не хочется жить что делать православие
Не знаю, как жить дальше. Что делать?
Приблизительное время чтения: 2 мин.
Вопрос читателя:
Меня очень волнует вопрос, как узнать волю Божию о себе? У меня нет семьи, мне 53 года, мне бы очень хотелось помогать детям-сиротам, но в то же время возникает вопрос, а есть ли на то воля Бога, и ещё, могу ли я молиться о создании семьи или это уже поздно и то, что я одна, — уже знак того, что не надо этого делать? У меня иногда такое чувство, что я брожу в потемках. Что мне делать?
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
Божие на Вас благословение!
Дорогая Ольга, как понять волю Божию — это очень большой и серьезный вопрос, отчасти ответ на него Вы найдете по ссылке, точнее, принципы поиска этого ответа.
У Вас есть два конкретных вопроса — помогать ли сиротам и молиться ли о семье.
Как Вы думаете, согласуется ли помощь сиротам с Божьими заповедями? Я думаю, что да, и попробовать, раз Вы этого хотите и дело негреховное, стоит. Дальше посмотрите, как будет получаться. Если дело не связано с грехом, единственный способ узнать, продолжать или нет, — это попробовать его сделать, и иногда не раз, а систематически. Узнайте, какая помощь нужна (не какую Вы хотите — а какая реально нужна!) и начните делать. Далее сделаете выводы, и все.
Что касается второго вопроса, мне кажется, молиться, конечно же, можно, но не только молиться, но и действовать. Тут много вопросов — была ли у Вас семья, были ли отношения, какого рода, «нет семьи» — это об отсутствии именно мужа, а есть дети, или не было никогда мужа и ребенка. Очень много неизвестных. Как бы то ни было, если Вы чувствуете, что не хотите быть одна, молитесь Богу и расширяйте круг общения — на приходе, в той же соцработе, может быть, в интернете и как-то еще. Наверняка есть много достойных мужчин, с которыми у Вас могли бы получиться взаимоотношения. Мне кажется, если Вам это надо, необходимо делать и какие-то шаги в сторону общения и новых знакомств, а там как Бог даст.
И, конечно, важный момент — есть ли у Вас духовник, священник, которому Вы постоянно исповедуетесь, важно, как часто Вы причащаетесь, как молитесь и в целом как организована Ваша духовная жизнь. Если тут пока хаос, я бы советовал ее наладить, начать воцерковляться и регулярно бывать в Церкви и участвовать в Таинствах. Если Вы уже церковный человек, что же, крепко молитесь Богу и просите Вас направить на истинный путь и не заблудиться, а пока делайте то, что Вам под силу — начните и по поводу сирот, и по поводу общения что-то предпринимать.
Как жить дальше, если жить не хочется?
Приблизительное время чтения: 2 мин.
Марина Филоник, практикующий психолог, психотерапевт
Думаю, что многие люди бывают в этом состоянии и могут задавать ровно такой вопрос. Очень сочувствую Вам, как это должно быть тяжело и мучительно, когда не находишь в себе жизненной силы, когда, кажется, уже нет желаний и возникает ощущение, что невозможно найти что-то, что радует или дает смысл. Бывают такие периоды, когда как будто бы все девальвируется, обесценивается, то, что раньше наполняло жизнь, перестает вызывать хоть какой-то отклик в душе.
Я совсем ничего не знаю ни о Вас, ни о Ваших обстоятельствах жизни, а также не знаю, как давно Вы в таком состоянии и было ли раньше по-другому. Почти уверена, что было. И если так, как сейчас, было не всегда, то есть большая надежда, что черная полоса не вечна. Так бывает, например, когда приходит депрессия или горе. Могу себе представить, сколько нужно мужества, чтобы снова и снова каждый день выбирать жизнь, поэтому Ваш вопрос вызывает у меня уважение.
Возможно, Вам не вообще «жить не хочется», а жить именно так, как сейчас, в том состоянии, в котором Вы сейчас, не хочется. И возможно, в этом есть какая-то правда: то, как жизнь проживается, ощущается сейчас, совсем не то, чего бы хотелось. И тогда интересно узнать: а как хотелось бы, чтобы протекала жизнь, какие изменения были бы для Вас хороши? Даже если кажется, что они малореалистичны сейчас.
Повторюсь, я не знаю, действительно ли в Вашей жизни произошли какие-то крайне тяжелые обстоятельства или случилось что-то внутри, в душе, что она потеряла способность чувствовать себя живой и хотеть жить. А может быть, одно наложилось на другое. И может быть, даже такое состояние длится уже довольно давно. В любом случае здорово и важно, что Вы ищите помощь! Вероятно, где-то в глубине есть надежда на выход или Вы чувствуете, что так, как сейчас, быть не должно и что-то нужно изменить.
