Что такое лунная соната определение

История создания «Лунной сонаты»

Лунная соната: музыка ушедшей любви.
Это красивое фортепианное произведение знают не только заядлые любители музыки, но и любой мало-мальски культурный человек. Даже далекие от музыкального искусства люди хоть раз да слышали мелодию, полную завораживающей грусти или хотя бы словосочетание «лунная соната». Так что же это за произведение?

О музыке

Настоящее название произведения – Соната для фортепиано № 14 до-диез минор. Написал ее великий немецкий композитор Людвиг ван Бетховен в 1801-м году.

Четырнадцатая соната, как и предшествующая ей тринадцатая, снабжена авторским подзаголовком «В духе фантазии». Этим уточнением композитор хотел обратить внимание на отличие формы своего сочинения от общепринятой для подобного жанра. В то время традиционная соната состояла из четырех частей. Начало должно было быть в быстром темпе, а вторая часть – в медленном.

Примечательно, что название «Лунная» относится лишь к первой, самой известной в широких кругах, части. Название было дано не Бетховеном, а его младшим современником – немецким музыкальным критиком и драматургом Людвигом Рельштабом. Хотя критик и был лично знаком с композитором, сравнение музыки с лунным светом появилось в 1832-м году, уже после смерти автора. В представлениях Рельштаба музыка первой части сонаты ассоциировалась с «лунным светом над Фирвальдштетским озером», по его же собственному утверждению.

Звучание первой, «лунной» части вовсе не лирическое, как может показаться на первый взгляд, а скорбное. Например, критику Александру Серову в музыке слышалось даже траурное уныние. Скорбным и драматическим интонациям музыки есть объяснение, о чем речь пойдет ниже.

Об истории создания

Произведение было посвящено юной семнадцатилетней девушке по имени Джульетта Гвиччарди. Она была знатной аристократкой, брала у Бетховена уроки фортепианной игры. Вскоре совместное времяпровождение тридцатилетнего музыканта и его талантливой юной подопечной вышло за рамки отношений «учитель – ученик». Композитор влюбился в способную, умную и красивую графиню. Джульетта поначалу была благосклонна к нему и отвечала взаимными чувствами. Бетховен был переполнен эмоциями и строил счастливые планы на совместное семейное будущее с возлюбленной.

Но все его мечты рухнули, когда юная аристократка увлеклась графом Венцелем Галленбергом. К слову, соперник Бетховена был весьма посредственным композитором – любителем.

Поступок возлюбленной Людвиг воспринял как предательство. Вероятно, личные переживания усугубились чисто профессиональным восприятием ситуации: его, музыкального гения, Джульетта предпочла бездарному дилетанту.

Несмотря на титулованность и знатное происхождение, семья девушки не была богатой. Джульетта и ее родители всегда очень радушно принимали Людвига в своем доме как равного и никогда не вели себя заносчиво. Однако, когда речь зашла о браке, предпочтение было отдано графу Галленбергу, за которого Джульетта Гвиччарди и вышла замуж.

Примечательно, что Бетховен изначально собирался посвятить любимой девушке другое сочинение – Рондо соль – мажор. Это было в то время, когда отношения между ними еще были безоблачными и счастливыми. По причинам, не связанным с личными симпатиями, Рондо было посвящено другой даме – княгине Лихновской.

Посвящение Гвиччарди было сделано в память об ушедшем счастливом времени, проведенном вместе. И хотя Соната № 14 для фортепиано была издана с посвящением на титульном листе, Бетховен так и не простил Джульетте «измену».

В 21-м веке произведение является одним из самых популярных шедевров музыкальной классики. По данным статистических исследований, в поисковике «Яндекса» запрос о «Лунной сонате» ежемесячно делают более тридцати пяти тысяч раз.

Источник

Лунная соната Людвига ван Бетховена

В 1832 году немецкий поэт Людвиг Рельштаб, один из друзей Бетховена, увидел в первой части сонаты образ люцернского озера тихой ночью, с отражающимся от поверхности переливами лунным светом. Он и предложил название «Лунная». Пройдут годы, и первая размеренная часть произведения: «Адажио сонаты N 14 quasi una fantasia», – станет известна всему миру под названием «Лунная соната».

«Лунная соната» Бетховена – произведение, которое поражает чувства человечества вот уже более двух сотен лет. В чем секрет популярности, неувядаемого интереса к этой музыкальной композиции? Возможно, в настроении, в чувствах, которые вкладывает гений в свое детище. И которые даже сквозь ноты затрагивают душу каждого слушателя.

