стихи про исаакиевский собор ахматова
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
Анна Андреевна Ахматова. «Стихи о Петербурге»
Анна Андреевна Ахматова
Вновь Исакий в облаченьи
Из литого серебра.
Стынет в грозном нетерпеньи
Конь Великого Петра.
Ветер душный и суровый
С чёрных труб сметает гарь…
Ах! своей столицей новой
Недоволен государь.
Сердце бьётся ровно, мерно.
Что мне долгие года!
Ведь под аркой на Галерной
Наши тени навсегда.
Сквозь опущенные веки
Вижу, вижу, ты со мной,
И в руке твоей навеки
Нераскрытый веер мой.
Оттого, что стали рядом
Мы в блаженный миг чудес,
В миг, когда над Летним Садом
Месяц розовый воскрес, —
Мне не надо ожиданий
У постылого окна
И томительных свиданий.
Вся любовь утолена.
Ты свободен, я свободна,
Завтра лучше, чем вчера, —
Над Невою темноводной,
Под улыбкою холодной
Императора Петра.
Тема Петербурга занимает важнейшее место в творчестве Ахматовой. К городу на Неве она всегда относилась с особой любовью. Недаром поэтесса не хотела покидать Северную столицу, когда началась Великая Отечественная война. В эвакуацию Анна Андреевна уехала только по настоянию врачей. При этом при первой же возможности Ахматова вернулась – поздней весной 1944 года. Во втором ее сборнике – «Четки» – есть небольшой цикл под говорящим названием «Стихи о Петербурге». В его состав вошли всего два стихотворения, написанных в 1913 году. В первом произведении, состоящем из восьми строк, на передний план выходит изображение Северной столицы. Поэтесса упоминает два известных топонима – величественный Исаакиевский собор, облаченный в литое серебро, и памятник Петру I работы Фальконе, известный как Медный всадник. Во второй строфе Ахматова переходит от парадного Петербурга к Петербургу фабричному и окраинному. В этом городе гуляет душный и суровый ветер, сметающий с черных труб гарь. Похожий образ встречается в урбанистической поэзии Блока. Северная Венеция в апокалипсических декорациях оказывается не по нраву ее основателю.
Второе стихотворение цикла относится к интимной лирике. Петербург предстает перед читателями в качестве «сокровищницы любовной памяти». Чувства персонажей произведения, благодаря Северной столице, становятся вне времени. Тени героев навсегда останутся под аркой на Галерной улице. Арка эта, кстати, — топоним весьма примечательный. Она фигурирует в повести Мандельштама «Египетская марка» 1927 года, когда идет перечисление мест, которые петербуржцы чаще всего предпочитают для назначения свиданий. Осип Эмильевич характеризует ее как невзрачную и неспособную даже дать приют от дождя. В стихотворении «Сердце бьется ровно, мерно…» также упоминается Летний Сад – топоним, достаточно часто встречающийся в лирике Ахматовой разных лет. Финал рассматриваемого текста не так благостен, как его предыдущие строки. Появляется темноводная Нева, которая в поэтическом мышлении 1910-х годов нередко связывалась с Летой – рекой забвения из древнегреческой мифологии. Получается, Анна Андреевна представляет несколько ипостасей любимого города, мирно сосуществующих друг с другом. Северная столица – это место вечной памяти и любви, омываемое рекой забвения, и кромешный ад, уготованный каждому жителю.
Стихи о Петербурге. «Вновь Исакий в облаченье…» Анна Андреевна Ахматова
Вокал: В.Пенькова
гитара: О.Фол
стихи Анны Андреевны Ахматовой
Рейтинг работы: 12
Количество отзывов: 4
Количество сообщений: 3
Количество просмотров: 885
© 26.03.2017г. Вера Пенькова
Свидетельство о публикации: izba-2017-1939884
V.RAISKI 27.03.2017 12:11:01
Отзыв: положительный
Верочка! Слов нет,как красиво!
с уважением,Виктор
Нинель 27.03.2017 12:02:00
Отзыв: положительный
Великолепно.
Спасибо, Верочка!
Виктор Девятловский 27.03.2017 07:22:31
Отзыв: положительный
Соавторы, очень трогательное вокально-музыкальное прочтение глубинно лиричных строк А. Ахматовой!
Витя, спасибо!
Вчера наткнулась на эту песню у себя на страничке, только на а-капелла и решила перепеть.
Сейчас вышло более вольно, не как 4 года назад, а ту запись удалила!
