нехай вин лопне у чехова что значит
Koваленко против Беликова
Человек в футляре. 1898.
Источник: apchekhov.ru
В этом семестре я преподаю курс по литературе и этике, куда включил чеховский рассказ «Человек в футляре». Перечитал впервые за много лет — и удивился, потому что в нем, как в капле воды, проступает будущая история разлада России с Украиной. Все уже предсказано: глубокая разница характеров, ментальностей, которая спустя сто с лишним лет перейдет в братоубийственную войну.
Типичный российский провинциальный город, в котором есть своя интеллигенция, люди мыслящие, начитанные — но все они трепещут перед учителем Беликовым, словно через него проходит незримая вертикаль власти. Сам он трепещет перед начальством и считает своим долгом доносить на всех, кто хоть немного выходит за рамки, опасливо приговаривая: «как бы чего не вышло». Он преподает древний, мертвый язык, и мертвечина в нем достигла такой страшной силы, что даже без формальных атрибутов власти оцепеняет всех окружающих. Запрет здесь понятнее разрешения, «не» звучит убедительнее, чем «да», все живое вызывает подозрение, как потенциальный вызов властям. Болезненная природа этой жизнебоязни раскрыта в образе Мавры, жены старосты, которая всю жизнь проводит за печкой и выходит на улицу лишь по ночам. Эта социофобия, биофобия, отвращение к дневному свету, к простору, к проявлениям свободной воли и определяет гнетущий дух российской провинции. Как будто над нею властвует архетип пещеры, куда хочет забиться первобытный человек в страхе перед природной стихией или вездесущими врагами. Сейчас много говорят об архаизации постсоветского общества, о его распаде на асоциальные атомы, враждующие друг с другом и с миром в целом, о растущей ксенофобии и изоляционизме. Об этой опасности атавизма, нависающей над Россией, Чехов предупреждает образами людей-улиток, раков-отшельников, вроде Мавры или Беликова. «Быть может, тут явление атавизма, возвращение к тому времени, когда предок человека не был еще общественным животным и жил одиноко в своей берлоге».
И вот появляется новый учитель, Коваленко, «из хохлов», со своей сестрой Варенькой, — и как будто порыв свежего ветра врывается в удушливую среду. Недаром Варенька чарует всех своей песней «Виют витры» — она сама как ветер, подувший с южной, украинской стороны. Эти приезжие живут на полную катушку, громко говорят, спорят, обсуждают книги, не боятся сплетен, размахивают руками — и даже, о ужас! — ездят на велосипеде. Беликов тянется к Вареньке и даже подумывает о женитьбе, в чем тоже можно усмотреть символический жест: северная, угрюмая страна тянется к своей вольной соседке, но и боится приоткрыть свой футляр, податься порыву. А Варенька — «такая разбитная, шумная, всё поет малороссийские романсы и хохочет. Чуть что, так и зальется голосистым смехом: ха-ха-ха!» Это и есть Украина, и соблазняющая Россию, и заставляющая ее еще больше нахмуриться, крепче держаться за свои охранительные привычки». Решение жениться подействовало на него как-то болезненно, он похудел, побледнел и, казалось, еще глубже ушел в свой футляр». Прямо-таки в даль грядущего заглянул Антон Павлович и увидел, как вольное поведение Украины — поющей, смеющейся, открытой миру и его ветрам, — побуждает Россию еще больше отгородиться от мира, чтобы уберечься от слишком близкого, слишком зовущего соблазна.
Порой в рассказе находят «великодержавные» мотивы: дескать, Чехов свысока подходит к «малороссийским» реалиям, выставляет чересчур простоватой хохлушку Вареньку, у которой «на хуторе живет мамочка» и которая расхваливает борщ с красненькими и синенькими. [1]. Но в этой простоте — настоящая живость и задушевность, которую Чехова с глубокой симпатией, оттененной юмором, даже сравнивает с явлением Афродиты, видимо, преломляя ее через призму беликовской эрудиции: «Среди суровых, напряженно скучных педагогов, которые и на именины-то ходят по обязанности, вдруг видим, новая Афродита возродилась из пены: ходит подбоченясь, хохочет, поет, пляшет. » Украинское в представлении Чехова — это эмоциональный и нравственный вызов той беликовщине, которая взяла власть над Россией.
