теория и практика перевода лекции
Теория и практика перевода лекции
THEORY OF TRANSLATION
Lecturer: Afanasieva Irina
Introduction to the course. General problems of translation theory
Classification of translation
Aims of translation and professional requirements
Equivalence in Translation
NOTION OF EQUIVALENCE
TYPES AND LEVELS OF EQUIVALENCE
NB Both the whole text in general and its certain parts should possess an equal level of equivalence.
Юлия Васина, copyright 2000 Екатеринбург
Transformations in the Process of Translation
Basic Transformations in the Process of Translation
Lexical Aspects of Translation
ЛЕКСИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ПЕРЕВОДА
- — Заимствования из других языков. Несмотря на преобладание заимствованных из английского языка слов и терминов р других, языках (например, в области бизнеса и финансов; маркетинг Наряду со словом khozraschot, в Словаре норых слов английского языка фигурируют такие неологизмы-заимствования из русского, как glasnost и perestroika со ссылкой на их автора М.С. Горбачёва. Кстати, ещё один неологизм-заимствование в английском языке, на этот раз с китайского, представляет собой синоним слова perestroika. Это слово gaige, которое тоже подразумевает реформу (в КНР), но более радикальную, чем перестройка в СССР.
4. Передача имен собственных и названий
Gramamr Aspects of Translation
(1) Classification of the English, Romanian and Russian languages
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ПЕРЕВОДА
Изменение структуры предложения при переводе
ПЕРЕВОД ГЛАГОЛОВ В ПАССИВНОМ ЗАЛОГЕ
ПЕРЕВОД ИНФИНИТИВА И ИНФИНИТИВНЫХ ОБОРОТОВ
ПЕРЕВОД ПРИЧАСТИЯ И ПРИЧАСТНЫХ ОБОРОТОВ
ПЕРЕВОД ГЕРУНДИЯ И ГЕРУНДИАЛЬНЫХ ОБОРОТОВ
ПЕРЕВОД ГЕРУНДИАЛЬНЫХ ОБОРОТОВ
ПЕРЕВОД ФОРМ СОСЛАГАТЕЛЬНОГО НАКЛОНЕНИЯ
ПЕРЕВОД ЭМФАТИЧЕСКИХ КОНСТРУКЦИЙ
LESSON 11 WRITTEN TEST
CONTEXT AND REGISTER
CONTEXT AND REGISTER
(from A. Duff, Translation, Oxford 1998)
Алексеева И.С. Профессиональный тренинг переводчика, СПб, 2001, стр 147-161
Вдохновение и расчет
Сбор внешних сведений о тексте.
Состав информации и её плотность
Аналитический вариативный поиск
Анализ результатов перевода
Методика моделирования текста на родном языке
Translation as a part of communication process
Translation as a process of rendering the source text through equivalents
Теория и практика перевода лекции
THEORY OF TRANSLATION
Lecturer: Afanasieva Irina
Introduction to the course. General problems of translation theory
Classification of translation
Aims of translation and professional requirements
Equivalence in Translation
NOTION OF EQUIVALENCE
TYPES AND LEVELS OF EQUIVALENCE
NB Both the whole text in general and its certain parts should possess an equal level of equivalence.
Юлия Васина, copyright 2000 Екатеринбург
Transformations in the Process of Translation
Basic Transformations in the Process of Translation
Lexical Aspects of Translation
ЛЕКСИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ПЕРЕВОДА
- — Заимствования из других языков. Несмотря на преобладание заимствованных из английского языка слов и терминов р других, языках (например, в области бизнеса и финансов; маркетинг Наряду со словом khozraschot, в Словаре норых слов английского языка фигурируют такие неологизмы-заимствования из русского, как glasnost и perestroika со ссылкой на их автора М.С. Горбачёва. Кстати, ещё один неологизм-заимствование в английском языке, на этот раз с китайского, представляет собой синоним слова perestroika. Это слово gaige, которое тоже подразумевает реформу (в КНР), но более радикальную, чем перестройка в СССР.
4. Передача имен собственных и названий
Gramamr Aspects of Translation
(1) Classification of the English, Romanian and Russian languages
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ПЕРЕВОДА
Изменение структуры предложения при переводе
ПЕРЕВОД ГЛАГОЛОВ В ПАССИВНОМ ЗАЛОГЕ
ПЕРЕВОД ИНФИНИТИВА И ИНФИНИТИВНЫХ ОБОРОТОВ
ПЕРЕВОД ПРИЧАСТИЯ И ПРИЧАСТНЫХ ОБОРОТОВ
ПЕРЕВОД ГЕРУНДИЯ И ГЕРУНДИАЛЬНЫХ ОБОРОТОВ
ПЕРЕВОД ГЕРУНДИАЛЬНЫХ ОБОРОТОВ
ПЕРЕВОД ФОРМ СОСЛАГАТЕЛЬНОГО НАКЛОНЕНИЯ
ПЕРЕВОД ЭМФАТИЧЕСКИХ КОНСТРУКЦИЙ
LESSON 11 WRITTEN TEST
CONTEXT AND REGISTER
CONTEXT AND REGISTER
(from A. Duff, Translation, Oxford 1998)
Алексеева И.С. Профессиональный тренинг переводчика, СПб, 2001, стр 147-161
Вдохновение и расчет
Сбор внешних сведений о тексте.
Состав информации и её плотность
Аналитический вариативный поиск
Анализ результатов перевода
Методика моделирования текста на родном языке
Translation as a part of communication process
Translation as a process of rendering the source text through equivalents
Вопросы по теме лекции:
1. В связи с какими событиями появилась необходимость теоретического осмысления перевода?
2. Как в это время решалась проблема нехватки переводческих кадров?
3. Чем обусловлено появление устного синхронного перевода?
4. Как изменился статус перевода и переводчиков?
5. В чем заключается Джорджтаунский эксперимент? Каков его результат?
6. К каким областям науки обратилась теория перевода в середине XX века и почему?
7. Каковы преимущества и недостатки литературоведческого подхода к переводу?
8. В чем заключается переводческий скептицизм и каковы его причины?
