семья калликак учение о наследственности слабоумия
Статьи
Семья Калликак: «Учение о наследственности слабоумия»
Так называется книга американского евгеника Генри Герберта Годдарда, написанная в 1912 году. Автор, в лучших традициях будущего нацизма, пришёл к выводу, что все умственные признаки наследуемы и обществу нужно избегать воспроизводства нездоровых людей.
В качестве примера он приводил две генеалогические линии, родоначальником которых был один мужчина (обозначенный псевдонимом Мартин Калликак) и две женщины: «слабоумная» и «здоровая». По утверждению Годдарда, все представители «плохой» линии наследовали негативные признаки, в то время представители «хорошей» были уважаемыми членами общества. Исследование 2001 года показало, что пример Годдарда был вымышленным, несмотря на подробное описание: семье Калликак он даже выдумал полноценную генеалогию.
Книга рассказывает о Деборе Калликак — слабоумной женщине из «Дома для воспитания и ухода за умственно отсталыми детьми» в Нью-Джерси. Повествование начинается с истории её прапрапрапрадедушки Мартина, который якобы имел случайную связь со слабоумной женщиной. Она родила мальчика, позже у него появились дети, которые затем родили своих, — и так далее из поколения в поколение. И вся эта ветвь имела признаки слабоумия.
А от детей Мартина, родившихся от здоровой женщины, по мнению Годдарда, произошли успешные и умные люди. Таким образом американец пришёл к выводу, что разум, здравомыслие и нравственность наследуются и поэтому нужно приложить все усилия, чтобы не позволять слабоумным размножаться. Иначе, как он считал, даже одна-единственная связь между молодым человеком и слабоумной женщиной приведёт к появлению множества поколений, ответственных за рост преступности и бедности в обществе, а неимущие будут жить за счёт помощи государства, то есть в конечном счёте на деньги налогоплательщиков.
Книга «Семья Калликак» широко известна и была переиздана много раз. Она помогла Годдарду получить статус одного из лучших национальных экспертов в использовании психологии в политике и, наряду с трудами Чарльза Б. Девенпорта и Мэдисона Гранта, считается одной из классических работ начала XX века в американской евгенике.
Но в 2001 году она была опровергнута. По данным исследования Дэвида Макдональда и Нэнси Макадамс, описанное Годдардом деление родословной Калликаков на «хорошую» и «плохую» генеалогические линии было вымыслом.
Семья Калликак: Учение о наследственности слабоумия
Семья Калликак: Учение о наследственности слабоумия (The Kallikak Family: A Study in the Heredity of Feeble-Mindedness) – книга Генри Г. Годдарда, американского психолога и евгеника, написанная в 1912 году. В этой работе подробно изучается проблема наследования слабоумия, относящегося к различным умственным нарушениям: умственная отсталость, необучаемость и психическое расстройство. Годдард пришёл к выводу, что все умственные признаки наследуемы и что обществу нужно избегать воспроизводства нездоровых людей.
Исследования и аргументы Годдарда
Книга начинается с обсуждения дела Деборы Калликак (Калликак – псевдоним, произошедший из греческого καλός (kalos) и κακός (kakos), означающего «хорошо» и «плохо»), женщины в институте Годдарда, Дома для воспитания и ухода за умственно отсталыми детьми в Нью-Джерси (сейчас там Тренировочная Школа Вайнлэнда). По мере изучения её генеалогии, Годдард сделал любопытные и удивительные открытия.
Книга рассматривает генеалогию Мартина Калликак, пра-пра-пра-прадедушки Деборы, героя Войны за независимость США. По дороге домой после войны, нормальный в моральном плане Мартин имел однажды связь со слабоумной барменшей. Позже молодой Мартин стал уважаемым жителем Новой Англии и отцом большой и преуспевающей семьи.
Но по словам Годдарда, от связи с «неизвестной слабоумной барменшей» родился ребёнок. Единственный ребёнок, мальчик, от которого родилось ещё больше детей, которые потом родили своих и так далее из поколения в поколение.
Дети со «слабоумной» стороны семьи Калликак выросли слабыми, неспокойными, слабоумными и преступниками. Годдард часто писал о невидимой угрозе рецессивных «слабоумных» генов, носимыми внешне неглупо выглядящими людьми (законы Менделя были открыты десять лет спустя).
Со «здоровой» стороны семьи Калликак, дети выросли успешными, умными и морально воспитанными. Они стали юристами, министрами и врачами. Годдард пришёл к выводу, что нельзя позволять слабоумным размножаться, иначе это приведёт к росту криминала и бедности в обществе. В работе приведены сложные построенные семейные древа, с обозначениями отрицательных и положительных качеств. Неудивительно, что Годдард рекомендовал таких детей содержать в институтах вроде того, каким он руководил, где бы их обучали простому труду в сфере услуг.
Ценность работы на сегодняшний день
К настоящему времени книга «Семья Каллилак» широко известна и была переиздана много раз. Она помогла Годдарду получить статус одного из лучших национальных экспертов в использовании психологии в политике, и наряду с работами Чарльза Б. Дэйвепорта и Мэдисона Гранта, считается одной из классических работ начала 20-го века в Американской евгенике.
Семья Калликак: Учение о наследственности слабоумия
Семья Калликак: Учение о наследственности слабоумия (англ. The Kallikak Family: A Study in the Heredity of Feeble-Mindedness) — книга американского психолога и евгеника Генри Герберта Годдарда, написанная в 1912 году. В этой работе подробно изучается проблема наследования слабоумия, относящегося к различным умственным нарушениям: умственная отсталость, необучаемость и психическое расстройство. Годдард пришёл к выводу, что все умственные признаки наследуемы и что обществу нужно избегать воспроизводства нездоровых людей.
Годдард в качестве примера приводил две генеалогические линии, родоначальником которых был один мужчина (обозначенный псевдонимом «Мартин Калликак») и две женщины: «слабоумная» и «здоровая». По утверждению Годдарда, все представители «плохой» линии наследовали негативные признаки, в то время представители «хорошей» были уважаемыми членами общества. Исследование 2001 года показало, что пример Годдарда был вымышленным.
Исследования и аргументы Годдарда
Книга начинается с обсуждения дела «Деборы Калликак» (настоящее имя Эмма Волвертон (1889—1978); Калликак — псевдоним, произошедший от греческих слов καλός (kalos) и κακός (kakos), означающих «хорошо» и «плохо» соответственно), женщины в исследовательском институте Годдарда «Дом для воспитания и ухода за умственно отсталыми детьми в Нью-Джерси» (ныне — Вайнлендская исправительная школа). По мере изучения её генеалогии, Годдард сделал любопытные и удивительные открытия.
Книга рассматривает генеалогию Мартина Калликак, прапрапрапрадедушки Деборы, героя Войны за независимость США, женившегося на женщине принадлежащей к квакерам. По дороге домой после войны, нормальный в моральном плане Мартин имел однажды связь со слабоумной барменшей. Позже молодой Мартин стал уважаемым жителем Новой Англии и отцом большой и преуспевающей семьи.
Но по словам Годдарда, от связи с «неизвестной слабоумной барменшей» родился ребёнок. Единственный ребёнок, мальчик, от которого родилось ещё больше детей, которые потом родили своих и так далее из поколения в поколение.
Дети со «слабоумной» стороны семьи Калликак выросли слабыми, неспокойными, слабоумными и преступниками. Дебора, по оценке Годдарда, была «слабоумной». Годдард проявлял интерес к наследованию «слабоумия» и часто писал о невидимой угрозе рецессивных «слабоумных» генов, носимыми внешне неглупо выглядящими людьми (законы Менделя были открыты десять лет спустя). Именно в поисках семейной истории Деборы, Годдард и его помощники обнаружили, что её семья пьяниц и преступников через Мартина Каллинака была связана с другим родословным деревом рачительности и процветания.
Со «здоровой» стороны семьи Калликак, дети выросли успешными, умными и морально воспитанными. Они стали юристами, министрами и врачами. Среди них не было «слабоумных». Годдард пришёл к выводу, что разум, здравомыслие и нравственность были наследственными и поэтому нужно приложить все усилия, чтобы не позволять слабоумным размножаться. Иначе, как он считал, даже одна единственная связь между молодым человеком и «слабоумной» женщиной приведёт к появлению множества поколений ответственных за росту преступности и бедности в обществе, а неимущие будут жить за счёт помощи государства, которая в конечном счёте складывается из денег налогоплательщиков. В работе приведены сложновыстроенные семейные древа, с обозначениями отрицательных и положительных качеств.
Годдард рекомендовал содержать «слабоумных» детей в институтах вроде того, каким руководил сам, где бы их обучали выполнению различных видов ручного труда.
Ценность работы на сегодняшний день
К настоящему времени книга «Семья Калликак» широко известна и была переиздана много раз. Она помогла Годдарду получить статус одного из лучших национальных экспертов в использовании психологии в политике, и наряду с работами Чарльза Б. Дэйвепорта и Мэдисона Гранта, считается одной из классических работ начала 20-го века в Американской евгенике.
Однако по данным исследования, опубликованного в 2001 году Дэвидом Макдональдом и Нэнси Макадамс, описанное Годдардом деление родословной Калликаков на «хорошую» и «плохую» генеалогические линии являлись вымыслом. Мартин Калликак-младший, предполагаемый потомок от связи Калликака-старшего со «слабоумной» барменшей, в действительности был сыном Гэбриэла Волвертона и его жены Кэтрин Мюррей. Его настоящим именем было Джон Волвертон (1776–1861), и он оказался достаточно преуспевающим, чтобы в 1809 году купить за наличные деньги два участка земли. Перепись 1850 года показывает, что все взрослые в его поместье (в которые входили сам Волвертон, его дочь и несколько внуков) умели читать. В «плохую» линию Калликака входили бедные фермеры, но среди них встречались и школьный учитель, и военный пилот, и казначей банка.