Надо пересмотреть многие песни, особенно на свои стихи и может спеть вновь.
Поэзии, пленительная сила
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда.
Анна Ахматова
Все смешалось… Сон и явь крепко переплелись вместе, образовав тревожную сеть тревоги и неуверенности… Уже которую неделю Алла не могла понять, что случилось – почему Петр вдруг перестал ей звонить и не отвечал на ее звонки…
Они познакомились в марте, в библиотеке, где 5 марта вспоминали Анну Ахматову: артисты читали стихи, библиотекари рассказывали о новых книгах. Словом, было культурное мероприятие, посвященное годовщине ухода из жизни поэта.
Рядом с Аллой сидел вихрастый паренек в очках. Он внимательно слушал, а потом, открыв ноутбук, что-то быстро записал. Чувствовалось, что все происходящее в библиотеке необычайно занимает его.
Поймав взгляд Аллы, он, широко улыбнувшись, сказал:
— Готовлю материал для курсовой по творчеству Ахматовой.
Алла, стараясь быть вежливой, спросила:
— А вы где учитесь? В педагогическом?
Тут объявили небольшой перерыв, и Алла заинтересованно спросила:
— Что, и в доме у нее была, и с Лидией Чуковской была знакома?
Но, поймав недоуменный взгляд собеседника, пояснила:
— Я только что перечитала «Записки об Анне Ахматовой» и до сих пор нахожусь под обаянием Лидии Чуковской, их автора…
Алла не спросила, а выдохнула:
— Ну, конечно! Стоит рядом с бабушкиной фотографией в книжном шкафу!
Подумав секунду, он решительно произнес:
— А знаете, что? Приходите к нам в гости 8 марта, и я вам ее покажу. А мама пирожков напечет.
Тут Алла засмеялась и сказала:
— К вам в гости?! Но ведь мы даже не знакомы.
— Разве? Ну, так это дело поправимое… Петр.
В ответ Алла сказала свое имя, но решительно отказалась от приглашения. Решили встретиться 8 марта у Исаакия и пройтись по местам, о которых писала Анна Андреевна.
Боже, что это была за прогулка! Оказалось, что Петр знал наизусть много стихов Ахматовой.
После приветствия, он предложил Анне прочитать вместе с ним стихи про Исаакиевский собор, чем очень смутил ее, ибо она никогда специально не учила стихов. Петр тут же начал сам декламировать:
Вновь Исакий в облаченьи
Из литого серебра.
Стынет в грозном нетерпеньи
Конь Великого Петра.
Ветер душный и суровый
С черных труб сметает гарь.
Ах! своей столицей новой
Недоволен государь.
Когда он закончил, Алла, не удержавшись, зааплодировала. А когда они вышли на залитую мартовским солнцем набережную, Петр тихонько, обращаясь к спутнице, прочел еще одно стихотворение:
В последний раз мы встретились тогда
На набережной, где всегда встречались.
Была в Неве высокая вода,
И наводненья в городе боялись.
Он говорил о лете и о том,
Что быть поэтом женщине – нелепость.
Как я запомнила высокий царский дом
И Петропавловскую крепость! –
Затем что воздух был совсем не наш,
А как подарок Божий, – так чудесен.
И в этот час была мне отдана
Последняя из всех безумных песен.
После таких слов Алла совсем другими глазами поглядела вокруг. И почему-то ничуть не удивилась приглашению Пети выпить чаю с мамиными пирожками. Согласившись, она пошла за спутником. Путь был недолгим. Свернув с Невского на канал Грибоедова, они почти сразу вошли в парадную и поднялись на верхний этаж. Алле редко приходилось бывать в старых петербуржских домах, а потому эта большая квартира показалась ей необыкновенной: обилие книг во всех трех комнатах и даже в коридоре делало ее похожей на библиотеку.
Вечер оказался восхитительным – мама угостила их горячими пирожками, а главное, ей удалось полистать ту самую заветную книгу, которую когда-то подарила бабушке Петра сама Ахматова.
А потом были долгие телефонные разговоры. Она привыкла к вечерним звонкам, к рассказам Пети о своей работе над курсовой. В свою очередь, Алла говорила о практике в 10-м «А», где она уже второй месяц была помощником классного руководителя. Петя обещал к маю закончить свою работу и прийти в класс Аллы, чтобы рассказать об Анне Андреевне. А еще они собирались покататься в майские праздники на горнолыжном курорте в Финляндии. Словом, было много интересных задумок. Но им, похоже, не суждено было сбыться…
Где-то в начале апреля Петя сообщил, что ему приказано явиться на военные сборы.
