наш класс спектакль фулкро о чем
Наш класс
Молодая, перспективная и бесконечно талантливая команда FULCRO под режиссурой Дарьи Шаминой отыграла шесть премьерных спектаклей на новой площадке — территории завода «Степан Разин».
Очень сложно говорить о формальностях, когда хочется говорить о чувствах, сюжете. Но нельзя не сказать, потому что команда FULCRO заслуживает вашего внимания. Внимания к каждому человеку, приложившему руку к существованию спектакля, к его переносу на территорию завода, который стал возможен благодаря поддержке Регионального еврейского конгресса в Санкт-Петербурге, к бесконечным часам работы над речью, музыкой, пластикой, светом, над всем – благодаря чему «Наш класс» стал реальностью.
«Наш класс» – это не про жертв и злодеев, это про людей. Про их нравственный выбор и жизненный путь. «Но они же смотрели», – скажет Рысек (Иван Кириллов) Доре (Екатерина Тихонова) или же себе? Владек (Денис Прытков) напротив будет рисковать жизнью, чтобы спасти Рахельку (Анна Завтур) и, возможно, впервые даст отпор матери.
Десять бывших одноклассников – пять поляков, пять евреев. У каждого свой путь.
Урок 1 – они будут рассказывать про родителей, делиться мечтами, они будут друзьями. Жизнь разделит их. Кого-то сделает лишь свидетелем истории, чей голос будет нести жизнь, там, где её, казалось, больше нет, как Абрама (Никита Гольдман-Кох). Кого-то превратит в призрак прошлого и чью-то совесть, как Якуба Каца (Илья Якубовский).
В книгах злодеи становятся героями или приходят к искуплению, герои живут долго и счастливо. «Наш класс» – это реальные судьбы, где Зигмунт (Александр Другов) в итоге обретает спокойную жизнь со своей семьёй и даже вступает в польскую партию, где Хенек (Евгений Тимохин) занимает высокую церковную должность и становится ксёндзом, Зоська (Алина Покровская), даже став праведницей народов мира, так и не сможет обрести покой до самой старости, а Манехем (Сергей Горошко) после всего пережитого скажет: «Моя жена сказала, что я проклят, и ушла от меня».
Кто-то в зале заплачет ещё в самом начале и прорыдает весь спектакль. Кого-то будет трясти все три часа, но не от холода заводских стен. Одна из зрительниц в антракте скажет: «Как будто вырвали чье-то сердце, оно горит, а больно тебе».
Больше трёх часов тебя окружают люди, которые не могут остаться равнодушными, которые не могут оставаться прежними, полумрак и, кажется, целая сотня табличек, от которых сжимается сердце, с польскими словами «zabity w 1941», «zabita w 1941».
«Наш класс» – это не о прошлом. наш класс — это о настоящем, о нас с вами, о том, чтобы помнить и не повторять.
Наш Класс
Свою пьесу «Одноклассники. Истрия в XIVуроках» известный польский драматург Тадеуш Слободзянек написал в 2008 году. И сегодня она идет на сцене Театра имени Евгения Вахтангова в постановке Натальи Ковалевой.
Ученикам этого класса придется сдать самые сложные экзамены, устроенные самой жизнью. Действие сюжета происходит в маленьком городке Северо-Восточной Польши на протяжении десятилетий вплоть до наших дней. Его персонажи – десять польских и еврейских мальчиков и девочек. Говорят, что одноклассники – все равно, что родственники, так и героям Слободзянека не удастся разорвать свою нить, накрепко связавшую их судьбы еще с детства. Драматург написал свою пьесу по мотивам книги Яна Томаша Гросса «Соседи». Он рассказал о людях, поставленных в страшные жизненные обстоятельства, о борьбе зла и добра в человеческих душах, о грехах и наказаниях за них.
1925-й год, начало учебного года, школьный звонок, переменки – уроки, парты вокруг. По ходу сюжета декорации будут меняться, и вот уже вместо столов с чернильницами – дома, поезда, заборы и тот самый сарай.
