собор руси родов славных
СОБОР РУСИ РОДОВ СЛАВНЫХ
Нравственные и моральные устои народа складываются из мировосприятия всех поколений народа, нации. Из соблюдения потомками Заповедей, Традиций и Обычаев своего народа. Народ без своих Корней засыхает и умирает, как любое дерево без своих корней.
Современные религиозные и партийные институты разделяют людей. Одни называют себя православными христианами, другие католиками, третьи православными староверами инглингами, язычниками и т.д. Тем самым подрывается Духовное Единства народа, в частности, русского. Нам всем необходимо осознать себя в первую очередь людьми Рода Славного, Родославными. Показать и доказать свою жизнеспособность себе и другим, а не бить друг друга по щекам. Вытравить из себя раба, стремление к наживе любым способом, стремление жить за счёт своих соРОДичей и другие, не свойственные славным людям, навязанные чуждые ценности.
В том же, 1998 году, мы с единомышленниками создали общественную организацию под названием «Славянский Центр», который не стал таковым. Не даром говорят, что всему своё время. Теперь я вижу, что Родославное информационное пространство работает и уже стали проявляться Родославные в разных концах России. Значит, сделал я для себя вывод — мы на правильном пути.
А в октябре 2005 года, мне позвонили из Омска единомышленники и предложили провести в Новосибирске предварительный Собор Родославных, на который прибыли представители пяти городов. Началась работа по организации расширенного Собора Руси Родов Славных. Однако по различным причинам объединения сегодня не произошло.
Наш Собор создаётся теми, кто считает себя русским человеком, славянином, кто уже более или менее определился в своих духовных ориентирах и ищет применения своих сил на поприще служения своему Роду, Семье, Родине, желая, по мере сил, быть полезным и нужным своей земле. Теми людьми, кто осознал, что народ, как и дерево, не имеющее корней, засыхает. Поэтому развернул свою душу и помыслы к традициям своего народа. Прекратил воспевать славу чужим богам и нести чужую культуру;
Теми, кому тесно в эзотерических фарисейских рамках, а также в рамках загона государственных законов мирового правительства. Теми, кто готов действовать, а не сюсюкать на заседаниях различных «духовных» тусовок о карме и подобных понятиях обленившихся тел и мозгов. Теми, кто не боится, как чёрт ладана, понятий национализм, расизм и не падает от дрожи в коленях при виде свастичных символов. Любой народ и нация живы при условии сохранения своей культуры.
Каждый народ на планете Земля по-своему уникален. Его уникальность состоит в том, что один народ не похож на другой. Каждый имеет свои корни, обычаи, традиции. Традиция — душа народа. Душа любого народа складывается в процессе его самоутверждения, по незримым, трансцендентным законам, которые передаются из поколения в поколение мифами и легендами, песнями и ритуалами, вместе с кровью своих родителей и молоком матери. Представьте на миг, что мы с вами стали все абсолютно одинаковые! Насколько бы серым и будничным стал мир! В разнообразии и состоит красота, в которой мы все по-своему индивидуальны и неповторимы.
Сегодня же через средства массовой информации из нас делают «Иванов, родства не помнящих», навязывают стереотипное мышление и поведение в социуме. Решают за нас прямо или косвенно: что хорошо, а что плохо. И всё это для того, чтобы было легче нами править. Ведь легче управлять безликой массой, толпой серых личностей, пропитанной одной западной массовой культурой, думающих одинаково, слушающих одну и ту же музыку. Сегодня русская культура представляет собой развалины, местами очень живописные, но все-таки развалины. На уровне идеалов она существует как живая целостность, но пока этот идеал еще не перелился в реальность. Развалины нужно разгребать, нужно строить новое здание, а какими будут его контуры, сегодня нельзя даже представить. И меньше всего этому строительству может помочь мертвящая деятельность стилизаторов. Культура — это живой организм: не может быть никакой «русской культуры» в отрыве от русского образа жизни, от русской политики, от русской экономики, от той духовной атмосферы, в которой живет общество. Отрываясь от жизни, культура превращается в музей, который потом эксплуатируют стилизаторы: они берут старую форму и пытаются задержать нас в этих старых формах. Но нельзя влить новое вино в старые меха!
