собор в юрьеве польском реконструкции
Георгиевский собор в Юрьеве-Польском готовят к реставрации
Юрьев-Польский, 28 августа 2019 г.
Георгиевский собор в Юрьеве-Польском Владимирской области восстановят на средства из федерального бюджета. Проект реставрации разработают по итогам экспертизы. Памятник древнерусского зодчества ‒ белокаменный храм начала XIII века, переживший татаро-монгольское нашествие, ‒ уже несколько лет находится в критическом состоянии.
Этих работ в Юрьеве-Польском ждали более 10 лет. Специалисты Института археологии РАН уже несколько дней исследуют Георгиевский собор. Плачевное состояние камня и фундамента вызывали серьезное опасение реставраторов, сообщает телеканал «Культура».
«В данный момент проходят археологические исследования работ внутри, в интерьере Георгиевского собора, и на территории», ‒ рассказала директор Юрьев-Польского историко-архитектурного и художественного музея Светлана Борисова.
Первый транш от Минкульта составил 15 миллионов рублей. На эти средства проведут исследования. Окончательная стоимость реставрационных работ будет зависеть от текущего состояния собора. Специалисты уже дали предварительную оценку по нескольким шурфам. Они уверяют, что фундамент цел, а основная причина разрушения связана с инженерными конструкциями верхней части. Своды после обрушения в XV веке подверглись серьезной деформации. По нынешней кладке до сих пор можно легко определить границу этого обрушения. Кроме самого фундамента, в шурфах обнаружены погребения XVII-XVIII веков.
«Ничего с ним не сделалось, очень хороший, глубокий и чудесный фундамент. Так что, с этой точки зрения, серьезных опасений нет», ‒ говорит главный научный сотрудник Отдела средневековой археологии Института археологии РАН Владимир Седов.
В 2015-м Георгиевский собор признан особо ценным объектом культурного наследия народов России, но не попал в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. По мнению искусствоведа Александра Морищука, это и есть главная причина нынешнего состояния храма. Попади он в список ЮНЕСКО ‒ международные исследования, серьезное финансирование и защита ему были бы гарантированы. «Указывал на величие не только русского государства, но и оставлял свой след серьезный в архитектуре, еще раз повторяю, всей Европы», ‒ отметил Александр Морищук.
Внутри собора сохранилась академическая живопись начала XIX века, она также требует реставрации. Библейские мотивы легко узнаваемы ‒ «Тайная вечеря», изображающая сцену последней трапезы Христа со своими учениками
«Довольно неплохо сохранилась. Художники были, Ярославская художественная мастерская. Сделали обследование, взяли анализы, это подлежит восстановлению частично, но в общем очень много работы», ‒ подчеркнул реставратор Вячеслав Родионов.
Сейчас музейщики ждут окончательных результатов исследований. От них зависит дальнейшее финансирование работ по восстановлению Георгиевского собора. При этом все специалисты сходятся во мнении: уникальный шедевр домонгольского периода Северо-Восточной Руси должен быть сохранен в первоначальном виде.
Георгиевский собор – уникальное собрание домонгольской каменной пластики
Плодородные просторы Юрьева Ополья. Дорога, уходящая за горизонт. Легкие узоры облаков в ослепительно синем небе. С погодой опять повезло! И мы снова держим путь в сторону Юрьева-Польского. Города, откуда пошла княжеская династия, возвысившая нашу малую родину до государственных масштабов, оставившая после себя богатую материальную и духовную культуру, построившая на нашей земле невероятные памятники белокаменного зодчества, которыми, к счастью, мы можем любоваться и сегодня.
И главным героем очередного выпуска программы «Точка на карте» выступит уникальный белокаменный Георгиевский собор, основанный в 1152 году князем Юрием Долгоруким (сразу оговоримся, что эта версия собора до наших дней не дошла, но об этом позже).
Почему же этот храм уникальный? Потому что на его стенах можно увидеть самую масштабную в России (после владимирского Дмитриевского собора) коллекцию домонгольской каменной пластики.
Почему же на стенах Георгиевского собора мифические русалки соседствуют с житием святых, какой святыне храма поклоняются современные верующие, кто и зачем нацарапал кресты на абсидах памятника. Об этом и не только расскажет народный гид Алексей Валентинович в свежем выпуске программы «Точка на карте». Смотрите видео!
Три версии собора
Судьба Георгиевского собора драматична. Впервые он был возведен основателем города Юрьева- Польского Юрием Долгоруким в 1152 году.
Юрий Долгорукий. Фото: u-static.z-dn.net
Князь посвятил храм своему небесному покровителю Георгию Победоносцу. Он же покровитель земледельцев. Именно так («земледелец») с греческого языка переводится имя Георгий, или Юрий.
Георгий Победоносец. Фото: avatars.mds.yandex.net
Где располагался этот первый храм, неизвестно. Но в период с 1230-го до 1234 года здание разобрали и построили заново. Такое решение принял внук Долгорукого — князь Святослав Всеволодович. Он получил в удел город Юрьев-Польский в 1212 году после смерти своего отца Всеволода Большое Гнездо. «Святослав князь в Юргеве руши церковь святаго Юрия каменую, тако же бе обветшала и поломалася, юже бе создал дед его Юрги Володимеричь и святил великим священьем», — сообщает об этом событии летопись.
