савольдо рождество в сан джобе
Иногда Савольдо прибегает к старым, унаследованным от Джамбеллино и падуанцев, схемам, но сообщает им все
Ряд брешианских художников XVI века открывает ученик Фоппы, Флориано Феррамола, еще преданный традициям кватроченто в духе Монтаньи, вичентинцев и болонцев и отражающий в некоторых приемах, особенно в сухости и ясности красок, немецкие влияния. К концу жизни он несколько поддается новым веяниям, но все же не в состоянии совершенно освободиться от примитивной скованности. Главные произведения Феррамолы: берлинская «Мадонна со святыми» (1513 г., самая ранняя из достоверных произведений мастера), фрески и органные дверки в Ловере (Santa Maria), «Турнир на площади в Брешии» в Кенсингтонском музее, «Несение Креста» в Брешианской галерее. Умер Феррамола 3 июля 1528 г.
151 Савольдо в юности жил одно время во Флоренции, однако именно у этого «венецианца» меньше всего тосканской изощренности.
152 Самой натуралистичной из композиций Савольдо является его «Поклонение Младенцу», имеющееся в двух экземплярах, из которых один, в венецианском S. Giobbe, совершенно испорчен. Идея этой композиция имеет в себе что-то нидерландское и в то же время наводит на мысль, что мастер воспользовался для нее теми «диорамами», которые сооружались в церквах в сочельник (Presepe), особенно убедительный вид всему придает полуфигура дарителя (не автопортрет ли художника?), высовывающаяся в отверстие в глубине того сарая, в котором приютилась Святая Семья. Это чисто венецианская парафраза тех элегантных, уничтожающих иллюзию зрителей, которых поместил Сарто в своем «Cenacolo» монастыря Salvi.
154 Вазари, отзываясь с похвалой об его картинах с эффектами ночи и огня, утверждает даже, что Савольдо был мастером в изображении фантастичных сюжетов. К сожалению, мы лишены возможности проверить тосканского историка, ибо подобные картины мастера не дошли до нас.
Савольдо рождество в сан джобе
Мурыжить столь долго читателя перед картиной Савольдо и на Кампо Сан Джоббе вообще меня заставляют не только исключительные качества того и другого, и даже не то, что в них для меня содержится beginning is my end Венеции, а то, что это место и эта картина – а картина Савольдо с её отстранённостью, закрытостью и поэзией строжайшей простоты очень джоббиста, очень «Разве у Тебя плотские очи, и Ты смотришь, как смотрит человек?» – с их закрытостью и насыщенностью идеально моделируют то, что в философствующем литературоведении считается архетипом и получило специальное название, «Иов‑ситуация». Вот эта Иов‑ситуация, очень важная для понимания Венеции, и держит меня столь долго перед Сан Джоббе, ибо Сёрен Кьеркегор сказал, что Книга Иова содержательней философии Гегеля, подразумевая под этим крайнюю суггестивность этого литературного произведения (ибо, замечу в скобках, сравнение с Гегелем подразумевает литературность, тем самым священность за скобки вынося). Суггестия – это воздействие на разум и воображение человека посредством ассоциаций, укоренённых в подсознании, и слово это я лично не слишком люблю, так как с юности помню защиту одной диссертации, на которой рецензент сказал о диссертанте, что «суггестивность» прилипла к кончику его пера. Диссертация была о ван Гоге, конечно же, и с тех пор суггестивность мне кажется к чему‑то прилипшей, хотя, увы, без этого понятия в Венеции трудно обойтись. Замкнутость и отрешённость Кампо Сан Джоббе венецианскую суггестию в себе выкристаллизовывает, как Книга Иова выкристаллизовывает мудрость человечества, и к тому же после встречи с «человеком из земли Уц, который был знаменитее всех сынов Востока», куда же идти, как не в Гетто? – хотя сама церковь никакого отношения к Гетто не имеет.