Евгеника как лженаука: «семья Калликак»
Генри Герберт Годдард, оправдывающийся фальсификатор
История одного из важнейших доводов евгенического движения (как минимум для США, где оно было наиболее развито – наряду с Германией, скандинавскими странами, Латвией и Эстонией) – рассказа о т.н. «семье Калликак» – показывает недостаточность фактов для этих рационализаций, пришлось прибегать к подтасовкам и/или внесению систематических ошибок там, где такие истории пробовали проверить исследованием. Необходимость тех и других показывает, что идея «улучшения человеческой природы» в её западном варианте:– найти биологически «лучших» (по интеллекту и/или «хорошему поведению», иногда прямо говорили «богатых» ), поддержать их падающее размножение, оградить от конкуренции «худших», «опасных для общества», чтобы те знали своё место, уменьшить их размножаемость и присутствие рядом с «чистой публикой» и т.д. – была попросту лженаукой.
В силу иного настроя русской интеллигенции сравнительно с евроемериканской отечественная евгеника (тем более существовавшая в социуме, устроенном принципиально иначе – на идеалах социального равенства, строящем бесклассовое будущее) дала прямо противоположный ответ, полезный для общества и выгодный большинству ответ на общий для тогдашней буржуазной и разночинной интеллигенции (иная, советская ещё не выросла) вопрос, как использовать существующую разнокачественность людей, считая её биологической, для общего блага? Как обществу реагировать на разность способностей – и неравенство результатов – обнаруживаемых в каждый данный момент (опять же считая основу того и другого биологической, что неверно, но это отдельная тема). Они показали, что надо снять классовый барьер, чтобы получили доступ к качественному образованию те, кто раньше был от него отсечён — нацмены, женщины, рабочие, бедняки, чтобы реализовать таланты, ранее пропадавшие втуне; и чтобы общество через новые типы школ старалось каждому найти учителя, который раскроет именно его способности. Именно эту политику проводила Советская власть, благодаря чему уже в 50-е гг. достигла паритета в НТП с США и их союзниками : сверхвысокая реализация таланта и социальная мобильность в СССР здесь компенсировали большую бедность страны и огромное неравенство стартовых условий ввиду чудовищной отсталости «старой России».
Эмма Волвертон, изображённая как Дебора Калликак, за швейной машинкой
Нам мало известно о том, как Эмма Волвертон оказалась в этом уголке Вайнленда. Ее мать Мелинда выросла на севере штата. В 17 лет она начала работать служанкой. Вскоре Мелинда забеременела Эммой, и хозяин ее выгнал. Отец Эммы, разорившийся пьяница, бросил Мелинду; она оказалась в богадельне, где и родила Эмму в 1889 г.
Семья благодетелей забрала Мелинду и ее маленькую дочку из богадельни, и некоторое время молодая женщина работала у них. Вскоре она снова забеременела. Ее покровители настояли на браке с отцом будущего ребенка. После того как у Мелинды и ее мужа родился малыш, семья переехала в арендованный дом на ферме по соседству. Когда Мелинда забеременела в третий раз, муж сказал, что ребенок не его, и бросил ее и детей.
Ферма, на которой Мелинда арендовала дом, принадлежала холостяку. После того как ее муж ушел, она переселилась к фермеру, и тот признал себя отцом третьего ребенка. Покровители снова попытались все уладить. Они устроили развод Эмминой матери с ее отчимом, а затем стали договариваться о свадьбе Мелинды с фермером. Тот согласился, но только при условии, что Мелинда избавится от всех детей, кроме его ребенка. Вскоре после этого Эмму доставили к главным воротам Вайнлендской спецшколы.
«Истинная задача обучения и воспитания отсталых и слабоумных мальчиков и девочек – научить их тому, что им нужно будет знать и использовать потом, когда они станут мужчинами и женщинами».
Гаррисон был полон решимости создать более гуманное заведение, чем обычные приюты, в которых раньше содержали тех, кого признали слабоумными.
«Наша цель – пробудить спящие способности и стремления, вселить надежду и развить уверенность в себе»,
говорилось в рекламном буклете школы.
Чтобы Эмму приняли в эту школу, была выдумана легенда, что девочка не смогла поладить с детьми в обычной школе. Это позволило бы подозревать, что она слабоумная. Определение слабоумия в конце XIX в. было весьма расплывчатым. В Вайнлендскую спецшколу привозили, к примеру, детей с эпилептическими судорогами. У некоторых был кретинизм – сочетание карликовости с умственной отсталостью.
А ряд воспитанников проявлял признаки расстройства, которое позднее назовут синдромом Дауна. Эмма относилась к числу учеников, не имевших явных симптомов, но все же считавшихся неспособными жить в обществе.
«упрямой и зловредной», а также «не восприимчивой к шлепкам и выговорам».
Этого оказалось достаточно. Настоящая причина – что в Вайнленд ее отправили, чтобы не мешала дома, – упомянута не была. Проверяющие объявили девочку слабоумной, и она пополнила ряды воспитанников.
Эмму поселили в один из домиков вместе с небольшой группой других детей. Каждый ее день был заполнен уроками, общественно-полезной работой и играми. Помимо чтения и математики были прогулки по полям и лесам, где ей рассказывали о природе.
Эмма и другие ученики много занимались пением на уроках музыки. Джонстон считал, что
На стенах школы висел лозунг:
«Сначала счастье, а остальное приложится».
Поскольку Эмма оказалась способной к работе, ее ежедневно обучали ручному труду. У нее был участочек для выращивания фруктов и овощей. Таких девочек, как Эмма, наставляли в кройке, шитье и изготовлении деревянных поделок. Мальчиков учили делать обувь и коврики. Руководство школы утверждало, что благодаря этому труду их ученики когда-нибудь смогут зарабатывать себе на жизнь. Но и само учебное заведение, подобно многим приютам и тюрьмам того времени, зависело от их заработка. Согласно школьным записям, в период с мая 1897 г. по май 1898 г. ученики изготовили 30 костюмов-троек, 92 комбинезона, 234 фартука, 107 пар обуви и 40 кукол в одежках. Они выстирали 275 130 единиц белья. Они продали продуктов со школьной фермы на 8 160,81 долл., среди прочего своих покупателей нашли 1030 бушелей репы, 158 корзин с дынями и 83 161 кварта молока. Однако тот парадокс, что слабоумные дети могли выполнять такое количество квалифицированной работы, никогда не беспокоил школьную администрацию. Руководству не было стыдно за те деньги, которые они получали, эксплуатируя детский труд.
Доказывая богоугодность выполняемой миссии, начальство школы ссылалось на спасенные жизни. Кроме того, администрация считала, что заведение избавило общество от слабоумных преступников. Президент Дамского совета посетителей Изабель Крейвен заявляла:
Вайнлендская спецшкола защищала следующие поколения от такой опасности, изымая из общества слабоумных детей и гарантируя, что они никогда не смогут завести собственных.
«Если мы не позаботимся об этих недееспособных, то оставим в наследство будущим поколениям преступность и большие затраты»,
Эмма осваивалась в своем новом доме. Учителя делали заметки, отслеживая прогресс в ее развитии. Они записали, что в письмах Санта-Клаусу она просила ленты, перчатки, кукол и чулки. Девочка научилась читать и писать, хотя с арифметикой были сложности. Она научилась стелить постель. Иногда учителя отмечали ее плохое поведение. В других случаях они писали, что Эмма хорошо продвигается в обучении. Она участвовала в рождественских спектаклях. Она освоила корнет и играла в школьном оркестре такие произведения, как, например,
Девочка научилась пользоваться швейной машинкой, чтобы шить блузки, а затем стала делать и шкафчики для них, с филенчатой дверцей и шиповым соединением стенок.
Когда Эмма вошла в подростковый возраст, школа начала активно использовать ее как неоплачиваемого сотрудника. Школьная администрация отмечала:
Эмма накрывала столы в школьной столовой и помогала на уроках столярного дела. Она оказалась настолько способной, что Джонстон сделал ее своей домработницей, а затем доверил ей заботиться о его маленьком сыне. Некоторое время Эмма работала помощницей в детском саду при школе, да так хорошо, что один из визитеров ошибочно принял ее за учительницу. Это был не единственный случай, когда посетители отмечали, что она кажется совершенно нормальной. В 17 лет Эмма познакомилась с новым сотрудником Вайнленда: маленьким лысеющим человеком по имени Генри Годдард. Годдард завел себе кабинет над одной из мастерских и заполнил его странными инструментами и приборами. Он просил детей выполнять разные задания, например как можно быстрее тыкать палочкой в отверстия в доске.
Однажды пришла очередь и Эммы идти в кабинет Годдарда.
«У меня пять центов в одном кармане и пять в другом, – сказал он ей. – Сколько всего у меня центов?» 11
Доктор Годдард предложил Эмме еще 16 задачек на счет. В общей сложности она дала 12 правильных ответов и пять неправильных.
Без ведома Эммы Годдард начал осторожно собирать информацию о ее семье. Его помощники искали друзей семейства Волвертон, чтобы узнавать сплетни. Годдард был уверен, что родственники Эммы тоже мороны.