Здорово, если есть хороший друг и понимающий духовник, община храма или группы поддержки — стоит продолжать искать помощь, в том числе, как мне кажется, профессиональную. Может быть, стоит обратиться к психологу или психотерапевту, а может быть к врачу-психиатру, если есть подозрение на депрессию.
К сожалению, у нас в обществе в нескольких поколениях сформировалось неприятие врачей-психиатров. И многие люди боятся обращаться к специалистам даже в объективно тяжелой ситуации, сама мысль об этом пугает. Но если попробовать поискать хорошего врача, например, по рекомендации и хотя бы раз обратиться к нему, то потом обычно многое проясняется, становится более понятно, какая именно помощь для Вас оптимальна.
Храни Вас Бог! От всего сердца желаю, чтобы те, может быть, малые капельки жизни, которые с трудом угадываются в Вас сейчас, постепенно наполняли сердце новыми потоками Жизни!
Нет сил жить, что делать?
Приблизительное время чтения: 2 мин.
Вопрос читателя:
Здравствуйте. Несколько месяцев назад я выучилась на новую творческую профессию, у меня были планы и ожидания. Но сейчас я уже несколько месяцев не могу в буквальном смысле поднять себя с дивана, хожу только в храм, читаю, смотрю фильмы и много плачу. Я связываю свое состояние с тем, что с раннего возраста из-за потери родителей я уже лет 10 обеспечиваю себя сама, денег практически не хватает на достойную жизнь, только на самый минимум. Какая-то тяжёлая беспросветная жизнь. Мужчины, который бы защитил, нет. И у меня на фоне просто опускаются руки. Я не могу описать свою усталость, эмоциональную пустоту, скорбь. Все аргументы, что я молода (мне 31), красива, умна, хорошо воспитана, интересна. Всё правда, но они не дают мне сил каких-то. Я боюсь двигаться. Такое ощущение, что я умерла душевно и могу только плакать.
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
В качестве рекомендации могу вам посоветовать обратиться за помощью в Центр кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семеновской (Москва), он находится рядом с метро «Семеновская». Здесь служат высокопрофессиональные православные психологи, которые помогли уже тысячам людей.
Помощь оказывается взрослым и детям, членам любых религиозных конфессий, маловерующим, сомневающимся и атеистам.
Живущим вне Москвы доступны консультации руководителя центра кризисного психолога Михаила Хасьминского по скайпу.
Молитесь Господу, просите о помощи, непременно сходите в храм, исповедуйтесь и причаститесь и не откладывайте поход к психологу. Храни Вас Бог!
Архив всех вопросов можно найти здесь. Если вы не нашли интересующего вас вопроса, его всегда можно задать на нашем сайте.
«Чего ноешь» – депрессия и право на помощь
Потребовались годы, чтобы выбраться
– Как понять, что такое депрессия и чем она отличается, скажем, от просто усталости, когда нет сил, или плохого настроения?
– Давайте попробуем разобраться в определениях. Есть субдепрессивные состояния, когда у человека может быть подавленность, но не нарушен сон и в целом есть энергия жить. С такими состояниями человек может справиться сам или с помощью психологов.
Человеку нужен либо отдых, либо смена образа жизни, смена нагрузок, бывает полезно разобраться с целеполаганием. А если человек в депрессии, сколько бы он ни отдыхал, ни сменял нагрузку, ни отправлялся в путешествия, легче ему не будет.
В состоянии клинической депрессии нужна помощь врача-психиатра.
Депрессия – это острая форма психического заболевания, характеризующаяся выраженными клиническими симптомами: постоянно подавленным настроением с мрачными мыслями, утратой интереса к окружающему и появлением суицидальных мыслей.
У человека в депрессии, как бы мало он ни спал – трудности засыпания, внезапные пробуждения ночью, когда хочется спать, а заснуть больше не получается. Ситуации радости вообще не присутствуют, и нет энергии жить. И чем дальше, тем больше состояние углубляется.
Депрессия бывает эндогенная, без видимых причин. Она возникает, когда в жизни человека вроде ничего особенного, трудного, стрессового не происходит. А бывает ситуативно обусловленная, реактивная, она связана с периодом перенапряжения, сложных, тяжелых переживаний. Человек вроде бы сначала справился, а потом, на фоне отсутствия ресурсов, началась депрессия.
Существует большое количество заболеваний, у которых побочный эффект – депрессивное состояние. Очень часто люди не знают – то, что они переживают, связано с каким-либо конкретным заболеванием, например, с нарушением работы щитовидной железы. Но этот вид депрессии мы рассматривать не будем.