В самом конце XVIII века Людвиг ван Бетховен находился в расцвете сил, он невероятно популярен, ведёт активную светскую жизнь, его с полным правом можно назвать кумиром молодежи того времени. Но одно обстоятельство омрачает жизнь композитора – постепенно угасающий слух. «Я влачу горькое существование,— писал Бетховен своему другу.— Я глух. При моем ремесле ничего не может быть ужаснее… О, если бы я избавился от этой болезни, я обнял бы весь мир».

В 1800 году в жизни Бетховена происходят перемены. Он знакомится с аристократами Гвиччарди, приехавшими из Италии в Вену. Дочь почтенного семейства, шестнадцатилетняя Джульетта, обладая хорошими музыкальными способностями, пожелала брать уроки игры на фортепиано у кумира венской аристократии.

Джульетта была хороша собой, юна, общительна и кокетлива со своим 30-летним учителем. И Бетховен поддался ее очарованию. «Теперь я чаще бываю в обществе, и потому жизнь моя стала веселее, — писал он Францу Вегелеру в ноябре 1800 года. — Эту перемену произвела во мне милая, очаровательная девушка, которая меня любит, и которую я люблю. У меня снова бывают светлые минуты, и я прихожу к убеждению, что женитьба может осчастливить человека».

Бетховен помышлял о браке несмотря на то, что девушка принадлежала к аристократическому роду. Но влюбленный композитор утешал себя тем, что будет концертировать, добьется независимости, и тогда брак станет возможным.

Лето 1801 года он проводит в Венгрии в имении венгерских графов Брунсвиков, родственников матери Джульетты,в Коромпе. Лето, проведенное с любимой, было счастливейшим временем для Бетховена.

На пике чувств композитор приступил к созданию новой сонаты. Беседка, в которой по преданию Бетховен сочинял волшебную музыку, сохранилась и по сей день.

Бетховен начинал писать сонату в состоянии великой любви, восторга и надежды. Он был уверен, что Джульетта испытывает к нему самые нежные чувства. Много лет спустя, в 1823 году, Бетховен, тогда уже глухой и общавшийся с помощью разговорных тетрадей, беседуя с Шиндлером, написал: «Я был очень любим ею и более, чем когда-либо, был ее мужем…»

Дописывал же композитор свой шедевр в гневе, ярости и сильнейшей обиде: ветреная кокетка с первых месяцев 1802 года выказывала явное предпочтение восемнадцатилетнему графу Роберту фон Галленбергу, который тоже увлекался музыкой и сочинял весьма посредственные музыкальные опусы. Однако Джульетте Галленберг казался гениальным.

Всю бурю человеческих эмоций, которая была в душе Бетховена в то время, композитор передает в своей сонате. Это скорбь, сомнения, ревность, обреченность, страсть, надежда, тоска, нежность и, конечно, любовь.

Бетховен и Джульетта расстались. А еще позднее композитор получил письмо. Оно заканчивалось жестокими словами: «Я ухожу от гения, который уже победил, к гению, который еще борется за признание. Я хочу быть его ангелом-хранителем». Это был «двойной удар» –как мужчине и как музыканту. В 1803 году Джульетта Гвиччарди вышла замуж за Галленберга и уехала в Италию.

После смерти Бетховена в потайном ящике гардероба нашли письмо «К бессмертной возлюбленной» (так Бетховен озаглавил письмо сам): «Мой ангел, мое все, мое я… Отчего глубокая печаль там, где господствует необходимость? Разве наша любовь может устоять только ценою жертв путем отказа от полноты, разве ты не можешь переменить положение, при котором ты не всецело моя и я не всецело твой? Что за жизнь! Без тебя! Так близко! Так далеко! Какая тоска и слезы по тебе — тебе — тебе, моя жизнь, мое все…»

Многие потом будут спорить о том, кому именно адресовано послание. Но маленький факт указывает именно на Джульетту Гвиччарди: рядом с письмом хранился крохотный портрет возлюбленной Бетховена, выполненный неизвестным мастером и «Гейлигенштадтское завещание».

Как бы там ни было, именно Джульетта вдохновила Бетховена на написание бессмертного шедевра.

«Памятник любви, который он хотел создать этою сонатою, очень естественно обратился в мавзолей. Для такого человека, как Бетховен, любовь не могла быть ничем другим, как надеждою загробною и скорбью, душевным трауром здесь на земле» Александр Серов, критик

Соната «в духе фантазии» сначала была просто Соната N 14 до-диез минор, которая состояла из трех частей – Адажио, Аллегро и Финала. В 1832 году немецкий поэт Людвиг Рельштаб, один из друзей Бетховена, увидел в первой части произведения образ люцернского озера тихой ночью, с отражающимся от поверхности переливами лунным светом. Он и предложил название «Лунная».