__________
Генри Годдард пришел в Вайнлендскую спецшколу, чтобы создать науку о детстве, имея за плечами ужасный опыт собственного детства. Он родился в штате Мэн в 1866 г., и в том же году бык ударил рогами его отца. Отцовская травма в итоге привела к тому, что семья лишилась фермы, и Годдарду-старшему несколько лет пришлось зарабатывать на жизнь поденной работой – вплоть до своей смерти в 1878 г. Последующие три года Годдард прожил в семье своей старшей сестры, поскольку их мать провозгласила себя миссионером- квакером и исчезла на несколько месяцев, чтобы проповедовать на собраниях «Общества друзей» 12 в Канаде и на Среднем Западе. В возрасте 12 лет Годдарда отправили в Провиденс учиться в квакерской школе-интернате.
«Никто не интересовался мной и не беспокоился о том, жив я или умер»,
«удобный способ уберечь от неприятностей сынков богатых филадельфийских квакеров».
Он возненавидел школу как учреждение в принципе. Везде задавались бессмысленные упражнения на зазубривание латинских и греческих слов и царили бесконечные опасения, как бы ученики не впали в грех. Годдард считал, что пребывание в колледже ничего не дает: ученики из богатых семей после его окончания продолжат благоденствовать, тогда как бедные студенты вроде Годдарда будут всю жизнь пробиваться с большим трудом. Позже он вспоминал:
Несмотря на все презрение Годдарда к образовательным учреждениям, он в итоге всю жизнь был с ними связан. Некоторое время он тренировал футбольную команду в Университете Южной Калифорнии, затем преподавал в школах штатов Огайо и Мэн. Но в возрасте 30 лет Годдард попал на лекцию психолога Стэнли Холла, которая изменила его представления об образовании. Холл сообщил своим слушателям, что школы могли бы на научной основе раскрывать детские умы. Проведя свои собственные исследования, Холл пришел к выводу, что умственное развитие детей идет по предсказуемому пути – совсем как превращение бескрылой личинки в стрекозу. Если бы учителя и психологи объединили усилия, говорил Холл, они могли бы создать новую систему образования, основанную на научных данных, а не на суеверных традициях.
В 1900 г. на одной из конференций Годдард встретил Джонстона, который пригласил его посетить Вайнлендскую спецшколу. На Годдарда увиденное произвело большое впечатление. Учителя в Вайнленде не повторяли бездумно одни и те же уроки. Они экспериментировали и меняли подходы в зависимости от их эффективности. Джонстон настаивал на том, чтобы Годдард во время своего визита поговорил и с самими учениками.
– признавался затем Годдард. Но все прошло лучше, чем он ожидал, возможно, потому, что Годдард знал, каково это – быть брошенным ребенком. Позже Джонстон поздравил его, сказав:
«Вы говорили так, как будто привыкли разговаривать со слабоумными».
Годдард уехал с убеждением, что Вайнленд – это исключительное место,
В течение нескольких следующих лет он плотно общался с Джонстоном, делясь с ним идеями об использовании науки для поиска нового способа обучения. В 1906 г. Джонстон пригласил Годдарда стать первым директором по науке в Вайнленде.
Годдарду открывались редкие возможности для научной деятельности. В Вайнленде можно было узнать о человеческом мышлении то, чего не удалось бы обнаружить, исследуя обычных детей. Анатомы много изучали простых животных вроде плоских червей или морских ежей, чтобы получить важную информацию, которую можно было бы применить и к людям. Психологи могли бы получить такую же пользу от изучения менее сложного мышления.
Однако, когда Джонстон объявлял о назначении Годдарда на должность, он держал в голове еще одну – весьма мрачную – причину взять в штат психолога. Слабоумие поражало все больше и больше детей, оно передавалось по наследству, и общество оказалось перед лицом надвигающейся катастрофы.
Джонстон переживал, что
Даже открытие других школ, подобных Вайнленду, не поможет остановить наплыв нуждающихся.
«К тому времени как мы заполним дополнительные площади, очереди станут еще больше, чем были». «Мы должны остановить прирост, – предупреждал Джонстон, – а значит, разобраться, откуда такие дети берутся, почему появляются и что надо сделать, чтобы остановить этот поток».
__________
Годдард не разделял мрачных взглядов Джонстона – по крайней мере поначалу. Он надеялся, что когда-нибудь, благодаря его исследованиям в Вайнленде, будет найдено лечение, способное улучшить умственные способности слабоумных.
«Предположим, нам удастся найти какой-то метод тренировки мозга, чтобы другие клетки взяли на себя работу отсутствующих, – размышлял он в 1907 г. – Разве не получим мы тогда такое усиление интеллекта, о котором раньше не могли бы даже и мечтать?» 22
Прежде чем высвобождать скрытый интеллект, Годдарду нужно было найти способ его научно измерять. Он хотел ввести для интеллекта числовые значения – аналогичные тем, используя которые врачи измеряют давление крови, температуру тела или вес. В то время врачи регулярно диагностировали у детей имбецильность или идиотизм, но руководствовались при этом преимущественно интуицией. Годдард попытался создать тест, с помощью которого можно было бы изучать биологические основы интеллекта. Он предполагал, что решающее значение имеет скорость работы нервной системы, поэтому давал ученикам Вайнленда задание как можно быстрее нажимать пальцем на кнопку. Это оказалось малоэффективным. Некоторые ученики вообще не могли понять, что дядя от них хочет. Годдард пробовал другие тесты. Он заставлял школьников с максимально возможной для них силой сжимать динамометр, вдевать нитку в иголку, рисовать прямые линии. Но когда Годдард проанализировал результаты тестов, выяснилось, что они противоречивы. Ученик мог хорошо делать что-то одно и очень плохо – другое.
Годдард позже делился, что
Бине понял, что ему нужен способ измерения интеллекта,
Но это не температура, которую можно определить с помощью термометра, как же это измерить? Вместо того чтобы пытаться оценивать способности напрямую, Бине решил сравнивать отдельно взятого ребенка с другими.
У обычных детей выполнение интеллектуальных заданий с возрастом улучшается. Бине считал, что наиболее умные развиваются быстрее, а слабоумные отстают. Бине и Симон определили средний результат для детей данного возраста при выполнении конкретного задания. Теперь они могли проверять других детей и на основе результатов оценивать, какому возрасту соответствует их умственное развитие. Так, слабоумный десятилетний ребенок мог по своему умственному развитию находиться на уровне пятилетнего.
Протестировав некоторых учеников Вайнленда, Годдард пробежал глазами результаты. Оказалось, что они очень хорошо соответствовали заключениям учителей спецшколы. Ученики, признанные идиотами, неизменно получали самые низкие баллы. Результаты имбецилов были несколько лучше, а дети вроде Эммы Волвертон, которые просто медленнее и труднее соображали, выполнили тест еще лучше; по своему умственному развитию они буквально на пару лет отставали от здоровых сверстников.
После того как Годдард протестировал учеников Вайнленда, он обратил свой взор на другие школы. Ему удалось получить разрешение отправить пятерых помощников в школы соседнего округа и протестировать 2000 обычных учеников. Оказалось, что у 78 % детей умственное развитие соответствовало их возрасту, 4 % опережали своих сверстников более чем на год, 15 % – отставали на 2–3 года. А еще 3 % волочились в самом конце, оказавшись глупее ровесников более чем на три года.
«По факту эти данные математически подтвердили точность теста Бине»,
Он убедил Институт Карнеги превратить Колд-Спринг-Харбор из сонной летней школы в круглогодичную генетическую исследовательскую станцию. В 1904 г. «Станция экспериментальной эволюции» распахнула двери. Хуго де Фриз на поезде приехал в Колд-Спринг-Харбор и выступил с речью по случаю радостного события. В особенности он поздравил Девенпорта – как директора станции.
«С его участием обнаружится множество неожиданных фактов, будут найдены новые методы улучшения домашних животных и растений»,
Однако Девенпорт не ограничился канарейками. Ему хотелось изучать и человеческую наследственность тоже. Девенпорт не мог исследовать ее опытным путем – создавая экспериментальные семьи. Поэтому он решил изучать родословные. Люди веками записывали сведения о своих предках, и иногда на генеалогическом древе можно было увидеть некоторые намеки на наследственность. К примеру, челюсть Габсбургов из поколения в поколение снова и снова появлялась на королевских портретах. В XIX в. в психиатрических больницах велись записи, которые позволяли предположить, что безумие может передаваться по наследству. Девенпорт понял, что, если родословные достаточно подробны, по ним можно проследить менделевские закономерности в наследовании признаков у человека на протяжении многих поколений.
Работая вместе со своей женой Гертрудой, которая была зоологом, Девенпорт начал с простого изучения наследования цвета глаз и волос у человека. Затем он расширил свои исследования, подготовив группу помощников, которые должны были по всей территории Новой Англии разыскивать семьи с такими наследственными заболеваниями, как болезнь Гентингтона. А еще Девенпорт задумался, не может ли в американских приютах и других учреждениях – домах для глухих и слепых, психиатрических лечебницах и тюрьмах – уже иметься та информация, которую он ищет. Он написал в Вайнлендскую спецшколу и был потрясен ответным письмом от Годдарда, в котором тот интерпретировал всю свою уже проделанную работу.
Девенпорт отправился в Вайнленд, чтобы лично познакомиться с Годдардом и помочь тому запустить задуманный проект. Он объяснил Годдарду, как организовать работу по сбору первичных данных и как анализировать полученный материал. Но самое главное – Девенпорт провел для Годдарда краткий курс по генетике.