Современный вид собора – это именно вторая версия белокаменной постройки. Та, которая была заложена во времена правления князя Святослава. Своды нового храма были сложены из пористого туфообразного известняка, стены забутованы булыжником на растворе. Такая технология была традиционной для того времени.
Интересно, что архитектура собора существенно отличалась от того, что строили ранее, в XII веке. Перед нами уже не традиционный романский куб с характерными порталами и византийским убранством. В белом камне был возведен приземистый и устойчивый крестообразный и башнеобразный храм с зальным интерьером.
Многие исследователи сходятся во мнении, что с момента появления Георгиевского собора уже можно говорить о рождении русского национального стиля в архитектуре. Однако храм Святослава рухнул. Точнее, в 1471 году обрушился верх здания. По велению царя Ивана III Великого собор был реконструирован бригадой московского купца Василия Ермолина. Мастера разобрали каменные руины, максимально сохранив кладку. Далее надстроили стены, используя имеющиеся камни. Понятно, что система резного декора была серьезно нарушена, так как собор собирали по кускам. То есть первоначальная логика рисунка нарушилась. И какой она была, нам уже не узнать. Но что же мы имеем сейчас? Это тоже очень интересно.
Русалки, хлеб и Георгий Победоносец
Белокаменная резьба храма при близком рассмотрении производит сильное впечатление. Она рельефна, образна и наглядна. Многие сюжеты расположены прямо перед тобой, на уровне глаз. Рука так и тянется прикоснуться к истории, понять, какая она на ощупь….
Когда рассматриваешь каменные образы, первая эмоция – недоумение. Тут тебе русалки (их очень много), грифоны, славянская птица Сирин, витиеватые растения, которые как будто прорастают сквозь белый камень и возносятся к небесам.
Птица Сирин, прообраз русалки (сирены)
И рядом со всем этим мифическим зоопарком — православные святые, образ Святой Троицы, Богородица, сам Георгий Победоносец, Авраам. Почему же стало возможным такое соседство? Кем же были наши предки — язычниками или христианами?
И как бы это парадоксально ни звучало, тут нет никакого противоречия. Перед нами — картина мира человека XIII века во всем ее многообразии. И это не двоеверие, как кажется на первый взгляд. На землях Юрьева Ополья жили аграрии, земледельцы. И собор Георгия был построен для них. Наши предки восприняли христианство не через канонические догматы греческой культуры или иудаизма, а через свои представления о мире — через сознание землепашца. Хлеб – это и тело Христово, которое приносится в жертву внутри храма, и символ плодородия, залог безбедной жизни крестьянина. Поэтому каменные растения на соборе – это труд, будни наших предков и показатель их благополучия.
А вот мифологические существа – это природные силы, которые «отвечают» за богатый урожай. Георгий Победоносец же – покровитель земледельцев и православный святой. Мы помним, что у наших предков было два праздника в году, связанных с Георгием: Юрий Вешний (начало посевных работ) и Юрий Осенний (конец сельхозработ и день расчета крестьянина с помещиком). Поговорка «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день» именно об этом.
Слон исполняет желания
Однако это далеко не все. На стенах собора можно встретить изображения грифонов, львов и даже слона. Вероятно, князь Святослав Всеволодович зашифровал в своем белокаменном творении послание своим современникам. Если хотите, перед нами своеобразная энциклопедия древнерусской жизни. Грифон, львиные лики – распространенные сюжеты того времени, их можно встретить и на Дмитриевском соборе, и на храме Покрова на Нерли. Это животные мифологические, не относящиеся к славянской культуре, но воспринятые ею вместе с христианством. Вот так раздвигаются границы мира. Ну а слон и вовсе существо диковинное, далекое, непонятное, редкое, но вполне себе реальное. О нем наши предки слышали, вероятно, со слов купцов и путешественников. Почему бы не разместить изображение этого чудесного зверя на стенах главного собора города? Вот он мир во всем его многообразии!
Кстати, местные жители рассказывают, что тот, кто найдет этого самого слона на стене собора, может загадывать желание, которое непременно сбудется. Не забудьте поискать, когда задумаете посетить Георгиевский собор.
Кресты и крестики
Не обошлось и без народного граффити. На стенах храма можно обнаружить своеобразные кресты и крестики, которые нацарапаны на камне. Это, конечно, неофициальное творчество, к христианской традиции отношения не имеющее. Истоки появления подобных изображений очень понятны (они и сегодня актуальны): оставить свой скромный след на храме Божием, отметиться, так сказать.
Святославов крест и коллекция камней
Главной святыней Георгиевского собора и города Юрьева-Польского считается Святославов крест. Каменная композиция называется «Распятие с предстоящими» и относится к XIII веку. Реликвию почитают как чудотворную. Этот факт привлекает в белокаменный храм верующих и паломников, а в былые времена – княжеских и царственных особ. «Российские Государи и Великие Князи церковь сию чтуще, ю посещаху», — отмечает одна из летописей. Безусловно, этот артефакт имеет не только религиозную, но и большую историческую ценность.