Пройдут годы, и первая размеренная часть произведения: «Адажио сонаты N 14 quasi una fantasia», – станет известна всему миру под названием «Лунная соната»

Материал взят из интернет

Иозеф Чонкин
Бетховен. Лунная соната

Звучит мелодия, будто льются слёзы,
Она вдыхает и о чем- то говорит,
На звездном небе отгремели грозы,
Ветвями теплый ветер шелестит.

Ночь опустилась чёрным покрывалом,
Над первозданном красотой долин,
И словно замки, призрачные скалы
Нависли над бескрайностью равнин.

Сомкнувши лепестки, уснули розы,
Колышет ветер травы на лугу,
Печалью осени покрыты наши грёзы,
Но сказка лета пока что на слуху.

Земля устала, дремлет безмятежно,
Средь океана звёзд едва видна,
И на неё так пристально и нежно,
Чтоб не тревожить сон, глядит Луна.

Источник

Как слушать Лунную сонату

Что следует знать о Бетховене, о страданиях Христа, об опере Моцарта и о романтизме, чтобы правильно понять одно из самых известных в мире произведений, объясняет кандидат искусствоведения Ольга Хвоина

Для начала поставим перед собой скромную задачу. Сосредоточившись на хорошо знакомой первой части, попробуем понять, что таит в себе эта волнующая, заставляющая к себе возвращаться музыка.

Людвиг ван Бетховен, соната № 14 (до-диез минор, оp. 27, № 2, или Лунная), первая часть Исполнение: Клаудио Аррау

Портрет неизвестной. На миниатюре, принадлежавшей Бетховену, предположительно, изображена Джульетта Гвиччарди. Около 1810 года © Beethoven-Haus Bonn

Упомянув о двух весьма известных вариантах трактовки содержания сонаты, на которые наталкивают словесные источники (авторское посвящение Джульетте Гвиччарди, рельштабовское определение «Лунная»), обратимся теперь к выразительным элементам, содержащимся в самой музыке, попытаемся прочитать и интерпретировать музыкальный текст.

На протяжении сонаты начальная ритмоформула будет возвращаться неоднократно, с настойчивостью мысли, завладевшей всем существом героя. В коде Кода (сoda с итал. — «хвост») — завершающий раздел произведения. первой части исходный мотив окончательно утвердится в качестве главной музыкальной идеи, снова и снова повторяясь в мрачном низком регистре: справедливость ассоциаций с мыслью о смерти не оставляет сомнений.

Титульный лист издания сонаты для фортепиано Людвига ван Бетховена «В духе фантазии» № 14 (до-диез минор, оp. 27, № 2) с посвящением Джульетте Гвиччарди. 1802 год © Beethoven-Haus Bonn

Вернувшись к началу мелодии и проследив за ее постепенным развитием, обнаруживаем еще один существенный элемент. Это мотив из четырех тесно сопряженных, словно перекрещенных звуков, произнесенных дважды как напряженное восклицание и подчеркнутых диссонансом в сопровождении. Слушателям XIX века, а тем более сегодняшнего дня данный мелодический оборот не так знаком, как ритм траурного марша. Однако в церковной музыке эпохи барокко (в немецкой культуре представленной прежде всего гением Баха, произведения которого Бетховен знал с детства) он был важнейшим музыкальным символом. Это один из вариантов мотива Креста — символа предсмертных страданий Иисуса.

Тем, кто знаком с теорией музыки, будет небезынтересно узнать еще об одном обстоятельстве, подтверждающем, что наши догадки о содержании первой части Лунной сонаты верны. Для своей 14-й сонаты Бетховен выбрал тональность до-диез минор, используемую в музыке нечасто. В этой тональности — четыре диеза. По-немецки «диез» (знак повышения звука на полтона) и «крест» обозначаются одним словом — Kreuz, да и в начертании диеза есть сходство с крестом — ♯. То, что диезов здесь четыре, еще усиливает страстну́ю символику.

Автограф сонаты для фортепиано Людвига ван Бетховена «В духе фантазии» № 14 (до-диез минор, оp. 27, № 2). 1801 год © Beethoven-Haus Bonn

Теперь обратимся к началу Лунной сонаты — к тем самым, знакомым всем звукам, что приковывают наше внимание еще до появления мелодии. Линия аккомпанемента складывается из непрерывно повторяющихся трехзвучных фигур, резонирующих с глубокими органными басами. Первоначальный прообраз такого звучания — перебор струн (лиры, арфы, лютни, гитары), рождение музыки, вслушивание в нее. Легко ощутить, как безостановочно ровное движение (от начала до конца первой части сонаты оно не прерывается ни на мгновение) создает медитативное, почти гипнотическое состояние отрешения от всего внешнего, а медленно, поступенно спускающийся бас усиливает эффект ухода в себя. Возвращаясь к картине, нарисованной в новелле Рельштаба, вспомним еще раз об образе эоловой арфы: в звуках, издаваемых струнами только благодаря дуновениям ветра, мистически настроенные слушатели часто пытались уловить тайный, пророческий, судьбоносный смысл.