Депрессия – действительно болезнь нашего века, и до конца не ясны причины этого. Особенно распространена депрессия у людей во время кризиса среднего возраста, подростков. Отдельная история – материнская депрессия в первые два-три года после рождения ребенка или сразу после родов.
– Как человеку не упустить момент, что у него началась именно клиническая депрессия?
– Когда человек находится в депрессии, у него настолько мало сил, что ему трудно обратиться за помощью и он вообще часто не видит своего заболевания. Вот алкоголик не видит своей зависимости, ему кажется, что он легко может перестать. Человеку в депрессии часто может казаться, что это просто такая полоса, или что это он какой-то не такой и сделал ошибку, или мир к нему несправедлив, или он потерял веру… А в итоге состояние ухудшается, он не сможет просто ничего сделать: с кровати встать не может, на улицу выйти. Все, силы ушли.
– Но до той точки, за которой – медикаментозное лечение, человек может хоть понять, что дальше может быть все серьезно?
– Люди, особенно мужчины, часто не верят, что если вовремя не восстановить ресурс, потом придется долго собирать себя.
Очень часто на консультацию приходят люди, которые в какой-то момент просто себя надорвали: нагрузками, амбициями…
Если бы я тогда знал, как это дорого обойдется и сколько нужно будет выбираться наружу, я бы ни за что не взялся за третий проект».
То есть первые субдепрессивные признаки – показатели того, что что-то надо менять, что-то идет не так. Вообще к своим состояниям, которые возникают не разово, а идут по нарастающей, нужно относиться очень внимательно. У нас нет в обществе такой культуры, мы привыкли себя не беречь, преодолевать симптомы простуды, усталости, психологического истощения. Нередко люди, оказавшиеся в клинической депрессии, сами себя туда загнали. Они могли остановиться, и их близкие могли в этом помочь, на стадии субклинической депрессии.
Режим сна и 40 минут в день на себя
– Многодетная семья – у них ипотека, кредиты за две машины, дети требуют внимания… Как остановиться?
– Нужно четко понимать, что это не спринт, а марафон. И если сейчас папа или мама сломается, то семье ситуация обернется дороже во всех смыслах, чем какой-то отдых, смена нагрузки.
Я знаю немало ситуаций, когда мама оказывается в больнице вследствие переутомления, переработки. Она не пожалела себя, пожалела средства семьи на няню, не решилась позвать лишний раз помочь…
При первых признаках субдепрессии нужно менять режим, в том числе – режим сна. Если человек регулярно спит по четыре, пять или по шесть часов, то при таком режиме ему не справиться. Так что прежде всего нужно начинать спать.
Дальше важно, сколько человек двигается. Ведь такое состояние может быть связано с гиподинамией, особенно в осенне-зимний период. В этот период депрессия может проявляться не только у тех, кто прежде всего к ней склонен эмоционально, а просто потому, что у людей изменился образ жизни – нагрузки много, движения – мало. Пахоты много, радости мало. Особенно если это многодетная семья. Тут себя нужно вдвойне беречь.
И обычно те блага или ресурсы, которые заработаны в переработке, они в итоге никому не нужны, потому что человек выгорел, с ним нельзя общаться, он не может ничего дать близким.
Да, благосостояние семьи – очень важно, но при этом важно и не переступать через себя, через какой-то свой предел. Это очень сложно услышать гиперфункционалу, но необходимо.
– Человек осознал, что он перегружен, устал, надо отдохнуть… Но он же не может, бросив все свои дела, взять и уехать на несколько месяцев отдыхать?
– Это крайность. Для начала нужно хотя бы полчаса – сорок минут в день, особенно в семьях с маленькими детьми, когда вы не работаете, никуда не идете, ничего не делаете, желательно – не висите в социальных сетях. Это гигиенический минимум, но людям просто не приходит в голову, что он необходим. Как необходимо и занятие чем-то «для себя». Потом, когда человек понимает, что почти на пределе, начинает думать: «Но я же вообще ничего такого не делал много лет и уже забыл, что я люблю».
Родившей женщине не полезно оставаться одной
– Послеродовая депрессия связана с перегрузками молодой мамы?
– Временная послеродовая депрессия (или депрессивные блюзы) спровоцирована как раз еще не перегрузками, а гормональными изменениями. И это как раз то, к чему нужно быть готовым – что вместо радости у многих женщин в этот период депрессивное состояние. Важно не подкрепить гормональные изменения перегрузками.
– Как мать, только что вернувшаяся из роддома, может понять, что с ней что-то не так, если она с утра до вечера одна с ребенком…
– Не должна быть молодая мать одна с ребенком психологически. Родившей женщине не полезно оставаться одной.
Конечно, муж физически уходит на работу, но сейчас можно все время быть на связи – вотсап, эсэмэски, голосовые сообщения.