Рядом с крестом расположен еще один интересный камень, на котором высечена надпись о проставлении князем Святославом указанного распятия.
Вообще, в музее храма представлена достаточно большая коллекция резного камня, или так называемый лапидарий. В собрании более 60 разнообразных экспонатов.
А вот внутреннее убранство храма относится к более позднему периоду русской истории. Росписи в соборе датируются XIX веком.
Привлекает внимание и старинный по. Он был уложен в веке XVIII, о чем свидетельствует надпись на одной из железных плит — 1784 год.
Музей открыт для посещений
Георгиевский собор – это лишь одна из экспозиций местного музея, ознакомиться с другими можно по ссылке. С начала июля объект вновь открыт для туристов. Территория культурного объекта благоухает. Цветы — повсюду. А еще прямо на улице можно осмотреть интересную коллекцию старинных наличников Юрьева Ополья.
Если вы вдохновились нашим примером и у вас появилось желание погрузиться в историю родной земли, совершите это небольшое, но очень интересное путешествие. Кстати, на торговой площади Юрьева-Польского, расположенной неподалеку от музея, продают огромные и очень вкусные пирожки (с капустой – всего 25 рублей), которые мы после нашей насыщенной прогулки с удовольствием умяли, расположившись на очаровательной пешеходной улице.
Уезжать из этого милого города не хотелось. Ну что же, будет повод вернуться, чтобы открыть для себя и для вас, дорогие читатели, еще больше интересных мест древнего Юрьева Ополья.
Дарья Ермолина
Съемки и монтаж Дмитрия Киреева
Фото и видео «Призыва»
*Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения народного экскурсовода
Собор в юрьеве польском реконструкции
Электронная научная библиотека
по истории древнерусской архитектуры
Источник: Заграевский С.В. Вопросы архитектурной истории и реконструкции Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. М., 2008. В се права сохранены.
Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2008 г.
Вопросы архитектурной истории и реконструкции
Георгиевского собора в Юрьеве-Польском
Исследование проф. С.В.Заграевского посвящено шедевру древнерусского зодчества – Георгиевскому собору в Юрьеве-Польском. Рассмотрен ряд вопросов архитектурной истории храма, разработан уточненный вариант реконструкции его первоначального облика. Обосновано то, что архитектором, воздвигшим этот уникальный собор, был сам Святослав Всеволодович, удельный князь Юрьева-Польского. Уточнена датировка несохранившегося Троицкого придела Георгиевского собора.
Настоящее издание является даром автора Юрьев-Польскому историко-архитектурному и художественному музею.
и художественного музея
В городе Юрьеве-Польском находится выдающийся памятник древнерусского зодчества, по праву считающийся жемчужиной Владимиро-Суздальской земли, – белокаменный Георгиевский собор.
Этот храм был построен в 1230–1234 годах святым благоверным князем Святославом Всеволодовичем и украшен резьбой по белому камню от основания до главы. Георгиевский собор во многом предопределил будущее развитие архитектуры Древней Руси, в частности, по его образцу был построен первый каменный храм Москвы – Успенский собор 1326–1327 годов.
Даже после обрушения и перестройки в XV веке Георгиевский собор вызывает восторг и преклонение перед грандиозностью замысла, удивительным талантом древних мастеров.
Уже не первое столетие храм находится в фокусе внимания исследователей домонгольского зодчества Северо-Восточной Руси. Предлагаемый читателям труд профессора С.В.Заграевского развивает и дополняет научные взгляды таких выдающихся ученых, как П.Д.Барановский, Д.П.Сухов, Н.Н.Воронин, Г.К.Вагнер, А.В.Столетов, В.В.Кавельмахер.
Юрьев-Польский историко-архитектурный и художественный музей гордится находящимся в его ведении шедевром древнерусского зодчества и прилагает все усилия для его сохранения и дальнейшего изучения.
Вопросы датировки Георгиевского собора
и Троицкого придела
После восстановления в 1471 году от собора 1230–1234 годов сохранились:
– с запада – первый ярус притвора и северная половина стены до верха аркатурно-колончатого пояса;
– с востока – цоколь апсид;
– с юга – притвор и прилегающие стены (ближе к углам они сохранились лишь до цоколя);
– с севера – притвор и наиболее значительная часть стен собора (на центральном и западном пряслах уцелел аркатурно-колончатый пояс).
Рис. 1. Георгиевский собор. Вид с северо-востока.
Рис. 2. Георгиевский собор. План (по Н.Н.Воронину).
Четверик (без учета апсид и притворов) – почти квадратный в плане (длина – 13,5 м, ширина – 14 м). Сторона подкупольного квадрата – 4,7 м. Существенное отличие плана Георгиевского собора от других домонгольских храмов Северо-Восточной Руси – то, что подкупольный квадрат «раздвинут», боковые нефы сужены, а столпы первоначально были не крестчатыми, а квадратными (подробнее об этом мы поговорим в п. 4).
Аттический цоколь собора в Юрьеве-Польском имеет сильный вынос, как и цоколь собора Рождества Богородицы в Суздале.
Но мы не можем согласиться со столь ранней датировкой придела по ряду причин.