Почему Иов святой, если он не был христианином? – этим вопросом в невежестве своём я не раз задавался и специально полез за разъяснениями. Оказалось, что в христианстве, как католическом, так и ортодоксальном, понятие святости не связано с обязательным воцерковлением и поэтому святыми считаются и Адам, и Ева. Впрочем, церкви святым иудеям всё же не слишком часты, а в Венеции их полно: святой Иов, святой Иеремия, святой Захария – и это выдаёт некое особое отношение Венеции с народом Израиля. Действительно, печальное слово «гетто» венецианского происхождения, в Венеции оно родилось, и происходит от Ghetto Nuovo, Новая Литейная, как назывался островок, выделенный венецианским Сенатом для концентрации там евреев, которых в Венеции было великое множество. Событие это датируют предельно точно, 29 марта 1516 года, когда Сенат издал указ, обязывающий всех евреев селиться только в установленных пределах: тяжёлые последствия этого начинания нам известны, так как вскоре вся Европа подхватила венецианскую инициативу. Дата неслучайна, ибо именно в этом году закончилась цепь войн Камбрейской лиги, и Венеция, ранее старавшаяся держаться от папского престола подальше и даже открыто с папами воевавшая, стала всё более и более сближаться с Ватиканом. Сближение в конце концов привело к созданию Лега Санта, Lega Santa, Святой Лиги, объединившей Ватикан, Испанию Филиппа II и республику Венецию в борьбе с турками; борьба с турецким нашествием, не на шутку угрожавшим Европе XVI века, дело хорошее, и увенчала Святая Лига свою деятельность событием весьма достославным, битвой при Лепанто. Победа при Лепанто турок остановила и стала самой что ни на есть великой венецианской победой во всей истории республики, за неё вся Европа должна сказать Венеции спасибо, но Венеция, до того такая независимая и свободная, теперь оказалась в стане консерваторов такого пошиба, что их впору мракобесами назвать. 29 марта 1516 года стало одним из шагов на пути этого сближения, так как указ о создании Гетто (которое ещё в гетто не превратилось) был вызван желанием угодить испанцам, евреев ненавидевшим, и Ватикану, плясавшему под испанскую дудку. В Венеции вообще всегда было много иудеев, так как республика относилась к ним лояльнее, чем другие христианские государства. В конце XV века, после принятия Гранадского эдикта 1492 года, предписавшего насильственное изгнание под страхом смертной казни всех иудеев из Испании, подписанного королём Фердинандом Арагонским, а инспирированного королевой, Изабеллой Кастильской, получившими за свои богоугодные дела подобного рода прозвище Католических и бывших самыми настоящими фашистами, то есть после исторического начала европейского Холокоста, в Венецию хлынула масса испанских евреев, образованных, способных и богатых. Возвращаясь к святости Сан Джоббе, я хочу указать, что Венеция испытывала давнее почтение к иудейской мудрости и к культуре иудаизма, испанские изгнанники усилили еврейское влияние в республике, испанцы и папа потребовали с этим разобраться, и Венеция вынужденно пошла на некий компромисс, затем обернувшийся преступлением против человечества.