9. Как реализуется категория выбора в переводе?
10. Каковы преимущества лингвистического подхода к переводу по сравнению с литературоведческим? В чем проявляется ее ограниченный характер?
12. С чем связана множественность моделей перевода? Какие лингвистические направления лежат в основе каждой из них?
13. В чем проявляется взаимный характер отношений между лингвистикой и теорией перевода?
14. Как проявляется деление лингвистики на внешнюю и внутреннюю в науке о переводе?
15. Какова основная цель сопоставительной стилистики? Как, когда и почему зародилась идея сопоставительной стилистики?
16. Каковы основные значимые работы в данной области?
17. Какие этапы, по мнению Альфреда Мальблана, должна пройти сопоставительная стилистика и в чем они заключаются?
18. Какой принцип подбора материала, семасиологически или ономасиологически ориентированный, лежит в основе сопоставительной стилистики и почему?
19. В чем заключаются преимущества и недостатки сопоставления оригинальных текстов и переводных?
20. Каким образом теория перевода и сопоставительная стилистика взаимно дополняют друг друга?
1. Возникновение современной теории перевода
“Всякий предмет человеческого знания, — писал В. Г. Белинский, — имеет свою теорию, которая есть сознание законов, по которым он существует. Сознавать можно только существующее, только то, что есть, и потому для создания теории какого-нибудь предмета должно, чтобы этот предмет как данное или уже существовал как явление, или находился в созерцании того, кто создаёт его теорию”.
Это философское рассуждение Белинский применяет к переводу. Впервые в российской литературной критике речь идет о неких законах, о теоретических моделях, отражающих перевод как предмет действительности и обобщающих некоторые предшествующие эмпирические представления о переводе.
Но понадобилось целое столетие, чтобы современная теория перевода заявила о себе в начале второй половины двадцатого века как особое научное направление. С тех пор прошло не многим более пятидесяти лет — период, весьма краткий в истории деятельности, которая исчисляется тысячелетиями. Однако для теории перевода этот период оказался более плодотворным, чем все предшествующие тысячи лет, на протяжении которых люди использовали перевод в межъязыковой коммуникации, задумывались и спорили о сущности, принципах и закономерностях перевода, не пытаясь построить стройную теорию этого объекта.
Вся история современной науки о переводе укладывается в рамки творческой жизни всего лишь одного поколения. На фоне стремительного развития этой науки в весьма короткий исторический период взгляды на перевод отдельных исследователей естественным образом нередко эволюционировали. С другой стороны, параллельные разыскания, осуществлявшиеся разными переводческими школами, иногда приводили к тому, что об одних и тех же явлениях высказывались аналогичные суждения, но в иных терминах. Поэтому, анализируя современное состояние теории перевода, следует, прежде всего, воздерживаться от каких бы то ни было ярлыков и безапелляционных суждений о взглядах и теоретических построениях тех или иных исследователей.
Начало бурного развития современной теории перевода связывают с 50 годами двадцатого века неслучайно. Толчком для ее развития послужили резкие изменения в переводческой практике, произошедшие в середине прошлого века и, соответственно, общественный интерес к этой деятельности.
Одной из главных причин этих изменений оказалась Вторая мировая война и прямо или косвенно связанные с ней последующие политические события. Война вызвала перемещение по всему миру огромных многоязычных человеческих потоков. В большинстве случаев эти перемещения требовали языкового посредничества. Переводчиками поневоле становились люди, мало-мальски владевшие языками других народов. Таким образом, в сферу перевода вовлекалось огромное количество людей самых разных национальностей, ранее даже не задумывавшихся о том, что такая деятельность существует и как она осуществляется. С другой стороны, многие выдающиеся филологи, литераторы, журналисты, до того имевшие опыт перевода художественной, научной, общественно-политической литературы, оказались вовлеченными в сферу совсем иного вида перевода — военного. Русские, немцы, англичане, американцы, французы итальянцы, японцы и представители других национальностей, говорившие на разных языках мира, став военными переводчиками, столкнулись с непривычными условиями перевода, с новыми для них речевыми жанрами и типами текстов, новыми регистрами языка, а также с особыми требованиями к переводу. Они смогли иначе оценить такие основополагающие категории теории перевода, как адекватность, эквивалентность, верность, точность, вольность, буквальность и т.п.
Нехватка переводческих кадров потребовал ускоренной и интенсивной подготовки молодых специалистов. Для этого были необходимы наиболее эффективные методики обучения иностранным языкам и переводу в особых, “закрытых”, условиях, когда не могло даже идти речи о зарубежных языковых стажировках. Но разработка таких методик была возможна только на основе теоретического осмысления того, чем же в самом деле является перевод.
После Второй мировой войны возникают новые международные организации, самые мощные и авторитетные из которых — Организация Объединенных Наций (1945 г.), ЮНЕСКО (1946 г.) — объединили многие страны мира. На заседаниях этих международных организаций синхронный перевод становится основной формой обеспечения межъязыкового общения. Переводчики-синхронисты и организаторы перевода столкнулись с целым рядом новых трудностей. Во-первых, им было необходимо координировать два вида речевой деятельности — слушанья и говорения. Во-вторых, они должны были уметь мгновенного переключаться с одного направления перевода на другое, когда выступления прерывались репликами на другом языке. Иногда им приходилось осуществлять перевод с помощью языка-посредника и решать многие другие сложнейшие задачи. Это потребовало глубокой теоретической разработки проблем перевода, как в его лингвистических, так и в психологических и социальных аспектах.
Вторая мировая война привела к распаду мировой колониальной системы. Рост национального самосознания народов освобождавшихся стран нередко приводил к отказу, полному или частичному, от использования в общении доминировавших ранее европейских языков. В результате увеличивается число языков, вовлекаемых в сферу регулярного международного общения.
Начавшаяся интенсивная “военно-политическая помощь” народам множества стран потребовала массовой подготовки переводчиков, в том числе и по ряду языков, считавшихся до того редкими, экзотическими — суахили, индонезийский, дари, пушту и др.