Сегодня возрождать нужно не форму, а содержание. Великие духовные традиции нужно проявить в самых современных культурных формах, стилях, политических и экономических механизмах, новых современных технологиях. И именно в ходе такой работы родится то, что мы назвали Русью Родославною! Русь — самобытная и цветущая во всех отношениях.
Курс на самобытность не означает изоляционизма и ксенофобии, напротив, он предполагает самые оживленные контакты с остальным миром, он культурную экспансию. Грош цена такой самобытности, которая рушится от первого же соприкосновения с внешним миром. Самобытность должна быть сильной, напористой, она сама должна заражать другие культуры, заставлять их ориентироваться на нее, подражать ей, делать ее примером. Посмотрим на западные страны, как они преподносят всю свою жизнь. Однако, известно: «что хорошо немцу, русскому — смерть».
Нынешняя экспансия западного масскульта связана с тем, что у нашей собственной культуры столетиями отнимали возможность свободного развития, навязывали чужие стандарты и заставляли смотреть на себя чужими глазами. Когда наша культура обретет духовную суверенность, установит собственные «правила движения», соотношение сил радикально изменится. И именно там, на Западе, будут смотреть на Русь, как на законодателя масскульта.
Так и должно быть, потому что западная цивилизация уже завершила свой жизненный цикл, она выполнила свою всемирно-историческую миссию. Западная культура сводится ныне к смакованию и комбинаторике прошлого культурного наследия, к инокультурным (чаще всего восточным) заимствованиям, к повторению одного и того же, которое скрашивается и маскируется чисто техническими новшествами, нюансами «дизайна» и «моды». Западная культура лишена подлинной духовной энергии, и эту пустоту ей приходится заполнять низкой психической, животной энергетикой, эмоциональной экспансивностью, к которой и сводится все содержание нынешних «шедевров» западной музыки, живописи и кинематографа. На 99,99 % это хлам, не достойный даже существовать. Грандиозный качественный регресс не замаскировать никаким количественным изобилием, речь сегодня идет уже не о том, что «западная культура оскудела и опустилась», а о том, что ее вообще нет, а есть просто невнятное витальное бурление на одном полюсе («народное», «массовое») и симуляционное манипулирование знаковым конструктором на другом («высокое искусство», «авангард»). Главная проблема современного масскульта — не в том, что он груб и безнравственен, а в том, что он скучен, пуст, безсодержателен. Его экспансия объясняется только тем, что ему на деле ничего уже не противостоит, все остальное давно потеряло жизнь, деградировало и опошлилось. От высокой культуры прошлого остались только безжизненные выцветшие муляжи. Сам по себе этот масскульт способен удовлетворить только самые низменные потребности самых тупых и недоразвитых людей. Даже творцы этой культуры ее презирают, оправдывая себя тем, что «пипл хавает», и остаются с ней только потому, что не видят никакой реальной альтернативы. Появись в мире новый живой центр притяжения, новый гармонично развивающийся культурный проект (а Собор Руси Родов Славных намерен стать таковым), он не только перетянет к себе все живое и сильное на планете, но изменит и преобразит даже масскульт, поставит его формы (в музыке, кинематографе, молодежной культуре) на службу новому содержанию, превратит его в предварительную ступень к постижению этого нового. Именно молодость, незавершенность русского культурного проекта является его главным преимуществом. Если его пробудить и раскрутить, он способен стать полем приложения всех живых сил не только внутри России, но и за ее пределами. Все живые силы, которые отторгает от себя мертвый Запад, будут вливаться в этот проект, присоединяться к нему и распространять его по всей планете.