К 1909 г. уже многие биологи пришли к согласию с выводами Менделя, и число их росло. Но никто из них не мог объяснить, почему получается именно такое – менделевское – распределение. Датский физиолог растений Вильгельм Иогансен дал невидимым наследственным факторам Менделя новое название: гены.
Годдард особенно полагался на свою главную полевую исследовательницу, бывшую заведующую школой Элизабет Кайт, которая в свое время училась в Сорбонне и Лондонском университете. Кайт и другие сотрудницы отправились в путь, чтобы знакомиться с семьями учеников Вайнленда. Через несколько месяцев Годдард заявил, что полученные результаты
Описав итоги исследования в ежегодном школьном отчете, он предсказал великие события для Вайнленда.
__________
Объехав Нью-Джерси и соседние штаты, сотрудники Годдарда собрали информацию о семьях 327 учеников. Иногда у членов семейств был нормальный интеллект, и тогда становилось непонятно, откуда появилось слабоумие у их младших родственников. Однако гораздо чаще встречались семьи, в которых было много слабоумных, не говоря уж об алкоголиках и преступниках.
В то же время в Вайнленде Годдард получил дополнительные сведения, которые, как он считал, доказывали, что слабоумие наследуется по законам Менделя – подобно морщинистости у семян гороха. Согласно школьным записям, если у двух слабоумных родителей были дети, то у большинства из них в итоге тоже выявлялось слабоумие. На основе собранных родословных Годдард подсчитал, что примерно две трети слабоумных были такими в силу наследственности.
«Они унаследовали это так же, как вы – цвет ваших глаз, волос и форму головы»,
Осознание происходящего потрясло Годдарда. Он чувствовал, что снимает глянец с американского общества, обнажая скрытое разложение. И ни одна из историй, собранных его сотрудниками, не впечатлила его сильнее, чем история Эммы Волвертон.
Когда Годдард впервые осматривал девочку, она произвела на него впечатление типичного морона, одного из многих в школе. В стенах Вайнленда Эмма была вполне приятной в общении ученицей. Но, выйдя за ворота, она оказалась бы обречена. Годдард предполагал, что
Интерес Годдарда к Эмме усилился, когда Кайт вскрыла историю семьи Волвертон. Сначала Элизабет удалось разыскать мать Эммы, Мелинду. К тому времени у Мелинды было восемь детей, и она зарабатывала на жизнь, трудясь на ферме и торгуя мылом. Кайт рассказала Годдарду, что Мелинда показалась ей равнодушной по отношению к своей семье и себе самой.
«Ее мировоззрение – это мировоззрение животного»,
Кайт продолжала раскапывать родословную Эммы дальше. Она получила сведения о тетях, дядях и кузенах Эммы. Она отправилась на дно Нью-Джерси – в районы трущоб, нищие фермерские хозяйства и лачуги в горах, откуда вернулась с шокирующими рассказами о грязных полуголых детях, неотапливаемом жилье, завшивленных матерях и кровосмешении.
Чтобы проникать в дома, Кайт иногда предъявляла письмо из школы, а иногда скрывала свои цели и вежливо спрашивала разрешения укрыться от надвигающейся бури или притворялась историком, изучающим Войну за независимость. Она собирала смутные воспоминания пожилых людей об их давно умерших родственниках. Они рассказывали о конокрадах, о молоденьких девушках, соблазненных адвокатами, о старом пьянице по прозвищу Старина Ужас, который остался в памяти потому, что на выборах голосовал за тех, кто ему платил.
В общей сложности Кайт собрала информацию о 480 Волвертонах, произошедших от одного предка, Джона Волвертона. Она утверждала, что слабоумие убедительно доказано для 143 его потомков. Но Кайт встречалась и с другими потомками Джона Волвертона, которые стали врачами, юристами, бизнесменами и прочими уважаемыми гражданами. Их интеллект, казалось, был совсем не таким, как у родственников Эммы. Две семейные ветви, одна в верхних слоях общества, другая в нижних, похоже, не знали друг о друге.
Кайт была озадачена, пока один ее пожилой собеседник не прояснил ситуацию. Как выяснила Кайт, Джон Волвертон родился в здоровой семье колонистов. В начале Войны за независимость он присоединился к ополчению, и, когда его отряд остановился как-то на ночь в таверне, он напился и переспал со слабоумной девушкой, которая там работала. Вскоре Джон вернулся к респектабельной жизни, женился на женщине из хорошего квакерского рода, у него была счастливая семья с большим количеством потомков, занявших видное положение в обществе.
Джон и понятия не имел, что девушка в таверне забеременела от него и родила слабоумного сына. Она назвала его Джоном Волвертоном в честь исчезнувшего отца. Когда младший Джон вырос, он оказался совсем другим человеком – порочным до такой степени, что его стали называть «старина Ужас». Он завел семью, и с того момента 130 лет назад две линии Волвертонов разошлись в разных направлениях – одна в сторону большей респектабельности, другая в сторону слабоумия и преступности.
«Столь жуткий эксперимент не смог бы спланировать и провести ни один биолог»,
__________
Годдард был убежден, что Соединенные Штаты катятся к генетической катастрофе.
«Чтобы цивилизация развивалась, Землю надо заполнять нашими лучшими людьми»,
[так до сих пор мыслят и чувствуют наши либералы – сильно после того, как была показана ненаучность евгенических идей и бесчеловечность – практик, независимо от реализующей их страны. Но «люди с хорошими лицами» очень хотят повторить. Прим.публикатора ].
С точки зрения исследователя, в Соединенных Штатах больше всего для этого подходили его собратья из Новой Англии, ведь
«нет никого, кто был бы лучше их семей».
Но одна за другой эти великолепные родственные линии прекращались из-за отсутствия детей. В то же время, по оценкам Годдарда, слабоумные размножались в два раза интенсивнее остальных.
«Какую плеяду гениев могли бы мы создать!»
Энтузиазм Гальтона привлек внимание некоторых английских биологов, и они организовали Общество евгенического просвещения. Однако этому обществу так и не удалось приобрести большой вес и как-то повлиять на положение дел в Великобритании. К началу XX в. евгеника начала укореняться в США, и там она расцвела черным цветом. Американские евгенисты хотели запретить людям с плохими свойствами иметь детей. Одни предлагали изолировать слабоумных, чтобы помешать им вступать в половые отношения. Другие призывали к стерилизации.
Макким заявлял, что бессмысленно пытаться как-то улучшить этих людей через перевоспитание, поскольку
«наследственность – главная причина испорченности человека».
Подобные маккимовским предложения убивать слабоумных для ликвидации слабоумия Годдард отвергал. Но он действительно хотел сделать все возможное, чтобы у таких людей не было детей. Причем в первую очередь Годдард имел в виду женщин.
Годдард отчего-то воображал, что симпатичные слабоумные женщины без разбору соблазняют порядочных мужчин. Он предупреждал, что в исправительных заведениях страны полно слабоумных девушек, которые «не подчиняются общественным нормам», ведут себя «похотливо» 53 и, что хуже всего,
«предпочитают водить компанию с цветными мужчинами, а не с белыми».
Годдард предостерегал, что эти слабоумные девушки «зачастую довольно привлекательны», и требовал, чтобы их поместили
«под наблюдение, руководство и контроль умных и гуманных людей, которые сделают жизнь девушек счастливой и отчасти полезной, но будут настаивать на том, чтобы этот род закончился на них и никогда они не стали бы матерями и не произвели похожих на себя детей».
Первая женщина, которую планировали стерилизовать, подала жалобу в Верховный суд Нью-Джерси, и там в 1913 г. сочли, что это жестокое и необычное наказание, противоречащее конституции. Потерпев поражение, Годдард удвоил усилия. Он вступал в новые комитеты со зловещими названиями, такими как «Комитет по наследственности слабоумия» или «Комитет для изучения и описания лучших практических мер по прекращению передачи дефектной зародышевой плазмы среди американского населения». Годдард говорил:
Годдард лоббировал законы и публиковал отчеты. Но ему этого было недостаточно. Он захотел привлечь на свою сторону общественное мнение. Собранная Годдардом куча данных о сотнях семей не смогла бы заставить всю страну оценить опасность, которую несет слабоумие. Ему нужно было найти подходящий иносказательный способ, чтобы продемонстрировать разрушительность слабоумия на примере одной семьи. Выбор был очевиден: Эмма Волвертон и ее предки.
Годдард начал работу над своей первой книгой. Для составления краткого описания первых 22 лет жизни Эммы он использовал школьные записи. Чтобы не разглашать личные данные девушки, он назвал ее Деборой Калликак. Придумывая ей фамилию, Годдард опять обратился к греческому и составил эту фамилию из сочетания слов καλός («хорошо») и κακός («плохо»). В то же время он без колебаний поместил в книгу фотографии Эммы. На одной иллюстрации она запечатлена за своей швейной машинкой. На другой – Эмма сидит с открытой книгой в руках, густые черные волосы сзади заколоты бантом. Случайный читатель, вероятно, и не заметил бы, что с этой молодой женщиной что-то не так, но Годдард тут же сообщал: тесты показали уровень ее интеллекта – как у девятилетнего ребенка.
Родословная из «Семьи Калликак». Только позже узнали, что этот «парадный пример» не соответствует действительности
Чтобы подтвердить свою точку зрения, далее Годдард излагал историю Волвертонов, которую разузнала Кайт. Он начал с Джона Волвертона, назвав его Мартином Калликаком. Наряду с рассказами о пьяницах и конокрадах в книжке были представлены и фотографии родственников Эммы, сделанные Кайт, – старые женщины и грязные дети сердито смотрели в камеру, стоя перед сараями или сидя на перекошенных крылечках. Кроме того, Годдард добавил в книгу семейное древо, увешенное квадратами и кружочками; некоторые из них были закрашены черным, что означало слабоумие. Этот порок растекался по шести поколениям родословной, свидетельствуя о силе влияния наследственности.