Вообще около родившей женщины должна быть структура поддержки. Рекомендую окружать себя не только профессионалами (педиатры, массажисты и так далее), которые поймут, откликнутся, не проигнорируют, но и людьми, которые прошли через эту ситуацию, то есть мамами, которые родили чуть раньше или существенно раньше.
Сама женщина может понять, что у нее депрессивное состояние, а может не понять. В зависимости от того, насколько трудные были роды, насколько серьезные последствия, есть ли проблемы с лактацией, спокойный или беспокойный малыш. Особенно это касается первородящих. Здесь важно, чтобы у близких было понимание, как протекает послеродовая депрессия и когда уже пора обращаться за помощью.
– Послеродовые блюзы – слезы без причины, подавленное состояние – начинаются очень рано, в момент прихода молока, на третий-девятый день после родов. Потом лактация налаживается (если налаживается) к шестой-седьмой неделе, и, в принципе, эмоциональное состояние должно выровняться. Но для того, чтобы не развились депрессивные состояния, нужно максимально окружить женщину поддержкой.
Я вообще большой сторонник послеродового отпуска и для папы. Обычно месяц редко кто берет, хотя если малыш родился трудным и были трудные роды, то лучше бы взять полноценный отпуск на месяц, чтобы быть с женой. Потому что «в сезон» никакого отдыха не получится, если жена упадет в депрессию. В любом случае важно взять хотя бы 10 дней отпуска и побыть рядом с женой, поддержать ее, включиться и в ее состояние, и в уход за ребенком.
– Послеродовая депрессия может накрыть не только с первым ребенком?
– После любых родов возможна послеродовая депрессия. И тут со стороны еще более непонятно: вроде бы женщина все умеет и формального стресса у нее меньше. Но вдруг организм не справляется с гормональными перепадами. Плюс нагрузка. Очень часто женщина, ощутив депрессивное состояние, начинает себя ругать: «Ну что такое! Любимая семья, рядом здоровые дети, нужно же радоваться, а я плачу». Делать этого не следует. Послеродовая депрессия – это результат не восстановившихся сил.
Для того, чтобы избежать депрессии, нужно очень аккуратно проводить и ранний послеродовой период, и первые полтора месяца жизни с младенцем. У нас почти полностью утрачена культура заботы о роженице. В принципе, молодая мама первые 40 дней должна отдыхать. А забота о ней должна быть возложена на других людей – на мужа, на женщин семьи. Сейчас это совершенно невозможно. Эта поддержка даст возможность маме высыпаться с самого начала после родов, избавит,в том числе, от дальнейших проблем со сном.
Но хотя бы нужно понимать, что чем медленнее родившая женщина вышла в активную жизнь, чем больше дала себе остановиться, особенно если это не первый ребенок, тем выше шанс, что депрессия не наступит. Есть очень активные люди, которые на второй день после родов уже котлеты жарят, полы моют, коляски таскают, через неделю развозят детей по кружкам, а потом – не только физиологические проблемы, но еще и ужасное состояние, потому что не дали себе восстановиться.
Выход из беременности, восстановление после родов – это не быстрый процесс, даже если все было удачно.
Организму нужно дать время, чтобы перенастроиться, а это не происходит по щелчку. Понятно, что няню не каждый может себе позволить, бабушки тоже далеко не всегда готовы помочь. Тут скорее речь о широком социальном окружении.
В некоторых странах принято навещать родившую женщину, приносить ей домашнюю еду, заботиться о старших детях. У нас это невозможно, если мы специально не организуем. Хотя на самом деле или в приходе, или среди широкого круга знакомых найдутся люди, готовые помочь, если вы попросите, если вы скажете, что примете эту помощь. Сделать это женщине мешает перфекционизм и идея, что она должна справиться сама.
Уныние и «железные» люди
– Современных священников нередко волнует вопрос, как отличить депрессию от уныния. Давать ли прихожанину пастырские наставления про уныние или отправлять к специалисту с депрессией?
– У меня стаж работы психологом 23 года. Когда я встречаюсь с человеком и у меня есть сомнение, в депрессии он или нет, я обязательно направляю на параллельную консультацию к психиатру. Мне кажется, если любой человек видит, что у другого нечто, напоминающее депрессию, лучше предложить ему этот вариант, здесь лучше проявить большую бдительность.
Вообще термин «уныние», неправильно расшифрованный в данном случае, очень мешает. Беспричинные слезы, постоянно сниженное настроение, изменившийся характер, подавленность когда-то жизнерадостного человека – серьезный повод насторожиться.