Этот поворот мы называем духовной революцией. Центром этой духовной революции будет Россия. Для того, чтобы превратиться в этот центр, от России требуется только одно: стать, наконец, собой, вернуться к тому глубинному культурному слою, который положен в основание Русской цивилизации. Нужно четко осознать эту перемену миссии — для того, чтобы стать центром духовной экспансии, Россия должна отказаться от политической и военной экспансии и сосредоточить все силы на внутреннем развитии. В XXI веке мировая экспансия России будет проходить не в политическом, а в духовном и в культурном измерениях. Военная мощь, экономическая самостоятельность, надежные союзники — все это нужно нам только для обороны от судорожных телодвижений Запада, который свою духовную немощь пытается компенсировать военными мускулами. В XV — XIX веках, в эпоху «Третьего Рима», России был свойственен духовный консерватизм и политическая экспансия: Россия пыталась, как можно большую часть планеты уберечь от западного колониализма, от разрушительных аспектов западной цивилизации, но ничего нового, ничего, кроме консерватизма, предложить миру не могла. В духовном измерении Россия была пассивна, она лишь сохраняла и развивала то, что досталось ей от Византии. По мысли монаха Филофея, который сформулировал доктрину «Третьего Рима», после падения Византии — Второго Рима, Россия осталась последним анклавом богоцентризма, духовности и Света в мире сгущающейся Тьмы, в мире, который несется к безумию, к Апокалипсису. Соответственно, миссией России, как последнего православного царства, провозглашалось сохранение и защита этого источника Света. Центр экспансии антитрадиционных сил тогда находился на Западе. И именно в том, чтобы замедлить эту экспансию, отсрочить Конец Света, состояла миссия Третьего Рима. Таким образом, несмотря на внешнеполитический активизм, роль России в ту эпоху была чисто оборонительной и консервативной.
Сегодня мы находимся в принципиально иной ситуации. Во-первых, Запад перестал быть центром культурного развития, в духовном плане он себя исчерпал, у него осталась только техника и грубая сила. Во-вторых, Третий Рим пал, его духовная опора разрушилась, безумие ворвалось в Россию и разгулялось здесь еще более свирепо, чем где-либо в мире. Духовное оскудение и падение Третьего Рима, последнего острова Света, свидетельствуют о том, что Тьма в мире сгустилась до предела, и время Апокалипсиса пришло. Не случайны все эти модные рассуждения о «конце истории». Апокалипсис уже начался, Антихрист уже явился в мир и создал свое царство, зримым воплощением которого является НАТО и современная западная цивилизация. То обстоятельство, что для многих этот Четвертый рейх выглядит пока царством добра с кисельными берегами, вполне согласуется с традиционной апокалиптикой.
В этой принципиально новой ситуации миссия России радикально меняется. Грядущая Русь должна быть уже не последним анклавом Света, как Третий Рим, а первым островком Нового Света. Это площадка, где начинается постепенное духовное возрождение, собирание сил для противоборства с воинством Тьмы. Это центр духовного возрождения разочаровавшейся в ценностях Запада человеческой цивилизации. В глубинах России сохранён русский культурный пласт, который сохранил десятки самобытных культур народов России: культуры Сибири, Севера, Поволжья, Кавказа, Дальнего Востока, которые, почти не растеряв своего богатства, пришли к нам из глубокой древности. Каждая из них, как и русская культура, обладает своим собственным уникальным творческим импульсом, который до времени спит, до времени скрывает свой потенциал, но рано или поздно явится во всей полноте, составив мощный и разнообразный континентальный синтез.
Все это сохранил в глубинах России государствообразующий русский народ, исполнив таким образом свою эсхатологическую миссию, не дав западным колонизаторам захватить и уничтожить эти духовные богатства, избавив народы Евразии от судьбы американских индейцев. В России XIV-XVII вв. была создана уникальная система симбиоза разных народов, культур и конфессий, так что каждому народу оставлялось право сохранять свой образ жизни, по мере сил участвуя в строительстве общего государства. Несмотря на постепенный отход от этой системы, с конца XVII века и особенно в XX веке, когда всем стали навязывать один стандарт, ее базовые принципы продержались вплоть до нашего времени. Только русскому народу обязан мир, что ни один народ северной Евразии не исчез, не был ассимилирован и не утратил свою культуру. Только благодаря России, ее примеру, ее влиянию и помощи колониальным народам, в 50—70-е годы во всем мире была уничтожена система колониализма в ее наиболее античеловеческих формах, и народы мира получили хотя бы относительную независимость от Запада.
Но сегодня доктрина «Москва — Третий Рим» уже устарела. Москва, как центр политической экспансии и духовного консерватизма, выполнила свою миссию и теперь должна уступить место новой столице, столице российского пробуждения.