Первая страница письма Людвига ван Бетховена братьям Карлу и Иоганну. 6 октября 1802 года © Wikimedia Commons

В период создания завещания Бетховен пребывал в пригороде Вены Гейлигенштадте, проходя лечение от мучившего его уже около шести лет недуга. Не каждому известно, что первые признаки потери слуха появились у Бетховена не в зрелые годы, а в расцвете молодости, в возрасте 27 лет. К тому моменту музыкальный гений композитора уже был оценен, его принимали в лучших домах Вены, ему покровительствовали меценаты, он покорял сердца дам. Болезнь была воспринята Бетховеном как крушение всех надежд. Едва ли не более болезненно переживался страх открыться перед людьми, такой естественный для человека молодого, самолюбивого, гордого. Опасение обнаружить профессиональную несостоятельность, боязнь насмешек или, наоборот, проявлений жалости заставляли Бетховена ограничивать общение и вести одинокую жизнь. Но и упреки в нелюдимости больно ранили его своей несправедливостью.

Людвиг ван Бетховен, соната № 14 (до-диез минор, оp. 27, № 2, или Лунная), первая часть Исполнение: Клаудио Аррау

Источник

Лунная соната Людвига ван Бетховена

В 1832 году немецкий поэт Людвиг Рельштаб, один из друзей Бетховена, увидел в первой части сонаты образ люцернского озера тихой ночью, с отражающимся от поверхности переливами лунным светом. Он и предложил название «Лунная». Пройдут годы, и первая размеренная часть произведения: «Адажио сонаты N 14 quasi una fantasia», – станет известна всему миру под названием «Лунная соната».

«Лунная соната» Бетховена – произведение, которое поражает чувства человечества вот уже более двух сотен лет. В чем секрет популярности, неувядаемого интереса к этой музыкальной композиции? Возможно, в настроении, в чувствах, которые вкладывает гений в свое детище. И которые даже сквозь ноты затрагивают душу каждого слушателя.

В самом конце XVIII века Людвиг ван Бетховен находился в расцвете сил, он невероятно популярен, ведёт активную светскую жизнь, его с полным правом можно назвать кумиром молодежи того времени. Но одно обстоятельство омрачает жизнь композитора – постепенно угасающий слух. «Я влачу горькое существование,— писал Бетховен своему другу.— Я глух. При моем ремесле ничего не может быть ужаснее… О, если бы я избавился от этой болезни, я обнял бы весь мир».

В 1800 году в жизни Бетховена происходят перемены. Он знакомится с аристократами Гвиччарди, приехавшими из Италии в Вену. Дочь почтенного семейства, шестнадцатилетняя Джульетта, обладая хорошими музыкальными способностями, пожелала брать уроки игры на фортепиано у кумира венской аристократии.

Джульетта была хороша собой, юна, общительна и кокетлива со своим 30-летним учителем. И Бетховен поддался ее очарованию. «Теперь я чаще бываю в обществе, и потому жизнь моя стала веселее, — писал он Францу Вегелеру в ноябре 1800 года. — Эту перемену произвела во мне милая, очаровательная девушка, которая меня любит, и которую я люблю. У меня снова бывают светлые минуты, и я прихожу к убеждению, что женитьба может осчастливить человека».

Бетховен помышлял о браке несмотря на то, что девушка принадлежала к аристократическому роду. Но влюбленный композитор утешал себя тем, что будет концертировать, добьется независимости, и тогда брак станет возможным.

Лето 1801 года он проводит в Венгрии в имении венгерских графов Брунсвиков, родственников матери Джульетты,в Коромпе. Лето, проведенное с любимой, было счастливейшим временем для Бетховена.

На пике чувств композитор приступил к созданию новой сонаты. Беседка, в которой по преданию Бетховен сочинял волшебную музыку, сохранилась и по сей день.

Бетховен начинал писать сонату в состоянии великой любви, восторга и надежды. Он был уверен, что Джульетта испытывает к нему самые нежные чувства. Много лет спустя, в 1823 году, Бетховен, тогда уже глухой и общавшийся с помощью разговорных тетрадей, беседуя с Шиндлером, написал: «Я был очень любим ею и более, чем когда-либо, был ее мужем…»

Дописывал же композитор свой шедевр в гневе, ярости и сильнейшей обиде: ветреная кокетка с первых месяцев 1802 года выказывала явное предпочтение восемнадцатилетнему графу Роберту фон Галленбергу, который тоже увлекался музыкой и сочинял весьма посредственные музыкальные опусы. Однако Джульетте Галленберг казался гениальным.