Кто-то из них мечтал стать доктором, а кто-то – шить самые красивые костюмы, а мечтой одной из девочки была карьера актрисы. Как могла между теми, кто знал друг друга с детства встать такая глухая стена? Почему одни возненавидели других? Этот класс из Едвабны стал частью общечеловеческой истории.
Театралы могут заказать билеты на спектакль «Наш класс» и скоро побывать на интересной премьере.
Наш класс
История в 14 уроках
Режиссёр-постановщик – Наталья Ковалёва
3 часа c 1 антрактом
Одноклассники. Мальчики и девочки, полные жизни, радости и надежд, рассказывают о себе, о родителях, о своих мечтах. Так начинается их общая биография — накануне Второй мировой войны. Одноклассники будут спасать и предавать друг друга, любить, ревновать, ненавидеть. И только одного они никогда не смогут – разорвать ту невидимую нить, которою связаны их жизни. Ибо – «одноклассник всё равно, что родственник».
В 2008 году польский драматург Тадеуш Слободзянек написал пьесу, название которой призывало осознать трудные уроки истории — «Наш класс. История в 14 уроках». Действие начинается в маленьком городке в конце 20-х годов, а судьбы персонажей — польских и еврейских мальчиков и девочек из одного класса — прослеживаются до наших дней. У десяти героев пьесы есть реальные прототипы, и события, описанные в пьесе, действительно происходили в польском городке Едвабне.
Режиссёр спектакля Наталья Ковалева:
В 2000 году вышла книга Я. Т. Гросса «Соседи» о Едвабне. Она вызвала в польском обществе шок, расколов его на два лагеря: желавших и не желавших признать свою вину. Для поляков это история их страны. Но ведь и в истории нашей страны есть трудные страницы. И это не только история: и сегодня нам часто приходится делать трудный выбор. За свой поступок отвечаем мы сами. Как поступить так, чтобы не захлебнуться поздним раскаянием? Работая над спектаклем, я часто задавала вопрос себе: «А что бы я сделала?». И оправдание, которое звучит у героев пьесы: «А что я мог сделать?», — не есть ответ. Так что для меня эта история — общечеловеческая. Везде, где человек зажат в кулак диктатуры, он перестает быть человеком — он становится волком, окружённым красными флажками. От страха он сеет зло вокруг себя, и в результате не может жить сам. Как выскочить за флажки? Мне думается, что о сложных уроках истории необходимо разговаривать с людьми языком театра, ибо он прост и нагляден: здесь перед живым человеком (зрителем) живой человек (артист) за пару часов проживает целую жизнь, проявляя тайные механизмы судьбы человека: связи его прошлого с настоящим и будущим
Тадеуш Слободзянек не летописец, который «добру и злу внимает равнодушно». Он глубоко встревожен вечными вопросами, он ведёт битву за человека. Потому и достигает глубины художественного обобщения явлений. Пьеса «Наш класс» была отмечена главной литературной премией Польши Нике. При вручении ее автору было отмечено, что пока в Польше есть такие писатели, можно смотреть в будущее оптимистически.
Спектакль – лауреат Театральной премии МК в номинации «Лучший актерский ансамбль», 2017
Лауреат ежегодной премии ФЕОР «Скрипач на крыше», 2018
Театр благодарит за помощь в создании спектакля И.А. Маршака.
Наш класс спектакль фулкро о чем
Авторы проекта FULCRO — команда актеров, выпускников культовой петербургской театральной мастерской В.М. Фильштинского. Группа — лауреаты высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой Софит» в 2020 г. единственный раз в истории она была присуждена студенческому проекту.
За 30 лет Фильштинский и команда педагогов выпустили семь курсов. На первых учились Константин Хабенский и Ксения Раппопорт. 51-я мастерская — это не про вечную дружбу, но как многие знаменитые мастерские и студии — про «своих». В категорически несвободных условиях реалий российского театрального образования мастер курса Вениамин Михайлович Фильштинский пытается воспитывать свободных людей.
Знакомьтесь, молодой и дерзкий театр FULCRO — билеты сюда раскупают моментально.