В условиях “холодной войны”, начавшейся почти сразу после Второй мировой, создаются военно-политические блоки: в 1949 — НАТО (Организация Североатлантического договора), в 1954 — СЕАТО (Организация договора юго-восточной Азии), в 1955 — СЕНТО (Организация центрального договора) и Организация Варшавского договора и др., объединившие народы многих стран мира.
Все эти международные обмены, независимо от их целей и значимости для истории, повлекли за собой бурный рост переводческой деятельности, для выполнения которой нужно было подготовить огромное число переводчиков. Перевод вышел за пределы кустарничества и постепенно приобретал статус массовой профессии. Интенсивная подготовка профессиональных переводчиков иногда в очень сжатые сроки показала необходимость глубокого теоретического осмысления основных проблем перевода как интеллектуальной деятельности особого рода. Теория перевода становится теоретической базой для разработки эффективных методик обучения профессиональному переводу. Таким образом, она тесно смыкается с методикой обучения иностранным языкам, обращаясь к категориям, традиционно изучавшимся в русле лингводидактики, в частности, к категориям речевой деятельности, интерференции, фоновых знаний, и др.
Массовый характер подготовки переводчиков потребовал не только совершенствования методики обучения переводу, тщательной и глубокой разработки теоретических проблем перевода, но и иного взгляда на личность переводчика. Раньше, когда в качестве переводчиков обычно выступали филологи с обширными знаниями, владевшие многими языками, “упражнявшиеся “ в разных видах перевода, и таким образом самостоятельно развившие переводческие навыки, можно было говорить о плеяде талантливых переводчиков-самоучек. В новых условиях вырастает армия обученных профессионалов, имеющих, однако, узкую специализацию, как по языкам, так и по сферам коммуникации, профессия переводчика становится массовой. Переводчики пытаются укрепить свой социальный статус. Они начинают объединяться в творческие союзы, профессиональные организации, гильдии и т.п., издавать свои органы печати.
В языкознании начинается истинный бум сопоставительных контрастивных исследований, осуществлявшихся методом перевода и для перевода, которые по сути дела представляли собой частные теории перевода для конкретных пар языков. Причем в поле зрения исследователей уже попадают не только традиционные сочетания постоянно изучающихся языков, но и новые, сравнивающие европейские языки с самыми разнообразными языками народов Африки и Азии.
В середине двадцатого столетия отмечается и новая волна интереса к проблемам культурной антропологии. Активизация деятельности Американского Библейского общества, переводившего Библию на языки многих народов мира, вновь обращает внимание исследователей к проблемам языковой и культурной вариативности. Это проблема понимания сообщения, изначально созданного на другом языке, в лоне другой культуры, в другую историческую эпоху, людьми другого языкового сознания, иначе членящего и называющего окружающий человека мир. Теория перевода смыкается с этнографией и историей, антропологией и социологией.
В то же время вопросы теории художественного перевода традиционно продолжают обсуждаться и изучаться в русле литературоведения и литературной критики, где они преимущественно и исследовались на протяжении многих предшествовавших столетий.
Все это стимулирует возрастание научного интереса к переводу. Вторая половина двадцатого века ознаменовалась выходом в свет, как у нас, так и за рубежом, множества работ по теоретическим проблемам перевода, составивших основу современной науки о переводе.
Каково реальное состояние науки о переводе сегодня, каковы ее объект и предмет, по каким путям может пойти ее дальнейшее развитие, на какое место среди других наук может она претендовать?
Естественная связь перевода с языком, с речевой деятельностью, с ее продуктом — текстами, составляющими материальную оболочку этой деятельности, то есть тем, что можно реально подвергнуть анализу, привели к тому, что зародившаяся теория перевода, все более отдаляясь от литературоведения и литературной критики, испокон веков обсуждавших проблемы перевода и переводной литературы, стала рассматриваться как сугубо лингвистическая дисциплина, точнее, как одна из прикладных отраслей языкознания. Возникла так называемая “лингвистическая теория перевода”, в основу которой были положены основные постулаты современной лингвистической науки.
Разочарование в возможностях машинного перевода и представление об “исчерпанности” лингвистической переводческой проблематики на некоторое время охладили интерес лингвистов к проблемам перевода.
2. Теория перевода и литературоведение
Развитие лингвистической теории перевода сопровождалось её резким отмежеванием от литературоведческой теории перевода, а следовательно, всего того донаучного и научного опыта, который был накоплен литературной критикой за многие столетия существования художественного перевода. Разумеется, в литературоведческой теории, или точнее, в теоретических взглядах на художественный перевод, которые мы обнаруживаем в работах литературных критиков, в специальных работах по теории художественного перевода, а также в многочисленных предисловиях, комментариях, дневниках, письмах и т.п. писателей и поэтов, занимавшихся переводами, не все так точно и научно обосновано, как в лингвистических работах по переводу. Но в них есть то, чего не хватает большинству лингвистических исследований перевода и лингвистической теории перевода в целом — они пытаются охватить и сравнить весь текст художественного произведения в его оригинальном и переводном вариантах.
Оценивая перевод, писатели-переводчики прежде всего обращают внимание на то, какое впечатление оказывает на них как на читателей текст перевода по сравнению с текстом оригинала, создает ли он то же настроение, вызывает ли те же эмоции. Конечно, категории впечатления, настроения, эмоций недостаточно конкретны и с большим трудом поддаются точному анализу. Но именно несоответствие в восприятии оригинального и переводного текстов, подкрепленное конкретными примерами переводческих неудач, и вызвало к жизни так называемый переводческий скептицизм, то есть отрицание возможности качественного полноценого перевода художественного текста на другой язык.
В теории текста неоднократно делались попытки представить текст как систему, то есть как совокупность взаимосвязанных элементов, образующую некое единство. Учитывая, что практически каждый объект реальной действительности может быть представлен через понятие системы, мы вполне можем согласиться с тем, что текст — это определенная система, при этом мы должны будем распространить на него основные системные принципы, свойственные всякой системе, а именно принципы целостности, структурности, взаимозависимости системы и среды, иерархичности, множественности описания и др.