Пришло время перейти в наступление, воплотить российский проект в реальность, развернуть духовную экспансию в направлении Запада. И на этом пути главным препятствием становятся те негативные тенденции, которые накопились в поздний период «Третьего Рима» и превратили Москву из духовной столицы России в диктаторский центр, который заслоняет собой всю страну и навязывает ей свою волю. Самобытное развитие — это развитие «снизу», от земли, от человека. Самобытная жизнь — это жизнь, подчиняющаяся своей собственной внутренней логике, а не командам из центра. Государство может создавать условия для самобытного развития, но само это развитие сверху, из центра инспирировать нельзя. В противном случае, это приводит лишь к стилизации под какой-то второсортный, лубочный патриотизм, наспех состряпанный масс-медийными технологами (прообраз чего мы могли наблюдать во время празднования 850-летия Москвы и «всенародного чествования Пушкина»).
Нигде в мире нет такой чудовищной гиперконцентрации общественной и культурной жизни, как в России: вся жизнь огромного континента крутится вокруг одной географической точки. Москва стянула к себе все средства и ресурсы, навязала стране свой политический, финансовый, культурный, идеологический, информационный диктат. Сегодня она практически монополизировала сферу культуротворчества, функцию символического осмысления реальности, лишила остальные российские земли возможности внести свой вклад в духовную атмосферу страны, в строительство общей культуры, все они низводятся до роли безликого резервуара сырьевых и человеческих ресурсов. На практике, чтобы принять реальное участие в культурной и общественной жизни страны, человек должен покинуть свой регион и стать «москвичом», т.е. подключиться к московской среде, московской ауре, стать ее выразителем и проводником. Понятно, что никакого расцвета российской самобытности при этом быть не может: собственно «России» уготована роль пассивного наблюдателя. Культура огромной разнообразной страны насильственно сводится к культуре одного-единственного вестернизированного города, а это значит, что вся эта страна вообще лишается культуры, которая отвечает ее собственной внутренней жизни, она вынуждена пользоваться чужими ценностями и принципами, чужими стандартами и чужим языком. При этом настоящее, традиционное российское многообразие подменяется химерическим калейдоскопом оторванных от почвы обрывков разных культур и стилей, постепенно растворяющихся в плавильном котле мегаполиса.
Больше всего от этой политики обезличивания страдает именно русская культура, культура русских регионов, у которых, в отличие от этнических автономий, нет таких средств сохранить свое лицо, как отдельный национальный язык, что делает их особенно уязвимыми. Так, великое преимущество России — общий язык и единое культурное пространство из-за своекорыстной политики центра оборачивается для русских земель не обогащением, а оскудением. Ущербность этой ситуации становится особенно ясной, если сравнить нашу искусственно обезличенную «провинцию» с европейской и особенно с немецкой, где общественная жизнь и образование рассредоточены по стране, где каждая германская земля (размером с небольшую российскую область) имеет вполне различимое лицо и собственную культурную традицию, успешно развивавшуюся в «провинциальных» университетских городах и небольших центрах, вроде Йены, Веймара и Байрейта. И в США можно насчитать несколько, а не один, как в России, центров общественного и культурного влияния, разбросанных по стране, где каждый штат наделен широкой свободой определять свою внутреннюю жизнь, в каждом городке своя телекомпания, и не одна, и все это не мешает Америке сохранять единство своей цивилизации. Только в Москве считают, что региональное многообразие — слабость, а не сила, и что залогом единства страны является резкий контраст между столицей и провинцией.