После специалиста – довольно надежный источник опыта (хотя не такой, конечно, как человек с медобразованием) – люди, которые пережили депрессию ближних. У них наметанный глаз, и они обычно видели и других депрессивных больных. Они могут подсказать: это скорее не депрессия, просто пожалей, пригрей, свози отдохнуть, снизь нагрузку, а это вот да, точно депрессия. Ведь при развернутой клинической картине у человека меняется взгляд, меняется характер движения.
Важно понимать, что депрессия может развиться до состояния, когда нужна госпитализация. А психиатрическая госпитализация – очень тяжелая история.
– Бывает, что в депрессии оказались оба супруга, как быть здесь?
– Мы снова возвращаемся к вопросу об окружении, об определенных социальных связях. Чем более изолированная жизнь у людей, тем больше шансов, что это будет просмотрено. Но все-таки есть какие-то родственники, друзья, сослуживцы. В целом есть одно лекарство от субдепрессивных состояний – это общение, пока человек еще может общаться. Когда человек в депрессии, он уже не может этого делать, у него сил нет. Еще один признак депрессии. Нет сил даже на то, что раньше радовало.
– Как быть вот с этим чувством, что надо перебороть, «вот раньше люди в тяжелых условиях жили, а я тут раскисаю»?
– Идея, что человек может быть хрупким и просто не выдержать, очень сложно приживается на постсоветском пространстве, где долго культивировался идеал железных людей. Отсюда: «Чего ноешь, вот раньше времена были какие, все пережили, а тут…» Нужно понимать, что депрессия – это нарушение нейрохимии мозга, что-то идет не так на уровне физиологии.
Из-за желания преодолеть себя, поднажать, в надежде, что дальше будет лучше, человек в итоге попадает в такую яму депрессии, из которой трудно выбраться. И когда человеку кто-то говорит, что это не ты плохой, а ты заболел, у тебя вот такое нарушение, ты не виноват, это бывает, ему становится лучше. В том смысле, что ответственность уходит и возникает понимание – болезнь надо лечить.
Сейчас есть лекарства, которые могут быть подобраны только специалистом, и они позволяют улучшить состояние.
Но процесс этот не быстрый. Это циклическая история, и нужно очень внимательно первые год-два после депрессии следить за нагрузками и за атмосферой в принципе. Если появилась депрессия, значит, есть какая-то хрупкость, какая-то склонность, какая-то такая уязвимость, и она не пройдет после курса лечения. Нужно выстраивать образ жизни с опорами.
Обычно это удается, особенно мамам, вышедшим из послеродовой депрессии. Они потом умеют не только что-то для себя сделать, чтобы в этом ужасном состоянии не оказываться, но еще и другим помочь. Сказать: «Ну, что ты делаешь! Ты пеленки гладишь. Не смей пеленки гладить, ляг и лежи, читай книжечку, пока ребенок спит». Или: «Ты что ребенка на три кружка водишь и по ночам плачешь, не смей. Значит, от всего откажись, сиди, смотри сериалы. Делай что-то, что тебя бы восстанавливало».
Иногда, чтобы выйти из депрессивной ситуации, нужно признать трудность собственного жизненного выбора.
Это может быть ребенок-инвалид. Это может быть несколько детей. Это может быть амбициозное образование или какая-то работа. То есть выделить стресс и признать, что да, тебе здесь трудно.
На самом деле реакция поддержки от окружающих бывает гораздо больше, чем люди предполагают. Оказывается, что вокруг была куча народу в подобной ситуации. Тут важно искать поддерживающие сообщества, где собираются и делятся опытом те, кто побывал в подобных ситуациях.
Но в целом о депрессиях у нас не так много говорят, должно быть гораздо больше публикаций, передач и рекомендаций, более того, необходима разработка поддерживающих систем.
В Париже, в самом неблагополучном округе, открыты круглосуточные ясли, куда женщина, если она очень устала, в любое время суток может принести ребенка на несколько часов, без всякого оформления. И у женщины появляется просто возможность поспать, а материнские депрессии часто связаны с недосыпом.
Так что, повторяю, самый первый шаг – признать собственное право на помощь…
«У меня было все. Но в 33 года я понял, что не хочу больше жить» — история человека, который бросил прибыльный бизнес ради бездомных
Приблизительное время чтения: 13 мин.
Емелиан Сосинский — руководитель домов трудолюбия «Ной», христианских приютов для бездомных. Первый из 21 таких приютов он открыл десять лет назад. Но перед этим был долгий и тяжелый путь поиска смысла жизни, который в какой-то момент чуть не кончился катастрофой.
Был 2003 год. Я занимался престижным прибыльным бизнесом — работал частным инструктором по вождению. Уровень доходов и известности в своей сфере — всего, о чем я мечтал в суровые 90-е — достигли максимума, и я пресытился.