Восприятие Украины в рассказе подтверждается реальным отношением к ней автора. Из письма Чехова Н.А. Лейкину: «Живу я в усадьбе близ Сум на высоком берегу реки Псла (приток Днепра)… Вокруг в белых хатах живут хохлы. Народ все сытый, веселый, разговорчивый, остроумный. Нищих нет. Пьяных я еще не видел, а матерщина слышится очень редко, да и то в форме более или менее художественной. Помещики-хозяева, у которых я обитаю, люди хорошие и веселые…»[2]. В подтексте здесь прочитывается контраст с Великороссией, задающей точку отсчета для восприятия украинцев как «веселых», «остроумных», не-нищих, не-пьяных и пр. И далее о той же семье помещиков Чехов сообщает, уже в письме А. С. Суворину: «Третья дщерь, кончившая курсы в Бестужевке…— мускулистая, загорелая, горластая. Хохочет так, что за версту слышно. Страстная хохломанка. Построила у себя в усадьбе на свой счет школу и учит хохлят басням Крылова в малороссийском переводе. Ездит на могилу Шевченко, как турок в Мекку…»[3]. Здесь уже угадывается образ Вареньки Коваленко, созданный десятью годами позже.
Особенно разителен контраст между Беликовым, скучным, бледным, скрюченным, офутляренным, —и Коваленко: «смуглый, с громадными руками, и по лицу видно, что говорит басом». Он живет громко, выражается откровенно — и одним своим присутствием взрывает этот устоявшийся и загнивающий мир: «Не понимаю», — говорил он нам, пожимая плечами, — не понимаю, как вы перевариваете этого фискала, эту мерзкую рожу. Эх, господа, как вы можете тут жить! Атмосфера у вас удушающая, поганая. Разве вы педагоги, учителя? Вы чинодралы, у вас не храм науки, а управа благочиния, и кислятиной воняет, как в полицейской будке. Нет, братцы, поживу с вами еще немного и уеду к себе на хутор, и буду там раков ловить и хохлят учить. Уеду, а вы оставайтесь тут со своим Иудой, нехай вин лопне».
И тот же, Коваленко, не вынеся Беликова, «из лучших побуждений» грозящего ему доносом, решительно спускает его с лестницы, под громкий хохот Вареньки, ставшей невольной свидетельницей позора своего несостоявшегося жениха. «И этим раскатистым, заливчатым «ха-ха-ха» завершилось всё: и сватовство, и земное существование Беликова».
Хочется, чтобы точно так же, следуя логике рассказа, завершилось и историческое существование державной беликовщины! У Чехова футляр превращается в гроб, мертвое достигает полного и совершенного своего выражения. «Теперь, когда он лежал в гробу, выражение у него было кроткое, приятное, даже веселое, точно он был рад, что наконец его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала!». Хочется верить, что рассказ Чехова имеет предсказательную силу. И когда это совершится, вспомним Коваленко, преподавшего не только гимназии, но и всему городу урок по своей специальности — истории и географии. В конце концов, и сейчас вопрос, уже в настоящем историко-географическом масштабе, стоит так: удастся ли безукоризненно «вежливому» Беликову запугать Коваленко, чтобы ничего у него «не вышло» — или младший товарищ спустит старшего с лестницы со всем его похоронным арсеналом?
нехай вин лопне
41 переді
42 передо
43 перемовини
44 пиловини
45 півроковини
46 по
по сей день — по сей день, до сего́дня; (при обозначении цели, объекта действия) за, по
по во́ду — за водо́й, по́ воду; ( при разграничении места) по; (при указаний на смежность: рядом, вплотную) о
сиді́ти по дві годи́ни — сиде́ть по два часа́; ( при указании на последовательность) за (с твор. п.)