Вот в общих чертах те исторические предпосылки, что привели к появлению венецианского Гетто, сначала теснившегося в границах островка Гетто Нуово, но затем разросшегося, включившего в себя Гетто Веккио, Ghetto Vecchio, Старое Гетто, которое оказалось – опять же парадокс венецианского времени – моложе Гетто Нуово (ибо при создании Гетто Веккио это всё ещё была Старая Литейная, отданная евреям вслед за новой, а не гетто), и Гетто Новиссимо, Ghetto Novissimo, Новейшего Гетто, созданного в 1633 году и с Литейными уже не имевшего ничего общего, ибо Гетто в гетто превратилось. Естественными границами трёх островов было очерчено строго предписанное место поселения евреев в Венеции, острова были отделены от остальной Венеции цепями, преграждающими путь по мостам, и решётками, закрывающими ворота в Гетто после определённого часа. До наступления темноты вход и выход из Гетто ничем не ограничивался, и условия для проживания евреев в Венеции были не самыми мрачными в Европе. Иудейская община блюла свою отгороженность от остального мира даже строже, чем власть республики, сама не выпускала своих сынов и дочерей за пределы Гетто, и население Гетто росло и росло, как за счёт рождаемости, ибо еврейские женщины плодовиты, так и за счёт приезжих. Места же в Венеции было немного, и то, что уже в XVI веке на трёх небольших островках сконцентрировалось более пяти тысяч человек, привело к тому, что дома в Гетто полезли вверх, достигая восьми этажей, что для Венеции, да и вообще для Европы, было в диковинку. Эти дома, возникшие в XVI–XVII веках, называют «венецианскими небоскрёбами», они сохранились до сих пор, и венецианское Гетто и сегодня одно из оригинальнейших мест в Венеции, обладающее своим особым, плотным, тяжёлым и мрачным очарованием. В Венеции, городе и без того двойственном и зыбком – экзотичном, одним словом, Гетто было экзотикой в экзотике, местом пугающим и пленительным, чуждым, опасным, красочным; там царила смесь роскоши и нищеты. Многие современники описывают еврейские небоскрёбы, из окон которых высовывались красивые еврейки, чьи уши, руки, волосы и шеи отягчал избыток золотых украшений, но золото золотом, а существование внутри этих небоскрёбов, лишённых удобств и перенаселённых, как тюрьмы моего отечества, настолько, что членам одного семейства приходилось чередовать время сна, ибо всем улечься в одно и то же время просто места не хватало, было невыносимым. Гетто манило венецианцев и путешественников, прогулка по Гетто была специальным развлечением светской Венеции, и о значении этого странного места в мифологии Венеции очень хорошо написал в своей книге Питер Акройд, к которому я читателя и отсылаю.
Наполеон, поддерживая свой имидж либерала‑реформатора (которым он не был, но имидж оформил настолько удачно, что все евгении онегины считали своим долгом, дабы выказать свой либерализм, водрузить на этажерку чугунную куклу рядом с портретиком Байрона), венецианское Гетто после аннексии республики в 1797 году упразднил. Шаг, несомненно, прогрессивный. Либералы, в том числе и молодые либеральные евреи, в воздух чепчики бросали, консерваторы, в том числе и иудейские, шипели. Еврейская община была консервативна и совсем не рада Наполеонову новшеству, но молодёжь было не сдержать, Гетто быстро опустело, и хотя австрийцы, пришедшие к власти в Венеции после Венского конгресса, его восстановили на недолгое время, снова упечь всех евреев в гетто (теперь уже гетто, не Гетто) не смогли.