— А как же курсовая? – всполошилась Алла.
Но, помолчав, грустно добавил:
— Только вот нам не придется покататься на лыжах в этот раз.
Алла, желая приободрить его, сказала:
— Пусть это будет самой большой потерей…
Она хотела добавить «в нашей жизни», но вовремя прикусила язык…
Апрель пролетел быстро. После каникул Алла предложила своим ребятам провести вечер, посвященный Анне Андреевне. Те с радостью согласились. Все-таки год юбилейный – 125 лет со дня рождения. Собраться решили за чашкой чая где-то в конце мая, назвав это «Ахматовскими посиделками». Пока же занялись подбором стихов, фотографий и книг. Девочки взялись заказать экскурсию «Анна Ахматова и Николай Гумилев в Петербурге». Короче, работа закипела.
Майские праздники выдались на редкость теплыми. Однокурсники звали Аллу за город, но она вежливо отказывалась. В душе теплилась надежда, что Петр вернется пораньше и они смогут куда-то сходить… Но надежды оказались напрасными.
А после праздников ожидание превратилось в тоскливую печаль, которая оплела всю душу. Прошла неделя, вторая… Телефон Петра по-прежнему был недоступен для связи. Алла перебирала все возможные причины, приходя к одному выводу – у Пети появился другая подруга… Возможно, он даже не уезжал ни на какие сборы…
Из-за этого у Аллы все валилось из рук. Самое страшное, что начисто пропал интерес к «Ахматовским посиделкам». Только горящие глаза ребят заставляли ее продолжать подготовку к вечеру.
Как-то оказалась она на Невском, около «Лавки писателей». Не удержавшись, вошла туда и увидела то самое прижизненное издание Ахматовой, которое листала у Пети. Словно завороженная, она смотрела на нее несколько мгновений, потом достала кошелек, пересчитала деньги и решительно зашагала к кассе.
Всю дорогу Алла пребывала в растерянности от неожиданной покупки. Дело в том, что у нее уже была книга Ахматовой – красивая, богато иллюстрированная, сравнительно недавно изданная… Надо ли было покупать это старое издание, которое будет теперь напоминать о том, что произошло этой весной.
Придя домой, она наскоро перекусила и вышла на балкон. Она любила магию белой ночи, рождающей сказочные сюжеты. Алла любила сидеть здесь и прислушиваться к ним. Белая ночь будила воображение, заставляя трудиться душу. Часто после этого оставалось просто записать новый рассказ или сказку.
Но сегодня почему-то вспоминались стихи Анны Андреевны.
Она взяла книгу, открыла ее наугад и вздрогнула, увидев стихотворение «Вновь Исакий в облаченьи»… Алла словно услышала голос Пети, читающего его в начале их прогулки. Подняв глаза, она посмотрела на небо и увидела на облаке изображение собора…
Алла испуганно вскрикнула. и открыла глаза. На чистом светлом небе сияла полная луна. До самого горизонта не было ни тучки! Подняв упавшую книжку, Алла пошла спать. Но сон долго не шел. Вместо него в душу слетались строки из самых разных стихотворений Ахматовой и, цепляясь друг за друга, плели ажурную паутину приятных воспоминаний, связанных с Петей. Это и радовало, и сердило Аллу. Даже промелькнула сумасшедшая идея съездить завтра к Исаакиевскому собору к 6 часам, как тогда, 8 марта. Тут же, испугавшись, Алла постаралась забыть ее. Но тщетно! Наконец, измучавшись совсем, девушка заснула. Всю ночь ее мучили кошмары.
Утром ее разбудил звонок – школьная подружка, заядлая театралка, предложила пойти сегодня в Александринку* на «Дядю Ваню». Еще неделю назад Алла с удовольствием пошла бы на этот спектакль, о котором было так много споров. Но сегодня она решительно отказалась, сославшись на болезнь.
Алла, смеясь в душе над своим желанием, решила просто погулять по городу, привести в порядок мысли. Прогулка удалась на славу: пробуждающийся майский город порадовал ее прелестью молодой листвы Михайловского и Летнего садов. Звонкие детские голоса весело звучали повсюду…
Устав, она собралась было уже поехать домой, подошла к метро, взглянула на часы… и решительно зашагала в сторону Исаакия…
Вихрастую голову своего знакомого Алла увидела еще издали и, испугавшись, решила повернуть обратно. Но в эту минуту Петя увидел ее и двинулся навстречу.