В заключение Годдард написал, что история семьи Калликак – это мощный довод в пользу необходимости изоляции слабоумных и помещения их в колонии, по крайней мере до тех пор, пока не будет найден лучший способ решения проблемы. Таким решением может оказаться стерилизация, но Годдард предостерегал против того, чтобы просто делать операцию всем членам семей со слабоумием. На основе собранных родословных Годдарду представлялось, что слабоумие – это признак с менделевским наследованием, обусловленный генетически. Если это действительно так, то вполне могло оказаться, что у морона слабоумными родятся только часть детей, а интеллект других будет нормальным. Стерилизовать всех таких людей – все равно что использовать топор там, где нужен скальпель. Но что точно не спасет страну от слабоумия, так это наивная надежда. Годдард предупреждал:
__________
В 1912 г. книга «Семья Калликак» была опубликована. В ней Годдард старым представлениям о слабоумии как наказании за грехи придал новый, менделевский вид. Вашингтонская газета Evening Star перепечатала большие фрагменты книги с потрясающим комментарием:
Книга стала бестселлером, и Годдард из психолога в малоизвестном провинциальном учреждении превратился в одного из самых знаменитых ученых США. Его известность помогла привлечь больше внимания к привезенному им из-за границы тесту на интеллект. Школьная система города Нью-Йорка приняла его на вооружение и протестировала всех своих учеников; вскоре все школьные округа в стране последовали ее примеру. Служба здравоохранения Соединенных Штатов тоже проявила интерес. Этой организации тест нужен был не для обучения школьников: чиновники хотели с его помощью проверить поток иммигрантов, приезжающих в страну.
«Хорошая» и «плохая» родословные в «Семье Калликак»
Появление на свет нового закона означало, что врачи на острове Эллис должны были отныне проверять не только физическое состояние иммигрантов, но и их мышление. Конгресс не дал никаких конкретных указаний, поэтому Служба здравоохранения спросила Годдарда, может ли он адаптировать свой тест для выявления слабоумных среди иммигрантов.
«На самом деле мы совершенно не были готовы к решению этой задачи»,
Когда Годдард опубликовал результаты тестирования, в них вцепились противники иммиграции. Долгие годы они утверждали, что новая волна иммигрантов из Восточной и Южной Европы – это бремя для страны. А в последние годы они стали переводить свою нетерпимость на язык евгеники. В 1910 г. Прескотт Холл, лидер Лиги за ограничение иммиграции, ясно выразил проведенные ими параллели:
Теперь Годдард предоставил им, казалось бы, точные цифры, которые они могли использовать, чтобы обосновать требования о сокращении иммиграционных квот. Сам Годдард более осторожно отнесся к своим результатам.
«Как таковые они вряд ли достоверны»,
Поразмыслив, Годдард удовлетворился 40 % моронов среди иммигрантов.
«Как ни взгляни, к нам приезжают самые бедные представители разных наций»,
«Если последнее верно, а вероятно, это так, то для детей угрозы нет»,
Теперь команда Годдарда была перегружена работой. Помимо изучения иммигрантов ее руководитель продолжал анализировать информацию о сотнях семей, которые опрашивала Кайт и другие сотрудники. Мало того – Годдард еще и обучал в Вайнленде психологов проводить тестирование интеллекта. Но работа в лаборатории почти полностью прекратилась, когда США вступили в Первую мировую войну и бóльшая часть группы была призвана в действующую армию. Годдард решил, что он может быть полезен иначе. Он предупредил, что армия рискует проиграть войну, если по незнанию на службу призовут сотни тысяч моронов.
Армейское командование поручило Годдарду и группе его сотрудников – специалистов по интеллекту создать тест, с помощью которого можно было бы проверять призывников. В 1917 г. Годдард провел в Вайнленде конференцию, в ходе которой вопросы теста были адаптированы для проверки молодых мужчин. Затем руководство армии наняло четыре сотни психологов, которые, использовав новый опросник, протестировали 1,7 млн солдат. Это исследование интеллекта было в тысячи раз масштабнее любого из предыдущих.
«Сведения, полученные при тестировании 1,7 млн мужчин в армии, – вероятно, самая ценная информация, которую люди когда-либо получали о себе»,
Однако средний результат у солдат оказался на удивление низким. По стандартам Годдарда 47 % белых и 89 % черных солдат следовало считать моронами. Психологи обнаружили, что по интеллекту белые солдаты были в среднем на уровне 13-летних детей, т. е. чуть выше верхней границы слабоумия. Другими словами, большинство американцев были слабоумными или близки к такому состоянию.
Когда эти результаты озвучили, многие американцы испытали чувство ненависти к собственной стране. Редактор одной известной газеты Уильям Аллен Уайт заявил, что
«большинство голосов у нас обеспечивают избиратели с интеллектом ребенка».
«Мы наблюдаем новое биологическое состояние».
Прибывшим иммигрантам из Южной и Восточной Европы не хватает той ясности ума, которая была у колонистов, завоевавших независимость. Уайт объяснял полученные результаты тем, что
«наши более смуглокожие соседи размножаются быстрее нас», а их потомки наследуют родительское слабоумие. «Плазма дураков продолжает плодить дураков»,
«Вот тогда сложится идеальное правительство»,
– утверждал Годдард в своей лекции в Принстоне в 1919 г. 69
Иначе говоря, Годдард решил, что вся страна должна превратиться в огромную Вайнлендскую спецшколу. Конечно же, воспитанники школы не голосовали за то, чтобы Годдард и остальные сотрудники администрации о них заботились.
«Но, если бы у детей была такая возможность, они бы поступили именно так, поскольку знали, что единственная цель администрации – сделать их счастливыми»,
__________
Почти никто за пределами Вайнленда не знал, что Эмма Волвертон – это Дебора Калликак. Однако в крошечном мирке спецшколы об этом знали все, включая Эмму. Тем не менее известность не защитила ее от жестокого безразличия [американской] государственной системы. Через два года после публикации книги «Семья Калликак» Джонстон вызвал Эмму в свой кабинет и сказал, что ей придется уйти.
Богатые дети могли оставаться в Вайнлендской спецшколе хоть на всю жизнь, если их родители заплатили однократный взнос в размере 7500 долл. Бедным детям содержание оплачивал штат Нью-Джерси, и когда они вырастали, то должны были покинуть школу. При этом лишь некоторым выросшим ученикам Вайнленда было позволено жить самостоятельно. Остальных надо было куда-то переселять. Когда Эмме Волвертон исполнилось 25 лет, она вышла за ворота, в которые вошла 17 лет назад. Гаррисон умер в 1900 г., и его надгробие стояло на углу сразу за воротами. Эмма остановилась, чтобы поблагодарить Гаррисона за то время, что она здесь провела.
Ее путешествие было коротким. Эмму перевели через Лэндис-авеню и ввели в расположенный напротив интернат для слабоумных женщин штата Нью-Джерси. Задача интерната заключалась в том, чтобы удержать своих обитательниц от
Дети со «слабоумной стороны семьи», правнуки «Старины Сэла»
«Да, если бы это был настоящий мужчина»,
Эмма вступала в связь еще как минимум с двумя мужчинами, и каждый раз в их отношения вмешивались власти. Сохранилось лишь несколько намеков на существование этих связей. В 1925 г. интернат направил Эмму работать горничной, но ее служба не продлилась и года. Спустя 30 с небольшим лет с Эммой встретилась психолог-интерн Элизабет Аллен. Позже Аллен вспоминала рассказы Эммы об интернате.
«По-видимому, каждый раз, когда ее отпускали на работу во внешний мир, она возвращалась беременной»,
Позднее Эмма оправдывалась:
__________
Возможно, родители подопечных Годдарда устали от того, что для своих психологических исследований он использует их детей, как морских свинок. Какова бы ни была причина, Годдард уехал из Вайнлендской школы в Огайо внезапно. Его знаменитая деятельность в областях евгеники и изучения интеллекта закончилась. В Огайо он работал в относительной безвестности, изучая вопросы, как предотвратить подростковую преступность и помочь развитию одаренных детей.
Работа Годдарда с армией США способствовала усилению в 1920-х гг. научного расизма. Сторонники евгеники ссылались на различия в результатах теста между черными и белыми солдатами, считая это доказательством наследственных расовых различий в интеллекте и основанием для запрета межрасовых браков. Евгенист Мэдисон Грант заявлял, что смешанные браки – это
Однако американский расизм тех лет разделил людей на гораздо более тонкие слои, чем просто черные и белые. Приверженцы евгеники утверждали, что северные европейцы превосходят население остальной части континента. При этом они снова апеллировали к работе Годдарда на острове Эллис и проведенным с призывниками тестам, которые итальянские, русские и еврейские иммигранты выполнили хуже других. То, что эти солдаты призваны из семей, лишь недавно приехавших в США, было проигнорировано.
Гарри Лафлин, работавший с Девенпортом в Евгеническом архиве, представил в Конгресс доказательства, что иммиграция несет угрозу загрязнения американскому генофонду.
«Вывод таков: иммигрантов надо проверять и изучать их происхождение, чтобы не допустить притока дегенеративной “крови”»,
«гуманнейший шаг, совершаемый человечеством».
