указывает на благодеяния Божии, чтобы как самого епископа, так и тем более его учеников сделать более готовыми к тому, чтобы угодить Благодетелю? Словами в надежде вечной жизни он ниспровергает иудейские обряды, ибо они имели наградой настоящую жизнь.
Которую обещал неизменный в слове Бог прежде вековых времен.
Если Он неизменен, то, несомненно, даст и после смерти то, что обещал. Издревле еще, говорит. Он предопределил это, а не вследствие раскаяния. Не потому, что иудеи не обратились к Нему, Он даст это нам, а потому, что издревле так было предопределено, — и Он возлюбил нас от века. Что Он возлюбил нас от начала, — это указывает на наше благородство.
А в свое время явил Свое слово в проповеди.
Чтобы кто-нибудь не сказал: почему Он медлил дать то, что определено от вечности? говорит, что из попечения о нас и для того, чтобы сделать это благовременно. Временем Писание называет удобное время, как например: время Господу действовать (Пс.118:126). Итак, в свое, говорит, время, то есть сообразное, надлежащее время. Что же Он явил? Слово, говорит, Свое, то есть Евангелие. Каким образом? В проповеди, то есть явно, с дерзновением. Проповедующий не прибавляет, не убавляет. Так и мы проповедуем то, что нам поведено конечно, только в слух всех, как и Христос сказал: «проповедуйте на кровлях» (Мф.10:27), означая способом и местом прямоту, беспристрастность, свободу. Заметь: последовательность требовала сказать так: явил в свое время, то есть вечную жизнь, но он привел не так, а — явил Свое слово. Справедливо. Ибо Евангелие все объемлет; как то, что в настоящее время нам дано, как то: благочестие, веру, истину, так и то, что обещается в будущем веке, то есть жизнь вечную. Некоторые, впрочем, под Словом Его разумели Сына.
Вверенной мне по повелению Спасителя нашего, Бога.
Эта проповедь, говорит, поручена мне. Итак, если поручено, то я не должен мыслить того, что недостойно Поручившего мне, не должен притворяться, или выражать неудовольствие на то, что мне поручено. К тому же это поручено мне по повелению, иначе сказать: я невольно вынуждаюсь делать это. Из того, что должно делать, одно делается по повелению, другое — по увещанию. Например: примирись с братом твоим (Мф.5:24), — это повеление, и кто не исполнит его, наказывается; но: продай имение твое (Мф.19:21), если желаешь, и еще: кто может вместить, да вместит — это увещания, и не исполняющий их не наказывается. Итак, говорит, мне поручена проповедь по повелению, так что мне необходимо исполнить его. Горе мне, говорит, если не благовествую (1Кор.9:16), и это — не по властолюбию, а по нужде. Чье же повеление? Спасителя Бога. Поэтому, если повелел это Бог, желающий нашего спасения, то как я не покажу своего расположения спасительному делу?
Титу, истинному сыну.
Сын может быть и не истинный, как блудник христианин, или корыстолюбец: такой сын, хотя и возрожден через крещение, но не истинный, потому что недостоин отца.
По общей вере.
По общей вере: благодать, милость и мир от Бога Отца и Господа Иисуса Христа, Спасителя нашего.
Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное.
Подобно тому, как в домашнем быту из приставленных на служение один делает одно, другой- другое, точно так и они разделили между собой вселенную по частям, и все трудились. На это именно и указывается здесь словами оставил тебя в Крите, потому что сам он, очевидно, отправился в другое место, чтобы трудиться там. Смотри, как он не стесняется писать ученику, чтобы тот довершил недоконченное им. Он заботился об общей пользе, а не о своей собственной чести. Обрати внимание также и на то, что все это он исправлял сам; что же вело к чести, или похвале, это он поручает ученику, — разумею рукоположение епископов и все прочее, что имело нужду в большем устройстве.
И поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал.
Так он называет здесь епископов, и в Послании к Тимофею. По всем городам, говорит. Он не желал, чтобы весь остров поручен был одному лицу, но чтобы каждый город имел своего пастыря. Таким образом и труд будет легче, и наблюдение тщательнее.
Если кто непорочен.