Театральный феномен года: куратор Дарья Шамина и артисты мастерской Фильштинского основали проект FULCRO и за полгода стали городской сенсацией! Они превратили цеха бывшего завода на Курляндской в свою штаб-квартиру, заговорили о Холокосте и добавили к спектаклям-прогулкам социальные эксперименты! Результат — грандиозный солд-аут до осени.
Знакомьтесь, молодой и дерзкий театр FULCRO — билеты сюда раскупают моментально.
Театральный феномен года: куратор Дарья Шамина и артисты мастерской Фильштинского основали проект FULCRO и за полгода стали городской сенсацией! Они превратили цеха бывшего завода на Курляндской в свою штаб-квартиру, заговорили о Холокосте и добавили к спектаклям-прогулкам социальные эксперименты! Результат — грандиозный солд-аут до осени.
Мировой культурный опыт уже несколько десятилетий лет занимается переосмыслением индустриальных пространств. В Москве это Винзавод, Strelka, Хлебозавод и Арма. На карте Петербурга — это Новая Голландия и Севкабель. А теперь и здание на «окраине исторического центра», где расположился завод «Степан Разин».
Здание на Курляндской улице почти ровесник Петербурга. Краснокирпичный завод, первый пивоваренный завод в Российской Империи, возник в 1790 году. Промышленник Ной Казалет решил, что именно здесь самое время начать нечто новое. До этого все производство пива и меда в стране было сконцентрировано в руках небольших компаний, как мы сказали бы сегодня, «малого бизнеса». Казалет совершил авантюрный шаг и увеличил масштабы производства, чтобы снабжать страну не самыми популярными на тот момент напитками. Рискнул и выиграл.
После революции завод на Курляндской, Калинкинское пивомедоваренное товарищество, «сменил вектор», превратившись в советскую пивоварню «Степан Разин». Пиво в здании на Курляндской делали до 2013го — после «Степана Разина» тут обосновалось производство успешного бренда Heineken.
Исторически это место — место риска, приводящего к успеху. Место на протяжении 230 лет не пустовало и связано с самыми успешными проектами в индустрии.
Курляндская улица — стык. Домов и заводов. Суши и воды. Столкновение жилых и промышленных кварталов. Место перехода Петербурга Достоевского в Петербург Пушкина из «Медного всадника». Кластер на Курляндской — место, где уже обживаются бары, рестораны, мастерские и т.д. Проект FULCRO представляет в этом пространстве культуру.
Я родился в городе Донецк, это Украина. В школе я почти не учился, с самого детства родители меня записали на все возможные кружки и секции, я много ездил на фестивали и соревнования. Когда пришло время поступать, вопроса куда идти как-то не возникло. Я поступил в РГИСИ в мастерскую Фильштинского (выбор был судьбоносным) в 16 лет, учился тяжело. Но мне кажется, я что-то важное понял, что-то впитал от своего мастера, от педагогов. Сам до конца не понимаю что. Научился любить людей. Научился верить. Верить, что мы сможем сделать мир чуть лучше.
Люблю работать с людьми, которые не делают вид что все на свете знают, а, наоборот, учатся всему здесь и сейчас, делают ошибки и тут же их исправляют, это по мне.
Я родилась в «городе трех таблеток», так местные называют Уфу. В общем, то немногое, что люди обычно знают об Уфе, укладывается в: «Ну, это же где Земфира родилась?» Те, кто постарше, говорят ещё про Шевчука. А кто младше — про Фейса и Моргенштерна. Вот такой разброс. Я бы прибавила к этому ещё прекрасную природу Башкирии и мёд, на который у меня аллергия.
Школа была моим кошмаром. В десятом классе я стала ходить в модельную школу и появилась возможность сбежать из школы на несколько месяцев в Китай, в модельную поездку. Так я и сделала.
После школы успела поступить в один из институтов Уфы на филологический факультет. Пожила некоторое время в Америке. И решила изменить свою жизнь: по возвращении в Россию уехала из Уфы в Петербург — учиться быть актрисой. Если честно, я очень рада, что не последовала советам школьных учителей «быть как все». Самое важное в актерской профессии, как мне кажется, это просто не бояться быть собой.