В дальнейшем Гетто перестало быть еврейским районом, оно заселилось пришлым населением, и шестнадцативековые небоскрёбы были приведены в соответствие требованиям норм современной гигиены. Сейчас венецианское Гетто заново обживается еврейской общиной, там находится несколько синагог, еврейских школ и еврейских магазинов, выглядящих так же ново, как Монумент жертвам Холокоста. Но мрачные небоскрёбы стоят, и особое чувство возникает на подходе к Гетто в узких проходах, различных калле (специальное венецианское название для улочек‑переулков) и соттопортего («проход», так называются переулки, но крытые, как бы прорубленные в толще зданий), ответвляющихся от Рио Терра Сан Леонардо, Rio Terra San Leonardo, и Рио Терра Форсетти, Rio Terra Forsetti, двух широких улиц, ведущих от вокзала к Пьяцца Сан Марко, по которым и валит основная толпа туристов. Толпе до Гетто нет никакого дела. Обе улицы образованы как раз на месте каналов, когда‑то острова Гетто от Венеции отделявших, о чём свидетельствуют их имена, включающие словосочетание «рио терра». «Рио», – как в Венеции называются все каналы, кроме Канале Гранде и Каннареджо, ибо только два этих – настоящие каналы, остальные же недоканалы, рио, – и совмещение «рио» с «терра», «землёй», можно перевести как «земляной канал», то есть канал, засыпанный землёй. На сухопутных теперь улицах Рио Терра Сан Леонардо и Рио Терра Форсетти царит стандартный туристический гвалт, но они до сих пор как будто отрезают Гетто от мира, потому что в узких проходах отбегающих от них, в тёмных калле, calle, переулках – настороженная тишина. В силу резкости звукового перепада, молчание калле гипнотизирует. Пройдя лабиринт экс‑еврейских улочек и перейдя теперь уж не перегороженный цепями мост через сохранившийся канал, Рио ди Гетто Нуово, Rio di Ghetto Nuovo, отделяющий островок Гетто Веккио от островка Гетто Нуово (помните, что Веккио моложе Нуово), оказываешься на Кампо ди Гетто Нуово, Campo di Ghetto Nuovo, довольно большой площади, лицом к лицу с небоскрёбами времён маньеризма, то чувство трагического умиротворения охватывает тебя и «Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки» мреет в воздухе.
Трагичность библейской суггестии.
Самое суггестивное место на земле – Иерусалим, точнее – его Старый город. Еврейские кварталы всего мира сохраняют связь с Иерусалимом, и в них уровень суггестии повышается на много градусов – это чувствуется даже там, где гетто исчезли: в Праге, в Амстердаме, в Варшаве. Даже то, что осталось, выражается столь весомо, что вид пражского Старого еврейского кладбища пробьёт самую бесчувственную скотину; недаром один из величайших мировых пейзажей, написанный Якобом ван Рейсдалом, носит название «Еврейское кладбище», хотя изображённое им кладбище отнюдь не еврейское, судя по развалинам готического собора, маячащим несколько поодаль. Название исторически прилипло в силу особой выразительности рейсдаловской картины, которая посуггестивней любого пейзажа ван Гога будет, и этой же суггестией наполнено венецианское Гетто, сейчас, кажется, оставшееся наиболее полно сохранившимся гетто в мире, ибо даже в Иерусалиме еврейская часть старого города до основания разрушена и отстроена вновь уже в 60‑е годы.
1. Венеция: Каннареджо от вокзала до Огородной Мадонны
Район Каннареджо занимает северную часть Венеции. Это самый населенный sestiere Венеции, здесь проживает треть ее населения. В Каннареджо полно достопримечательностей, но при этом совсем мало туристов. И, как мне показалось, настоящую Венецию надо искать где-то здесь.
При подготовке к прогулке у меня получился такой список, на что можно посмотреть в Каннареджо:
1. Вокзал Санта-Лючия
2. Церковь Скальци
3. Палаццо Лабиа
4. Церковь Сан-Джоббе
5. Мост Три Арки
6. Канал Каннареджо
7. Гетто
8. Церковь Sant’Alvise
9. Фондамента (набережная) делла Сенса
10. Кампо деи Мори (площадь Мавров)
11. Церковь Мадонна дель Орто
12. Дом с верблюдом
13. Ла Сакка делла Мизеркордия (бухта)
14. Кампо дель Аббация
15. Фондамента делла Мизерикордия
16. Церковь Сан-Марциале
17. Дом с призраками
18. Мост Гвоздя
19. Набережная Дзен
20. Ораторио деи Крочифери
21. Церковь Джезуити
22. Фондаменте Нуове
23. Церковь Санта-Мария деи Мираколи
24. Церквоь Санти-Апостоли
25. Церковь Сан-Джованни Кризостомо
26. Ка д’Оро
27. Мост Конституции
Несмотря на внушительный вид, весь маршрут занял примерно 6 км. Если заходить во все церкви и дворцы, то по времени реально оббежать часов за четыре-пять. Если просто гулять, то можно уложиться и за пару часов.