Всю бурю человеческих эмоций, которая была в душе Бетховена в то время, композитор передает в своей сонате. Это скорбь, сомнения, ревность, обреченность, страсть, надежда, тоска, нежность и, конечно, любовь.

Бетховен и Джульетта расстались. А еще позднее композитор получил письмо. Оно заканчивалось жестокими словами: «Я ухожу от гения, который уже победил, к гению, который еще борется за признание. Я хочу быть его ангелом-хранителем». Это был «двойной удар» –как мужчине и как музыканту. В 1803 году Джульетта Гвиччарди вышла замуж за Галленберга и уехала в Италию.

После смерти Бетховена в потайном ящике гардероба нашли письмо «К бессмертной возлюбленной» (так Бетховен озаглавил письмо сам): «Мой ангел, мое все, мое я… Отчего глубокая печаль там, где господствует необходимость? Разве наша любовь может устоять только ценою жертв путем отказа от полноты, разве ты не можешь переменить положение, при котором ты не всецело моя и я не всецело твой? Что за жизнь! Без тебя! Так близко! Так далеко! Какая тоска и слезы по тебе — тебе — тебе, моя жизнь, мое все…»

Многие потом будут спорить о том, кому именно адресовано послание. Но маленький факт указывает именно на Джульетту Гвиччарди: рядом с письмом хранился крохотный портрет возлюбленной Бетховена, выполненный неизвестным мастером и «Гейлигенштадтское завещание».

Как бы там ни было, именно Джульетта вдохновила Бетховена на написание бессмертного шедевра.

«Памятник любви, который он хотел создать этою сонатою, очень естественно обратился в мавзолей. Для такого человека, как Бетховен, любовь не могла быть ничем другим, как надеждою загробною и скорбью, душевным трауром здесь на земле» Александр Серов, критик

Соната «в духе фантазии» сначала была просто Соната N 14 до-диез минор, которая состояла из трех частей – Адажио, Аллегро и Финала. В 1832 году немецкий поэт Людвиг Рельштаб, один из друзей Бетховена, увидел в первой части произведения образ люцернского озера тихой ночью, с отражающимся от поверхности переливами лунным светом. Он и предложил название «Лунная».

Пройдут годы, и первая размеренная часть произведения: «Адажио сонаты N 14 quasi una fantasia», – станет известна всему миру под названием «Лунная соната»

Материал взят из интернет

Иозеф Чонкин
Бетховен. Лунная соната

Звучит мелодия, будто льются слёзы,
Она вдыхает и о чем- то говорит,
На звездном небе отгремели грозы,
Ветвями теплый ветер шелестит.

Ночь опустилась чёрным покрывалом,
Над первозданном красотой долин,
И словно замки, призрачные скалы
Нависли над бескрайностью равнин.

Сомкнувши лепестки, уснули розы,
Колышет ветер травы на лугу,
Печалью осени покрыты наши грёзы,
Но сказка лета пока что на слуху.

Земля устала, дремлет безмятежно,
Средь океана звёзд едва видна,
И на неё так пристально и нежно,
Чтоб не тревожить сон, глядит Луна.
****

Звучала Лунная соната.
Елена Бревнова

Звучала «Лунная соната», и падал снег,
Душе моей завороженной даруя Свет,
И вырвалась она из плена земных оков,
И музыкой звучал нетленной души альков…

© Copyright: Елена Бревнова, 2011
Свидетельство о публикации №111112000029
****

Лунная соната
Люси Камли

Свет луны серебристой на землю
Легкой тканью неслышно ложится.
За таинственным светом волшебным
С неба музыка плавно струится.

В лунном свете волшебные звуки
Бередят и волнуют мне душу.
Совпадают с сердец перестуком,
Вынимают мне душу наружу.

Льется песня по лунной дорожке,
Приглашает меня на прогулку.
И за нею бегут мои ножки
По булыжнику по переулку.

Внемлет сердце той музыке дивной:
За любимым в той песне кручина.
Лунной тропкой бегу этой длинной
На свиданье с любимым мужчиной.

© Copyright: Люси Камли, 2017
Свидетельство о публикации №117111502331
****
1
Сгустилась ночь. Молочная луна
В окно смотрела долго, отрешенно.
Ему сегодня было не до сна.
А низкий голос пел завороженно.

Плыла триоль, вплетаясь в млечный путь.
Шумел прибой, тонули в море звезды.
Ему хотелось прошлое вернуть,
Былые дни, но было слишком поздно.