После прихода Гитлера к власти ужасающе много немецких ученых и врачей охотно присоединилось к его кампании по изменению человечества.
«Глава германской этноимперии – это первый государственный деятель, превративший положения науки о наследственности и евгеники в руководящие принципы государственной политики»,
Нацисты использовали «Семью Калликак» в качестве учебного пособия. В 1935 г. власти выпустили обучающий фильм под названием «Наследственность» (Das Erbe). В его начале двое пожилых ученых объясняют своим молодым помощницам законы наследственности. На фоне кадров с цветами, птицами, скаковыми лошадьми и охотничьими собаками они разговаривают о том, как создать новые породы животных и растений. Успех селекционера зависит от правильного выбора особей для получения потомства. То же самое верно и для людей. Лучший пример негативных следствий, появившихся по причине недостаточно серьезного отношения к планированию семей, – семья Калликак, описанная в «работе американского евгениста Генри Годдарда», – говорит один из немецких ученых.
Экран становится черным, и сверху появляется заголовок «Потомки лейтенанта Калликака». Лейтенант обозначен кружком, от него вниз спускаются две ветви – 493 «высококачественных потомка» от женщины из здорового рода и 434 «потомка низкого качества» от женщины с наследственным заболеванием.
Один из ученых объясняет:
«Единственного предка с наследственным заболеванием оказалось достаточно, чтобы оставить большое количество неблагополучных потомков. Это всего лишь один пример из тысяч». Испытывая сочувствие к страданиям таких людей, необходимо предотвратить их размножение «любым способом».
После того как вся родословная появляется на экране, она сменяется цитатой из Гитлера:
В том же году, когда был выпущен этот фильм, нацисты организовали выставку, посвященную уходу за пациентами с наследственными заболеваниями. Посетители могли увидеть проявления многих нарушений здоровья, которые необходимо было искоренить. Врач вступал в диалог со скептически настроенным посетителем. Чтобы убедить того в важности евгеники, доктор рассказывал историю семьи Калликак.
«Это исследование было инициировано и проведено под руководством американского профессора Годдарда, – веско говорил доктор. – Об этом даже книга есть».
Посетитель соглашался и спрашивал врача, проблемы всех ли представленных на выставке «калек и идиотов» являются следствием одной и той же причины.
В течение года после принятия первого закона о расовой гигиене суды по вопросам наследственного здоровья утвердили более 64000 стерилизаций, а к 1944 г. Германия стерилизовала как минимум 400000 человек, среди которых были психически больные, глухие, цыгане и евреи.
«Вы можете назвать четыре времени года?» 89
Программа, известная под названием Т-4, в итоге унесла около 200000 жизней. Ее масштабы неизмеримо превосходили все то, что нацисты пытались делать раньше. Поэтому им понадобилось создавать новые технологии убийства – в том числе газовые камеры. Евгеническая мечта Маккима стала реальностью.
__________
«Утверждение, что средний уровень умственного развития американцев такой же, как у 14-летнего ребенка, нельзя назвать неточным. Нельзя назвать неверным. Это просто вздор»,
«Очевидно, что это не результат исследования. Такой вывод возник, потому что в него хотелось верить».
Чтобы прийти к подобному заключению, сторонники тестирования должны были бы игнорировать любой индивидуальный опыт, который мог повлиять на выполнение заданий теста, – особенно тот, что приобретается в раннем детстве, когда мозг еще формируется. И они должны были бы без какого-либо здорового скептицизма верить историям вроде той, что была у семьи Калликак.
На самом деле, предупреждал Липпман,
«насчет семьи Калликак есть некоторые сомнения».
Даже если эта история соответствовала действительности, она не была столь убедительна с научной точки зрения, как утверждал Годдард. Чтобы понять, насколько сильна наследственность, Мартину Калликаку нужно было бы завести внебрачного ребенка от здоровой, но бедной женщины. Аналогичным образом официальный брак следовало бы заключить со слабоумной женщиной из богатой семьи.
«Только тогда можно было бы с достаточной уверенностью утверждать, что это случай биологической, а не социальной наследственности»,
Некоторые ученые тоже подвергли сомнению историю семьи Калликак. В 1925 г. бостонский невролог Абрахам Майерсон высмеял мрачную сказку 91 про роковую интрижку Мартина Калликака со слабоумной девушкой, после которой он
Майерсону казалось нелепым, что Годдард думал, будто может ставить диагнозы многим поколениям семьи Калликак на основе рассказов, собранных Элизабет Кайт.
Вероятно, главным критиком истории Калликак был биолог, проводивший значительную часть времени в лаборатории, забитой бутылками из-под молока с гниющими бананами внутри. Томас Хант Морган мало знал о психологии, однако его критика книги «Семья Калликак» оказалась наиболее аргументированной. Он лучше, чем кто-либо другой, мог видеть, сколь слабы были основания, на которых Годдард выстроил свою историю.
У мух Моргана – так же как и у всех остальных животных – в клетках были хромосомы. Обычно все хромосомы бывают парными, но за одним исключением – несовпадающих хромосом, которые были названы Х и Y. Изучая клетки насекомых, ученые выяснили, что у самцов есть одна Х- и одна Y-хромосома, а у самок – две Х. Это открытие подтверждало вероятность того, что Х- и Y-хромосомы содержат наследственные факторы (гены), определяющие пол насекомого. Развитие белых глаз только у самцов моргановских мух могло означать, что ген, определяющий цвет глаз, расположен на Х- или Y-хромосоме.
В результате многочисленных экспериментов с мухами сотрудники Моргана выяснили, что это действительно так. Белоглазость вызвалась рецессивной мутацией гена, расположенного на Х-хромосоме. Самки с одной копией мутантного гена имели красные глаза, поскольку вторая Х-хромосома была с нормальной копией гена. А так как у самцов имелась только одна Х-хромосома, компенсировать мутацию было нечем и у них развивались белые глаза. В ходе дальнейших экспериментов в лаборатории Моргана выяснилось, что половые хромосомы могут нести мутации, связанные и с другими признаками, например такие, из-за которых тело мухи становится желтым или уменьшаются крылья. Благодаря подобным опытам стало ясно, что в хромосомах находятся гены и что в одной хромосоме может быть много генов.
«Крайне важно, чтобы эту гипотезу поняли»,
«Те, кто примет это, обязаны будут перестать утверждать, например, что римский нос обусловлен присутствием детерминанта римского носа в зародышевой плазме. С современной точки зрения надо говорить, что “римскость” носа получается из-за взаимодействия очень большого числа факторов».
В начале своей карьеры Морган был в хороших отношениях с Чарльзом Девенпортом и другими американскими приверженцами евгеники. Но его потрясло, когда он увидел, до чего отчаянно они цепляются за представления о наследственности на уровне римского носа даже при том, что накапливалось все больше доказательств против прежнего подхода. В книге, вышедшей в 1925 г., Морган подробно изложил, что именно неправильно в их представлениях о природе человека.
Это правда, что отдельные гены могут делать некоторый вклад в поведение, соглашался Морган. Например, Девенпорт и другие ученые собрали убедительные доказательства того, что болезнь Гентингтона вызвана одной доминантной мутацией. Однако Морган сомневался в правоте Годдарда, считавшего, что такое неопределенное состояние, как «слабоумие», может иметь простое наследование.
«Нелепо утверждать, что это состояние определяется единственным менделевским фактором»,
Морган полагал невозможным по-настоящему приступить к изучению наследования слабоумия, пока ученые не определятся, что они на самом деле называют интеллектом. По его словам,
Когда Морган взглянул на родословные семей, подобных семейству Калликак, он не увидел в них неоспоримых доказательств наследования слабоумия. Вместо этого он обнаружил, что многие поколения людей были вынуждены терпеть лишения. Исследователь записал:
Если это так, доказывал Морган, то просто смешно пытаться улучшить человечество с помощью евгеники.
«Для изучающего человеческую наследственность весьма полезна рекомендация побольше узнавать о социальных причинах недостатков»,
__________
Американские евгенисты потеряли бóльшую часть последователей, когда сблизились с нацистским правительством, с энтузиазмом наблюдая за агрессивной реализацией его политики. Лафлин даже ездил в Германию для получения почетной степени. После того как Холокост развернется в полном объеме, евгенисты вроде Лафлина и Девенпорта никогда уже не смогут дистанцироваться от геноцида [увы, смогли более чем успешно – даже немецкие гг. с биографией как у барона фон Фершуера (в том числе благодаря показаниям в его пользу одного из создателей современной статистики, синтетической теории эволюции, евгеника и расиста 104 Рональда Фишера), не говоря об американцах. Прим.публикатора].
В последний раз книга «Семья Калликак» была издана в 1939 г. К тому времени эта история проникла в учебники по психологии и оттуда пугала студентов. Психологу Найту Данлэпу даже пришлось отговаривать от самоубийства одну из своих студенток, которая боялась, что унаследовала от своих родственников психическое заболевание. К счастью, рассказывал он позже, ему удалось успокоить девушку, сказав, что
«Даже в тех книгах, что написаны психологами, умеющими предсказывать последствия, семья Калликак прячется по углам страниц и выпрыгивает оттуда на не подозревающих об опасности студентов».
«позволило верхам самодовольно занимать свое место, избавившись от необходимости делать очень многое для низов».