Если мы посмотрим на текст как на систему, которую мы должны воспроизвести иными средствами, а именно средствами языка перевода, то мы увидим, что современная теория перевода достаточно полно может показать нам пути преобразования структуры текста оригинала в переводе, а точнее правила перевода отдельных элементов структуры: известны способы перевода различных групп слов и преобразования синтаксических конструкций, способы достижения соответствующего коммуникативного (актуального) членения и передачи отдельных стилистических эффектов. Но способны ли мы увидеть текст оригинала как некий целостный объект? В чем его целостность? Ведь целостность системы в принципиальной несводимости ее свойств к сумме свойств составляющих ее элементов и невыводимости из них свойств системы в целом. Видим ли мы при этом текст оригинала как некий реально существующий объект в реальной среде, способствовавшей или обусловившей его появление на свет, либо, напротив, противодействовавшей его появлению? Можем ли мы установить его взаимосвязь с этой средой, то есть с окружающей действительностью, учитывая при этом, что действительность, простирающаяся перед взором автора оригинала, совсем не та, что видит перед собой переводчик? Способны ли мы сейчас в полной мере оценить иерархичность той системы, которая предстает перед нами в виде текста оригинала. Ведь, иерархичность системы — это не только свойство ее компонентов представлять собой некие подсистемы (достаточно вспомнить о слове с присущей ему системой значений), но и включенность в качестве элемента в систему более широкого плана? На все эти вопросы современная теория перевода может дать лишь фрагментарные ответы, которые никак не могут претендовать на целостную теорию. В этом, пожалуй, основное уязвимое место современной науки о переводе: растворившись в частностях, в конкретных, пусть даже очень важных и очень трудных для перевода деталях, она не смогла подняться до уровня науки со значительным уровнем обобщения. И виной тому не слабость ученых, посвятивших себя исследованию проблем перевода, не недостаточность проявлений объекта для его объективной оценки, а напротив, чрезмерная его вариативность и принципиальная невоспроизводимость (ведь, всякий речевой повтор воспринимается либо как неприятный штамп, либо как стилистический прием). Известно, что переводческий скептицизм имел в своей основе различные мотивы. Удивительно, что все явления, вызывавшие и вызывающие недоверие к переводу, действительно существуют. Иначе говоря, все аргументы против перевода, приводившиеся на протяжении многих столетий, несомненно, заслуживают внимания. Если даже не останавливаться сейчас на аргументе о невозможности сохранения в переводе и формы, и содержания, так как это положение лишь констатирует внешнее несходство текстов оригинала и перевода, но не раскрывает причин этого несходства, то остается, по меньшей мере, еще два аргумента, над которыми следует задуматься, — это, во-первых, отражение в языке так называемого народного, или национального, духа и, во-вторых, неповторимость художественного вдохновения. О национальном духе говорилось и писалось сравнительно много. Более того, можно надеяться, что наметившийся в последние годы интерес к вопросам сравнительной культурологии, все более настойчиво звучащие призывы переводить не тексты, а культуры позволят если не раскрыть полностью тайны национального духа, то хоть приблизиться к их пониманию. Что же касается неповторимости художественного вдохновения, то этот аргумент противников перевода серьезному изучению еще не подвергался. Но при всей внешней идеалистичности и мистичности этот аргумент заслуживает внимания. Действительно, если художник не может сам повторить того, что было создано им в момент вдохновения, то есть в определенный момент жизни, в определенной ситуации, под воздействием определенных эмоций и идей и в определенном окружении, то как же может это повторить переводчик, другой человек, в другой жизненной ситуации, в другом эмоциональном состоянии, да еще и средствами другого языка? Обычно этот вопрос остается без ответа, а в качестве контраргумента приводится довод о том, что перевод существует уже не одно тысячелетие, а переводная литература занимает достойное место в литературе каждого народа. Ответ же напрашивается сам собой — абсолютный перевод, то есть абсолютно точное без каких бы то ни было искажений воспроизведение текста оригинала переводчиком невозможно. А перевод есть лишь приближение, более или менее полное, но никогда не абсолютное, к тексту оригинала.
Из этого, видимо, и следует исходить, строя теорию перевода как теорию относительного выбора: выбора форм для выражения средствами языка перевода той реальности, которая отражена в содержании текста оригинала; выбора смыслов, оригинального речевого произведения, которые могут и должны, оставаться в переводе; выбора того, что может быть “принесено в жертву” в переводе, в условиях неизбежных утрат.
Выбор же всегда индивидуален. Литературоведческий подход к переводу всегда предполагает обращение к личности переводчика, попытку понять его выбор, его решения исходя из его личностных качеств как художника. Недаром переводчики художественных произведений, даже те, что не создали ни одного оригинального произведения, всегда оценивались по тем же критериям, что и оригинальные писатели и поэты. С другой стороны, переводческие работы писателей и поэтов рассматиривались литературной критикой в одном ряду с их оригинальными творениями, сравниваясь с ними.
Именно литературоведческий подход к переводу позволяет взглянуть на перевод как на искусство, но не на искусство в широком смысле слова как на высокий уровень мастерства в любой области деятельности, а на искусство как на способ воспроизведения действительности, в основе которого лежит ее образное освоение. Он позволяет найти категории, сближающие перевод с другими видами искусства.
Современная теория искусства, широко использующая семиотические категории, сближается с современной теорией перевода, также строящейся на семиотических основаниях.
3. Теория перевода и лингвистика
Лингвистическая наука, похоже, не спешила признавать теорию перевода своей дочерней отраслью. Структурная и функциональная лингвистика, получившая широкое распространение после выхода в свет “Курса общей лингвистики” швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра, последовательно игнорировала переводческую деятельность, исключив переводческие проблемы из сферы языка и определив им, видимо, место где-то в маргинальных областях речи. Мунен отмечал, что ни одна крупная теоретическая работа по общей лингвистике фактически не упоминает о переводе.