Он вопрошал, он звал сквозь темноту,
Он умолял, но не было ответа,
Он обнимал одну лишь пустоту,
Он потерял свою надежду где-то.

2
Но под окном распустится цветок.
Воспрянет он, забудет боль утраты.
Другая жизнь, где он не одинок,
Куда ведет фантазия сонаты.

И серебро рассыпят небеса
На старый сад под звуки Allegretto.
На лепестке хрустальная роса.
Уже совсем немного до рассвета.

3
Но мощный шквал Разрушит все мечты,
И разобьют окно порывы Presto.
Померкнет свет, погибнут все цветы.
Ему не будет в этой жизни места.

Но он пойдет навстречу тем ветрам,
Что будут в клочья рвать воспоминанья.
Он бросит вызов бешеным страстям,
Не испугают беды и страданья.

4
Он замолчит. Наступит тишина.
И не дойдет письмо до адресата*.
Лишь прошуршит по берегу волна,
Последним вздохом Лунная соната.
____________________________________
*После смерти Бетховена в его столе было найдено письмо, известное как «Письмо к Бессмертной возлюбленной». Считается, что оно было адресовано Джульетте Гвиччарди

© Copyright: Маргарита Саленко, 2011
Свидетельство о публикации №111121704848

Источник

«Лунная соната» (Соната №14 Cis-moll, Opus 27 №2)

В сонате 3 части:
1. Adagio sostenuto
2. Allegretto
3. Presto agitato

Считается, что «чудесной девушкой» была ученица Бетховена, 17-летняя графиня Джульетта Гвиччарди, которой он посвятил вторую сонату Opus 27 или «Лунную сонату» (Mondscheinsonate).

Популярное и удивительно проч­ное название «лунной» укрепилось за сонатой по инициативе поэта Людвига Рельштаба, который (в 1832 году, уже после смерти автора) сравнил музыку первой части сонаты с пейзажем Фирвальдштетского озера в лунную ночь.

Против подобного наименования сонаты не раз возражали. Энергично протестовал, в частно­сти, Л. Рубинштейн. «Лунный свет, — писал он, требует в музыкальном изображении чего-то мечтательного, меланхолического, задумчивого, мир­ного, вообще нежно светящего. Первая же часть сонаты cis-moll трагическая с первой до послед­ней ноты (на это намекает и минорный лад) и та­ким образом представляет подернутое облаками небо — мрачное душевное настроение; последняя часть бурная, страстная и, следовательно, выра­жающая нечто совершенно противоположное крот­кому свету. Только маленькая вторая часть допускает минутное лунное сияние. ».

Это одна из самых популярных бетховенских сонат, и одно из самых популярных фортепианных произведений вообще («Лунная соната» в поп-культуре).

Первая часть, до диез минор, написана в форме, близкой к усеченной сонатной. Она открывается октавными аккордами в левой руке и триольными фигурациями в правой. Мелодия, которую Берлиоз назвал «плачем», проходит в основном в правой руке на фоне остинатных триолей. Часть исполняется pianissimo (очень тихо), достигая в кульминации лишь mezzo forte.

Это adagio sostenuto производило и производит огромное впечатление на слушателя; так, Берлиоз назвал его «одной из тех поэм, которые не в силах выразить человеческий язык». Произведение было очень популярно и при жизни Бетховена, что несколько раздражало самого композитора, который как-то заметил своему ученику Карлу Черни: «конечно, я написал вещи и получше».

Александр Серов находит в первой части сонаты выражение «смертельного уныния».

Эта часть состоит из трех необычайно выразительных и очень ясно различимых музыкальных элементов, как пишет А. Б. Гольденвейзер: «Спокойное движение как бы хоральных аккордов, определяемое движением басовых октав; гармоническая триольная фигурация, с неумолимостью проходящая через всю часть, — сравнительно редкий у Бетховена пример выдержанного через все сочинение однообразного ритмического движения, так часто встречающегося у Баха, и, наконец, скорбный малоподвижный мелодический голос, ритмически почти совпадающий с линией баса. Соединяясь в одно гармоническое целое, каждый из этих элементов живет самостоятельной жизнью, образуя непрерывную живую декламационную линию, а не «подыгрывая» только свою партию к ведущему голосу.»

Вторая часть представляет собой довольно обычное скерцо и трио, момент относительного спокойствия перед бурным финалом. Она написана в ре-бемоль мажоре, энгармонически равном до-диез мажору, параллельному тональности первой части (до-диез минор). Франц Лист описывал вторую часть, как «цветок между двух пропастей». Динамически здесь доминирует пиано, однако яркие сфорцандо и противопоставления форте-пиано придают музыке достаточно жизнерадостный общий характер.