раз по раз — раз за ра́зом
по всіх на́прямах (на́прямках) — по всем направле́ниям; (посредством чего, при помощи чего) по
по ноча́х — по ноча́м
по ці́лих днях — по це́лым дням; (при обозначении направления действия: на кого-нибудь, в кого-нибудь) по
стріля́ти по проти́вникові — стреля́ть по проти́внику; (при указании на последовательность, постепенность) по, за
рік по ро́ку — год за го́дом; ( в разделительном смысле) по
голосува́ння по окре́мих кандидату́рах — голосова́ние по отде́льным кандидату́рам; (в отношении чего, касательно чего) по
говори́ти не по су́ті — говори́ть не по существу́; (при указании области, круга деятельности) по; (при обозначении близости в известном отношении, родства) по
рідня́ по дружи́ні (по жі́нці) — родня́ по жене́, родня́ со стороны́ жены́; (согласно чему или с чем, соответственно чему, сообразно с чем) по; ( на основании определённых признаков) по; (при обозначении причины: вследствие чего) по, из-за
[не] по мені́ — [не] по мне
по до́вгому ча́сі — по проше́ствии до́лгого вре́мени
47 поміж
48 понад
49 поозувати
50 попід
51 попри
52 про
про се́бе — ( не вслух) про себя́
про вся́кий випа́док, про вся́ку приго́ду — на вся́кий слу́чай
про запа́с — про запа́с
про людське́ — о́ко (в значении нар.) для виду, для ви́да, для ви́димости; ( с целью обратить внимание на что-нибудь) напока́з
про ме́не (про ньо́го, про не́ї) — ( как выражение безразличного отношения) мне (ему́, ей) всё равно́
53 розмовини
54 свекрушин
55 сороковини
56 у
в ім’я́ чого́ — во и́мя чего́; в по́яс ( о высоте чего-либо) по по́яс
іти́, найма́тися, віддава́ти у слу́жбу — идти́, нанима́ться, отдава́ть на слу́жбу (служи́ть)
у вихідні́ дні — в выходны́е дни, по выходны́м дням
в цю по́ру — в эту по́ру; об эту по́ру; (при обозначении отрезка времени, в течение которого совершается действие) в; за
ви́конати в мі́сяць — вы́полнить в (за) ме́сяц; (при обозначении отрезка времени, по истечении которого совершается действие) диал. че́рез; (при указании на соприкосновение, столкновение с чем-либо) в, во; о, об
у база́рі, у бе́резі, у я́рмарку — на база́ре, на берегу́, на я́рмарке
уві́ (вві, ві) сні — во сне; (при обозначении отрезка времени, в пределах которого что-либо происходит) в
в тій порі́ — в ту по́ру; о ту по́ру; (при обозначении расстояния, отделяющего один предмет от другого) в
у двох кіломе́трах від мі́ста — в двух киломе́трах от го́рода
я до вас у спра́ві — як вам по де́лу
57 убувати
58 удавати
удава́ти божеві́льного — притворя́ться (прики́дываться) сумасше́дшим, разы́грывать сумасше́дшего
удава́ти з себе́ кого́, яко́го — притворя́ться кем, каки́м; прики́дываться кем, каки́м, разы́грывать кого́, како́го; ко́рчить из себя́ кого́, како́го, стро́ить из себя́ кого́, како́го
удава́ти [з се́бе] смире́нника (смире́нницю) — прики́дываться (притворя́ться) смире́нником (смире́нницей), ко́рчить (стро́ить из себя́) смире́нника (смире́нницу), смире́нничать
удава́ти наї́вного — разы́грывать (ко́рчить, стро́ить из себя́) наи́вного, наи́вничать
Koваленко против Беликова. Украинские мотивы «Человекa в футляре»
К третьей годовщине достосрамных событий (простите за неологизм).
В этом семестре я преподаю курс по литературе и этике, куда включил чеховский рассказ «Человек в футляре». Перечитал впервые за много лет — и удивился, потому что в нем, как в капле воды, проступает будущая история разлада России с Украиной. Все уже предсказано: глубокая разница характеров, ментальностей, которая спустя сто с лишним лет перейдет в братоубийственную войну.
Типичный российский провинциальный город, в котором есть своя интеллигенция, люди мыслящие, начитанные — но все они трепещут перед учителем Беликовым, словно через него проходит незримая вертикаль власти. Сам он трепещет перед начальством и считает своим долгом доносить на всех, кто хоть немного выходит за рамки, опасливо приговаривая: «как бы чего не вышло». Он преподает древний, мертвый язык, и мертвечина в нем достигла такой страшной силы, что даже без формальных атрибутов власти оцепеняет всех окружающих. Запрет здесь понятнее разрешения, «не» звучит убедительнее, чем «да», все живое вызывает подозрение, как потенциальный вызов властям. Болезненная природа этой жизнебоязни раскрыта в образе Мавры, жены старосты, которая всю жизнь проводит за печкой и выходит на улицу лишь по ночам. Эта социофобия, биофобия, отвращение к дневному свету, к простору, к проявлениям свободной воли и определяет гнетущий дух российской провинции. Как будто над нею властвует архетип пещеры, куда хочет забиться первобытный человек в страхе перед природной стихией или вездесущими врагами.