Начали мы прогулку с улицы Rio Terra Lista di Spagna. Она отходит прямо от вокзала Санта-Лючия. Тут находится небольшой филиал туристического ада. Похоже скорее на улицу в окрестностях Сан-Марко, такие же толпы людей, «муранское» стекло, бездуховные кафешки и т.п. На улице мне не слишком понравилось, поэтому до дворца Лаббио я решил своих друзей не вести. Мы купили шаурмы и оранжевой отравы Беллини, и свернули в сторону церкви Сан-Джоббо, т.к. я пообещал, что мы будем завтракать с шикарным видом на Лагуну.
Всего пятьдесят метров в сторону и уже вокруг ни души.
Мост Три Арки (Ponte dei Tre Archi 1688 г.) через канал Каннареджо.
Весьма редкий для Венеции пример моста с тремя пролетами. Сейчас мост смотрится немного тяжеловесно из-за надстроенных перил, исказивших изящные пропорции. Но все равно считается вторым по красоте среди всех исторических венецианских мостов после Риальто, конечно.
Вид на Лагуну от начала канала Каннареджо оказался слегка уныл, да и ветер задувал совсем не майский. Так что мы вернулись к мосту и устроили пикник на его ступеньках. Венецианская шаурма за 7 евро оказалась гигантской, но все-таки не идеальной, слишком уж туда переложили морковки.
Тут кончается Венеция.
Дома в начале канала Каннареджо.
Церковь Сан-Джоббе (св. Иова). «Покрытый гнойными язвами ветхозаветный страдалец был особенно близок венецианцам, очень боявшимся, что нездоровая вода наградит их малярией, чумой или сифилисом.» Мне правда не очень понятно, как Иов может быть святым, ведь он жил еще до Христа, ну да ладно, католикам виднее.
На вид церковь совсем простецкая, без затей. Уже не готика (1493 г.), но еще и не совсем Возрождение. До Наполеоновских реквизиций здесь висели картины Карпаччо и Беллини, но теперь шедевров внутри нет, хотя стоит обратить внимание на «Рождество» Савольдо. Зато в Сан-Джоббе по описаниям шикарный интерьер. Мне не повезло, двери были закрыты. Но если вам повезет больше, то можно увидеть майоликовые рельефы и загадочных монстров на могиле французского посла.
Сан-Джоббе входит в ассоциацию Chorus
http://www.chorusvenezia.org/
т.е. с точки зрения местных бюрократов относится к топ-20 церквей Венеции. Для туристов это означает, что сюда будет действовать общий билет Chorus за 10 евро.
Несколько отчетов обещали на площади перед Сан-Джоббе главное в Венеции лежбище котиков, но при мне ни одного зверя тут не было.
Плотность населения в Гетто была такая большая, что здесь стали строить первые в Европе (опять Венеция в лидерах!) небоскребы, здания по восемь-девять этажей.
Сейчас Гетто стало опять заселяться евреями, есть несколько синагог, магазинов с кошерной едой, на улицах попадаются ортодоксы.
Вход в синагогу в старом Гетто.
Мемориал жертвам Холокоста в новом Гетто. Единственное место в Каннареджо, где я увидел живого полицейского.
Новое Гетто, которое на самом деле самое старое, по-моему это очень по-венециански.
Очень живописное и приятное место.
Оротодоксальный еврей выгуливает свое многочисленно семейство.
ОК, выходим из Гетто и идем дальше. Я решил сильно не мучать спутников церквями, поэтому мы пошли сразу к площади Маров, не заходя в Сант-Алвизе. Оставлю эту церковь на следующую поездку.
Начинает появляться бельишко, хотя до Неаполя конечно далеко.
В просвет между домами выглядывает «Огородная Мадонна».