Генрих Нейгауз, «Об искусстве фортепианной игры»: ««Утешительное» настроение второй части у недостаточно чутких учеников легко переходит в увеселительное скерцандо, в корне противоречащее смыслу произведения. Я слышал десятки, если не сотни раз такую трактовку. В таких случаях я обычно напоминаю ученику крылатое словцо Листа об этом аллегретто: «Это цветок между двух пропастей», и стараюсь ему доказать, что аллегория эта не случайна, что она удивительно точно передает не только дух, но и форму сочинения, ибо первые такты мелодии напоминают поневоле раскрывающуюся чашечку цветка, а последующие — свисающие на стебле листья. Прошу помнить, что я никогда не «иллюстрирую» музыку, то есть в данном случае я не говорю, что эта музыка есть цветок, — я говорю, что она может вызвать духовное, зрительное впечатление цветка, символизировать его, подсказать воображению образ цветка.»

Александр Серов: «Позабываю сказать, что в этой сонате есть еще скерцо. Нельзя не удивляться, как тут замешалось это скерцо, не имеющее никакого отношения ни к предыдущему, ни к последующему. «Это цветок между двух пропастей», сказал Лист. Пожалуй! Но такое место, я полагаю, не слишком эффектно для цветка, так что с этой стороны метафора господина Листа, может быть, и не лишена верности.»

Сочетание сложных хроматизмов и очень быстрых акцентированных арпеджио делают эту часть одной из наиболее сложных и даже виртуозных произведений для фортепиано соло, требуя от исполнителя превосходных технических навыков для соблюдения авторских указаний метронома.

Считается, что именно третья часть «Лунной сонаты» была образцом и вдохновением для Фантазии-экспромта Шопена.

Ромен Роллан: «Внезапное адажио… пиано… Человек, доведенный до крайности, умолкает, дыхание пресеклось. И когда через минуту дыхание оживает и человек поднимается, кончены тщетные усилия, рыдания, буйства. Все сказано, душа опустошена. В последних тактах остается только величественная сила, покоряющая, укрощающая, принимающая поток.»

Интенсивное использование сфорцандо в сочетании с несколькими стратегически расположенными пассажами фортиссимо создает ощущение очень мощного звучания всей части, несмотря на формальное преобладание piano.
В этом бурном сонатном аллегро две основные темы, в которых использованы разные техники варьирования.

Педаль в «Лунной сонате».

В начале сонаты стоит указание Бетховена по-итальянски: «Должно играть всю пьесу (имеется в виду первая часть) очень деликатно и без демпферов» («Si deve suonare tutto questo pezzo delicatissimamente e senza sordino»). Однако, современные инструменты имеют значительно большее время звучания открытой струны, чем рояли времен Бетховена, поэтому при выполнении этой авторской рекомендации создается очень размытое и диссонирующее звучание.

Одним из способов решения этой проблемы является использование аутентичных инструментов или их копий. Сторонники такого «исторического» подхода к исполнению находят возможным точное выполнение авторских указаний, в том числе касающихся педали. («Аутентичное» исполнение сонат Бетховена: часть I, часть II, часть III (Beethovenfest-2009).)

При исполнении на современных инструментах, большинство пианистов пытаются достичь такого же эффекта с помощью периодического снятия педали, чтобы избежать диссонансов (как правило, при смене гармонии).

За 150 лет своего существовании «лунная» соната вызывала и вызывает восторг музыкантов и всех любящих музыку. Эту сонату, в частности, чрезвычайно ценили Шопен и Лист (последний составил себе особую славу ее гениальным исполнением). Даже Берлиоз, вообще говоря, довольно равнодушный к фортепианной музыке, находил в первой части «лунной» сонаты поэзию, невырази­мую человеческими словами.

В России «лунная» соната неизменно пользовалась и продолжает пользоваться самым горя­чим признанием и любовью. Когда Ленц, присту­пив к оценке «лунной» сонаты, отдает дань мно­жеству лирических отступлений и воспоминаний, чувствуется взволнованность критика, мешающая ему сосредоточиться на анализе предмета.

Улыбышев причисляет «лунную» сонату к произведениям, отмеченным «печатью бессмертия», обладающим «самой редкой и самой прекрасной из привилегий — привилегией равно нравиться по­священным и профанам, нравиться до тех пор, пока будут уши, чтобы слышать, и сердца, чтобы любить и страдать».

Серов назвал «лунную» сонату «одной из вдох­новеннейших сонат» Бетховена.