Я родилась в Петербурге в 1998 году. Занималась спортом, окончила с отличием и общеобразовательную и музыкальную школу.
В пятом классе впервые вышла на сцену. С этого все началось. В 2016 г. поступила в мастерскую В.М. Фильштинского. Из всего периода обучения я помню только сумбурную кашу: ступенчатое разочарование в себе, отрицание происходящего, полное непонимание, о чем люди вокруг говорят и чего вообще от меня хотят, попытки выйти на площадку, нелепые пробы, слезы, маленькие радости от того, что начал хоть что-то понимать и снова полное непонимание всего происходящего. И так по кругу все четыре года из крайности в крайность.
Опыта в кино ещё не случилось. Будем надеяться, что все впереди.
После выпуска мы (уже создав Fulcro) попытались соединить голос, музыку и поток мыслей, эмоциональный фон материала, и что-то мое, внутреннее, что произошло в важной для меня работе кабаре «Цветы». Хотелось бы научиться и быть музыкой, всецело транслировать ее через себя.
Я из Перми. Большой человек из маленького города. Во время учебы в школе понял, что у меня получается только то, в чем я заинтересован и что доставляет мне удовольствие.
Мои родители всегда помогали мне в моих начинаниях, я занимался спортом, шахматами, брейк-дансом. Надолго меня захватил TODES, у нас сложилась очень крутая команда. Мы много гастролировали и побеждали на фестивалях.
В процессе обучения в мастерской Фильштинского я подтвердил еще раз мысль школьных лет: достигаю успеха только в том, во что я максимально включен.
Поэтому для меня самое главное в профессии — включенность, полное погружение, соединение с материалом и партнерами. Ты можешь с любовью, можешь с отвращением, но нельзя «никак», нельзя безотносительно.
Я родилась в Пушкине. Это пригород Петербурга, он же Царское Село, место где учились и выросли Пушкин и Ахматова. Там я и окончила школу. Всегда много чем занималась: творческие кружки, спорт. С детства танцевала, в 12 лет стала двукратной чемпионкой России по буги-вуги. Позже ушла в сольные направления, ходила в художественную школу, закончила литературную школу имени Анны Ахматовой, занималась вокалом, лёгкой атлетикой, училась играть на флейте и фортепиано у бродячих музыкантов, которых родители приютили в доме. С 7 лет учила английский язык и после окончания школы поступала на лингвиста-переводчика на заочку и планировала ездить по миру работать моделью (на тот момент я работала в TANN Model Management).
Но потом я познакомилась с компанией артистов и решила попробовать поступить в РГИСИ. Я попала на курс к Вениамину Фильштинскому. Это был невероятный подарок судьбы и самое логичное, что могло со мной произойти. Я расторгла контракт с модельным, отозвала документы из СПБГУ и пошла учиться на актрису.
Четыре года в театральной академии на Моховой кардинально изменили меня и мою жизнь. Для меня самое важное, что Вениамин Михайлович воспитывал в нас личностей, всегда говорил с нами на равных, прислушивался, разрешал спорить и вступать в диалог. В глобальном смысле он учил нас быть свободными, сильными, независимыми художниками и людьми. Учил бороться за свою правду, отстаивать свою творческую позицию и убеждения. Это для меня сейчас самое главное. То, что мне помогает после выпуска, что меня держит и направляет. Свобода и независимость.
Родилась в городе Алапаевск, выросла в Нижневартовске. Училась хорошо. В 10 лет попала в школу искусств на актерское отделение: так началось мое знакомство с профессией. Я долго искала «свой» путь и он случился через четыре года после окончания школы. В 2012 г. я приехала в Петербург, не поступила в Академию (тогда РГИСИ еще был СПБГАТИ), училась, поступала снова, была вольным слушателем, снова поступала и, наконец, оказалась ученицей моего Мастера Вениамина Фильштинского. Если бы не было всего этого пути «До», то неизвестно, как сложилась бы моя жизнь в профессии. А сейчас я благодарна судьбе, что все именно так.