Само слово «провинция», как оно употребляется в России, несет отпечаток этой ущербной политики. Здесь неразделимо спутаны два смысла: абсолютный смысл «провинция» как нечто «уездное», country, глубинка, инертная сельская «глушь», противостоящая «большому городу», в котором «кипит жизнь», и относительный смысл, где «окраина», «периферия» дополняет этот «центр». Это далеко не одно и то же. Например, во втором смысле Прагу или Копенгаген можно назвать «провинциальной окраиной Европы» в сравнении с Лондоном или Парижем, хотя и Чехия, и Дания — это самостоятельные развитые страны с богатой и разнообразной культурой (в прошлом). Теоретически, каждый из российских регионов должен быть именно такой «провинцией», пусть не столь динамичным местом, как Москва или Париж, но все же вполне самостоятельным в духовном отношении центром, где во всей полноте и многообразии протекает собственная, независимая от Москвы, культурная и общественная жизнь, интересная для всей страны и за ее пределами. В культурном измерении Самара (1,2 млн.), Нижний Новгород (1,4 млн.) или Новосибирск (1,4 млн.) должны бы относиться к Москве и Петербургу примерно так же, как раньше, в эпоху расцвета Европы, Прага, Варшава и Вена относились к Лондону и Парижу. Тем более, что во всех перечисленных парах (Самара — Прага, Нижний — Варшава, Новосибирск — Вена) русский город, примерно равный европейской столице по размерам, превосходит ее по «пассионарности» жителей, по научно-техническому потенциалу и индустриальной мощи (на момент 1991 года). Соответственно, Красноярск, Воронеж или Брянск должны быть столь же индивидуальны, как Брюссель (950 тыс.), Амстердам (740 тыс.) и Копенгаген (460 тыс.). Между тем, в силу рабской привычки к приниженности и ущербности, само это сопоставление вызывает усмешку. Политика обезличивания привела к тому, что вся страна в отношении Москвы и Петербурга является «провинцией» именно в абсолютном, «уездном» смысле этого слова, хотя в этой «провинции» есть более десятка миллионных городов, в том числе научных, интеллектуальных, промышленных центров, потенциал каждого из которых не уступает потенциалу средней европейской столицы.
Потенциала этой «провинции» с избытком хватит не только на то, чтобы превратить каждый регион России в «город-сад», но и чтобы развить там собственную культурную традицию, во всех ее жанрах, формах и проявлениях, от политики и общественной жизни, до архитектуры, музыки, кинематографа и телевидения, чтобы стать местом кристаллизации уникальной духовности, которая выделит его из массы остальных русских земель и сделает центром влияния, не уступающим Москве. Можно только предполагать, насколько яркой и притягательной стала бы российская культура (и сама Россия как центр континентальной интеграции), если бы мог реализоваться потенциал каждой российской земли, так что на месте однообразной серой убогости била бы ключом самобытная культурная жизнь целого континента, сравнимая по разнообразию с Европой времен расцвета. Из приложения к Москве наша страна превратилась бы, наконец, в настоящую Россию, какой она должна быть. Но весь этот потенциал либо остается невостребованным и душится в зародыше, в силу экономического упадка и вызванной им оцепенелости, либо, как в случае Петербурга, искусственно изолируется от остальной страны, чтобы не нарушать монополию Москвы.
Сегодня духовный диктат Москвы опирается на ее финансовую мощь и на оставшуюся от прошлого гиперцентрализацию культурной, образовательной и информационной инфраструктуры (особенно электронных масс-медиа). В то время, как провинция переживает тотальный упадок и вымирание, в Москве искусственно поддерживается некоторое «витринное» подобие жизни, аккумулируются финансовые ресурсы, туда стягиваются активные и талантливые люди. Москва активно скупает хозяйственные объекты в регионах, вплоть до применения криминала. Другим регионам России, поставленным на грань выживания, не до самоосознания и символического творчества, и тем более нет у них возможности донести свой голос до остальной России через телевидение, кинематограф, массовую культуру, даже через печать, поскольку все это, по сегодняшним меркам, требует серьезных финансовых вложений. Им остается только пассивно воспринимать московские стандарты, без реальной возможности что-либо здесь изменить или хотя бы вступить в равноправный диалог. Даже на мир и на самих себя им приходится смотреть глазами Москвы, не говоря уже о том, чтобы влиять на духовную атмосферу всей остальной России. Из-за зачаточного развития регионального телевидения и крайне ограниченной интеpнетизации затрудняется даже минимальная возможность прямого культурного контакта между регионами.
Москва, таким образом, узурпирует роль всеобщего культурного и информационного посредника. Все культурные явления, даже те, что выходят из других регионов, должны на каком-то этапе пройти через Москву, апеллировать к Москве, подстраиваться под московскую реальность, что оставляет на них неизгладимое клеймо. В сфере культуры выстроен такой же иерархический круговорот, что и в финансовой: все перспективное изымается, стягивается в Москву, проходит тут соответствующую обработку, а потом подается стране как внешний продукт. Вся культурная и общественная жизнь страны пропитывается этой московской атмосферой: мы не знаем, о чем на самом деле думают люди в Калининграде, Архангельске, Петрозаводске, Туле, Волгограде, Челябинске, Омске, Иркутске, Владивостоке и даже в Петербурге, везде одна только Москва, которая говорит за всех, вместо того, чтобы, наконец, замолкнуть и прислушаться. Многим московским деятелям, любящим пугать Россию перспективой «распада», даже не приходит в голову, что сепаратистские тенденции подхлестываются именно их собственным отчуждением от реальной жизни страны, привычкой поучать и командовать, насаждать в многообразных и самобытных российских регионах единые и бездарные «массовые вкусы».
