стихи о соборе парижской богоматери
Нотр-дамский собор
Я храню тебя, Нотр-дамский собор
И сплетенье колений вплетаю в узор
Но не криком, ни словом, молчанье приму
И тебя не отдам, никому никому.
А под шорох и шепот заснеженных вех
Там, где судьбы вломились устами у всех
Я тебя никогда не приму, не прощу
Отойди, отойди, отойди в старину.
На башне древнего собора
Уже давно истлевшая рука
Вписала слово «рок», но вскоре
И слово стёрлось словно из песка.
Роман родился с подписью Гюго:
Горбун, цыганка и священник
В смертельной схватке преданных врагов.
Парижской Богоматери собор:
В дожде к стальному цвету ближе
Величества готический узор.
О страшный суд с фасада храма!
Кому-то в рай идти, кому-то в ад.
И вся религия как драма.
Сквозь органзы узор расшитый
Под гжель небесной чистоты
Струится свет в окно транзитом,
В его тепле прекрасна ты.
День от зари наполнен счастьем.
В наш выходной стучится лень.
А самовар кипит со страстью,
И под окном шумит сирень.
Припев:
Под чаёк тортик «Дамский каприз»
Подсластит даже горькую жизнь,
Если жизнь без того хороша,
То ликует, хмелея, душа.
И халатик твой – дамский каприз –
В декольте взгляд мой что-то завис,
А когда ходишь ты, то в разрез
Глянет ножка, к ней мой.
Где-то там, на краю земли,
За стеною высоких гор,
Куда войны поход не вели,
Был построен великий собор.
Туда люди приходят порой,
Но не Бога о чём-то просить,
Они делятся доброй душой,
Чтобы к лучшему мир изменить.
Но дорога туда не легка,
Через жизнь всю проходит путь,
Эта цель высока-высока,
И не всем открывается суть.
Как мне хочется быть среди тех,
Тех, чьи помыслы вечно чисты,
и забыть что такое грех,
За собою сжигая мосты.
Разве Богу молитвы нужны?
И приходы с.
В груди —
застывшая астматина
под кожей тлеющих рубах.
Собор
Парижской
Богоматери
вскормила грубая крупа.
На куполах,
под небо взвинченных,
в колоннах,
обращённых к нам,
простёрли идолы язычные
мирскую сутолку окна.
Громадой,
толкотнёй,
гротескностью
чертя священную скрижаль,
он отвращает
свадьбу детскую
от траектории стрижа.
И полыхает
звоном матерным,
зачёркнутый
под звон фанфар,
Собор
Парижской
Богоматери —
благоухающий
фонтан.
Шум жив порывами ветра,
Дождь припугнул чёрной тучей.
Я, без сомнений, везучий.
Хоть и люблю безответно.
Слог беззаботен в начале,
Свет, как возможность вернуться.
Чай, остывающий в блюдце,
Смог примириться с печалью.
День был застенчиво вежлив,
Ночь будет свежей сегодня.
Я снова дамский угодник,
Если подаришь надежду.
Зелёный свет на светофоре
народ накрыл шоссе волной
и я уже в Морском соборе
летает вера надо мной.
Я Николаю-чудотворцу,
Являл он кротость и любовь,
ему святому миротворцу
свечу под звон колоколов
К нему – спасителю и к Богу,
и к Богородице святой
иду с молитвой от порога.
Пусть сохранят морей покой.
Собор парижской Богоматери
Notre Dame de Paris предо мною возник –
И пленяет меня, как всегда.
О, Собор, стань моей самой лучшей из книг,
И склонись надо мной Богоматери лик.
Ведь над вами не властны года.
На холодной стене в самом дальнем углу
Настигает меня слово «рок».
Покоряясь ему, как добру или злу,
Я вдруг вижу былое сквозь зыбкую мглу –
Это замысел книги, исток.
Предо мной простирается город ночной.
Мой Париж – вдохновитель сердец!
Ты всегда был моей самой главной мечтой.
И сиял Notre Dame твоей лучшей свечой
С торжеством католических месс.
Архидьякон Фролло – превосходная роль!
С флорентийской закваской внутри –
Фанатичен, как тысяча Савонарол.
Под бесчувственной маской бушует раскол.
На него, мой читатель, смотри!