Думаю, что самое важное, всегда про любовь. Любовь к миру и к человеку. Со-трудничество или со-страдание. Когда приставка «со» — это про контакт и попытку понять. Меня так учили. Человек всегда находится в диалоге с собой, миром или партнёром. Это про жизнь в общем, как и профессия, и искусство в целом.
Родился в Санкт-Петербурге, и очень надеюсь на то, что останусь здесь. С трудом пережил школу. Был уверен, что стану великим физиком. Решил стать актёром как-то абсолютно случайно. Мне кажется, что решительным поворотом в выборе будущей профессии стали розовый шарф, который очень не понравился моему учителю математики, и двадцатиминутная беседа с физиком из Лондона. Два эти ярких для меня события дали однозначное понимание, что физика не моё будущее.
Самое важное, что я вынес за четыре года обучения в мастерской Фильштинского, это то, что я личность, а не кусок глины. Хотя быть куском глины гораздо проще, чем собой.
Опыт в кино не такой большой, но всё же есть две работы, которыми я могу гордиться. Моя первая роль в кино — это эпизод в фильме «Лето» Кирилла Серебренникова. Небольшая, но она запомнилась как первая. И вторая роль мальчика с аутизмом в фильме «Сашка» ( реж. Дина Семыкина), работа студенческая, но очень важная для меня.
Fulcro и где он обитает
Редкий петербуржец доедет до Курляндской улицы, если ему не надо туда на работу. Однако после появления здесь театрального проекта Fulcro промзона в малоизвестной части Адмиралтейского района становится всё популярнее. Освоение индустриальных пространств творческими проектами идёт уже не первый год. Это по-прежнему связано со множеством трудностей, особенно если проект постоянный.
Название театра Fulcro переводится с португальского буквально как «точка опоры».
Площадка начала свою работу в октябре 2020 года в здании бывшего пивоваренного завода «Степан Разин» и несмотря на пандемию смогла стать успешной: билеты на спектакли разлетаются за час. Труппа состоит из молодых выпускников седьмого набора мастерской Вениамина Фильштинского. Они выглядят, думают и взаимодействуют с реальностью как самые настоящие авантюристы, у которых хватило личного окаянства создать независимый театральный проект в 2020 году. Смелой атмосфере вторит и внешний антураж постройки конца XVIII века с кирпичными стенами и разрисованными граффити колоннами.
Мы поговорили с Дарьей Шаминой, режиссёром и куратором проекта, о том, как вместе с актерами построить театр внутри завода и не сойти с ума.
Внутренняя Нарния
Вход на территорию завода строго по пропускам.
«Наш театр функционирует как театр только в дни спектакля. Тогда мы разблокируем замки, ставим собственную охрану, на входе стоят администраторы, которые проверяют билеты. А дальше есть система навигации, потому что тут непростая логистика», — говорит Дарья, пока мы из светлого фойе переходим по широкому тёмному коридору со сводчатыми потолками в другой корпус.
По пути нам встречаются люди с бейджами, а издалека слышен шум строительных работ.
«Весь пивоваренный завод “Степан Разин” — это фактически квартал, — поясняет Дарья. — Это комплекс зданий, помещений, из которых владельцы формируют культурный кластер. На сегодняшний день здесь есть несколько резидентов. В одном из самых больших помещений на первом этаже литеры А мы играем спектакли. Этот корпус построен в 60-е годы XX века. Когда мы сюда только пришли, здесь всё было прямо советское и заводское. Сейчас он уже отреставрирован. Мы расположились там, а один из спектаклей планируем играть в пространстве XVII века. Там есть зал с колоннами, который идеален для наших проектов».
Попасть в зал с импровизированной сценой действительно непросто. После коридора мы выходим на улицу — если не знать, что где-то здесь люди играют и смотрят спектакли, сложно догадаться, во что превратится нынешняя масштабная стройка на территории завода. Чтобы оказаться в «собственной Нарнии», как театр называют соавторы, нужно быть своим человеком. Ну или внимательно смотреть на указатели.