Такое положение было вполне понятным и оправданным, если учесть, что молодая теория перевода, с самого начала объявившая себя прикладной отраслью науки о языке, не могла не опираться на данные фундаментальной лингвистики. Однако это нередко приводило к тому, что авторы каждой последующей модели, если и не отрицали полностью предыдущие, то непременно отмечали их односторонность и неспособность представить теоретическую картину перевода в целом. Само понимание тех или иных моделей перевода было далеко неоднозначным. Так, «ситуативная модель» трактовалась В.Н.Комиссаровым как аналог «денотативной модели», а А.Д.Швейцером — как самостоятельная модель, наполненная совершенно иным содержанием.
Тем не менее, на протяжении более четверти века модели перевода занимали видное место работах по теории перевода. Как только появлялись новые направления и теории в лингвистике, тотчас начинали строиться новые модели перевода. Разумеется, каждая вновь появившаяся модель освещала какую-либо новую сторону перевода, дополняя общую картину научного представления объекта. В конечном итоге, признавалось, что каждая модель перевода дает верное теоретическое представление о каком-либо одном аспекте перевода, но взятые вместе они способны составить достаточно стройную научную картину перевода как особой разновидности двуязычной коммуникативной деятельности. Такое положение в еще сравнительно молодой теории перевода было вполне объяснимым. Перевод представлял собой сложный объект, изучение которого изначально предполагало множественность разносторонних описаний.
Развиваясь как отрасль науки о языке, теория перевода преемствовала накопленные лингвистикой знания и опиралась на них в построении новых концепций.
Во второй половине двадцатого столетия лингвистика вновь обращается к забытым на время предметам. Возникают смежные научные направления, такие, как социолингвистика, психолингвистика, этнолингвистика ареальная лингвистика, лингвистика текста и многие другие. Такое расширение предметной области современной науки о языке, было вполне закономерным. В самом деле, взгляд на язык как на систему не может ограничиваться только изучением ее структуры. Наличие структуры есть непременное свойство системы. Но обязательным свойством системы является и ее связь с окружающей средой. Кроме того, в силу принципиальной сложности всякой системы ее полное и точное познание требует построения множества различных теоретических моделей, каждая из которых описывает лишь определенный аспект. Поэтому никакое даже самое исчерпывающее описание структуры языка не может адекватно представить его как систему.
Расширение предметной области современной лингвистики предоставило теории перевода возможность выйти за рамки собственно структурных сопоставительных разысканий и попытаться более точно определить свой предмет, опираясь на данные смежных наук.
Однако связь лингвистики и теории перевода не односторонняя, а взаимная. Не только теория перевода заимствует у лингвистики идеи и методы, но и лингвистика, в своих разысканиях нередко опирается на перевод.
Накопленные лингвистической теорией перевода знания дают определенное представление о переводе, и как об особого рода коммуникативном акте, и как об особом виде речевой деятельности, и как о некоторой совокупности межъязыковых трансформаций. Именно в этой области теория перевода продвинулась наиболее существенно, как в плане общей теории, так и в отношении конкретных пар языков, то есть в частных теориях перевода. Но каждый раз, когда переводчик-практик получает текст для перевода, он оказывается перед проблемой выбора, то есть перед необходимостью одновременно решать множество вопросов не только лингвистического, но и социального, психологического, этнографического, культурологического и других планов, на которые современная наука о переводе еще не дает исчерпывающих ответов.
Действительно, авторы большинства описаний “технологий перевода”, т.е. различных приемов, способов, методов переводческих преобразований, как правило, избегают оценочности. Они стремятся раскрыть механизм различных переводческих операций. Сочетание же описания механизма переводческих операций и критической оценки их целесообразности растворило бы теорию перевода в море частностей, свело бы ее к анализу конкретных “переводческих случаев”, возможно, не всегда удачных переводческих решений. Справедливости ради стоит заметить, что в большинстве работ описаниям опереционных структур предшествуют глубокие теоретические рассуждения о наиболее существенных проблемах общей теории перевода. Многочисленные попытки построения теоретических моделей перевода, поиски наиболее объективных критериев эквивалентности и адекватности перевода, постоянно предпринимавшиеся исследователями на протяжении всех пятидесяти лет истории лингвистической теории перевода, были направлены именно на то, чтобы понять смысл переводческих решений, оценить их целесообразность и правомерность.
Разумеется, упреки в “механицизме” свидетельствуют об определенном несовершенстве современной теории перевода, ибо, подчеркивают ее статус как прикладной науки, призванной в первую очередь непосредственно способствовать решению многообразных задач переводческой практики. В то же время они еще раз напоминают о сложности и исключительной вариативности самого объекта научного исследования, его принципиальной несводимости к какой бы то ни было одной, раз и навсегда верной, абстрактной модели, о невозможности представления искусства перевода как простой совокупности технических приемов по преобразованию текста на языке А в эквивалентный текст на языке В.
Но несовершенство и, возможно, некоторая односторонность лингвистической теории перевода вовсе не предполагают ее несостоятельности. Такая постановка вопроса была бы несправедливой и оскорбительной для блестящей плеяды теоретиков перевода, заложивших основы этой науки и сочетавших в себе богатый опыт практической переводческой деятельности, выдающиеся способности к лингвистическому анализу и огромную научную и общекультурную эрудицию. Л.С. Бархударов, В.Г. Гак, В.Н. Комиссаров, Р.К. Миньяр-Белоручев, И.И. Ревзин, Я.И. Рецкер, В.Ю. Розенцвейг, А.В. Федоров, М.Я. Цвиллинг, А.Д. Швейцер, Е.Г. Эткинд, Ж.-П. Вине, Ж. Дарбельне, О. Каде, Дж. Кэтфорд, Ж. Мунен, Ю. Найда, П. Оргёлен и многие другие сформулировали основные положения лингвистической теории перевода, позволившие ей заявить о себе как об особом научном направлении.
4. Теория перевода и сопоставительная стилистика
Поворотным пунктом в развитии сопоставительной стилистики, равно как и теории перевода оказалось основание Альфредом Мальбланом серии под названием “Библиотека сопоставительной стилистики”. В этой серии вышли первые работы, посвященные непосредственно сопоставительно-стилистическим исследованиям пар языков и задуманные как методики перевода, в частности “Сопоставительная стилистика французского и английского языков” Вине и Дарбельне, “Сопоставительная стилистика французского и немецкого языков” Мальблана и др.