Квазимодо, звонарь, – моя главная цель:
Безобразен и всё же красив.
Моя бедная дочь Эсмеральда-Адель –
Роковая любовь, ледяная метель
В моём сердце и грустный мотив.
Кто тот Феб, что тобой так жестоко играл?
Не любил он свою Флёр де Лис.
И тебя, мой цветок, у меня он украл
И безжалостно душу твою убивал.
Ты ко мне Эсмеральдой вернись!
Моя бедная крошка, печальны глаза
И лохмотья твоей нищеты.
Ты – последний мой вздох и скупая слеза.
Почему же, Создатель, так сделать нельзя,
Чтобы стала вдруг счастлива ты?
Оживи в моём сердце, Адель, божество,
Будь любима! А главное, верь,
Что наступит и наше с тобой торжество –
Не рождение заново, а Рождество.
Пусть забудутся годы потерь…
Роман собор парижской богоматери
На башне древнего собора
Уже давно истлевшая рука
Вписала слово «рок», но вскоре
И слово стёрлось словно из песка.
Роман родился с подписью Гюго:
Горбун, цыганка и священник
В смертельной схватке преданных врагов.
Парижской Богоматери собор:
В дожде к стальному цвету ближе
Величества готический узор.
О страшный суд с фасада храма!
Кому-то в рай идти, кому-то в ад.
И вся религия как драма.
В груди —
застывшая астматина
под кожей тлеющих рубах.
Собор
Парижской
Богоматери
вскормила грубая крупа.
На куполах,
под небо взвинченных,
в колоннах,
обращённых к нам,
простёрли идолы язычные
мирскую сутолку окна.
Громадой,
толкотнёй,
гротескностью
чертя священную скрижаль,
он отвращает
свадьбу детскую
от траектории стрижа.
И полыхает
звоном матерным,
зачёркнутый
под звон фанфар,
Собор
Парижской
Богоматери —
благоухающий
фонтан.
Роман. написанный не мною.
Роман о жизни и любви.
Роман. написанный судьбою.
В нём радость. боль. в нём я и ты.
Одна строка. виток судьбы.
Не перепишешь.. не исправишь.
Строка борьбы. строка мольбы.
И всё. что жизнью называют.
Когда идём. куда-то не туда.
Идём мы снова против ветра.
Виток судьбы и новая строка.
За поворотом новый километр.
Отчаянье. печаль. всё сплетено.
Всё в строчках перемешано словами.
И тихо крутится судьбы веретено.
Дождь…через сердце…
Косой зябкий ритм… с неба…
Тире. Точка. Точка.
Жизнь моя – помнит тебя. И болит.
Самую малость. Вот столечко.
Я благодарен парижской грозе!
Всё перемыла!… И смолкла.
Здравствуй, бульвар Шанз-Элизе:
«остров блаженных» и мокрых!!…
В вязовых кронах и в нас –
толкотня…
Каждый листок – наизнанку!…
Вспомни, родная.
Вспомни меня.
Вспомни же… нашу «морзянку»!…
Омут. Тире. Тире. Тире.
Омут неоновых улиц… Шквал мокрых красок:
в Lido КАБАРЕ.
Где-то там, на краю земли,
За стеною высоких гор,
Куда войны поход не вели,
Был построен великий собор.
Туда люди приходят порой,
Но не Бога о чём-то просить,
Они делятся доброй душой,
Чтобы к лучшему мир изменить.
Но дорога туда не легка,
Через жизнь всю проходит путь,
Эта цель высока-высока,
И не всем открывается суть.
Как мне хочется быть среди тех,
Тех, чьи помыслы вечно чисты,
и забыть что такое грех,
За собою сжигая мосты.
Разве Богу молитвы нужны?
И приходы с.
Я пишу на стене свой бессмысленный скучный роман,
По неровностям каменным ёрзая потной ладонью.
В нём совсем не умею прощать, но плохого не помню,
В нём совсем не умею любить, если только не пьян.
Я не вижу в нём лиц, приходящих когда-то во сне,
Воспеванье любимых имён – это лишь опечатки.
Бросить всё и бежать, и бежать, и бежать без оглядки
От взращённых желанных надежд на пустой болтовне.
Только хватит ли сил, разбужу ли звериную прыть?
Убегать, не умея бежать – так смешно и.