Если ведет жизнь, свободную от нарекания, если никто не укоряет его за образ жизни. Ибо если свет, говорит, тьма, то тьма во сколько более?
Муж одной жены.
Чтобы заградить уста еретикам, осуждавшим брак, он принимает в епископы женатого человека. Ибо брак настолько честен, что при нем можно восходить даже на священный престол. Но чтобы обуздать невоздержных, он говорит: муж одной жены. Ибо кто не сохранил никакого расположения к умершей, как он будет хорошим предстоятелем в Церкви? Епископ должен быть непорочен. Двоеженец же — не беспорочен, хотя это и допускается гражданскими законами.
Детей имеет верных, не укоряемых в распутстве или непокорности.
Кто не воспитал собственных детей, как будет управлять другими? Ясно, что если бы он сначала хорошо и заботливо воспитывал своих детей, то они не вышли бы непокорными. Ибо грехи не таковы по своей природе, чтобы они могли быть сильнее такого попечения. Апостол не сказал просто: не распутных детей, но даже совсем свободных от укоризны в распутстве и свободных от дурного подозрения.
Ибо епископ должен быть непорочен, как Божий домостроитель.
Как он может быть беспорочен, если у него неверующие и невоспитанные дети? Бог поставил его над домом Своим, Божие занимает он место; поэтому во всех отношениях должен быть точным исполнителем воли Его.
Не дерзок (μη αυθάδη).
Гражданские начальники властвуют над подчиненными силой закона, посему могут проявлять дерзость и самолюбие. Епископ же управляет добровольно подчиненными ему, и он не должен доходить до такой дерзости, чтобы поступать самовластно, самовольно и не спрашивая мнения своих подчиненных; ибо это будет насильственно.
Не гневлив.
За самолюбием необходимо следует гневливость, от которой также, само собой, следовательно, епископ должен воздерживаться. Ибо как он научит других обуздывать эту страсть, если не научил этому самого себя?
Не пьяница.
То есть оскорбитель. Какая необходимость оскорблять? Непокорных следует приводить в страх геенной, а не оскорблять.
Не бийца.
Ни руками не наносящим побоев, ни словами горькими и ожесточительными. Ибо он врач. А врач скорее врачует раны, но не наносит их сам.
Не корыстолюбец.
То есть показывающий великое презрение к богатству. В епископе всякая стяжательность, даже и праведная, срамна.
Но страннолюбив.
Не только не получать прибыль, но и все раздавать странникам.
Любящий добро.
Так называет апостол кроткого, умеренного и независтливого.
Целомудрен.
Справедлив.
Нелицеприятен в отношении к людям.
Благочестив.
То есть благоговейный ко всему божественному, не опускающий ничего в отношении к Богу.
Воздержан.
Воздержанному не только в пище, но и на язык, руки и постыдные взоры; ибо в том и состоит истинное воздержание.
Держащийся истинного слова, согласного с учением.
Вместо: заботящийся, пекущийся об этом деле. Истинного, или преподанного посредством веры, а не посредством умствования. Поэтому и сказал: согласно с учением, показывая, что он мог учить и без внешней мудрости. Не торжественность выражений нужна, а опытность в Писаниях и сила в мыслях. Ибо такое только учение будет иметь успех, как и учение самого Павла.
Чтобы он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать.
То есть чтобы как своих охранял и укреплял, так и врагов отражал. Ибо кто не силен ни с врагами бороться и пленять всякий разум в послушание Христу, ни своих утешать, вразумлять и утверждать, тот лжеепископ. Другие добродетели можно находить и в подчиненных, как то: страннолюбие, здравомыслие и прочее; но что более всего характеризует епископа, — это учительство.
Ибо есть много и непокорных, пустословов и обманщиков.
Он указал на корень всех зол — непокорность. Так как непокорный не хочет состоять под начальством, а наскакивает, чтобы начальствовать над другими, — очевидно ничему здравому и правому не научился, потому что не хотел снести, чтобы его учили. Прельщающий себя и других есть суеслов и умопрельщенный.
Особенно из обрезанных.
Их и Господь укорял в любоначалии, потому что они не оставили этого недуга и после того, как уверовали.
Каковым должно заграждать уста.