Перед посещением рекомендую почитать вот эту ссылку, там собрано несколько легенд (за источник и достоверность не ручаюсь, но все равно забавно) про площадь и ее окрестности.
Семейство Мастелли приехали в Венецию из Мореи (сейчас Пелопоннес), так что никакие они не мавры. Здесь три брата быстро пришли к успеху, им стал принадлежать весь этот квартал. Методы ведения дел братьями были слегка аморальными, даже на фоне остальных венецианских торгашей. Однажды к Риобе пришла вдова отдавать долг своего умершего мужа. «Железный нос» заставил вдову простоять весь день на коленях перед его окнами, и только потом согласился погасить ее долги. Но вдова тоже была не дура, вечером она пошла в церковь «Огородной Мадонны», видите ее купол на заднем плане? И рассказала в молитве Марии Магдалине о скупых братьях. Мария Магдалина видимо прониклась историей и передала ее Деве Марии, а та уже и самому Иисусу. Таким образом для братьев Мастелли все закончилось печально, они превратились в камень у своего собственного дома, а Риоба еще и без носа остался.
По-моему не самый удачный пример реставрации, да? В 2010 году Риобе буквально открутили голову. Вся Венеция была в шоке от такого вандализма, водолазы проверили все окрестные каналы, но ничего не нашли. Стали даже думать, что голову отвернул владелец ресторана на площади для привлечения внимания. Но не прошло и недели, как дворник нашел голову в мусорке недалеко от площади Мавров. Понятно, что работник метлы стал героем Венеции.
Вот еще одна версия легенды:
Уже ни один век каменная статуя Риобы плачет в феврале, когда дни становятся холоднее, чем камни. Говорят, если в это время приложит руку к груди статуи, можно услышать, как бьется её сердце. «
Причем здесь Тинторетто? Да потому что, он родился в этом доме с «мавром» в 1518 г.
Вот и еще два брата Мастелли.
Мне показалось, что Кампо деи Мори, слегка психоделичное место. Самый разгар дня и никого, только ты, каменные братья и железный нос.
В двух шагах от площади Мавров находится Мадонна дель Орто. Дословно «огородная». Один мастер создал статую девы Марии с младенцем Иисусом. Скульптура вышла мягко говоря неказистой, я сам убедился, в этом когда зашел в церковь. Так вот, все венецианские церкви забраковали креатив мастера, и он просто поставил ее у себя в огороде. Но тут соседи и прохожие, стали замечать, что по ночам из его огорода исходит свет. Оказывается свет испускала эта некрасивая скульптура, чудо же! Когда в огород стали приходить просто толпы паломников, епископ разрешил автору самому выбрать церковь для чудотворной статуи. Так она здесь и оказалась, причем двери церкви долго время оставляли открытыми всю ночь, чтобы верующие могли сами увидеть чудо. Я был днем, так что при мне статуя не светилась.
Перед этой поездкой я немного почитал о венецианской художественной школе, чтобы совсем уж не быть дураком. Так что в этот раз для меня Беллини был не просто оранжевый коктейль, а Карпаччо я замечал не только в меню. Тициан, Тинторетто, Беллини, Карпаччо, Веронезе, Тьеполо, это минимальный набор художников, которых не мешало бы изучить перед поездкой в Венецию. Скажу сразу, с самым венецианским и плодовитым Тинторетто у меня любви не вышло. Я честно пытался понять, в чем там фишка, но как-то терялся перед его картинами. А вот Беллини мне пришелся по нраву, но, как на зло, его картину украли из этой церкви в 1993 г. и до сих пор не нашли.
Итак, надеюсь, вы тоже прониклись Каннареджо и в следующий раз вместо выбора «муранского» стекла на Мерчерии, придете проведать безносого Риобу. Продолжение прогулки по Каннареджо в следующем отчете.
Желающие могут ознакомиться с другими моими отчетами по Италии.