Мне было 33 года, когда я понял, что жизнь не имеет никакого смысла. Я мог позволить себе купить все, что хотел, и уже сделал это. Но при этом осознал, что, даже если денег и других внешних благ станет еще больше, счастливее я не стану.
Мне не хотелось просыпаться — я заранее знал, что принесет наступающий день. Я искал способ покончить с собой. Казалось, иного выхода нет — я ощущал себя в каком-то бетонном бункере: куда голову ни сунь, как ни бейся об этот бетон, найти выход все равно не получится.
И все же я продолжал искать смысл всеми возможными способами. Узнал о популярной тогда теории, что на самом деле человек живет только во сне, поэтому старался больше спать. Потом стал ходить по разным сектам. Но хватало одной-двух встреч, чтобы понять: никакого облегчения они не приносят.
Совсем отчаявшись, я решил просто набрать в поисковике два слова: «смысл жизни». Так я узнал о книге Семена Франка. Стал читать и сразу почувствовал — становится легче. Но как только наткнулся на слово «Бог», тут же книгу закрыл. Я был убежденным, ярым атеистом: родился и вырос в обычной советской семье, был пионером, комсомольцем и все, что знал про Бога, — что Его нет.
Но недели через две я снова вернулся к книге. После разговора с одной из учениц. Я поделился с ней своей душевной проблемой, а она мне посоветовала креститься и дала контакты одного, как она выразилась, «прозорливого старца». Я воспринял этот совет как вызов. И поехал креститься.
«Он увидит тебя насквозь и даст ответы на все вопросы», — напутствовала меня моя знакомая. И предупредила, что у старца крутой нрав и в прошлом он был мастером спорта по боксу…
«Больно нужен мне ваш Бог!»
Приехал я к нему в храм и всю службу пристально смотрел ему прямо в глаза — естественно, ни разу не перекрестившись. Мне казалось, это поможет ему меня лучше «просканировать». Я ведь и правда думал, что «прозорливый» — это как рентгеновский аппарат. Но, как я понял потом, мое дерзкое поведение вывело священника из себя.
После службы несколько человек подошли к нему, чтобы проводить в келью, где он принимал людей. И он разрешил пойти с ним всем. Кроме меня. Я страшно обиделся: я, понимаете ли, креститься пришел, готов услышать слово «Бог», а меня тут еще и принять не хотят! Но все равно решил последовать за «старцем». А он прямо передо мной захлопнул дверь. Помня о его боксерском прошлом, я решил с ним не спорить.
Моему возмущению не было предела. «Больно нужен мне ваш Бог!» — решил я. Но обижался недолго: смысл жизни так и не нашелся, и я продолжил свой «тур по старцам». Было еще несколько неудачных попыток креститься у разных батюшек, пока Господь не привел меня к моему будущему духовнику.
Этот храм был недалеко от дома. О нем мне рассказала все та же знакомая. Я пришел, с горем пополам отстоял службу и встал в очередь на исповедь — как меня и учили. Священник понял, что разговор надолго, и попросил подойти к нему после всех.
«Ощущение, что тебе сделали трепанацию черепа»
Мы начали разговаривать в 8 вечера, а закончили в 12 ночи. Я задавал ему вопросы, на которые у меня не было ответа. Батюшка принимался отвечать на один, но я тут же задавал следующий. Мне было достаточно того, что этот человек знает выход из ситуаций, которые мне казались безвыходными, и я боялся не успеть задать все свои вопросы. Меня грела мысль, что я смогу снова прийти сюда, в храм, и узнать обо всем подробнее. В тот день я понял главное: ответы есть, и я смогу их получить.
Я стал регулярно ходить в церковь, много читал святоотеческой литературы (на меня напал настоящий духовный голод!) и через 7 месяцев, наконец, крестился — осознанно и решительно.
Два года я был типичным неофитом: 24 часа в сутки слушал и читал Евангелие, заставлял всю семью — жену и двоих детей — молиться перед едой и почти ежедневно ходил на службы. Жена хотела развестись. «Я выходила замуж за бизнесмена. Такое ощущение, что тебе сделали трепанацию черепа и передо мной другой человек», — говорила она. Но вскоре ее настрой сменился: она видела, что я становлюсь лучше. Правда, до сих пор не может до конца смириться с тем, куда эти изменения привели: что я променял хороший достаток и свободный график на «бомжей», как она выражается.
«Ну и пусть наши деньги пропивают»
Помогать бездомным я начал тогда же, в 2003 году. На паперти у храма, куда я стал ходить, просила милостыню цыганка, мать пятерых детей. Ее содержание я полностью взял на себя. А со временем стал отвечать за приходскую благотворительность. Моей задачей было собирать вещи и средства для нуждающихся — к нам стекались люди со всей Москвы, зная, что здесь всем раздают деньги.