Во-первых, сложнопрофилированный «готический» портал входа в Троицкий придел из северного притвора собора (рис. 3 и 4) очень существенно отличается от других порталов Георгиевского храма, его делал мастер абсолютно иной школы. Обработка камня, из которых выложены тяги этого портала, тоже абсолютно иная, чем на других порталах храма. Камень покрыт сетью насечек, похожих на мелкие насечки под штукатурку.
Рис. 3. Портал Троицкого придела.
Рис. 4. Прорись портала Троицкого придела (по Н.Н.Воронину).
Как мы видели выше, мастером этого портала не мог быть и любой из мастеров собора 1230–1234 годов. Следовательно, мы обязаны сделать вывод о том, что портал придела был возведен существенно позднее храма, хотя и ранее 1471 года.
Во-вторых, нарушение порядовки стены притвора и портала придела, а также существенное повышение основания портала относительно пола собора (на эти факты обратил внимание В.П.Выголов 17 ) также свидетельствуют о том, что портал был устроен в стене притвора много позже постройки собора.
В-четвертых, если бы Троицкий придел был построен в 1230-х годах, то он не мог бы быть храмом-усыпальницей, так как Святослав умер в 1252 году. А возведение храма-усыпальницы при жизни ктитора (как гробницы древнеегипетских фараонов) для зодчества Древней Руси нехарактерно.
В-пятых, возведение небольших внешних приделов также нехарактерно для древнерусской архитектуры домонгольского периода.
В-шестых, В.В.Кавельмахер показал, что надпись о поставлении Святославом Всеволодовичем креста (возможно, относившаяся к сюжетной рельефной композиции «Распятие с предстоящими», традиционно называемой «Святославовым крестом»):
– в древности находилась не на фасаде собора (куда ее помещали в своих реконструкциях Г.К.Вагнер и Н.Н.Воронин – см. п. 3, рис. 8 и 10), а на Троицком приделе;
– современна возведению Троицкого придела;
Надпись о поставлении креста приведена на рис. 5, композиция «Распятие с предстоящими» – на рис. 6.
Рис. 5. Надпись о поставлении Святославом креста (хранится в лапидарии Георгиевского собора).
Рис. 6. Рельефная композиция «Распятие с предстоящими» (хранится в лапидарии Георгиевского собора).
Исходя из всего вышесказанного, мы можем полагать, что Троицкий придел был построен существенно позднее Георгиевского собора, более того – позднее смерти Святослава в 1252 году. Возможно, погребение Святослава первоначально находилось в другом месте (например, внутри собора – по другую сторону стены того же северо-восточного прясла), а затем было в этот придел перенесено.
Таким образом, принимаемая нами дата Троицкого придела – не ранее 1252 года и не позднее конца XIV века.
Мы можем показать, что истина, как это часто бывает, находится посередине между этими точками зрения.
Тенденция к увеличению объема резьбы в домонгольском зодчестве Северо-Восточной Руси, несомненно, имела место, и в этом мы должны согласиться с Н.Н.Ворониным. Но нельзя не согласиться и с К.К.Романовым в том, что первоначально замысел скульптурного декора Георгиевского собора включал только горельефы. Дело в том, что резьба по камням, уложенным в стену, – дело очень непростое и рискованное: в случае брака приходится извлекать камень из кладки и заменять другим. Резьба по камню до его укладки в стену гораздо безопаснее и технологичнее, и если бы «ковровая» резьба входила в первоначальный замысел мастеров, то, скорее всего, способ ее изготовления был бы именно таким. А поскольку ее стали выполнять на уже возведенных стенах, то на этапе строительства храма она вряд ли была предусмотрена.
По всей видимости, ктитор, осматривая построенный и украшенный горельефами Георгиевский собор, счел его недостаточно «нарядным» (без «ковровой» резьбы храм был украшен гораздо скромнее владимирского Дмитриевского собора), и принял решение сделать на храме дополнительный – «ковровый» – декор.
Вероятно, работа над этим видом декора затянулась до зимы 1237–1238 годов (прихода на Русь хана Батыя), о чем свидетельствует незавершенная резьба на южной стене западного притвора.
Об архитекторе Георгиевского собора
Как мы уже говорили в п. 1, В.В.Кавельмахер показал, что надпись о деянии Святослава в древности находилась на позднем Троицком приделе. Соответственно, исследователь обосновал и то, что летописец не мог так грубо ошибиться и располагал иными данными об авторстве Святослава в отношении храма. Версия В.В.Кавельмахера дополнительно подтверждается тем, что если бы эта надпись даже находилась на стене собора, то прочитать ее было бы вряд ли возможно, так как она была бы расположена слишком высоко (см. рис. 5, 8 и 10).
Следовательно, мы обязаны безоговорочно принять летописное сообщение и считать Святослава мастером Георгиевского собора. Эта позиция косвенно подтверждается и исторически сложившимся названием наиболее почитаемой сюжетной стеновой композиции «Распятие с предстоящими» – «Святославов крест» (см. рис. 6).
В принципе, одного из вышеперечисленных «титулов» – архитектора, художника или организатора – уже было бы достаточно для того, чтобы летописец мог с полным правом сказать про Святослава «сам бе мастер». Но в пользу версии, что князь был именно архитектором, говорят нижеследующие соображения.