Сейчас много говорят об архаизации постсоветского общества, о его распаде на асоциальные атомы, враждующие друг с другом и с миром в целом, о растущей ксенофобии и изоляционизме. Об этой опасности атавизма, нависающей над Россией, Чехов предупреждает образами людей-улиток, раков-отшельников, вроде Мавры или Беликова. «Быть может, тут явление атавизма, возвращение к тому времени, когда предок человека не был еще общественным животным и жил одиноко в своей берлоге».
И вот появляется новый учитель, Коваленко, «из хохлов», со своей сестрой Варенькой, — и как будто дуновение свежего ветра врывается в удушливую среду. Недаром Варенька чарует всех своей песней «Виют витры» — она сама как ветер, подувший с южной, украинской стороны. Эти приезжие живут на полную катушку, громко говорят, спорят, обсуждают книги, не боятся сплетен, размахивают руками — и даже, о ужас! — ездят на велосипеде. Беликов тянется к Вареньке и даже подумывает о женитьбе, в чем тоже можно усмотреть символический жест: северная, угрюмая страна тянется к своей вольной соседке, но и боится приоткрыть свой футляр, податься порыву. А Варенька — «такая разбитная, шумная, всё поет малороссийские романсы и хохочет. Чуть что, так и зальется голосистым смехом: ха-ха-ха!» Это и есть Украина, и соблазняющая Россию, и заставляющая ее еще больше нахмуриться, крепче держаться за свои охранительные привычки. «. Решение жениться подействовало на него как-то болезненно, он похудел, побледнел и, казалось, еще глубже ушел в свой футляр».
Прямо-таки в даль грядущего заглянул Антон Павлович и увидел, как вольное поведение Украины — поющей, смеющейся, открытой миру и его ветрам, — побуждает Россию еще больше отгородиться от мира, чтобы уберечься от слишком близкого, слишком зовущего соблазна.
Порой в рассказе находят «великодержавные» мотивы: дескать, Чехов свысока подходит к «малороссийским» реалиям, выставляет чересчур простоватой хохлушку Вареньку, у которой «на хуторе живет мамочка» и которая расхваливает борщ с красненькими и синенькими. [1] Но в этой простоте — настоящая живость и задушевность, которую Чехова с глубокой симпатией, оттененной юмором, даже сравнивает с явлением Афродиты, видимо, преломляя ее через призму беликовской древнегреческой эрудиции: «Среди суровых, напряженно скучных педагогов, которые и на именины-то ходят по обязанности, вдруг видим, новая Афродита возродилась из пены: ходит подбоченясь, хохочет, поет, пляшет. » Украинское в представлении Чехова — это эмоциональный и нравственный вызов той беликовщине, которая взяла власть над Россией.
Восприятие Украины в рассказе подтверждается реальным отношением к ней автора. Из письма Чехова Н.А. Лейкину: «Живу я в усадьбе близ Сум на высоком берегу реки Псла (приток Днепра)… Вокруг в белых хатах живут хохлы. Народ все сытый, веселый, разговорчивый, остроумный. Нищих нет. Пьяных я еще не видел, а матерщина слышится очень редко, да и то в форме более или менее художественной. Помещики-хозяева, у которых я обитаю, люди хорошие и веселые…»[2] В подтексте здесь прочитывается контраст с Великороссией, задающей точку отсчета для восприятия украинцев как «веселых», «остроумных», не-нищих, не-пьяных и пр. И далее о той же семье помещиков Чехов сообщает, уже в письме А. С. Суворину: «Третья дщерь, кончившая курсы в Бестужевке…— мускулистая, загорелая, горластая. Хохочет так, что за версту слышно. Страстная хохломанка. Построила у себя в усадьбе на свой счет школу и учит хохлят басням Крылова в малороссийском переводе. Ездит на могилу Шевченко, как турок в Мекку… » [3] Здесь уже угадывается образ Вареньки Коваленко, созданный десятью годами позже.