Первое, что бросается в глаза в зале — гигантские дыры в потолке, оставшиеся от заводских чанов.
«Мы очень испугались, когда вошли и увидели эти дыры. Подумали: “Блин, акустика сейчас будет…” Самое страшное — это когда звук летает. Ты не понимаешь, как с этим работать. А здесь нет ни задержки, ничего. Подзвучка все равно необходима, не будут же актеры орать. Но она работает безупречно. Ты просто ставишь микрофон и всё», — комментирует куратор проекта.
Fulcro в деталях
— Сложно с технической точки зрения ставить спектакли в таком пространстве? Внутренняя архитектура как-то влияет на акустику, свет?
— Зависит от места. Например, в фойе, где мы делали первые два кабаре, было очень красиво! Но невероятно сложно со звуком. У нас было расположено две колонки, как это обычно принято, но в таком помещении нужно было по всему пространству разместить определенное количество маленьких колонок. К этому мы пришли уже после того, как выпустили два спектакля.
В основном пространстве стоит амфитеатр, который не разбирается. За черной стеной упакованы декорации. Для «Нашего Класса» мы делаем из этого пространства black box. Ещё у нас есть буфет, а позже мы хотим сделать здесь масштабную инсталляцию. Надеемся, что она войдет в систему спектакля.
— Постановка спектакля зависит не только от актеров, но и от работников сцены. Сложно было найти техников и монтажников, которые взялись бы отвечать за такое пространство?
— У нас прекрасные продюсеры, которые помогали нам с командой. Нашего технического директора Максима Кауфмана мы встретили на заводе. Он не занимался театром, но знает завод буквально до проводочка. Без него мы бы не вывезли, потому что это огромное пространство, в котором сложно разобраться, а он с ним работает. Сейчас у нас есть возможность потихонечку отходить от того, чтобы просить актеров помогать в монтажных работах. Но у нас все ещё студийная система. У нас нет наёмных рабочих. Мы как бы не играем спектакли, мы строим театр вместе.
— То есть, вы буквально собирали театр собственными руками?
— Ну да. Амфитеатр на восемьдесят процентов построен нами. Мы собирали паллеты по всему заводу, просили их у других резидентов. Говорили: «Ну, пожалуйста, вы всё равно их много заказываете». Потом билеты стали хорошо продаваться, закупили паллеты сами, наняли рабочих, достроили амфитеатр…
У нас один из помрежей отвечает чисто за клининг. Это же огромное пространство, которое надо убирать, а на заводе параллельно постоянно идут строительные работы.
Мы не можем из-за этого репетировать каждый день. Однако все идут нам навстречу, и когда у нас нет спектаклей и репетиций, работы идут суперактивно, чтобы потом дать нам возможность спокойно сыграть и поработать. Это колоссально на самом деле. Уровень включения менеджмента завода поражает.
— Как вы выбирали пространство?
— Пространство выбрало вас?
— Случай. Началось все вообще с того, что один молодой студент сказал: «Я видел “Наш класс” шесть раз, вам точно надо остаться вместе. Я думаю, вам может подойти вот это пространство». Я сама никогда не была в этом районе, при том, что живу в Петербурге больше 10 лет. У нас был очень важный запрос на пространство. Подвальчики, андеграунд — нам это совершенно не подходило, потому что у нас было одно требование. У нас есть восьмиметровая стена «Нашего класса». И главное в техническом задании было, чтобы восьмиметровая стена вставала в это пространство. Это тяжело. Это 8х4 метра и это надо куда-то поставить.
Мы сразу понимали, что, скорее всего, нам подходит нечто индустриальное, заводское. Но мы были вне контекста и не знали, какого рода кластеры существуют в Петербурге, помимо, понятно, Новой Голландии. Оказалось, что здесь есть нечто более подходящее нам по ощущению, по духу и без огромной многолетней концепции, как у Голландии.