Не так давно возможности напрямую влиять на духовную атмосферу страны лишили даже Петербург, отобрав у него общенациональный телеканал. По меркам вестернизаторов, этот город, в сравнении с Москвой, оказался недостаточно разложившимся и продажным. В прошлом именно Петербург принято было называть самым «нерусским», самым европейским городом страны, а Москву — наоборот, хранительницей традиций. Но в Петербурге отразилась старая Европа, Европа времен расцвета, а сегодня он духовно принадлежит России и способен порождать органичные культурные феномены, вроде Курехина, с одной стороны, вполне «европейские» по уровню и качеству, а с другой — ярко русские в своей «скоморошеской» непосредственности. Москва же, подражающая Западу нынешнему, превратилась в средоточие пошлости и духовного вырождения, и поэтому именно ей были предоставлены условия наибольшего благоприятствования. Нынешнюю Москву облюбовали те, кому не нужен подъем русского самосознания, кто хочет, чтобы Россия все так же оставалась в летаргическом сне. А пока развитие национальной культуры заморожено, вакантное место постепенно оккупируют западные масскультные структуры, так что московский гиперцентрализм превращается в трансатлантический. Если тотальный упадок провинции продолжится, через 50 лет от всей России останется три-пять американизированных мегаполисов (к чему стремится закулисное мировое правительство), а вся остальная страна превратится в безжизненную пустыню, постепенно заселяемую выходцами из Китая и других южных стран. Диктатура центра, который играет роль «цивилизатора» и культуртрегера и навязывает всей стране, как ей жить, должна быть навеки уничтожена. Речь идет не о сепаратизме, не о том, чтобы разрушать целостность и единство страны или какие-то важные для ее существования централизованные структуры (оборона, естественные монополии и т.п.), а о том, что «центром» должна быть общая соборная воля всей России, а не один-единственный регион, который относится к остальным российским землям как к завоеванной вражеской стране. При безусловном единстве страны необходимо радикальное рассредоточение общественной, экономической и культурной жизни по всему пространству России. Все российские регионы должны составлять единое экономическое и информационное пространство, но в этом пространстве они должны быть абсолютно равноправны. Каждый из них должен превратиться во вполне самостоятельный полюс активности.
Если раньше диктатура Москвы имела какой-то позитивный исторический смысл, то сегодня она стала просто опасной. С падением Третьего Рима Москва, как его центр, подверглась наибольшей деградации: это самый вестернизированный и самый враждебный российской культуре город. Москва потеряла статус священной русской столицы — сегодня это центр западной колонизации, центр подавления, ограбления и уничтожения России. Она превратилась в вампирическую анти-Россию, которая высасывает из страны все силы и средства и направляет их на ее духовное порабощение. Именно через Москву на Россию хлынул тот вал всеобщей продажности и предательства, которые парализовали страну в последние годы. Диктатура Москвы, московского «общества», московского телевидения духовно опустошает Россию и сбивает ее с собственного пути. При этом не имеет смысла проводить разницу между «коренными» московскими силами и теми, которые только базируются в Москве, между Москвой — федеральным центром и субъектом федерации, не имеет смысла вдаваться в разборки московской и кремлевской «элиты», все это разные лики одного и того же Зверя. Москва стала средоточием особой вредоносной антироссийской атмосферы, и эта зараза переходит на все, что соприкасается с этим городом и укореняется в нем. При этом псевдопатриотический московский шаблон, навязываемый в последнее время, даже более опасен, чем прямая экспансия западной культуры. Этот стилизованный лубочный шарж — последний гвоздь в крышку гроба российской самобытности. Канонизация ряженой пошлости, которая выдается за русскую культуру, имеет целью вызвать рвотный рефлекс у молодого поколения и навсегда внушить ему презрение к России и всему русскому. Как живую землю, на которой могло бы вырасти что-то настоящее, заливают бетоном и обкладывают пластиковыми клумбами, так и русские приучаются видеть в своей культуре не более, чем карнавальную резервацию. Если предположить, что после ожидаемого «национально-патриотического поворота» в российской политике, Москва теми же диктаторскими приемами, что и сегодня, вместо западной пошлости будет навязывать всей стране столь же безжизненный «псевдо-русизм», возьмет на себя единоличное право решать, что есть «отечественное», а что «чуждое», а вся остальная страна останется, как и сегодня, в роли «воспитуемого», в роли пассивного наблюдателя, – это будет действительно конец России, энтропийная гибель ее цивилизации.