Однажды наш приход навестил священник, у которого был приют для бездомных — один из первых, открытый им в Тверской области. И когда увидел, как мы без разбора всем раздаем то, что они хотят, пришел в ужас: «Что вы делаете?!» «Мы исполняем заповедь. До остального нам дела нет. Даже если люди нас обманывают и эти деньги пропивают, главное, что мы помогаем ближним», — втолковывал я ему с непоколебимой уверенностью в своей правоте.
Такая позиция была очень удобной. А потом к нам пришла жена одного несчастного, которому мы регулярно помогали деньгами, и обвинила нас в том, что мы его убиваем. «Вам наплевать на то, что он подохнет под вашим забором, опохмеляясь, вам плевать на нашу семью, которую вы разрушаете». С тех пор я стал проверять истории всех, кто обращался к нам за помощью. И оказалось, что 95 % врали о своем истинном положении. Я понял, что тем, кому реально нужна помощь, необходимо прежде всего дать приют.
«Через месяц люди снова валялись на улицах»
В начале двухтысячных проблема бездомных была одной из самых жутких в Москве. Вспомните, что было на вокзалах, в метро — бездомные были повсюду! Мы их одевали, кормили, помогали восстановить документы. Но — одетые и обутые — они возвращались на улицу. И либо становились жертвой криминала, либо сами устраивали беспредел.
Каждый час такой жизни — риск. Это не укладывалось в моей голове, я хотел создать безопасную территорию, где человек с улицы нашел бы покой и мог жить и трудиться.
Поначалу было сложно. Я считал, если человек пожил у нас два месяца, мы восстановили ему документы и трудоустроили с проживанием, — все, мы свое дело сделали, помогли, и на его место может приходить другой нуждающийся.
Но как показывала практика, через месяц эти люди снова валялись на улицах. Практически все. И не потому, что мы что-то делали не так, просто у нас были неверные, завышенные ожидания. Как оказалось (и это впоследствии нам подтвердили эксперты), практически все бездомные — это люди в последней стадии алкогольной зависимости. Ведь чтобы оказаться на улице, надо пить так, чтобы тебя выгнали с работы, ты забыл свою семью и пропил квартиру. И когда я это понял, пересмотрел свое отношение к проблеме: надо было создать такие условия, в которых человек мог бы находиться столько, сколько надо, — нельзя его выпихивать на улицу через два месяца со словами «срок реабилитации прошел, уходи». Да, он может уйти по собственному желанию, но, если у него не получится жить нормальной жизнью, мы всегда примем его обратно.
Большинство при первой возможности снова возвращается к алкоголю. Был у нас один подопечный — инвалид, бывший детдомовец, бездомный, алкоголик — полный набор. Мы оформили ему пенсию, добились предоставления квартиры. И с тех пор трезвым я его не видел и не слышал. Думаю, мы ему сделали только хуже.
«Приступ боли длился четыре часа»
Я много расспрашивал, почему они пьют. Кто-то говорит: «я чувствую себя счастливым, когда пьянею», «я становлюсь смелым, могу с женщинами знакомиться». То есть в алкоголе люди находят, как им кажется, самый простой способ стать счастливым.
Живя на улице, бездомный работает 3–4 дня в месяц, а в остальное время пьет. А в нашей общине, скорее, наоборот. Но хотя у нас запрещено пьянство и безделье, заставить бросить пить мы никого не можем, если наши подопечные сами этого не хотят.
Как бы ужасно это ни звучало, алкоголь — это часть их жизни, от которой они не хотят отказываться. Это их страсть. Как у кого-то страсть чревоугодия, страсть к деньгам, блудная страсть. Мы все в плену своих страстей.
Вот я — не алкоголик, не наркоман, но прекрасно их понимаю. Я тоже не могу удержаться от того, что мне нельзя. Однажды нам подарили несколько тонн «Севен-апа». И мне он так понравился, что я для него купил себе специальный холодильник — пришлось дверные проемы ломать, чтобы его втащить! — и глушил «Севен-ап» литрами. Мне говорили: это вредно. «Севен-ап» не может быть вредным, он же вкусный!» — отвечал я. А потом у меня случился страшный приступ. Болел желудок, но я отказывался понимать, что в этом виновата моя нездоровая страсть к газировке. И дождавшись, когда боль отпустит, снова выпил свое любимое зелье. Новый приступ длился четыре часа — не помогла даже скорая. Только после этих мук я перестал пить«Севен-ап». Хотя меня все равно надолго не хватило.