И он счастливо улыбнулся.
И достала из сумки купленный вчера томик Ахматовой.
*Александринка – Александринский театр, старейший государственный драматический театр России.
Стихи про исаакиевский собор ахматова
сборник * Исаакиевский собор
Сборник стихов о Исаакиевском соборе или с упоминанием о соборе.
Золотой, православный, осенний,
триумфальный, нарядный собор!
здесь величие всех вдохновений
обрело превосходный простор!
здесь чудесная мысль от Бога
проявилась талантом души
и трудами людей, вдохновленных
на создание храма Любви.
воплощением творческой силы
и способности высшей ума –
сей собор златоглавый воздвигли
в Петербурге во славу Творца!
. вновь вспоминать Исаакиевский собор
и вечер праздничный, торжественный, нарядный.
под сводами звучал церковный хор
и свет чудесный падал, как гирлянды.
вновь ожидать всем вдохновеньем чувств
дыханье радости свободное, святое.
и замечать, как оставляет грусть
посланье слез на полотно простое.
и вновь взлетать на крыльях той Любви,
что вечно ЕСТЬ бессмертием вселенной.
. Санкт-Петербург! сияй, светись в ночи
жемчужиной воистину бесценной.
17 сентября 2012 г.
Собор святого Исаакия –
красив Исаакиевский собор!
открыто сердце здесь для счастья
и удивительный простор!
вся величавость мира меркнет,
едва переступив порог
церковных врат небесной тверди.
здесь Вседержитель мира – Бог!
. красив Исаакиевский собор
в лучах весенних солнца!
звенит серебряный простор
и Свет прозрачный льется;
вновь голубая акварель
звучит весенняя капель
и солнце торжествует;
СВЕТЛО на сердце! и душа,
познав свою природу,
стремится ввысь, на Небеса,
к чудесному Престолу!
«Литургия в Исаакиевском соборе»
. здесь так светло и радостно душе!
молитва к сердцу вольно притекает
и славословит Господа в строке,
что сам Господь в душе моей слагает;
за гранью слов, на Небесах небес
сонм Ангелов в таинственных чинах,
и красота Архангельских чудес
благословляет светлым чувством нас;
святой восторг объемлет сердце мне,
и в тишине торжественной, соборной
я слышу, как звучит в святой строке
«Хор Исаакиевского собора»
. светло поет душа в соборе,
когда поет церковный хор
в соборном солнечном просторе
столь благодатном и святом!
слова молитвы и напевы
возносят дух на Небеса.
с иконы Взгляд Пречистой Девы
с любовью смотрит на меня.
и слез не скрыть мне покаянных
всецело искренней душой.
и словно Пир воскресный званый,
алтарь открылся золотой.
вот, голоса под свод собора
взлетели, славя Небеса
единством праздничного хора:
«Хор Исаакиевского собора»
. должно быть, хор небесный вторил
земным чудесным голосам.
и Вседержитель Бог на троне
в Небесном Царстве восседал.
звучало ангельское пенье,
и Свет незримый алтаря
дарил душе преображенье,
под своды храма вознося.
распев духовных песнопений
во славу Света и Любви,
святая тайна вдохновений!
всегда в душе моей звучи.
«Закат над Исаакиевским собором»
. мое сердце в вечернем закате
отозвалось страданьем о мире.
я взмолилась: святой Исаакий!
пусть звучит Петербургская лира.
да пребудет всем нам избавленье
из сетей утонченных пороков.
чтобы сердце хранило терпенье
и не стало от боли жестоким.
не умри, не умолкни во веки,
превзойди все земные страданья,
торжествуй, моя весть возрожденья,
в Петербургской палитре заката.
Куколь (лат. капюшон) – верхнее облачение монаха великой схимы, в виде остроконечного капюшона с двумя длинными, закрывающими спину и грудь полосами материи; черного цвета, с изображением на нем крестов, серафимов и текста трисвятого.
. золотой Исаакия купол
растворился в небесном пространстве,
словно вижу таинственный куколь
или Господа Вечное Царство.
в голубом измерении цвета,
в поднебесном чудесном покое
вновь летит мое женское сердце,
забывая страданье и горе.
распростерлась незримо крылами
и молитвой души прозвучала,
в голубом бесконечном пространстве
я незримо над миром летала.