То есть сильно, обличать, чтобы замыкались у них уста. А что пользы, когда они из не покоряющихся истине? Для них — никакой, но полезно это для тех, которых они могут развратить, если епископ будет молчать; за развращение их сам епископ даст ответ. Посему таким нужно заграждать уста: если не можешь, не будь епископом.
Они развращают целые домы, уча, чему не должно, из постыдной корысти.
Видишь, что значит непокорность в связи с сребролюбием и постыдной корыстью, как они развращают домы! Они — рычаги в руках диавола, посредством которых он разрушает домы Божии.
На них же самих один стихотворец сказал: «Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые». Свидетельство это справедливо.
Спрашивается, почему он привел свидетельство из греческих писателей и одобрил его, хотя оно несправедливо? Да и кто это сказал? Правда, сказал Эпименид, более всех греческих мудрецов занимавшийся предсказаниями и умилостивлением богов и славившийся благодетельным даром прорицания. Он, действительно, когда увидел, что критяне воздвигли гробницу Зевсу и стали почитать его как какого-нибудь человека, как бы ревнуя о славе отечественного бога, составил следующее обращение к Зевсу: будучи таким-то и таким-то, критяне воздвигли тебе гробницу; между тем ты не умер, ты всегда живешь. Этому изречению Павел дает теперь свидетельство истины. Как же он делает это? Ведь если сказано истинно, — значит, Зевс бессмертен. Нет, не на это апостол обратил внимание, говоря, что свидетельство истинно, но на то, что Эпименид назвал критян лжецами и прочее. А какая польза в языческом свидетельстве? через это он лучше всего подействовал на них, представляя им в доказательство их надменности их собственных писателей. Павел обычно делает так; подобным образом он рассуждал и с афинянами на основании Арата: что тот приписывает лжеименному богу Зевсу, то он относит к истинному Богу, так как на основании их собственных свидетельств они лучше могут убедиться. Подобным образом и с иудеями он говорит на основании пророков, а не на основании Евангелий. Так поступает и Бог, привлекая к Себе каждого привычным и верным для него путем. Так, волхвов — посредством звезды (Мф.гл.2), Саула через волшебницу (1Цар.гл.18), так как тот верил ей, а гадателей — через животных (коров), везших кивот; и это не значит, что языческие гадатели говорят правду, — напротив, он обличает их их же устами. И Валааму Бог дозволяет благословлять и пророчествовать (Числ.гл.23 и 24). Ибо обычно всегда оказывает снисхождение для нашей пользы. Почему же Христос и Павел запрещали демонам говорить и свидетельствовать? Потому, что достаточно было знамений, чтобы верить; и Христос Сам проповедовал о Себе, и этого было достаточно. Притом, демонам не воздавалось поклонения, а идол не сам вещал. Поэтому бесам и запрещалось говорить.
По сей причине обличай их строго.
Так как они, говорит, лжецы, что объясняется их коварством, и чревоугодливы, то для них нужно сильное и обличительное слово, ибо кротость для них бесполезна. Как тот, кто укоряет кроткого человека, губит его, так и тот, кто льстит бесстыдному человеку, портит его, не давая ему узнать себя самого. Здесь, говорит апостол, не чужих должно обличать, а своих.
Дабы они были здравы в вере, не внимая Иудейским басням.
Итак, здравие состоит в том, чтобы не вводить ничего ложного, ничего чуждого вере; подобно как подчинить себя закону не значит смело уповать на веру, что ее достаточно, чтобы спастись. Это немаловажная ошибка. Иудейские обычаи — вдвойне басни: и потому, что они несвоевременны и совершенно бесполезны, и потому, что внимать им вредно. Итак, как басням не должно верить, так и им. Конечно, святые книги Ветхого Завета, правильно понимаемые, не суть басни. Да и как это может быть, когда из них мы научаемся евангельской истине? Но неправые толкования и прибавления — вот что басни. Слушай, что следует дальше.
И постановлениям людей, отвращающихся от истины.
Видишь, что он называет баснями? Заповеди человеческие, как написано у Исаии (Ис.гл.29) и в Евангелии (Мф.гл.15), и прочее, очевидно, также и наблюдения относительно яств, как видно из последующего.