Особенно разителен контраст между Беликовым, скучным, бледным, скрюченным, офутляренным, —и Коваленко: «смуглый, с громадными руками, и по лицу видно, что говорит басом». Он живет громко, выражается откровенно — и одним своим присутствием взрывает этот устоявшийся и загнивающий мир: «Не понимаю, — говорил он нам, пожимая плечами, — не понимаю, как вы перевариваете этого фискала, эту мерзкую рожу. Эх, господа, как вы можете тут жить! Атмосфера у вас удушающая, поганая. Разве вы педагоги, учителя? Вы чинодралы, у вас не храм науки, а управа благочиния, и кислятиной воняет, как в полицейской будке. Нет, братцы, поживу с вами еще немного и уеду к себе на хутор, и буду там раков ловить и хохлят учить. Уеду, а вы оставайтесь тут со своим Иудой, нехай вин лопне».
И тот же, Коваленко, не вынеся Беликова, «из лучших побуждений» грозящего ему доносом, решительно спускает его с лестницы, под громкий хохот Вареньки, ставшей невольной свидетельницей позора своего несостоявшегося жениха. «И этим раскатистым, заливчатым «ха-ха-ха» завершилось всё: и сватовство, и земное существование Беликова».
Хочется, чтобы точно так же, следуя логике рассказа, завершилось историческое существование державной беликовщины!
У Чехова футляр превращается в гроб, мертвое достигает полного и совершенного своего выражения. «Теперь, когда он лежал в гробу, выражение у него было кроткое, приятное, даже веселое, точно он был рад, что наконец его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала!» Хочется верить, что рассказ Чехова имеет предсказательную силу. И когда это совершится, вспомним Коваленко, преподавшего не только гимназии, но и всему городу урок по своей специальности — истории и географии. В конце концов, и сейчас вопрос, уже в настоящем историко-географическом масштабе, стоит так: удастся ли «вежливому» Беликову запугать Коваленко, чтобы ничего у него «не вышло» — или младший товарищ спустит старшего с лестницы со всеми его похоронным арсеналом?
нехай вин лопне
1 винівка
2 виніжений
3 виніженочка
4 виніжити
5 виніжувати
6 виніжуватися
7 нехай
8 безліч
9 більший
бі́льша части́на — бо́льшая часть; (о числе кого, чего) большинство́
вде́сятеро бі́льший — в де́сять раз бо́льший, удесятерённый; десятерно́й
тро́хи бі́льший — немно́го бо́льший; побо́льше, побо́лее
бі́льший за ко́го, за що (від ко́го, від чо́го, кого́, чого́, ніж хто, ніж що) — бо́льше кого́, чего́ (чем кто, чем что, не́жели кто, не́жели что)
10 в
11 взувати
12 взути
13 віщо
14 во
15 дитина
слухня́на дити́на — послу́шный ребёнок, послу́шное дитя́; па́инька
чека́ти дити́ни — ( о беременной) быть в ожида́нии
16 з
з ра́нку до ве́чора — с утра́ до ве́чера
їхати з гори — е́хать под го́ру; (при обозначении предмета, изнутри которого направляется какое-нибудь действие) из; (при обозначении целого, из которого выделяется часть) из
ви́беріть кого-не́будь з вас — вы́берите ко́го-нибудь из вас; (при обозначении места происхождения, откуда прибыл) из
ро́дом із Ки́єва — ро́дом из Ки́ева; (при обозначении исходного состояния, материала, составных частей) из; (при обозначении не поверхности, а отправного пункта движения; перен.) от; (при обозначении источника какого-нибудь явления, факта) от; ( при обозначении причины действия или состояния) от; с, со
з го́ря — с горя; (при обозначении повода, основания, изредка причины какого-нибудь действия, явления) по (кому, чему); с, из (кого, чего)
з до́зволу — по разреше́нию, с разреше́ния; (при обозначении отрасли науки, деятельности, специальности, сферы какого-нибудь действия) по
і́спит з матема́тики — экза́мен (испыта́ние) по матема́тике
прихо́дьте з полу́дня — приходите после полудня
завви́шки з де́рево — высотою с де́рево
брат із сестро́ю — брат с сестро́й; (при обозначении качества, характера действия, сопутствующих обстоятельств) с; ( в некоторых сочетаниях) при (чём)
з допомо́гою кого́ — с помощью кого, при по́мощи кого́, при соде́йствии кого́
Нехай вин лопне у чехова что значит
(значение) — предатель, изменник.