Но храмы со ступенчатыми арками вовсе не обязательно принадлежали к типу собора Андроникова монастыря в Москве (1425–1427 годы) с пониженными угловыми компартиментами: такие храмы могли походить на звенигородские соборы, где подпружные арки повышены, но капители, венчающие пилястры, расположены на одной высоте. Н.Н.Воронин в своей реконструкции Георгиевского собора справедливо изобразил капители именно таким образом 45 (см. рис. 8).
Таким образом, мы вслед за Н.Н.Ворониным полагаем наличие у Георгиевского собора повышенных подпружных арок.
Но мы не можем согласиться с исследователем в том, что такие конструкции были недостаточно надежными. Причин такого несогласия несколько.
Во-первых, включать ярославские плинфяные храмы начала XIII века в статистику исторических судеб белокаменного строительства и делать вслед за Н.Н.Ворониным на этом основании какие-либо общие выводы об их надежности представляется неправомерным вследствие огромной разницы в конструктивных свойствах плинфы и белого камня.
Во-вторых, ростовский Успенский собор Андрея Боголюбского, не имевший ни повышенных подпружных арок, ни «башнеобразного» верха, обрушился еще быстрее Георгиевского собора, простояв всего 42 года.
В-третьих, Спасский собор Андроникова монастыря, имевший повышенные подпружные арки, простоял долго (около четырехсот лет) и обрушился вследствие «форс-мажорных обстоятельств» – пожара 1812 года.
В-четвертых, своды боковых нефов в случае повышенных подпружных арок оказываются нагруженными не только сбоку (как в «классической» системе арок на уровне сводов боковых нефов, где распор подпружных арок передается на столпы и своды боковых нефов почти горизонтально), но и сверху. Следовательно, ступенчатость арок дает более равномерное распределение нагрузки от барабана на элементы четверика (и, соответственно, бо’льшую конструктивную надежность), чем «классическая» схема.
Значит, несмотря на то, что мы принимаем гипотезу Н.Н.Воронина о «башнеобразном» завершении ряда храмов XI II –XV веков (в частности, Георгиевского собора), мы вынуждены констатировать, что такое завершение не могло существенно влиять на надежность и долговечность памятников. Наличие повышенных подпружных арок и «готического» верха ничего не проясняет в вопросе, почему историческая судьба храма в Юрьеве-Польском оказалась столь короткой.
Следовательно, остается только одна версия, которую мы выдвигали выше: скорое разрушение Георгиевского собора было вызвано тем, что его строил непрофессиональный архитектор – князь Святослав Всеволодович.
О том, в чем именно могли состоять ошибки Святослава, какие его архитектурные новшества роковым образом повлияли на историческую судьбу храма, мы подробнее поговорим в п. 4.
Но, как мы сейчас увидим, то, что произошло с храмом в начале–середине XV века, все же нельзя однозначно назвать катастрофой.
В отличие от Ермолина – спасителя скульптурного декора, собравшего храм из обломков (в интерпретации Н.Н.Воронина и Г.К.Вагнера), – Ермолин в интерпретации В.В.Кавельмахера предстает неким варваром, не удосужившимся при разборке зафиксировать первоначальное положение камней и правильно его воспроизвести.
Наверное, в данном случае истина вновь оказывается между двумя полярными точками зрения. Выскажем собственное видение ситуации.
Как справедливо заметил В.В.Кавельмахер, вначале, полностью или частично, упала только глава. В поддержку позиции исследователя мы можем привести следующее наблюдение: сохранившиеся части стен практически не «расперты», т.е. не имеют наклона наружу (как, например, в церкви Бориса и Глеба в Кидекше или во владимирском Дмитриевском соборе). Следовательно, под тяжестью главы разошлись только столпы, а конструкция стен осталась неповрежденной.
Но после падения главы собор простоял без нее много лет (возможно, и десятилетий), вода попадала под облицовку стен, и влияние российского климата на белокаменное зодчество принесло свои плоды: обвалилась внешняя сторона облицовки именно в тех масштабах, о которых говорили Н.Н.Воронин и Г.К.Вагнер. Это и дало летописцу право утверждать, что собор и придел «розвалилися вси до земли».
Но мы должны согласиться и с В.В.Кавельмахером в том, что о катастрофе Георгиевского собора говорить не вполне правомерно. Это было скорее постепенное, хотя и достаточно быстрое (в течение нескольких лет или десятилетий) разрушение.
Вопросы реконструкции первоначального облика собора
Перейдем к рассмотрению различных вариантов реконструкции первоначального облика Георгиевского собора, предлагавшихся следующими исследователями:
1. Д.П.Суховым 54 (1940-е годы, рис. 7);
2. Н.Н.Ворониным 55 (1950-е годы, рис. 8);
4. А.В.Столетовым 57 (1960–1970-е годы, рис. 11);
5. Автором этого исследования (2000-е годы, рис. 12).
Некоторые пропорции и архитектурные черты ряда сохранившихся храмов Северо-Восточной Руси и различных вариантов реконструкции Георгиевского собора приведены в Приложении.