собор преподобного Исаакия Далматского»
Солнечный свет над собором,
свет воскресенья души.
святой Исаакий Далматский!
воздвигни чудесным собором
созвездие женских стихов,
что светятся Ангельским хором
летящих надмирных Умов;
даруй мне небесные строки
внимать окрыленной душой,
и солнечный свет с позолотой,
и жизнь счастливой Звездой.
«В Исаакиевском соборе»
. с душой сокрушенной стою на коленях
в соборе, как солнечный луч золотом.
здесь на высоких гранитных ступенях
возвысился к Богу божественный дом.
церковь-музей, храм Небесный под небом
сияет торжественно в мире земном
необычайным и праздничным Светом,
дух возвышая желать о святом.
желанье святое – стремление к Богу –
здесь сердцу раскроет чудесный простор;
да славен прославленный Богом собор!
Автор: ИВАНОВ АНДРЕЙ
Дата публикации: 2012-09-26
Раздел: без раздела
Раскинулся над градом.
Величественно смотрит на тучи,облака.
Его гранит и мрамор,видны издалека.
Архитектурный стиль Европе неподстать.
Громадина Исаакий,божественная стать.
Ты в тоже время грозный и добрый как дитя.
К тебе идут молиться,за всё благодаря.
Тебя творили миром,чтоб от беды нас спас.
Громадина Исаакий и взор безумных глаз.
К тебе идут с душою,прости да отпусти.
Громадина Исаакий,ты любишь нас? Люби!
Твои колонны-тонны стоят уж много лет.
А ангелы над ними,поют в небесный свет.
Великолепие это с минуты не опишешь.
Я чувствую Исаакий как ты тихонько дышишь.
Петербург Ахматовой
I
Вновь Исакий в облаченьи
Из литого серебра.
Стынет в грозном нетерпеньи
Конь Великого Петра.
Ветер душный и суровый
С черных труб сметает гарь.
Ах! своей столицей новой
Недоволен государь.
II
Сердце бьется ровно, мерно,
Что мне долгие года!
Ведь под аркой на Галерной
Наши тени навсегда.
Сквозь опущенные веки
Вижу, вижу, ты со мной,
И в руке твоей навеки
Нераскрытый веер мой.
Оттого, что стали рядом
Мы в блаженный миг чудес,
В миг, когда над Летним садом
Месяц розовый воскрес, –
Мне не надо ожиданий
У постылого окна
И томительных свиданий.
Вся любовь утолена,
Ты свободен, я свободна,
Завтра лучше, чем вчера, –
Над Невою темноводной,
Под улыбкою холодной
Императора Петра.
О, это был прохладный день
В чудесном городе Петровом!
Лежал закат костром багровым,
И медленно густела тень.
Пусть он не хочет глаз моих,
Пророческих и неизменных.
Всю жизнь ловить он будет стих,
Молитву губ моих надменных.
В последний раз мы встретились тогда
На набережной, где всегда встречались.
Была в Неве высокая вода,
И наводненья в городе боялись.
Он говорил о лете и о том,
Что быть поэтом женщине – нелепость.
Как я запомнила высокий царский дом
И Петропавловскую крепость! –
Затем что воздух был совсем не наш,
А как подарок Божий, – так чудесен.
И в этот час была мне отдана
Последняя из всех безумных песен.
Как люблю, как любила глядеть я
На закованные берега,
На балконы, куда столетья
Не ступала ничья нога.
И воистину ты – столица
Для безумных и светлых нас;
Но когда над Невою длится
Тот особенный, чистый час
И проносится ветер майский
Мимо всех надводных колонн,
Ты – как грешник, видящий райский
Перед смертью сладчайший сон.
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.
И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.
Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина.
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор всё как будто больна.
Петроград, 1919
И мы забыли навсегда,
Заключены в столице дикой,
Озёра, степи, города
И зори родины великой.
В кругу кровавом день и ночь
Долит жестокая истома.
Никто нам не хотел помочь
За то, что мы остались дома,
За то, что, город свой любя,
А не крылатую свободу,
Мы сохранили для себя
Его дворцы, огонь и воду.
Иная близится пора,
Уж ветер смерти сердце студит,
Но нам священный град Петра
Невольным памятником будет.
От тебя я сердце скрыла,
Словно бросила в Неву.
Приручённой и бескрылой
Я в дому твоём живу.
Только. ночью слышу скрипы.
Что там – в сумраках чужих?
Шереметевские липы.
Перекличка домовых.