Для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть.
Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются, будучи гнусны и непокорны и не способны ни к какому доброму делу.
Видишь ли, что делает их нечистыми и мерзкими? то, что дела дурны и нечисты. Ибо поистине вера без дел мертва (Иак.2:17). Мертвый же внушает омерзение и ни к чему не годен.
Жизнеописание блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского
Содержание
Блаженный Феофилакт 1 был родом из Еврипа 2 или, точнее, из города Халкиса, лежащего близ Еврипа. В письме к брату императрицы Марии 3 он сам упоминает о своих родственниках в Еврипе, а в одном древнем списке болгарских архиепископов 4 прямо называется Феофилактом из Еврипа. Но, кажется, большую часть своей жизни он провел в Константинополе, ибо в одном из своих писем 5 называет себя истинным константинопольцем и как в этом, так и в других письмах выражает такую привязанность к Константинополю, какую можно было приобрести только долговременным пребыванием в нем.
Служение свое блаженный Феофилакт начал в Константинополе в сане диакона Великой Церкви. Звание диаконов Великой Церкви в то время было очень почитаемо. Как ближайшие помощники патриарха, они разделяли с ним почти все труды его служения: одни помогали ему в управлении патриархатом, другие заменяли его в деле проповеди. Блаженный Феофилакт принадлежал к числу последних и носил титул ритора Великой Церкви. Обязанностью его было объяснять Священное Писание и писать поучительные слова от имени патриарха. В одном древнем памятнике 6 блаженный Феофилакт назван учителем риторов. Но это не означает того, что он был в прямом смысле этого слова учителем красноречия для готовящихся к риторской должности. Так назывались те из риторов, которые особенно отличались даром проповедничества и потому могли служить примером для других менее способных и опытных проповедников.
Что блаженный Феофилакт справедливо звался учителем риторов, об этом лучше всего свидетельствуют его творения. Из них мы видим, что он вообще имел обширные богословские познания и был весьма сведущ в Священном Писании, которое по званию ритора обязан был объяснять народу. Творения его показывают также, что он обладал в известной мере и светской ученостью; особенно хорошо знал древнюю классическую литературу. Понимая важность светской учености в пастырском служении, он не только сам занимался светскими науками, но и другим учителям Церкви советовал не пренебрегать ими, но интересоваться хоть в некоторой мере. Проповеднические дарования блаженного Феофилакта сделали его известным императорскому двору. Не только высшие придворные сановники питали к нему уважение, но и сама благочестивая императрица Мария оказывала ему свое покровительство.
Время вступления блаженного Феофилакта на архиепископскую кафедру Болгарии с точностью определить нельзя. С достоверностью можно сказать только, что оно случилось до 1081 года. Находясь уже в сане архиепископа, он писал письмо философу Иоанну Италийцу 8 с просьбой быть ходатаем за него перед императором. Но Иоанн пользовался доверием только двух императоров-Михаила Дуки, который удален был с престола в 1078 году, и Никифора Вотаниота, царствовавшего до 1081 года. Впрочем, так как Феофилакт пишет к Иоанну, что он уже давно не видел его, то можно полагать, что перемещение святителя из Константинополя в Болгарию случилось еще в царствование Михаила, то есть до 1078 года.
Тяжкие скорби ожидали блаженного Феофилакта в Болгарии. Кроме грубой простоты болгар, которая поначалу не могла не произвести на него неприятного впечатления, он встретил здесь много такого, что сильно должно было сокрушить всякого ревностного архипастыря. Болгарская Церковь страдала от большого количества еретиков. Павликиане, а потом богомилы повсюду сеяли заблуждения в народе и, подкрепляемые своей многочисленностью, открыто нападали на защитников Православия. Во внешнем же отношении она много терпела от светских правителей Болгарии и, сверх того, подвергалась частым опустошениям от внешних врагов. К тому же и сами болгары беспрестанно роптали на свое политическое унижение.