Характерны воспоминания В. Стасова о молодых годах, когда он и Серов восторженно вос­принимали исполнение «лунной» сонаты Листом. «Это была, — пишет Стасов в своих мемуарах «Училище правоведения сорок лет тому назад», та самая «драматическая музыка», о которой мы с Серовым в те времена больше всего мечтали и поминутно обменивались мыслями в нашей пере­писке, считая ее той формой, в которую должна окончательно обратиться вся музыка. Мне показалось, что в этой сонате есть целый ряд сцен, трагическая драма: «в первой части — мечтатель­ная кроткая любовь и состояние духа, по време­нам наполненное мрачными предчувствиями; дальше, во второй части (в scherzo) — изображе­но состояние духа более покойное, даже игри­вое — надежда возрождается; наконец, в третьей части — бушует отчаяние, ревность, и все кон­чается ударом кинжала и смертью».

«Лунная» соната вошла и в русскую художественную литературу. Так, например, эту сонату иг­рает в пору сердечных отношений с мужем герои­ня «Семейного счастья» Льва Толстого (главы I и IX).

Естественно, что «лунной» сонате посвятил немало высказываний вдохновенный исследователь духовного мира и творчества Бетховена — Ромен Роллан.

Метко характеризует Ромен Роллан круг образов сонаты, связывая их с ранним разочарованием Бетховена в Джульетте: «Иллюзия длилась недолго, и уже в сонате видно больше страдания и гнева, чем любви». Называя «лунную» сонату «мрачной и пламенной», Ромен Роллан очень верно выводит ее форму из содержания, показы­вает, что свобода сочетается в сонате со строй­ностью, что «чудо искусства и сердца, — чувство проявляет себя здесь как мощный строитель. Единство, которого художник не ищет в архитек­тонических законах данного отрывка или музы­кального жанра, он обретает в законах собственной страсти»

В реалистическом психологизме «лунной» сонаты — важнейшая причина ее популярности. И прав был, конечно, Б. В. Асафьев, писавший: «Эмоциональный тон этой сонаты напоен силой и романтическим пафосом. Музыка, нервная к воз­бужденная, то вспыхивает ярким пламенем, то никнет в мучительном отчаянии. Мелодия поет, плача. Глубокая сердечность, присущая описываемой сонате, делает ее одной из любимейших и до­ступнейших. Трудно не поддаться воздействию столь искреннейшей музыки — выразительнице не­посредственного чувства»

«Лунная» соната — блестящее доказательство того положения эстетики, что форма подчинена содержанию, что содержание создает, кристаллизует форму. Сила переживания порождает убедительность логики. И недаром в «лунной» сонате Бетховен достигает блестящего синтеза тех важ­нейших факторов, которые в предыдущих сонатах выступают более изолированно. Это факторы: 1) глубокий драматизм, 2) тематическая цель­ность и 3) непрерывность развития «действия» от первой части до финала включительно (crescendo формы).

Beethoven billed each of the two works published under Op. 27 as a «sonata quasi una fantasia,» presumably a hint that he was trying to meld the formal conventions of the eighteenth century sonata with a newer, freer, more Romantic style. Many musicians consider the first of this pair, the Piano Sonata No. 13 in E flat major (1800-1801), to be the superior work, but the Piano Sonata No. 14 in C sharp minor (1801) is by far more popular; in fact, it is one of Beethoven’s most beloved works, and its first movement takes a place among the most widely and instantly recognizable music the composer ever penned. The familiar appellation «Moonlight» is not the composer’s own, but the invention of German music critic Ludwig Rellstab, who compared the first movement’s rippling texture to the moonlight shimmering on Lake Lucerne.

The first movement is marked Adagio sostenuto, a virtual invitation to draw out the music to such an extent that the slight, probing melody becomes difficult to follow, leaving listeners to be hypnotized by the undulating arpeggios that serve as an introduction and then (theoretically) recede into accompaniment. The right tempo is key to the effectiveness of this movement. Played too fast, the music sounds mechanical; perhaps more frequently, though, it is played with with funereal slowness. A tempo between these extremes brings out the music’s yearning character, particularly in the portion in which slow sighs rise and fall in the treble, with a weary echo in the bass.

The first movement is not really in sonata form; it essentially lays out thematic material—a brooding opening, the «sighing» passage, and a regretful little hymn—with some poignant modulations along the way, then repeats everything. The second movement, Allegretto, is a short, delicate interlude with a syncopated tune in the treble that is interrupted by slightly darker ruminations in the bass during the central section. The Presto transforms the first movement’s contemplative arpeggios into a frantic, obsessive figure whose upward ripple that even infects the melody, investing the finale with a character that looks forward to the «Waldstein» Sonata. This movement, rather than the first, is the one that assumes a sonata allegro form, though Beethoven breaks with tradition by making all the thematic units equally agitated. If the Adagio was a reflection of private, inner thought, the Presto is high public drama, an unexpected and effective contrast to the sonata’s intimate beginning.

Источник