Сегодня, как и во времена Петра, России нужна новая столица. Впредь, до полного выздоровления, влияние Москвы нужно ограничить ее собственными пределами. Нужен духовный, экономический и политический карантин Москвы. Столицу России необходимо перенести в специально построенный правительственный город, который расположен ближе к географическому центру страны и не является финансовым центром. Этот небольшой город не будет оттягивать к себе людские ресурсы, не будет забирать в свой бюджет доходы от общенациональных корпораций, не будет подавлять развитие российских земель, не будет навязывать стране информационный и культурный диктат, как сегодня делает Москва. Эта перемена пойдет на пользу и Москве, которую ее нынешняя роль превратила в глупую пародию на Вавилон, в фабрику масс-медийной лжи, воровской роскоши и дурацких помпезных зрелищ. Со временем, быть может, Москва снова станет Москвой, вспомнив свою духовную и культурную самобытность, а новая столица России будет строиться (по крайней мере вначале) как свободный от нынешнего московского помрачения чисто культурный и административный центр.
Новую столицу Новой России, Руси Родославной, нужно разместить в центре русской земли, за Уралом, в Сибири. Отсюда начнется пробуждение России, отсюда живительные волны нового цивилизационного творчества будут разливаться по всей земле. Миссия новой духовной столицы — создать альтернативу влиянию Москвы, ее старческому рабскому духу и мещанскому снобизму. Она станет центром кристаллизации нового культурного и информационного пространства, в котором могло бы встречаться и общаться все самое молодое, сильное и свежее в России. Вовсе не обязательно делать эту новую столицу всецело государственным проектом, подобно Петербургу, создание этого города станет результатом неформальной народной инициативы. Он будет строиться как полигон русской свободы — город, соединяющий в себе черты Афона и Запорожской Сечи, город храмов и рок-фестивалей, техно-пати, земских соборов и хакерских конгрессов, город безумных проектов, высоких гимнов-молитв и чистой любви, живущий по собственным законам и под собственной юрисдикцией, охранять который будут патриоты из военно-монашеских орденов, а не какие-нибудь продажные «пpидвоpные части», которые расстреливают собственный народ. Он станет новой духовной столицей России, ярким маяком и живым примером того, как Русская цивилизация поднимается из вековых глубин, сбрасывает оковы сна и впервые разворачивается во всей своей полноте. Но одного переноса столицы недостаточно. Проблема в том, что предшествующие три столетия отучили страну от самодеятельной жизни. Демосковизация России — это не просто перенос центра страны из одного города в другой, а отказ от самого принципа «равнения на центр», особенно в культурной и духовной жизни. «Централизм» нужно заменить соборностью, когда роль объединяющей и направляющей силы играет совокупная воля всей России, а не диктат некоего отдельного от России центра, который навязывает ей свою волю, пытается ее «воспитывать» и подавляет ее собственную логику развития. Нужен радикальный подъем провинции, нужна политика по выравниванию экономического, демографического, культурного потенциала российских земель. Миссия новой столицы — не заменить собой Россию, как делает Москва, а пробудить ее к жизни, не быть черной дырой, в которой навсегда исчезают силы, средства и таланты, а стать центром кипения и преображения, чтобы каждый уголок России пробудился к самостоятельной активной жизни.
Всё это возможно лишь при объединении государствообразующего народа России — русских. Когда не будет происходить деление единого народа на христиан, язычников, буддистов и прочее, а будет единое основополагающее понятие того, что все мы в первую очередь дети Рода Славного. Не будет множества партий, а будет одна партия — РУССКИЙ НАРОД! Только тогда Русь вновь станет фундаментом будущего Нового Света.