И его последствия были ужасны не только для генетики, но и для человеческого общества в целом. По словам Шейнфелда, основная идея книги, что некоторые люди генетически лучше остальных,
Эти нападки, например слова Данлэпа, что
«калликакская фантазия вызывает смех у психологов»,
уязвляли Годдарда. Новое поколение психологов создавало карикатуру на него и его идеи. После того как Годдарда выставили из Вайнленда, он отошел от евгеники. Он больше не выяснял, как не допустить слабоумия у детей, а проводил время в поисках способов помочь детям независимо от их состояния. Однажды Годдард сказал:
По существу же Годдард лишь немного приблизился к противоположной стороне. В 1931 г. он приехал из Огайо в Вайнленд, чтобы выступить на собрании, посвященном 25-летнему юбилею исследовательской лаборатории. По мере того как он говорил, становилось ясно, что генетические уроки Моргана ему впрок не пошли. Годдард признал, что слабоумие, возможно, зависит более чем от одного гена. Но он все еще был убежден, что это почти полностью наследственное свойство. Стерилизация слабоумных женщин с большой вероятностью предотвратит появление слабоумных детей. Годдард попал в Вайнленд в разгар Великой депрессии, и он считал, что во многом виной тому была нехватка интеллекта у американцев: большинство недавно разорившихся оказались недостаточно предусмотрительными и не сэкономили нужное количество денег.
«Половина общества вынуждена заботиться о другой половине»,
Кроме того, Годдард защищал собранную им в Вайнленде информацию от все возрастающего числа критиков.
«Никто не нашел, где в вайнлендских данных ошибка»,
– заявил он в своей речи в 1931 г. И все же в глубине души Годдард подозревал, что в них что-то не так.
Критика книги «Семья Калликак» вынудила его написать Элизабет Кайт по поводу собранных ею данных. Кайт призналась, что так и не удосужилась выяснить имя девушки из таверны. Она оправдывала это упущение тем, что была ошеломлена, узнав об аморальном происхождении ветви слабоумных Калликаков. Кайт писала Годдарду:
В 1942 г., когда Годдард опубликовал статью в защиту исследования семьи Калликак, он солгал об упущении, сделанном Кайт. Он утверждал, что знает имя женщины, но не разглашает его ради сохранения приватности. Единственным недостатком, который Годдард видел в работе, было то, что она опередила свое время.
«В этом новаторском исследовании многое надо было сгладить»,
На этом попытки Годдарда спасти свою репутацию закончились. Вскоре он уволился из Университета штата Огайо и опубликовал руководство по воспитанию детей под названием «Наши дети в атомном веке» (Our Children in the Atomic Age). Годдард думал о том, чтобы написать автобиографию, но не продвинулся дальше явно неевгенического названия:
В 1957 г. Годдард умер в возрасте 90 лет. В некрологе новостное агентство Associated Press вспомнило о двух его достижениях: создании термина «морон» и описании семьи Калликак. Некролог сообщал:
Даже после смерти Годдарда история семьи Калликак продолжала жить. Генри Гаррет, психолог из Колумбийского университета, который одно время был президентом Американской психологической ассоциации, десятилетиями пересказывал эту историю. В 1955 г. он опубликовал учебник под названием «Общая психология», где картинка с родословной Калликаков занимала целую страницу. Мартин Калликак стоит во весь рост в виде гигантской статуи солдата времен борьбы за независимость. Его руки упираются в бока, правая часть тела затемнена. По этой стороне вниз тянется ряд демонических лиц.
Прямо на рисунке Гаррет написал:
«Она родила семерых достойных детей. От этих семерых достойных детей получились сотни людей высшего качества».
Учебник многократно переиздавался, и даже в 1960-х гг. студенты все еще рассматривали семью Калликак. В 1973 г., в год своей смерти, Гаррет выступил против конституционного права голоса, возмущаясь тем, что
__________
Оказалось, что Элизабет Кайт не поняла пожилую женщину, которую опрашивала в 1910 г. У Кайт сложилось впечатление, что солдат Джон Волвертон стал отцом внебрачного сына Джона Волвертона. На самом деле оба Джона Волвертона были троюродными братьями. Иначе говоря, годдардовского естественного генетического эксперимента никогда не было.
Несмотря на то что родственники Эммы появились на свет и некоторое время росли в бедной, жестокой и необразованной семье, они это выдержали. Тетя Эммы Мэри вернулась в свою приемную семью и жила там, пока ее детство не закончилось; позже она вышла замуж. Дядя Эммы, Джордж, которого Годдард описывал как слабоумного конокрада, на самом деле был сельскохозяйственным рабочим и этим зарабатывал себе на жизнь, также он состоял в Армии спасения. Другой дядя Эммы, Джон, работал на мельнице и на производстве резины в Трентоне.
Даже у матери Эммы Мелинды жизнь в итоге устроилась. После того как в 1897 г. она вышла замуж за своего второго мужа Льюиса Дэнбери, они прожили вместе 35 лет до ее смерти в 1932 г. Позже Льюиса похоронили рядом с ней. Сводные братья и сестры Эммы, которых Годдард причислил к сумасшедшим, на самом деле совсем ими не были. Фред Волвертон участвовал в Первой мировой войне и работал автомехаником. Один из племянников Эммы стал профессиональным военным, а другой – тренером по гольфу.
К тому времени, когда выяснилась истинная история Эммы, она уже давно умерла. Ее похоронили на территории интерната. Женщина прожила там 63 года. В последние годы она работала в гимназии при интернате, где ставила пьесы силами воспитанников. Эмма шила костюмы и делала декорации. В свободное время она читала книги и журналы или писала письма друзьям. Она даже иногда выезжала из интерната в сопровождении сотрудников. Она блуждала среди динозавров в Американском музее естественной истории и кормила кусочками хлеба белок в Центральном парке.
В 1957 г., в год смерти Годдарда, Эмма, как уже говорилось выше, познакомилась с интерном Элизабет Аллен.
– позже вспоминала Аллен.
Эмме тогда было 68 лет. Она перестала ставить пьесы, но продолжала работать, отглаживая интернатскую униформу. Койка в интернате сменилась крошечной квартиркой, где Эмма вела самостоятельную жизнь. Аллен испытала потрясение, когда та сказала ей, что она и есть Дебора Калликак. История семьи Калликак была хорошо известна психологам 1950-х гг., и Аллен было сложно поверить, что Эмма и есть тот опасный морон, которого описывал Годдард.
«Разговаривать с ней было интересно, она сообщала мне много нового, – рассказывала Аллен. – Она была тактичной и адекватной и, конечно, не соответствовала моему представлению об умственно отсталом человеке. Можно было бы сказать, что ее суждения недостаточно зрелые, но это естественно для того, кто практически всю жизнь провел в интернате».
В последние годы жизни у Эммы развился артрит. Она перестала шить и столярничать. Вместо того чтобы писать письма, она их диктовала. Но даже когда ей было за 80, прикованная к инвалидному креслу, она продолжала петь арии из пьес, в которых когда-то играла:
Цыганка я, цыганка я,
Я девочка цыганская,
Она никогда не бродяжничала. Эмма была рукастой и серьезно работала много десятков лет, но в итоге решила остаться, по сути дела, в тюрьме.
«В конце концов, думаю, что я там, где должна быть»,
«Мне не нравится слыть слабоумной, но в любом случае я не такая идиотка, как некоторые бедняжки, которых вы можете здесь встретить».
В пожилом возрасте Эмме предложили покинуть интернат, но она отказалась. Она прожила здесь до конца своих дней и умерла в 1978 г., будучи 89 лет от роду. После того как Эмма покинула Вайнлендскую спецшколу, она никогда больше не встречалась с Годдардом. Но однажды она сказала Ривз, что назвала одного из котов Генри
«Она была привязана к людям, которые проводили это исследование, как будто они были ее семьей»,
«чья кровь полностью белая, не имеющая известной, очевидной или установленной примеси крови другой расы».
Однако с этим «правилом одной капли крови» возникла проблема. Вирджинский закон постановил, что в крови белых должны отсутствовать примеси не только черной, но и индейской крови. А ведь еще со времен Джона Рэндольфа многие выдающиеся белые жители Вирджинии гордились, что являются прямыми потомками Покахонтас. Согласно принятому закону они больше не могли считаться белыми. Но такого просто нельзя было допустить, поэтому законодательное собрание штата установило так называемое исключение Покахонтас. Согласно измененному закону, даже если у жителя Вирджинии была 1/16 индейской крови, он все равно должен считаться белым. Тем не менее, если у кого-то была 1/16 негритянской крови, его продолжали считать черным.
Можно было бы легко отклонить закон «О расовой целостности» как чудовищный пережиток давно ушедшей эпохи расизма. Но шел 1924 г., генетика как наука существовала уже четверть века. И некоторые из самых выдающихся ее авторитетов поддержали закон. Многие евгенисты выступали не только за ограничение деторождения у неполноценных белых, они также хотели сохранить белую расу генетически чистой.
Расизм был основной характеристикой евгеники еще с тех самых пор, как Фрэнсис Гальтон придумал это слово. Изучая наследственность таланта, он сравнивал ее у разных рас. У него не было какого-либо надежного способа провести такое измерение, он полагался, скорее, на свою интуицию. Вспоминая свою экспедицию в Южную Африку, Гальтон пришел к выводу, что его белые товарищи по путешествию гораздо талантливее, чем встреченные африканцы. Он писал:
Кузен Дарвина был убежден, что африканцы унаследовали свою ребячливость тем же способом, что и курчавые волосы и темную кожу. Также он был убежден, что и северные европейцы свои таланты унаследовали. Когда Гальтон пропагандировал евгенику, он обещал, что внимательный подход к воспроизводству сделает северных европейцев еще более талантливыми и это принесет пользу всем, в том числе и низшим расам. По мнению Гальтона, северные европейцы во всех своих империях по миру должны использовать евгенический подход, чтобы улучшить низшие расы настолько, насколько позволит их наследственность.