Рассмотрим по порядку все предлагавшиеся исследователями варианты реконструкции храма.
1. Д.П.Сухов в своей реконструкции (рис. 7) привел соотношение высоты барабана и высоты четверика к пропорциям Дмитриевского собора, хотя барабан из-за «раздвинутого» подкупольного квадрата Георгиевского собора получился несколько более широким. Пропорции самого четверика оказались средними между церковью Покрова на Нерли и Дмитриевским собором. Ступенчатые арки, наличие которых в храме Юрьева-Польского мы подтвердили в п. 2, в реконструкции Д.П.Сухова отсутствуют.
Рис. 7. Георгиевский собор. Реконструкция Д.П.Сухова.
В итоге на реконструкции Д.П.Сухова мы видим «стандартный» домонгольский храм, с той лишь разницей, что апсиды в нем одинаковой высоты (что более характерно для послемонгольского времени), а под барабаном располагается довольно странный постамент с щипцовым завершением.
В целом эта реконструкция достаточно качественна, но не учитывает эволюцию зодчества в начале XIII века, о которой мы говорили выше и которая приближает Георгиевский собор к «знаковым» послемонгольским храмам.
2. Н.Н.Воронин, справедливо полагавший существенное влияние храма в Юрьеве-Польском на послемонгольское зодчество, попытался приблизить ряд черт своей реконструкции (рис. 8) 58 к звенигородскому Успенскому собору «на Городке» – ввел повышенные подпружные арки, понизил четверик и вытянул барабан. Георгиевский собор по Н.Н.Воронину стал гораздо более «башнеобразным», чем и Дмитриевский, и церковь Покрова на Нерли.
Рис. 8. Георгиевский собор. Реконструкция Н.Н.Воронина.
Но барабан в реконструкции Н.Н.Воронина получился вытянутым сверх всякой меры – он оказался существенно выше барабанов не только домонгольских храмов, но и Успенского собора «на Городке». Чтобы приблизить общие пропорции своей реконструкции к пропорциям послемонгольских храмов, исследователь был вынужден сильно понизить четверик (естественно, за счет второго яруса, так как высота первого доподлинно известна). Но даже несмотря на такое понижение, общие пропорции храма по Н.Н.Воронину оказались гораздо более вытянутыми вверх, чем собора «на Городке».
Мы не можем согласиться и с тем, что, согласно реконструкции Н.Н.Воронина, Георгиевский собор имел под барабаном четырехгранный постамент с трифолийным завершением. Причин этому несколько.
Во-первых, привлечение исследователем в качестве возможного образца для Георгиевского собора храмов с трифолийными завершениями четвериков (церквей Параскевы Пятницы в Новгороде и Чернигове, Михаила Архангела в Смоленске, Спасо-Евфросиньевского собора в Полоцке) вряд ли уместно. Главное в любой реконструкции – выбор адекватных аналогов, а перечисленные храмы не белокаменные, а плинфяные, и у них абсолютно иные архитектурные формы, не имеющие никакого сходства с сохранившимся первым ярусом Георгиевского собора. Соответственно, у нас нет оснований полагать, что верх собора в Юрьеве-Польском был схож с верхом этих храмов и что Георгиевский собор был настолько же «вытянут вверх», как эти храмы.
А с первыми ярусами других белокаменных храмов Владимиро-Суздальского и Московского княжеств XII – XV веков первый ярус Георгиевского собора схож. Следовательно, мы вправе привлекать в качестве аналогов только храмы Северо-Восточной Руси. А в этих храмах трифолийное завершение фасадов до начала возведения церквей с крещатыми сводами (т.е. до конца XV века 59 ) не применялось.
Рис. 9. Большой Сион владимирского Успенского собора.
Дело в том, что Георгиевский собор обрушился за много десятилетий до изготовления Сиона в 1486 году, а Успенский собор 1326–1327 годов был разобран в 1472 году – за 14 лет до 1486 года. Даже если бы указанные храмы действительно имели трифолийные завершения, маловероятно, что «историческая память» московских ювелиров оказалась столь длинной. Вряд ли правомерно подходить к мастерам XV века по меркам нашего времени, когда разрушение памятника архитектуры является настолько неординарным и трагическим событием, что может находить отклик в произведениях декоративно-прикладного искусства. В XV веке не существовало никакого понятия ни об охране памятников архитектуры, ни об увековечении их памяти. Соответственно, для мастеров-ювелиров того времени гораздо более вероятна ориентация не на древние, а на современные им образцы.
Из всего сказанного следует, что постамент барабана Георгиевского собора в Юрьеве-Польском не был четырехгранным и не имел трифолийного завершения.
Завершая рассмотрение реконструкции Н.Н.Воронина, отметим, что исследователь ввел в реконструкцию разновысокие апсиды, более характерные для домонгольского времени.
Рис. 10. Георгиевский собор. Реконструкция Г.К.Вагнера
Отметим также, что Г.К.Вагнер неоправданно сузил окна 67 и отказался от профилированных оконных наличников. Апсиды остались разновысокими. По неизвестным причинам (возможно, из-за ошибки чертежника) из реконструкции были исключены водометы.