Идеи Балли получили свое развитие и в трудах отечественных ученых, в частности, в “Сравнительной типологии французского и русского языков”, “Сопоставительной лексикологии” и других работах В.Г. Гака, во “Французской стилистике “ Ю.С. Степанова, в “Очерках общей и сопоставительной стилистики” А.В. Федорова и в целом ряде других работ. Все эти работы по стилистике так или иначе связаны с теорией перевода. С одной стороны, они во многом опираются на факты перевода: переводные тексты в сравнении с текстами оригиналов представляют собой приоритетный материал для сопоставительного стилистического анализа. С другой стороны, стилистические разыскания обогащают теорию перевода научными данными об особенностях функционирования сталкивающихся в переводе языков в тех или иных ситуациях речевой коммуникации.
Намечая перспективы развития сопоставительно-стилистических исследований, Мальблан писал, что сопоставительная стилистика должна пройти два этапа. На первом этапе изучаются ресурсы сопоставляемых языков, пути перехода от одного языка к другому, т.е. путем перевода описываются эквивалентные формы выражения в сопоставляемых языках. На втором этапе сопоставляются жанры и стили языков и определяется, что в сравнительных языках принадлежит языку, а что — речи, то есть индивидуальному. На этом же этапе сравниваются средства, которыми располагает каждый из сопоставляемых языков для выражения сатиры, юмора и др.
Как во «внутренней» лингвистике функциональная стилистика явилась логическим развитием стилистики дескриптивной, так и во «внешней», сопоставительной, лингвистике сравнительное описание стилистических значений языков продолжено сравнением того, как люди пишут и говорят на разных языках в аналогичных, социально детерминированных ситуациях общения. Решение этой задачи позволяет не только дополнить пробел, существовавший в сопоставительной стилистике, но и способствует развитию теории перевода, в том ее разделе, который оперирует категорией адекватности, то есть соответствия переводного текста целям, задачам, сферы общения, то есть особенностям коммуникативной ситуации в целом.
Таким образом, сопоставительная стилистика выходит за рамки художественной речи. В “сфере ее интересов” оказываются произведения разных жанров; ее внимание сосредоточено на вариативности употребления в речи средств выражения, возникающей вследствие различия целей и ситуаций общения, т.е. под воздействием внешних по отношению к языку факторов. Она не ограничивается только сопоставлением изолированных, пусть даже стилистически маркированных, форм языкового выражения — слов, словосочетаний, предложений, а анализирует текст как высшую единицу коммуникации. Эта единица коммуникации, характеризующаяся смысловой целостностью и завершенностью, а также определенной прагматикой, обладает сложной структурой, элементы которой связаны между собой различными видами семантических и логических отношений, реализуемых в разных типах лексической, грамматической и просодической связи.
Каков же должен быть принцип подбора материала, подлежащего изучению в ходе сопоставительно-стилистического исследования, ориентированного на сравнение «жанров и стилей»? Соответствуют ли в полной мере методы перевода, применявшиеся на начальном этапе сравнительно-стилистических исследований, целям и задачам современной сопоставительной стилистики?
Чтобы ответить на эти вопросы, нужно, прежде всего, установить, что принимается за основу стилистического сопоставления, т.е. осознать, что является общим для сопоставляемых объектов в структурном или семантическом планах. “В противном случае, — отмечает В.Н. Ярцева, — не только утратится вся сложная картина системных связей внутри каждого из исследуемых языков, но и выявление черт несходства у сравниваемых языков сведется к перечню разрозненных “раритетов”
Начиная с уровня морфем, то есть наименьших двусторонних единиц языка, связанных с элементами системы значений, и до высшего уровня языковой системы — уровня предложения — основа для сопоставления может располагаться, соответственно, в одной из этих двух областей: либо в области форм, либо в области значений. В зависимости от того, в какой из этих двух областей выбрана основа для сопоставления, различают два направления исследований, называемых ономасиологическими, если сопоставление идет от значений и функций к выражающим их языковым формам, и семасиологическими, если, напротив, сравниваются значения и функции некоторых заданных языковых форм
В какой же из этих двух областей следует искать точку отсчета для стилистического сопоставительного анализа? В сопоставительно-стилистических исследованиях, А. Мальблана, Ж.-П. Винея и Ж. Дарбельне, относимых к теоретико-переводческому ответвлению сопоставительной стилистики в силу того, что, сравнение стилистических особенностей языков осуществляется путем перевода и в целях перевода, за точку отсчета принимается эквивалентность значений языковых форм, использованных в оригинальном тексте на языке А и в тексте его перевода на язык Б. При этом априорно предполагается, что исследователь наблюдает эквивалентность языковых форм, т. е. эквивалентным оказывается весь комплекс значений языковых форм, использованных в конкретном речевом произведении, представляющий собой совокупность прагматического, семантического и контекстуального значений. Языковые единицы, реализованные в тексте оригинала и в тексте перевода, воспринимаются исследователем как семантически и стилистически эквивалентные, независимо от того, принадлежат языковые единицы, использованные в текстах оригинала и перевода, к одному или к разным уровням языковой системы.
Путем такого сопоставления могут быть установлены, с одной стороны, структурные различия единиц сравниваемых языков, имеющих аналогичные значения, а с другой — определенные межъязыковые соответствия выразительных средств, принадлежащих в сравниваемых языках разным уровням.
Однако функциональная эквивалентность, т. е. комплекс значений языковых форм, употребленных в речи, вряд ли может составить tertium comparationis, то общее для двух сравниваемых объектов “третье”, отталкиваясь от которого можно выявить их различия и сходства. Единицы языка, реализованные в речи, обладают лишь речевой системностью, которая заключается в их взаимообусловленности и взаимосвязи в рамках определенного текста. Но для системной интерпретации сходных и разнящихся признаков средств выражения необходимо установление абстрактных парадигматических параллелей. Поэтому в качестве основы для каждой отдельной ступени сравнительного стилистического анализа из совокупности значений, формирующих функциональную эквивалентность языковых форм, выбирается какое-либо одно обобщенное значение, одна функция. В силу своей обобщенности они могут выступать как категории. Так, например, основу для сопоставления могут составить семантические категории бытийности, посессивности, временной и пространственной локализованности и др. ; стилистические категории: социально-жанровая (книжность, просторечие, профессионализм, экзотизм и т.п.), эмоционально-оценочная (пейоративность, возвышенность, нейтральность), историко-стилистическая (историзм, архаизм, неологизм); категории логики (типы отношений между понятиями, типы логических связей между суждениями и др.).