Происхождение
Например, в Евангелие от Матфея, глава 26:
«Мф.26:14 Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам
Мф.26:15 и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников;
Мф.26:16 и с того времени он искал удобного случая предать Его.»
Само предательство Иудой произошло в Гефсиманском саду так:
«Мф.26:45 Тогда приходит к ученикам Своим и говорит им: вы все еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников;
Мф.26:46 встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня.
Мф.26:47 И, когда еще говорил Он, вот Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных.
Мф.26:48 Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его.
Мф.26:49 И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его.
Мф.26:50 Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел? Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его.»
Применяется и выражение «Поцелуй Иуды» — предательский поступок под маской любви и дружбы [по евангельскому сказанию об Иуде, поцеловавшем Христа и тем самым выдавшем его первосвященникам] ( Толковый словарь Ожегова (Ожегов С.И., Шведова Н.Ю., 1992 г.) )
Продажа Иудой с братьями Иосифа в рабство
В Библии, в главе 37 (стр. 23 – 36) Книги Бытие описана история о том, как братья, во главе с Иудой, продали своего брата Иосифа в рабство за 20 сребреников. Следует отметить, что это другой Иуда. Но считается, что эта история из Ветхого завета является прообразом истории о предательстве Иисуса своим учеником Иудой, описанной в Новом завете.
Русский писатель Андреев Леонид Николаевич (1871 – 1919) в повести «Иуда Искариот» (1907 г.), описывает Иуду:
«Иисуса Христа много раз предупреждали, что Иуда из Кариота — человек очень дурной славы и его нужно остерегаться. Одни из учеников, бывавшие в Иудее, хорошо знали его сами, другие много слыхали о нем от людей, и не было никого, кто мог бы сказать о нем доброе слово. И если порицали его добрые, говоря, что Иуда корыстолюбив, коварен, наклонен к притворству и лжи, то и дурные, которых расспрашивали об Иуде, поносили его самыми жестокими словами. «Он ссорит нас постоянно,— говорили они, отплевываясь,— он думает что-то свое и в дом влезает тихо, как скорпион, а выходит из него с шумом. И у воров есть друзья, и у грабителей есть товарищи, и у лжецов есть жены, которым говорят они правду, а Иуда смеется над ворами, как и над честными, хотя сам крадет искусно, и видом своим безобразнее всех жителей в Иудее. Нет, не наш он, этот рыжий Иуда из Кариота»,— говорили дурные, удивляя этим людей добрых, для которых не было большой разницы между ним и всеми остальными порочными людьми Иудеи.»
В словарях
Толковый словарь русского языка (1992 г.) Ожегова С.И., Н. Ю. Шведова :
Толковый словарь (1935 – 1940 г.) Д. Н. Ушакова :
(Иуда), (И прописное), Иуды, муж. (бран.). Предатель, изменник. «- Где злодей? Куда бежал Иуда в страхе?» Пушкин. (От имени апостола Иуды, предавшего, по евангельскому рассказу, Иисуса Христа.)
Примеры
В статье «О краске стыда у Иудушки Троцкого» Ильич называет Троцкого как Иудушка Троцкий.
«Далекое близкое» (Юность 1859—1861. III Никулин):
«Никyлин жe был кpacив, caнoвит и дaжe иyдин пoцeлyй Дeмки пpинял, кaк зaкoннoe.»
«А только главное в том: берегись ты этого князя. Это Иуда-предатель и даже хуже того.»
Маслобоев говорит про одного мужчину:
«Господа Головлевы» (1875 г.) – главный герой – Порфирий Владимирович Головлев – прозван своими братьями Иудушкой за алчность, ханжеское сладкоречие и холодное жестокосердие.
Дополнительно
Тридцать сребреников — плата за предательство, которую получил Иуда Искариот, согласившись выдать Иисуса Христа первосвященникам.