Джордан ужаснулся, обнаружив в Вирджинии
«удручающее расовое состояние нашего цветного населения Юга».
Но он не увидел, что такое состояние вызвано социальными причинами. Вместо них он обвинил биологию. Поэтому решать проблему следовало с помощью евгеники – нужна была государственная программа, контролирующая тех, кто заводит детей. Джордан считал, что особенно полезно будет поощрять мулатов заводить детей с чистокровными чернокожими, чтобы распространять белые гены среди их детей. Он думал, что эти гены сыграют роль дрожжей в опаре и
Джордан был убежден, что прежде, чем создавать такую программу, надо выяснить генетические основы рас. Чтобы справиться с этой задачей, ему нужны были руководящие указания от его евгенических наставников. Джордан писал Девенпорту в 1910 г.:
Девенпорт стал обучать Джордана исследованию наследственности рас, так же как ранее он наставлял Генри Годдарда при изучении наследственности слабоумия. Было решено, что Джордану следует начать свою работу с самой очевидной черты, отличающей расы друг от друга, – цвета кожи.
Джордан отправлял Девенпорту полученные соотношения цветов вместе с родословными семей мулатов. Из этих данных следовало, что цвет кожи у детей был не просто смешением цветов родительской. В одной семье мулатов могли быть разные дети, от совсем светлых до темнокожих. Девенпорт понял, что это говорит о наследовании по менделевскому типу, когда из поколения в поколение передаются скрытые факторы.
Девенпорт хотел опубликовать эти данные, но опасался, что они окажутся недостаточно надежными. Если бы выяснилось, что дети незаконнорожденные, то родословные, составленные Джорданом, потеряли бы смысл. Девенпорт поделился с ним своими сомнениями, но Джордан заверил, что беспокоиться не о чем. Он писал:
«в умственном развитии негр не может подняться выше определенного уровня».
«У мулатов часто можно увидеть стремления и стойкость в сочетании с интеллектуальным несовершенством, из-за чего несчастный гибрид неудовлетворен своей участью и досаждает окружающим»,
Когда законодатели штата Вирджиния стали разрабатывать закон «О расовой целостности», Девенпорт и Джордан присоединились к созданию этого проекта. Девенпорт консультировал законотворцев, а Джордан вместе с Англосаксонским клубом Вирджинии, чье название говорит само за себя, лоббировал его принятие. Этот закон продержался до 1967 г., пока за его нарушение не была осуждена межрасовая пара Милдред и Ричард Лавинг. Верховный суд решил дело в пользу супругов и отменил действие закона. К тому времени как чета Лавинг выиграла дело, уже многие ученые пришли к выводу, что рас – в том смысле, который вкладывали в это слово подобные Джордану американские биологи начала XX в. [а обыватели вкладывают до сих пор ], – не существует.
Столетие назад ученые, работавшие в Колд-Спринг-Харборе, не одобрили бы размещение черепа неандертальца на столь почетном месте. Для Чарльза Девенпорта и его коллег-евгенистов неандертальцы были всего лишь тупой жертвой прогресса человека разумного, возвышавшегося над всеми другими видами.
Вклад Осборна в науку состоял в том, что, будучи палеонтологом, он изучал эволюцию млекопитающих. Однако в начале XX в. его главным делом стала евгеника. Он заявлял:
Осборн не умел разъяснять генетику широкой публике так же эффективно, как это делали Девенпорт и другие члены Гальтоновского общества. Но он мог снабдить евгенику эволюционной канвой. Осборн продвигал евгеническую картину человечества в своих книгах, имевших большой успех. Он использовал для этого даже свой музей, разработав первую экспозицию об эволюции человека.
Изучая в начале XX в. ископаемые остатки, Осборн полагал, что источником новых видов млекопитающих была Центральная Азия. Возникнув здесь в результате эволюции, они расселялись по другим континентам волнами миграции. Осборн считал, что человек и обезьяны не были исключением. Их новые формы тоже появлялись здесь. С каждой следующей волной возникали все более сложные виды, которые часто уничтожали предыдущих при контакте.
По мнению Осборна, в ходе одной из первых миграционных волн из Азии вышли неандертальцы. В 1856 г. немецкие рабочие нашли в одном из карьеров их первые ископаемые остатки. Тогда ученые предположили, что это были тяжеловесные люди с выдающимися надбровными дугами. К началу XX в. в Европе нашли много неандертальских костей. Рассматривая их, Осборн представлял себе неуклюжего дикаря:
Даже кисти рук неандертальцев казались Осборну огромными и грубыми, по его словам, в них не было
«аккуратного зазора между большим и указательным пальцами, характерного для современных рас».
Во время своих поездок по Европе Осборн заходил в пещеры, чтобы на месте посмотреть найденные кости неандертальцев. Он видел, что те могли охотиться на крупную дичь вроде лошади или бизона. Но их каменные орудия были примитивными по сравнению с более поздними. И никто не мог найти никаких следов неандертальского искусства. Это свидетельство, а точнее его отсутствие, только укрепило убежденность Осборна в том, что у неандертальцев было мышление недочеловека.
Всему этому совершенно не соответствовали их гигантские черепные коробки. Если неандертальцы были грубыми недолюдьми, то у них не должно было быть такого же крупного мозга, как у современного человека. Осборн обошел это затруднение, проигнорировав размер мозга и сделав акцент на его форме. Он заявил, что «в мозге неандертальца отсутствует высшая организация, свойственная более поздним людям», особенно это касалось префронтальной коры,
Когда Осборн создал в своем музее «Зал происхождения человека», он развесил на его стенах изображения неандертальцев и выставил их бюсты. Он требовал, чтобы неандертальцы на экспонатах выглядели темнокожими, волосатыми и звероподобными. Осборн говорил:
Однако неандертальцы не просто так вдруг исчезли. Осборн был убежден, что их уничтожили кроманьонцы – раса, которая возникла в Азии и не имела каких-либо родственных отношений с неандертальцами.
По мнению исследователя, кроманьонцы были намного более развитой
«расой, мозг которой способен к порождению идей, рассуждению, воображению; той, что наделена художественными чутьем и талантами сильнее, чем любая другая когда-либо открытая нецивилизованная раса».
По сути именно такое превосходство кроманьонцев позволило им главенствовать в Европе.
Осборн доказывал, что европеоиды, монголоиды и негроиды – это
Порядок, в котором появились три эти группы, для Осборна был до конца не ясен, но он с уверенностью полагал, что первыми возникли негроиды. В качестве доказательства он приводил результаты выполнения ими тестов Генри Годдарда на интеллект. Осборн говорил:
Ситуация усугубилась, когда негроиды переселились в тропики, где пищу добывать легко, и поэтому эволюция не благоприятствовала развитию интеллекта.
«Здесь мы наблюдаем, как условия окружающей среды поспособствовали тому, что у многих ветвей негроидной расы сохранилась задержка в развитии»,
Согласно Осборну, история белых людей вовсе не остановилась на кроманьонцах. 12 000 лет назад из европеоидов выделилась нордическая раса. У нее была самая сильная «расовая плазма», как любил говорить исследователь, и она породила самых великих людей в истории – Колумба, Леонардо да Винчи и Сервантеса (и неважно, что эти мировые светила родились в Италии и Испании, а потому не принадлежали к нордической расе). По мнению Осборна, чтобы сохранить силу этой расы, евгенисты должны блюсти, как бы расовая плазма не оказалась испорченной браками с людьми низших рас.
В 1935 г. Осборн умер от сердечного приступа, сидя за столом в кабинете своего особняка в штате Нью-Йорк. The New York Times сообщала, что он упал замертво,
Лелеемая исследователем гипотеза об азиатском происхождении людей в итоге оказалась ошибочной.
Научившись работать с мухами в лаборатории Моргана в Колумбийском университете, [Герман Джозеф] Мёллер переехал в Техасский, где в 1920-х гг. использовал рентгеновское излучение для создания новых мутаций у насекомых. За продвижение левой студенческой газеты, поддерживающей такие подозрительные цели, как социальное обеспечение пенсионеров, равные возможности для женщин и гражданские права для афроамериканцев, он попал под наблюдение ФБР. Мёллер испытывал отвращение к американскому евгеническому движению 1920-х гг., к его поддельной научности и стремлению стерилизовать больных и изгнать иммигрантов. И в итоге стал одним из самых резких его противников.
Герман Джозеф Мёллер
В 1932 г. Мёллера пригласили выступить на Третьем международном евгеническом конгрессе, проходившем в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке. Чарльз Девенпорт и другие организаторы, видимо, предполагали, что Мёллер ограничится рассказом о своей работе с мутациями у мух. Но, к их ужасу, сам он планировал отнюдь не это – он собирался своей речью сжечь дотла американское евгеническое движение. Девенпорт пытался заставить Мёллера сократить выступление, которое должно было длиться час, до 15 минут. Затем он потребовал уложиться в 10 минут. Мёллер дал отпор, обвинив Девенпорта в попытке подавить инакомыслие, и прочитал свой доклад целиком.
Карл Циммер. Она смеётся как мать. Могущество и причуды наследственности. М.: Альпина нон фикшн, 2020.
Примечания
1171См.: Allen 1983; Doll 2012; Smith 1985; Smith and Wehmeyer 2012a, 2012b; Zenderland 1998.