Что касается семасиологически ориентированного сопоставительного исследования, выбирающего tertium comparationis в сфере форм, то в этом случае, сопоставляя аналогичные формы двух языков (например, интернациональные морфемы типа анти-, аэро-, мета-, гипер-, лог-; созвучные лексемы: русск. агрессия, агитатор, стилистика и фр. agression, agitateur,. stylistique, а также грамматические формы — порядок слов, гипотаксис и т. п.), мы устанавливаем в одних случаях сходство или близость их значений и функций, а в других — отличия, контрастные черты. Семасиологическое сопоставление может быть только поуровневым. На каждой отдельной фазе такого сравнения устанавливаются сходства и различия в значениях и функциях единиц какого-либо одного уровня языковой системы — морфем, лексем, предложений. Возможности осуществления системного семасиологического сопоставительного исследования, предполагающего последовательный переход на каждой последующей фазе анализа к сравнению форм все более высокого уровня языковой системы, в известной степени ограничены самим языковым материалом. Пожалуй, только близкородственные языки содержат достаточное число аналогичных форм на всех уровнях языковой системы, которые могли бы составить объект семасиологически ориентированного межъязыкового сопоставления.
Языки, генетически далеко отстоящие друг от друга, при их сравнении позволяют констатировать лишь отдельные, весьма незначительные совпадения форм. А на нижних уровнях языковой системы — морфемном и даже лексическом — какие либо соответствия языковых форм типологически различных языков могут вовсе отсутствовать. Определенный интерес для теории перевода представляют семасиологические сравнения сходных по внешней форме и генетически близких лексем, а именно интернационализмов, а также лексем, регистрируемых в обоих из сопоставляемых языков. Большинство из них, различаясь нюансами значений и особенностями функционирования, относится к так называемым “ложным друзьям переводчика”. Систематизация таких диалексем, представляющих очевидные трудности для переводчиков, составляет один из традиционных предметов сопоставительных исследований. Семасиологические сопоставительные разыскания весьма интересны на грамматическом уровне, в сфере синтаксических форм, предоставляющих, как правило, достаточный спектр аналогий, которые могли бы быть положены в основу сравнения. Результаты таких исследований позволяют определить, насколько возможно сохранять в переводе аналогичные грамматические формы, то есть переводить сложноподчиненное предложение сложноподчиненным, настоящее время глаголов настоящим временем и т.п. Эти исследования позволяют приблизиться к решению вопроса о допустимой степени формальной эквивалентности в переводе, о целесообразности и закономерности тех или иных формальных преобразований. Так, не во всех случаях мы сможем передать французский герундий, функционально эквивалентной формой русского языка — деепричастным оборотом — так как, в отличие от французского аналога, русское деепричастие всегда должно быть согласованным.
Решения о выборе той или иной формы нередко оказываются обусловленными стилистическими факторами. Так, французское высказывание Ils ont eu ensemble une violente discussion (букв. они имели жестокую дискуссию), в котором говорится о ссоре супругов, скорее всего будет переведено как “между ними произошел жаркий спор”. При переводе потребуется не только замена лексики, но и изменение грамматической формы. Французское слово discussion, несмотря на наличие в русском языке сходно звучащей лексемы дискуссия, будет заменено словом спор, так как речь идет не о парламентских дебатах, а о ссоре супругов. Грамматически возможная в русском языке синтаксическая конструкция “они имели + имя существительное” не сочетается с существительным “спор”. Такова норма русской речи. А норма речи — это одна из центральных категорий стилистики.
Стилистика — это прежде всего выбор, выбор языковых форм на всех уровнях языковой системы, а также определенных способов их организации в речи. Следовательно, и стилистическое сопоставительное исследование должно носить межуровневый характер.
Итак, мы установили, что сопоставительная стилистика, независимо от того, о каком этапе сопоставительного исследования идет речь, т. е. о сопоставлении стилистических ресурсов языков или о сопоставлении “жанров и стилей” языков, имеет ономасиологическую направленность: она изучает, какими средствами сравниваемые языки выражают аналогичные значения.
Однако на втором этапе сопоставительно-стилистического исследования сравнение «жанров и стилей» языков предполагает уже выход на уровень текста. Функционально-стилистические особенности жанров, разновидностей речи формируются только на уровне текста как высшей единицы коммуникации, построение которой обусловлено ситуацией общения. Значения, функции и категории, которые мы принимаем в этом случае за точку отсчета для сравнения, также носят текстовый характер: категории логической связности высказываний, как, например, категория логического следования, конъюнкция, импликация и т.п.; контекстовые типы номинаций и т.п.
Кроме того, в сопоставительно-стилистических исследованиях, имевших целью выявление стилистических ресурсов сравниваемых языков, обычно не проводилась функционально-стилистическая дифференциация речи, а если и проводилась, то лишь фрагментарно. Доказательством этому служит тот факт, что подавляющее большинство сопоставительно-стилистических исследований осуществлялось на материале художественной речи. Сопоставление «жанров и стилей», естественно предполагающее выход за рамки художественной речи и привлечение разнообразного с функционально-стилистической точки зрения материала, предполагает и метод двустороннего анализа стилистических явлений, который заключается, с одной стороны, во внутриязыковом сравнении текстов, относимых исследователем к различным жанрам или стилям, а с другой — в межъязыковом сопоставлении текстов, квалифицируемых как тексты одного жанра или стиля речи.