Осторожно подступает,
Как журчание воды,
К уху жарко приникает
Чёрный шепоток беды –
И бормочет, словно дело
Ей всю ночь возиться тут:
«Ты уюта захотела,
Знаешь, где он – твой уют?»
Пар валит из-под царских конюшен,
Погружается Мойка во тьму,
Свет луны как нарочно притушен,
И куда мы идём – не пойму.
Меж гробницами внука и деда
Заблудился взъерошенный сад.
Из тюремного вынырнув бреда,
Фонари погребально горят.
В грозных айсбергах Марсово поле,
И Лебяжья лежит в хрусталях.
Чья с моею сравняется доля,
Если в сердце веселье и страх.
И трепещет, как дивная птица,
Голос твой у меня над плечом.
И внезапным согретый лучом,
Снежный прах так тепло серебрится.
Из цикла «Северные элегии»
Россия Достоевского. Луна
Почти на четверть скрыта колокольней.
Торгуют кабаки, летят пролётки,
Пятиэтажные растут громады
В Гороховой, у Знаменья, под Смольным.
Везде танцклассы, вывески менял,
А рядом: «Henriette», «Basile», «Andre»
И пышные гроба: «Шумилов-старший».
Но, впрочем, город мало изменился.
Не я одна, но и другие тоже
Заметили, что он подчас умеет
Казаться литографией старинной,
Не первоклассной, но вполне пристойной,
Семидесятых, кажется, годов.
Особенно зимой, перед рассветом,
Иль в сумерки – тогда за воротами
Темнеет жёсткий и прямой Литейный,
Ещё не опозоренный модерном,
И визави меня живут – Некрасов
И Салтыков.
Летний сад
Я к розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград,
Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой.
В душистой тиши между царственных лип
Мне мачт корабельных мерещится скрип.
И лебедь, как прежде, плывёт сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.
И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.
А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.
Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тайной любви.
И всё перламутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.
1959. ( послушать стихотворение в исполнении А.А.Ахматовой )
Поэма без героя
Были святки кострами согреты,
И валились с мостов кареты,
И весь траурный город плыл
По неведомому назначенью,
По Неве или против теченья, –
Только прочь от своих могил.
На Галерной чернела арка,
В Летнем тонко пела флюгарка,
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.
Оттого, что по всем дорогам,
Оттого, что ко всем порогам
Приближалась медленно тень,
Ветер рвал со стены афиши,
Дым плясал вприсядку на крыше
И кладбищем пахла сирень.
И царицей Авдотьей заклятый,
Достоевский и бесноватый,
Город в свой уходил туман,
И выглядывал вновь из мрака
Старый питерщик и гуляка,
Как пред казнью бил барабан.
И всегда в духоте морозной,
Предвоенной, блудной и грозной,
Жил какой-то будущий гул.
Но тогда он был слышен глуше,
Он почти не тревожил души
И в сугробах невских тонул.
Словно в зеркале страшной ночи
И беснуется, и не хочет
Узнавать себя человек,
А по набережной легендарной
Приближался не календарный –
Настоящий Двадцатый Век.
Примечания
«Стихи о Петербурге»
Первая часть создаёт пейзаж, родственный мандельштамовскому. Петербург обозначен как имперский центр – Исаакиевский собор, Медный всадник, холод и величественность. Во второй части декорация становится более прозрачной, человечной: ледяную монолитность заменяет нежная хрупкость инея, в которую оказывается вплетено биение живого сердца.
(вернуться)
«В последний раз мы встретились. «
Петербург Ахматовой всегда смягчён, всегда немного изящнее, легче, чем имперский град Петра, возникающий за строками Мандельштама. Петербург Ахматовой – это город любви, который с его только названными архитектурными деталями является фоном, декорацией. Но декорация эта почти диктует поэту его чувства: именно так можно (нужно) любить в этом городе. Ахматова пишет не о городе и его архитектурном облике, а о себе и о любви. (вернуться)
«Поэма без героя»
В более поздних стихах Ахматовой образ Петербурга меняется. В первой части «Поэмы без героя», по-пушкински названной в подзаголовке «петербургской повестью», возникает несколько другой Петербург – карнавальный и «достоевский». С расстояния пройденных лет Ахматова увидит страшный перелом времени, и станет ясно, что её Петербург ушёл вместе с серебряным веком.
Царица Авдотья – первая жена Петра Великого. (вернуться)
«все девять» – девять муз. (вернуться)