В управлении Болгарской Церковью блаженный Феофилакт показал себя архипастырем столь мудрым в своих предначертаниях, сколь и твердым в исполнении их. Хорошо понимая, что для духовного просвещения народа ему более всего необходимы способные помощники, он обращал самое строгое внимание на избрание достойных пастырей, особенно епископов. Из избранных им в болгарские епископы одни, как сам он говорит, снискали одобрение по благоразумию и благочестию, другие сделались известными красноречием и ученостью, а иные получили епископское достоинство, прославившись строгостью иноческой жизни. Не находя довольно просвещенных пастырей между болгарами, он избирал епископов из греков, если кто из них заслужил признание своей просвещенностью в Константинополе. Так как неумение приспосабливаться к внешним потребностям народа может вредить пастырю в его служении, то он обращал внимание и на эти качества в избираемом и для некоторых мест искал таких епископов, которые были бы «мудры в делах не только духовных, но и в мирских». Желание видеть в епископе истинного архипастыря истребляло в нем все другие побуждения. Ни родство, ни дружба, ни просьбы не могли заставить его избрать недостойного или неизвестного ему. Даже явную опасность подвергнуться гонению за неудовлетворение просьбы он встречал с мужеством и твердостью исповедника. Так, однажды дук 13 Скопийский просил его произвести в епископы одного человека, и блаженный Феофилакт с достоинством и силой отвечал ему: «Ни тебе, государь мой, не следует мешаться в это великое дело, которое должно совершать со страхом, ни мне так легкомысленно решаться сообщать Божественную благодать». Правитель обещал отблагодарить святителя за исполнение его просьбы, но блаженный Феофилакт и на это отвечал: «Государь мой! Ежели тот, о котором ходатайствуешь, таков же (как и другие избранные), то не ты должен благодарить меня, а я тебя. Если же он неизвестен ни нашей Церкви, ни в Константинополе не заслужил особенного одобрения за благочестие и просвещение, то не оскорбляй Бога и не приказывай нам, ибо нам должно повиноваться больше Богу, нежели человекам 14 ».
Как глава Болгарской Церкви блаженный Феофилакт считал своей обязанностью также защищать ее права и имущество от посягательств посторонних. В этом случае он забывал все личные выгоды, лишь бы только не допустить отнять у вверенной его попечению Церкви то, что принадлежит ей издревле. В это время сами патриархи часто отказывались от некоторых прав своих Церквей, чтобы облегчить их бедственное состояние покровительством сильного патриарха Константинопольского. Блаженный Феофилакт также видел, что и он смог бы избежать большей части скорбей, выпавших на долю Болгарской Церкви, если бы отдал ее под покровительство столичного патриарха.
Заботы о благе Болгарской Церкви часто побуждали блаженного Феофилакта ездить в Константинополь, чтобы лично ходатайствовать там по делам ее. Во многих письмах он говорит об этих путешествиях в столицу. Покровительство благочестивой императрицы Марии не прекратилось для него с удалением в Болгарию, равно и он не переставал питать уважение к своей покровительнице не только тогда, когда она сидела на императорском престоле, но и после, когда уединенно жила в обществе подвижниц. Много у него также было и других друзей и покровителей. Поэтому для него всегда было утешительно бывать в Константинополе в их обществе. Некоторые из них весьма значительно помогали ему в заботах о благе Болгарской Церкви-то ходатайствовали по его делам перед императором, то имуществом помогали бедным болгарским церквам и монастырям.
Ко времени этих посещений надобно относить воспитание блаженным Феофилактом сына Марии, Константина Порфирородного. По крайней мере, его никак нельзя относить к тому времени, когда Феофилакт был ритором и диаконом Великой Церкви. Константин родился в 1074 году, следовательно, когда святитель оставил Константинополь, ему было едва ли более трех лет. О воспитании Константина блаженный Феофилакт говорит в своем сочинении «О царском воспитании». Здесь же он говорит, что у него были многие другие наставники, из коих «одни образовали в нем дар слова, другие внушали правила благоповедения, иные преподавали уроки истории». Потому можно думать, что воспитание им Константина ограничивалось только немногими уроками, которые он мог давать ему во время кратковременных посещений столицы. Благочестивая императрица, почитавшая болгарского архипастыря, конечно, надеялась, что он и немногими наставлениями лучше других может развить в ее сыне чувство благочестия и дать правильное направление всему воспитанию.