Кроме области значений и области языковых форм, — о них мы говорили выше, — существует еще одна сфера, которая может предоставить аналоги и параллели для сопоставления. Эта сфера располагается вне языка и включает в себя комплекс факторов, предопределяющих характер выбора и организации языковых средств в речи, таких как цель, прагматическая установка, условия общения, межличностные отношения между коммуникантами, и т. д. Именно такой комплекс экстралингвистических факторов, обусловливающих функционально-стилистическую дифференциацию речи и определяемый нами как типовая ситуация общения, и должен составить базу для сопоставления «жанров и стилей» языков. Если в основу сопоставления положены аналоги, существующие вне языка, вне конкретных языковых форм и их значений, то становится уже необязательным привлечение для сравнительного межъязыкового анализа семантически или формально адекватного языкового материала, т. е. оригинальных текстов и текстов их переводов, которые, как известно, служили основным источником лингвистической информации на первом этапе сопоставительно-стилистических исследований, особенно в тех работах, которые были ориентированы на развитие теории перевода и осуществляли сопоставление путем перевода и для перевода (А. Мальблан, Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне и др.). Сопоставление жанров и текстов, предполагаемое как сопоставление на уровне текста, т. е. анализ текстовых категорий, может осуществляться путем сравнения между собой оригинальных текстов двух (или более) языков, создававшихся в аналогичных типовых ситуациях общения.
Более того, сопоставление оригинальных текстов позволяет избежать некоторых опасностей, которым подвержено сопоставительное исследование текстов оригиналов и текстов их переводов, и в известной степени располагает более объективными данными для анализа.
При оценке качества, «правильности», перевода исследователь вынужден опираться на свою интуицию, что также представляется весьма индивидуальным. Но даже тогда, когда переводчиком полностью и корректно передано своеобразие оригинального текста, при сопоставлении текста подлинника с текстом перевода исследователь всегда ощущает индивидуальность третьего лица — переводчика и в некоторых случаях вынужден противопоставлять представление об объекте, вызванное у него исходным текстом, представлению, вызванному текстом перевода.
Для сопоставительного изучения функционально-стилистических систем языков требуется привлечь к исследованию разнообразные речевые произведения официально-делового, публицистического, научно-технического и других функциональных стилей речи. Материалом такого межъязыкового сопоставления, проводимого на уровне целостного речевого произведения, могут послужить так называемые специальные или “прагматические” тексты, т. е. речевые произведения, порожденные с определенными, вполне конкретными и легко поддающимися идентификации целями, в определенных условиях коммуникации, адресованные определенным получателям речи и зафиксированные в письменной форме.
Как известно, контрастивные исследования чаще всего связывают с задачами преподавания иностранных языков. И не без оснований. В эволюции методов преподавания иностранных языков, как в зеркале, отражается эволюция сопоставительных методов в языкознании.
Современные методы преподавания иностранных языков, начавшие бурно развиваться еще в 70-е годы двадцатого столетия, основываются на деятельностной концепции языка, прочно утверждающейся в языкознании в настоящее время. Деятельностный подход к изучению иностранных языков предполагает создание в процессе обучения (имитации) реальных речевых ситуаций с привлечением в качестве учебного материала подлинных (аутентичных) текстов, извлеченных из реального речевого общения (вплоть до сохранения в письменных текстах их экстралингвистической формы: особенностей шрифтов, расположения, иллюстративного оформления). Соответственно этому коммуникативно-деятельностная концепция в контрастивной лингвистике выдвигает сегодня в качестве непосредственного объекта сопоставительного исследования аутентичные тексты, создающиеся в аналогичных ситуациях общения, с аналогичными коммуникативными целями и задачами.
Последовательное описание контрастных и конвергентных черт в организации средств выражения в подобных текстах с последующим обобщением полученных сравнительных данных составляет одну из задач сопоставительной стилистики той или иной пары языков.
Составляя одну из основ лингводидактики, сопоставительная стилистика оказывается непосредственно связанной и с теорией перевода, точнее, с частными теориями перевода, изучающими возможности межъязыковых преобразований в пределах конкретной пары языков. В самом деле, данные, полученные в результате сопоставительно-стилистических разысканий, оказываются необходимыми для определения степени адекватности перевода той или иной ситуации общения. Они позволяют переводчику более свободно оперировать речевыми средствами переводящего языка, используя те формы, которые оказываются наиболее приемлемыми в повторяющихся ситуациях речевого общения. Они позволяют также определенным образом взглянуть и на проблему единицы перевода. Ситуативные клише, то есть готовые речевые формы, регулярно воспроизводящиеся в определенных речевых ситуациях (например, военные команды, формы вежливости, формы общения в определенных ролевых ситуациях: покупатель и продавец, инспектор дорожного движения и водитель, и т.п.), составляют одну из единиц перевода. Сопоставительная стилистика позволяет также выбрать адекватные формы текстов перевода, если переводу подлежат речевые произведения, характеризующиеся жесткой формальной структурой, особенно часто функционирующие в официально-деловой сфере: приказы, уставы, инструкции, кодексы и пр.
Таким образом, сопоставительная стилистика и теория перевода оказываются взаимосвязанными, но не взаимозаменяемыми, дублирующими друг друга, отраслями одной обширной науки о речевой коммуникации. Теория перевода позволяет сопоставительной стилистике опираться на категории эквивалентности и адекватности, предоставляя для сопоставительно-стилистических разысканий обширный материал, априорно воспринимаемый исследователями как аналогичный, а следовательно, и поддающийся сравнению. Категории общей теории перевода лежат в основе одного из основных методов сопоставительной стилистики, называемого “методом перевода”.
Со своей стороны, сопоставительная стилистика, особенно то ее направление, в рамках которого исследования ведутся “методом параллельного сравнения” текстов, имеющих функциональную аналогию, предоставляет частным теориям перевода чрезвычайно важную информацию о вариативности речевого общения. Она обращает внимание переводчиков и теоретиков перевода на закрепленность традициями речевого общения определенных форм за теми или иными ситуациями коммуникации. Сопоставительная стилистика обогащает теорию перевода категорией речевых жанров, то есть неких ядерных классов функционально-стилистических вариантов речи, соотнесенных с ядерными классами коммуникативных ситуаций. Она обогащает теорию перевода стилистической категорией речевой нормы, как нормы речевого поведения в определенных, регулярно повторяющихся ситуациях коммуникации.