Здесь наша восьмиметровая стена настолько ровно вписывается между колонн… По замыслу она движется. Это механический привод, сзади стоят актеры, которые везут стену вперед. На учебной сцене была возможность маневра. Здесь, если что-то пойдет не так, стена просто въедет в колонну и застрянет. Мы думали, как эту проблему решить. Наш технический директор сделал для неё рельсы, по которым она едет, и теперь это имеет совершенно магический эффект. Там вообще нет зазора, стена проходит ровно между колонн — в миллиметрах.
— Легко ли работать с таким пространством с художественной точки зрения?
— Пространство совершенно невероятной красоты. Вот эти круги от чанов — это что-то среднее между Чернобылем и послевоенной Варшавой, и все это сочетается с темой наших исследований. «Наш класс» мы адаптировали под пространство, но технически это несложный спектакль. Он аскетичен. Пространство потолка у нас задействовано лишь постольку-поскольку: оттуда идет свет, но это всё. В следующих историях и в кабаре мы очень хотим научиться работать с пространством осмысленнее. Наша главная задача — раскрыть потенциал пространства. Мы договариваемся с художниками, которые, на наш общий взгляд, умеют осмыслять пространство, а не переделывать его. Нам важно сделать так, чтобы это зажило как театр.
У нас будет спектакль «Тёмные дни». Это наш долгострой, мы два года его уже делаем, переосмысляем, берем паузы. Здесь есть абсолютно безупречное пространство для этого спектакля, оно идеально. Я как режиссер это чувствую, актеры это чувствуют. Но это сложно с точки зрения конфигурации — с кучей выходов, с разной высотностью. Там в одном пространстве четыре разных уровня высоты. Оно все такое суперстранное, в старом корпусе XVIII века, с окошками-бойницами, с чугунными колоннами и так далее. Это круто, но как его раскрыть? Я точно знаю, что это возможно, но должен помочь художник, который круто работает с пространством.
В сущности, для этого места и не нужны никакие декорации, не нужно ничего строить отдельно. Пространство само по себе и есть декорации. У нас замечательные художники по свету, это подарок судьбы. С ними ты понимаешь, что можно просто расслабиться. У нас вообще команда подобралась очень классная. Это большое везение. Ты знаешь, что твой художник тебя понимает и все чувствует.
— Какие условия пространство диктует для зрителей? Приходилось ли менять что-то в самих постановках при переносе со студенческой театральной сцены на завод?
— Да, в самом начале, когда мы запустили «Наш класс», у нас было две зоны. Партер, где люди сидят на одном уровне со сценой. У нас нет сцены, это такой принципиальный момент, что мы на одном уровне со зрителями. Дальше поднимается амфитеатр. Был момент, когда в один из дней очень много людей сконцентрировалось в партере, и потом зрители говорили, что какие-то эпизоды было не видно. Я понимала, что это проблема, и уже ко второму спектаклю мы их решили: изменили принцип рассадки и вывели в вертикаль ряд «лежачих» мизансцен. Потом дальние ряды амфитеатра жаловались, что тихие моменты в спектакле не слышно. Мы провели новый серьезный чек по оборудованию и вывели звук на нужный уровень. Мы слышим, что нам говорят и всячески пытаемся это корректировать.
Ещё у нас сложно добраться до зала. Сначала мы водили зрителей. Но после первых спектаклей поняли, что в этом есть неуловимая доля насилия. Мы стали думать, как это изменить. Разработали с дизайнером ненавязчивую систему навигации, поняли, как правильно развесить указатели. Разработали и ждём: получится, не получится? В итоге всё получилось! Вообще никто не потерялся.
Нельзя думать, что кто-то глупее тебя и не найдёт дорогу к искусству. Найдёт, как мы выяснили, и очень даже легко.
Фото: театральный проект Fulcro, Юля Яковлева.
ЮЛЯ ЯКОВЛЕВА
ЮЛЯ ЯКОВЛЕВАЖурналист, филолог, рекламист. Может подготовить материал даже тогда, когда все устали и спят, — а также на бегу, на лету, на скаку и вплавь.