Вот так и у бездомных с алкоголем. Ты настолько хочешь запретный плод, что тебе все равно. Но некоторых спасает — в прямом смысле слова — инвалидность. Ведь если продолжат пить, ампутируют еще одну конечность или случится еще один инсульт. Включается чувство самосохранения — звучит дико, но действенно.
«Один запил, другой подменил»
Уйти с халявы и начать работать непросто. В наших рабочих домах люди получают 1000–1500 рублей в день, трудясь подсобниками на стройках. Да, на эти условия большинство трудоспособных бездомных готовы уходить с улиц, но тяжелее обстоит дело с инвалидами и стариками — теми, кто не может заниматься тяжелым физическим трудом.
Им мы предлагаем место в инвалидных (социальных) домах и платим за трудотерапию от 50 до 150 рублей в день. Но тех, кто еще может работать, такие условия не устраивают, так как попрошайничеством на улице можно получить в разы больше. Если бы удалось по их состоянию здоровья найти работу, при которой люди получали бы ту же самую тысячу рублей в день, то наверняка многие из тех, кто сейчас осознанно живут на улице, оттуда бы ушли.
Например, бездомные могли бы работать на мусоросортировочных заводах — это и правда идеальное место для трудоустройства тех, кто не может заниматься тяжелым физическим трудом. Но чтобы устроиться на этот завод, нужен полный пакет документов, не должно быть судимостей, болезней. Это сразу лишает почти всех наших подопечных шансов.
Но документы — полбеды. Главная сложность в другом: бездомный рано или поздно уйдет в запой, и ему нужно будет искать замену, а по КЗОТу это невозможно: работать имеет право только тот, кто официально трудоустроен. Спасти мог бы общинный принцип труда, когда работодателю не важно, кто будет исполнять работу, а важен результат. Один человек начал работать, запил, его сменил другой, заканчивает работу третий. Это, по опыту, единственный вариант организовать работу алкоголиков. Вот только наше законодательство таких схем для бездомных не предусматривает, хоть мы постоянно стараемся донести до властей, что нужен закон о социализации бездомных, который выделил бы их в отдельную категорию граждан и предусмотрел для них в том числе общинный принцип работы.
Не подвигнем и новый созыв Госдумы на такой закон — дома трудолюбия закроют: наши подопечные работают неофициально, не платят налоги, живут без регистрации. Если бы трудоспособные подопечные, которых у нас 40 %, платили налоги, мы бы не смогли содержать те 60 %, которые работать не могут: стариков, женщин с детьми.
Еще один повод, по которому могут закрыть наши приюты, — отсутствие, например, соответствующей строгим требованиям системы пожарной безопасности, которая стоит непосильных для нас денег. Проверки выписывают миллионные штрафы, которые лишают нас возможности продолжать свое существование.
Но мы просто не имеем права сдаться и, пока нас не закрыли, даем нашим подопечным возможность трудиться в рамках общины, которую создали сами. Даже инвалидам стараемся найти полезное дело, оплачивать любой труд. Один, например, подкладывает поленья в камин, другой — следит за сохранностью холодильника, третий — ведет стримы в «Тик-Токе». И когда я вижу, что человек начинает жить честно, понимает свою полезность — я чувствую, что все не зря.
«Теперь мне есть для чего жить»
С того момента, как я стал верующим, выяснилось, что мне есть для чего жить, что все не просто так. И если блуждания без Бога завели меня в тупик, то с Ним я почувствовал, что встаю на дорогу, у которой нет конца. И эту мысль я стараюсь донести до всех, кто к нам обратился. Да, мы восстанавливаем документы, предлагаем жилье и пропитание, помогаем избавиться от зависимости, стараемся организовать полезную занятость. Но не это главное.
Главное — помочь человеку качественно измениться, преобразиться не только внешне, но и внутренне. Ведь ситуация, в которой оказались бездомные, — следствие того образа жизни, который они вели. А мы предлагаем его изменить: если человек пил — перестать пить, попрошайничал — начать зарабатывать. Казалось бы, элементарные шаги. Но это и есть путь к покаянию.
Был среди наших постояльцев пожилой мужчина, уже дедушка. Он вышел из тюрьмы и попал к нам, потому что идти ему было некуда: сидел он не один раз, отношения с дочкой были испорчены. Когда он пытался выйти с ней на связь, она бросала трубку.
Этот человек прожил у нас четыре года, и все, что зарабатывал, включая свою пенсию, отсылал дочери. И спустя четыре года дочка сама позвонила ему и попросила о помощи — посидеть с ее маленькими детьми. Он приехал к ней, снял квартиру рядом, устроился сторожем на стоянку и остался там насовсем.
Вот это для меня пример деятельного покаяния. Это, я считаю, результат.
Подготовила Анастасия Бавинова
Фотографии Владимира Ештокина