4. А.В.Столетов справедливо отказался от трифолия под барабаном (рис. 11). Второй ярус исследователь повысил, приведя свой четверик практически к пропорциям реконструкции Д.П.Сухова. Барабан относительно реконструкции Г.К.Вагнера был понижен. Таким образом, вертикальные пропорции Георгиевского собора стали гораздо более адекватными и приблизились к звенигородскому Успенскому собору.
Рис. 11. Георгиевский собор. Реконструкция А.В.Столетова.
Следовательно, мы вправе полагать, что указанные белокаменные фрагменты относились не к барабану, а к постаменту Георгиевского собора, т.е. восьмигранным был не барабан, а постамент.
Окна в реконструкции А.В.Столетова остались щелевидными, хотя и получили профилированные наличники.
Как мы отмечали в п. 1, исследователь датировал Троицкий придел около 1265 года 70 и абсолютно справедливо не стал изображать его на своей реконструкции собора по состоянию на 1230–1234 годы.
Верх апсид исследователь вернул на один уровень (хотя и не во всех вариантах свой реконструкции 71 ), но, к сожалению, придал апсидам абсолютно неадекватный гипертрофированный аркатурно-колончатый пояс в сочетании с аркатурой.
5. Автор этого исследования, принимая наличие у Георгиевского собора ступенчатых арок (см. п. 2), взял за основу реконструкции Н.Н.Воронина и Г.К.Вагнера, хотя и с достаточно существенными исправлениями и дополнениями (рис. 12).
Рис. 12. Георгиевский собор. Реконструкция автора.
В соответствии с обоснованной нами в п. 1 датировкой Троицкого придела мы исключили его из нашей реконструкции первоначального вида собора.
Диаметр барабана мы оставили таким, каким он был у Н.Н.Воронина и Г.К.Вагнера, но постамент в нашей реконструкции, согласно вышеописанной интерпретации археологических открытий А.В.Столетова, восьмигранный.
А восьмигранность постамента не может не навести нас на мысль, что послемонгольское зодчество заимствовало у Георгиевского собора не только повышенные подпружные арки и общую «башнеобразность», но и кокошники под барабаном.
Обосновать наличие кокошников в храме Юрьева-Польского мы можем нижеследующими положениями.
Во-первых, «просто так» делать сложный восьмигранный постамент не имело бы никакого смысла, так как он с земли практически не виден.
В-третьих, на основании анализа древнерусских изображений и результатов археологических исследований автор показывал, что килевидные кокошники первоначально имели два храма начала XIV века – церковь Рождества Богородицы в Городне Тверской области 75 и Старо-Никольский (ныне Петропавловский) собор в Можайске 76 ;
В-четвертых, в начале 2000-х годов автор независимо от интерпретации археологических открытий А.В.Столетова, исключительно на основании анализа развития зодчества Северо-Восточной Руси конца XIII –первой трети XIV века, реконструировал с восемью килевидными кокошниками под барабаном построенный по образцу Георгиевского собора первый Успенский собор в Москве 77 (рис. 14).
Рис. 13. Успенский собор «на Городке» в Звенигороде. Реконструкция Б.А.Огнева.
Рис. 14. Успенский собор 1326–1327 годов в Москве. Реконструкция автора.
Соответственно, мы в нашей реконструкции Георгиевского собора расположили на постаменте под барабаном восемь килевидных кокошников.
В соответствии с новейшими данными о формах глав (купольных покрытий) древнерусских храмов 78 мы изменили форму покрытия купола Георгиевского собора со шлемовидного (появившегося лишь в XVII веке в качестве «стилизации под старину») на простейшее посводное покрытие «византийского» типа с подкрестным камнем и небольшим крестом, общепринятое в Древней Руси до появления в конце XIII века луковичных глав (в частности, на московском Успенском соборе 1326–1327 годов уже, вероятно, была луковичная глава, что нашло отражение в нашей реконструкции, приведенной на рис. 14).
Архитектурные новшества в Георгиевском соборе
Теперь, когда мы уточнили первоначальный облик Георгиевского собора, можно попробовать понять, в чем могли состоять ошибки его архитектора, князя Святослава Всеволодовича, приведшие к относительно скорому разрушению храма.
На рис. 15 приведены планы шести четырехстолпных храмов Северо-Восточной Руси, на рис. 16 – разрезы четырех из них.
Рис. 15. Планы некоторых четырехстолпных храмов Северо-Восточной Руси:
1 – Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском;
2 – церковь Покрова на Нерли;
3 – Дмитриевский собор во Владимире;
4 – Георгиевский собор в Юрьеве-Польском;
5 – Успенский собор «на Городке» в Звенигороде;
6 – собор Рождества Богородицы Саввино-Сторожевского монастыря.
Рис. 16. Разрезы некоторых четырехстолпных храмов Северо-Восточной Руси:
1 – Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском;
2 – церковь Покрова на Нерли;
3 – Дмитриевский собор во Владимире;
4 – Успенский собор «на Городке» в Звенигороде.
На рис. 15 видно, что план Георгиевского храма существенно отличается от планов Спасского, Покровского и Дмитриевского. Столпы и стены собора в Юрьеве-Польском относительно тонки, подкупольный квадрат «раздвинут», на стенах отсутствует важный конструктивный элемент – лопатки, а столпы не имеют закрестий, существенно повышающих их надежность. Отметим также, что, в отличие от всех предшествовавших ему храмов Северо-Восточной Руси, в наосе Георгиевского собора отсутствуют хоры, противодействующие распору западных столпов и, следовательно, играющие существенную роль в укреплении храмов.
При взгляде на реконструкцию собора (рис. 12) впечатление «рискованности» еще более усиливается. На тонкие квадратные столпы и неукрепленные лопатками стены давит тяжелый барабан, оформленный кокошниками, создающими значительный дополнительный вес.
На рис. 15 приведены планы звенигородских храмов рубежа XIV и XV веков, имеющих столь же тяжелые барабаны с кокошниками. Видно, что у Успенского собора «на Городке», в отличие от Георгиевского собора, очень толстые стены и столпы. У собора Саввино-Сторожевского монастыря эти конструктивные элементы «облегчены», но стены существенно наклонены внутрь, создают весьма устойчивый «пирамидальный» силуэт постройки и фактически являются контрфорсами сами для себя. Это совсем иной, гораздо более совершенный уровень строительной техники по сравнению с домонгольскими храмами.
Есть еще один важный фактор, который мог привести к относительно скорому разрушению храма в Юрьеве-Польском. На рис. 16 приведены разрезы Дмитриевского собора и Успенского собора «на Городке». Видно, насколько тонки своды боковых нефов у первого храма и насколько толсты у второго.
В связи с этим мы вправе предположить, что, кроме общей «рискованности» постройки, ошибка князя Святослава как архитектора состояла в том, что толщина сводов боковых нефов была близка не к Успенскому, а к Дмитриевскому собору. Дело в том, что своды боковых нефов конструктивно очень важны: они играют роль аркбутанов, передающих распор барабана от подпружных арок и столпов на самые устойчивые элементы постройки – стены. И если эти своды слишком тонки, то они вместо того, чтобы передавать нагрузку, деформируются сами, и столпам уже ничто не может помешать «разойтись» под весом барабана.
В оправдание Святослава как архитектора скажем, что в Георгиевском соборе роль контрфорсов играли три притвора. Но, по всей видимости, их сопротивление распору тяжелого барабана и кокошников при всех вышеперечисленных конструктивных рисках оказалось недостаточным. Возведение в более позднее время еще одного «контрфорса» – Троицкого придела – также не могло переломить сложившуюся аварийную ситуацию. К тому же стены могли и не деформироваться – для падения барабана было вполне достаточно деформации столпов и сводов боковых нефов (наиболее вероятный процесс разрушения храма мы показали в п. 2).
Таким образом, мы можем констатировать, что столь короткую историческую судьбу Георгиевского собора обусловило применение в нем ряда архитектурных новшеств, связанных с серьезными конструктивными рисками.
Вряд ли профессиональный зодчий, опиравшийся на почти вековой опыт строительства белокаменных храмов в Северо-Восточной Руси, несший личную ответственность перед ктитором, священнослужителями и горожанами, взялся бы за возведение столь ненадежной конструкции. Следовательно, все «рискованные» архитектурные новшества в Георгиевском соборе являются дополнительным аргументом в пользу авторства именно удельного князя, не обладавшего достаточным профессионализмом и ответственного только перед самим собой.
И все же отдадим должное таланту Святослава Всеволодовича: итогом его строительной и творческой деятельности в Юрьеве-Польском стал архитектурный шедевр, хотя и простоявший лишь около двухсот лет, но во многом предопределивший развитие зодчества Северо-Восточной Руси XIV – XV веков, а возможно, и более позднего времени.
Некоторые пропорции и отличительные признаки
ряда сохранившихся храмов Северо-Восточной Руси
и различных вариантов реконструкции Георгиевского собора
В таблице применены нижеследующие обозначения и способы расчетов:
1. Высота четверика рассчитывается от уровня дневной поверхности времени постройки храма до пят закомар.
2. Длина четверика рассчитывается без апсид.
3. Границей между первым и вторым ярусами считается верх аркатурно-колончатого либо орнаментального пояса.
4. Диаметр и видимая площадь барабана рассчитываются без учета толщины кокошников и трифолиев.
5. Высота барабана рассчитывается вместе с высотой видимой части постамента.
6. Обозначения анализируемых храмов и реконструкций:
1 – Георгиевский собор. Реконструкция Д.П.Сухова;
2 – Георгиевский собор. Реконструкция Н.Н.Воронина;
3 – Георгиевский собор. Реконструкция Г.К.Вагнера;
4 – Георгиевский собор. Реконструкция А.В.Столетова;
5 – Георгиевский собор. Реконструкция автора этого исследования;
6 – церковь Покрова на Нерли;
7 – Дмитриевский собор во Владимире;
8 – Успенский собор «на Городке» в Звенигороде (мы рассматриваем его в качестве основного примера послемонгольского зодчества, так как из всех сохранившихся храмов Северо-Восточной Руси XIV – XV веков его формы наиболее традиционны).
7. Обозначения способов оформления постамента под барабаном: