наливник что такое в афганистане
Незадолго до вывода войск из Афганистана
Память История и события
Макаров открыл глаза и сразу вспомнил, что до вывода из Афгана осталось 14 дней. У него теперь каждое утро c этого начиналось. Однажды проснулся и сразу понял — осталось 30 дней, потом все меньше, меньше, и вот уже 2 недели только. А потом будет все: мир, весна, отпуск, любовь с молодой женой, возня с годовалым сынишкой. Потерь больше не будет. Опознаний — где чья нога или голова. Разрушенных кишлаков. Запаха разлагающихся трупов людей и животных. Взглядов этих местного населения… исподлобья. В лицо тебе улыбаются: «Командор, бакшиш!» Только отвернешься — сразу смешанная гримаса ненависти и зависти. Ненависть понятно отчего. Игорь не раз видел, как крушили придорожные кишлаки после очередной засады. А зависть… В этой жутко бедной стране шурави были богачами, причем все — даже солдаты, получавшие мизерное денежное довольствие. А уж лейтенант с зарплатой в 700 чеков — просто Крез. Свалки вокруг советских гарнизонов были раем для местных — там они могли неплохо прибарахлиться, приодеться с ног до головы. Старые шинелки подштопать, вместо подвязанных веревкой кусков автомобильных покрышек на ноги одеть «настоящую» обувь — рваные солдатские кирзачи, а использованные снарядные ящики — это лучший стройматериал в истории Афганистана.
Игорь Макаров был лейтенантом-«комендачем». Чуть меньше года он носился по трассе Хайратон — Кабул на «бэтэре», и наводил порядок на дороге. Как говорил сосед по комнате в фанерном модуле, такой же летеха-комендач Славка Пескарев: «Мы следим за порядком, а беспорядки нас не интересуют». Впрочем, беспорядка на дороге было с избытком. В Афгане напрочь отсутствовало само понятие «правила дорожного движения». Прав был тот, у кого толще броня, больше ствол… «Правее» всех были танки, однозначно. За ними шли «бэтэры» и «бэхи». Среди «бэтэров» тоже была строгая иерархия: «восьмидесятки» главнее «семидесяток», а на «шестидесятки» презрительно косились даже из раздолбанных местных «бурбухаек». «Бэхи» — «бээмпэшки» делились на «первые» и «вторые». «Вторые» были круче просто потому, что более новые, соответственно — более резвые. Потом «Камазы», за ними «Уралы» шли. Причем дизельные «Уралы» были тяговитее, поэтому главнее карбюраторных. Однако все они (кроме танков, конечно) боялись тягачей МТЛБ. Эти «хреновины» с рычаговым управлением могли ерзнуть на дороге так, что сам механик-водитель потом удивленно разводил руками в ответ на вопрос комендачей:
— Как же ты «Тойоту» переехал, землячок?
Колонна «наливников» — любимая добыча душманских отрядов на трассе Хайратон-Кабул
Ну вот, а местная техника — это «Тойоты», «Симурги»… Впрочем, чего только не ездило по раздолбанным афганским дорогам. Казалось, в эту страну свозили специально все, что выпускалось автомобильными заводами годах в 50-х. Слово «техника» применительно к некоторым пыхтящим нагромождениям разнородных частей и механизмов звучит неоправданно благородно. Не раз мимо Игоря проезжало нечто, состоящее из рамы с колесами, двигателя, дощатой будочки и фанерного кузова. Причем каждая деталь данного сооружения была подвязана проволокой. Кроме водителя, разумеется. А водила на таких «бурбухайках» был всегда весел, и радостно махал рукой каждой встреченной на своем пути единице бронетехники. Другого типа страховки — кроме как изобразить предельное дружелюбие — у него просто не было.
Колонна «наливников» попала в засаду
В парке уже дожидался экипаж БТР-80: водитель Гусев Генка, Вася Разумовский — башенный стрелок, и Гоша Хачатрян — на подхвате. У Гоши было слишком сложное армянское имя, вот он и стал Гошей-Гогой на время армейской службы. Завелись, поехали. Хоть перед выводом довелось на новенькой тяговитой «восьмидесятке» покататься. Пока тихо. Ну как — тихо… Колонна за колонной выводятся войска из Афгана. И все по этой трассе. Тут две основных дороги на весь Афган: одна Торгунди — Кандагар, другая Хайратон — Кабул. Все снабжение по ним шло. И большая часть войны вдоль них сосредоточилась.
«Бэтр» тряхнуло, Игорь сбился с мыслей, и тут впереди показалась большая толпа вокруг машин. Это скопление людей и техники Макарову сразу не понравилось. Потому что даже издалека было видно: люди были не наши, и не союзники-«зеленые». Это были самые настоящие духи. С местными душманами-ахмадшаховцами был недавно заключен очередной мир, но, подъезжая поближе, видел лейтенант, что вид у них был совсем не мирный, скорее наоборот.
— Близко не подъезжай, тормози, — толкнул он Гусева, тот кивнул и подрулил к обочине. Макаров выпрямился во весь рост на броне, и начал оценивать обстановку. Так, БМП смяла «духовский» грузовик, «Симург» вроде. Почти пополам разрубила своей острой «носопыркой». Экипажа БМП не видно — это плохо. Духов человек 100, не меньше, это тоже хреново. Много гранатометчиков, слишком много, это хуже всего.
— Дай связь, — заглянул Макаров в люк. Оттуда высунулась рука со шлемофоном, а затем и сам Василий вылез по пояс. Увидел толпу духов, глаза округлились, пробормотал:
— Фуяссе… Дембиль в опасности, — и нырнул обратно, полез к пулеметам. Башня провернулась, и на толпу уставились два черных пулеметных рыльца: одно калибра 14,5 мм, другое 7,62. Если врезать такой спаркой с 200 метров, будет хороший, качественный «винегрет». Лейтенант мысленно похвалил Василия, приятно служить с понятливыми и не сцикливыми бойцами. Даже если они и чуть слабоваты в плане дисциплины: «косячок» могут раскурить, сахар извести на бражку, ну и т.п. — не будем перечислять все грешки.
Макаров доложил кому положено о ситуации, и получил очень ценное указание: действовать по обстоятельствам. Ах да, пообещали подкрепление прислать, только сколько его ждать. А экипаж БМП, может, в духовскую зону уже тащат, ищи потом головы по виноградникам. «Надо идти», — понял для себя Игорь. Он сунул автомат Гусеву, достал из лифчика «эфку», положил в карман куртки, лифчик тоже оставил, затем сунул голову в люк внутрь «бэтэра»:
Обычно смешливые бойцы — комендачи смотрели серьезно на командира.
— Фамиди-фамиди, — сказал Гусев, щурясь на выскочившее из-за горы солнце, — Только вы там сильно не борзейте, узнайте — че и как, и назад.
— Ладно, Гусев, как скажешь, я сильно борзеть не стану, — ответил Игорь и хотел усмехнуться, но не получилось почему-то.
Он спрыгнул с брони, сунул руки в карманы, нащупал гранату и зашагал к толпе.
Духи ждали его, чуть расступились. Макаров не стал заходить вглубь толпы, и крикнул, стараясь, чтобы голос был погрубее и помужественнее: «Командор, инжи бю!» Кто-то засмеялся, оживленно загалдели все сразу. Вышли два «бородача» к нему. «Красавчики», — подумал лейтенант. Эти духи были экипированы по последней моде горной афганской войны: альпийские ботинки, непромокаемые куртки с массой карманов, снаряженные лифчики с торчащими антеннами «уоки-токи»; у одного из них был АКСу, у другого какой-то «импортный» небольшой автомат. На голове у каждого традиционная чалма.
— Чего мне бояться, уважаемый, за мной великая страна! — ответил Макар, стараясь держаться с достоинством, не показывая ни малейшей тени боязни. В переговорах с духами важнейшим условием было умение себя правильно держать. Если духи чувствовали в человеке слабинку — все, ты для них пустое место, и ноги о тебя вытрут. Скорее, о твой труп…
— Твоя великая страна испугалась и бежит от нас! — засмеялся Черный.
Кто-то перевел, и духи заржали теперь всей толпой. Макаров почувствовал, что впадает в некое анабиозное состояние. В голове что-то шухнуло, все мысли пропали. Вокруг мелькали бородатые рожи, стволы автоматов, кинжалы, РПГ. Вдруг начала бить дрожь в мышцах живота, и он с силой царапнул палец в кармане о выступ «эфки», до крови. Боль в пальце резанула, переключила какие-то рефлексы, и вернула способность соображать. И первая мысль, которая пришла в голову, была следующей:
— Сейчас начнется стрельба, потом война с Ахмад-шахом, и его отряды начнут жечь советские колонны, медленно ползущие по серпантинам. Погибнут еще сотни наших, и тысячи афганцев. И это за две недели до полного вывода войск…
— Мы уходим, чтобы вы жили так, как вы хотите. Все должны жить свободно, — Макаров не отводил взгляда от Черного. Тот перестал смеяться. Толпа потихоньку тоже успокаивалась.
— Скажи, зачем вы тогда приходили к нам? — не унимался Черный.
— Нам приказал… — Игорь чуть замялся, — наш главный командор. Теперь у нас другой главный командор. Он приказал нам уйти.
Кто-то перевел, и духи практически перестали шуметь. Их враждебность не исчезла, но явно перешла в другое состояние. Второй бородач что-то недовольно сказал Черному. Тот согласно кивнул и заявил:
— Ваши люди разбили нашу машину. Мы возьмем себе всех ваших, кто был внутри, и вернем, когда вы дадите нам новый «Камаз»… — Черный запнулся, — полностью загруженный мукой. «Камаз» с мукой, ты понял меня?
Черный выхватил откуда-то кинжал.
— Если вы не согласны, мы будем резать ваших солдат вот так, — и Черный показал несколькими движениями рук, как именно он будет резать.
— Где наши солдаты? — спросил Макаров.
— Они пока здесь, но скоро мы уведем их вниз, туда, — Черный махнул рукой куда-то в сторону ущелья, в неопределенном направлении.
— Я думал, у нас мир, — сказал лейтенант, и почувствовал, что ладонь, в которой находилась граната, так сильно вспотела, что пальцы начали скользить даже по ребристой поверхности.Он продолжал:
— Если начнется война — будет плохо всем, разве вы хотите войны?
Макаров глянул по сторонам — духи в толпе молчали. Молчал и Черный.
— Бакшиш, — сказал Макаров незнакомым самому себе охрипшим голосом, глядя прямо в глаза Черному.
Тот просто испепелял лейтенанта взглядом. Для него Игорь тоже был фактически мертв. Однако стало ясно, что главный тут не он, все-таки, а второй дух, с «импортным» автоматом и седоватой бородой. Тот сказал несколько фраз Черному. Макар знал слов 100 на дари, но не понял ничего из сказанного. Зато он понял главное: шансы — хоть и мизерные — есть. А раз есть, их надо использовать, додавливать духов морально. Тем более, что вдалеке послышался гул, который мог означать только одно: к месту событий подходит колонна тяжелой техники.
— Скоро сюда придут танки. Потом прилетят вертолеты. Лучше мы договоримся сейчас, — сказал Макаров, обращаясь теперь к главному духу. Духи-командиры переговорили накоротке между собой.
— Дайте нам новый «Камаз», — заявил Черный, — а мы вернем ваших людей.
Со стороны Саланга показались два бортовых «Урала». У Игоря мелькнула даже не мысль, а некий зачаток мысли…
— Я дам вам такой грузовик, — Макаров показал рукой с гранатой на «Уралы».
Духи оживленно заговорили, потом Черный сказал:
— Хорошо, мы согласны.
Макаров вышел на трассу и махнул рукой «Уралам». В «Уралах», увидев комендантскую форму, приняли к обочине и остановились. Макаров подошел к кабине и сказал водителю:
— Сейчас, постойте немного.
Потом вернулся к духам:
— Давайте наших солдат.
Лейтенант подошел к ним.
— Кто механик-водитель? — спросил он.
— Я, — ответил белобрысый боец.
— Сколько вас было всего?
— Грузите вашего невменяемого в «десант», садитесь в БМП и уезжайте.
— На… й, — вполголоса сказал Макаров, — куда хотите, только быстро.
Двое бойцов потащили третьего к БМП. Духи, расступаясь, смеялись, некоторые пинали их вдогонку ногами.
Черный схватил одного пехотинца за шиворот и крикнул ему прямо в ухо:
— Запомните, Афганистон никто не смог покорить! Это наша земля, наши горы!
— Эй, комендач, помощь нужна?
Макаров вновь повернулся к духам. Черный стоял уже совсем один, но автомат он теперь опустил стволом вниз, и держал его за рукоятку одной рукой. Макаров повернулся к «Уралам», и махнул им рукой: уезжайте, мол. Те тронулись и поехали мимо колонны бронетехники. Макаров глянул еще раз на Черного, тот все не уходил. Тогда лейтенант медленно повернулся, и пошел сам в сторону своего БТРа. Шел не оглядываясь. Было совсем нежарко в горах зимой, но по позвоночнику струился пот. Дошел. Обернулся. Черного не было. Гранату Игорь держал теперь обеими руками. Гога протянул ему руку, а Василий спрыгнул, и вместе они помогли Макарову подняться на БТР.
Примерно через километр Макаров сказал:
— Стой. Помогите спуститься.
— Гоша, иди со мной к обрыву.
Подошли к обрыву. Макаров лег на живот на самом краю, и выставил руку с гранатой над пропастью.
— Гоша, разжимай мне пальцы.
Поехали обратно в гарнизон. Машины и люди все также мелькали слева и справа. Бойцы что-то возбужденно рассказывали Игорю, но он не слышал ни слова. Лейтенант, слегка запрокинув голову, смотрел на седые, испещренные шрамами, вершины… Горы стояли насмерть.
Андрей Ворошень
Дочитали статью до конца? Пожалуйста, примите участие в обсуждении, выскажите свою точку зрения, либо просто проставьте оценку статье.
«Люди разделились на тварей и нормальных» Она разрушила жизни тысяч людей и развалила СССР: афганская война глазами солдат
С орок лет назад, 25 декабря 1979 года, СССР начал вводить войска в Афганистан. Предполагалось, что это будет молниеносная операция помощи дружественному режиму, однако война растянулась на десять лет. Ее называют одной из причин развала Советского Союза; через Кабул, Кандагар, Пули-Хумри, Панджшерское ущелье прошли около ста тысяч советских солдат, от 15 до 26 тысяч погибли. К годовщине начала ввода войск «Лента.ру» публикует монологи солдат и офицеров, воевавших в Афгане.
«Мы честно выполняли свой долг»
Ни в Афгане, ни после я не встречал воинской части, находившейся в таких боевых условиях и при этом чуть ли не еженедельно подвергающейся обстрелам, и при всем при этом готовой выполнить любую поставленную перед ней задачу. Во время встреч на различных мероприятиях с ребятами, прошедшими дорогами Афгана, услышав в ответ на вопрос «Где служил?» — «Руха, Панджшер», они, как правило, выдавали такие тирады: «Нас Рухой пугали, мол, любой „залет“ — и поедете в Панджшер на воспитание». Вот такое мнение бытовало в ограниченном контингенте о нашем «бессмертном» рухинском гарнизоне!
Полк вошел в историю афганской войны как часть, понесшая самые большие потери в Панджшерской операции весной 1984 года. Наша часть (несмотря на то что находилась вдалеке от взора командования 108 МСД, и награды зачастую просто по какой-то нелепой сложившейся традиции с трудом доставались личному составу полка) тем не менее дала стране реальных героев Советского Союза В. Гринчака и А. Шахворостова. Невзирая на условия, в которых жил полк, мы честно выполняли свой долг. Пусть это звучит немного пафосно, но это так.
Да простят меня ребята-саперы, если я поведаю о минной войне в Афганистане без свойственного им профессионализма. Попытаюсь доступным языком объяснить, что за устройства использовали моджахеды в этой необъявленной десятилетней войне.
Соответственно, когда в колонне, где до начала движения щупом был проверен каждый метр маршрута, происходил подрыв, это вызывало удивление и множество вопросов к саперам. Повторюсь, что, как мне объяснили саперы, по такой мине можно было проехать, если колесо машины не покрывало 3/4 площади мины, то есть проехал по ней, по 2/4 ее площади, — все равно, а вот следующая единица техники может запросто подорваться. Именно минная война принесла нам в Афганистане большое количество изувеченных ребят, особенно в Панджшерском ущелье.
«Там очень много грязи было»
Алексей Поспелов, 58 лет, служил в рембате с 1984-го по 1985 год, дважды ранен:
Честно говоря, все это уже стирается из памяти, только снится сейчас. Жара, пыль, болезни. У меня было осколочное ранение в голову и в ногу. Плюс к этому был тиф, паратиф, малярия и какая-то лихорадка. И гепатит. Болели гепатитом многие, процентов 90, если не больше.
Меня после распределения в 1982 году направили в Германию. Там я прослужил год и восемь месяцев, еще не женился к тому времени. Пришла разнарядка в Афганистан, меня вызвал командир и говорит: «Ты у нас единственный в батальоне холостой, неженатый. Как смотришь на это?»
Я говорю: «Командир, куда родина прикажет — туда и поеду». Он отвечает: «Тогда пиши рапорт». Я написал рапорт и поехал.
Сразу с пересылки мне дали направление в 58-ю бригаду матобеспечения, в населенный пункт Пули-Хумри, в 280 километрах от Кабула на север через перевал Саланг. Там я попал в рембат командиром ремонтно-восстановительного взвода. Скажешь, непыльная работа? Ну, а кто же технику с поля боя эвакуировал? И отстреливаться приходилось, конечно, не раз.
Я вспоминаю это время очень тепло, несмотря на все неприятности и трудности. У нас там люди разделились на тварей и нормальных — но это, наверное, всегда так бывает.
Вот, например, в 1986 году я получил направление в Забайкалье. Должен был в Венгрию ехать, но ротный мне всю жизнь испортил, перечеркнул, перековеркал.
К нам должен был начальник тыла приехать с инспекцией, и у нас решили в бане закопать треть от большой железнодорожной цистерны под нефть. А я в этот день как раз сменился с наряда, где-то часов в шесть. Вечернее построение, и ротный говорит Мироненко и еще одному парню: «Давайте быстро в баню».
Баня — это большая вырытая в земле яма, обложенная снарядными ящиками, заштукатуренная, приведенная в порядок. Там стояла здоровая чугунная труба — «поларис», как мы ее называли, в которую капала солярка, и она разогревалась добела. Она была обложена галькой. И там все парились. До того момента, как привезли эту цистерну, в холодную воду ныряли в резервный резиновый резервуар, двадцатипятикубовый.
И тут комбату приспичило закопать цистерну, чтобы прямо не выходя из бани можно было купаться в холодненькой. Все сделали, но у ротного появилась идея скрутить по ее краю трубу, наделать в ней дырок, чтобы фонтанчики были, и обеспечить таким образом подачу воды. Чтобы идиллия была — показать начальству: глядите, у нас все хорошо!
Но по времени это сделать не успевали. Ребята неделю этим занимались, практически не спали. А Мироненко, сварщик, был в моем взводе. На построении он из строя выходит ко мне и говорит: «Товарищ лейтенант, дайте мне хоть поспать, меня клинит!» Но ротный кричит Мироненко: «А ты что тут делаешь? А ну в баню, заканчивай все давай!»
Как потом оказалось, Мироненко спустился на дно этой емкости, заснул и случайно затушил газовую горелку, которая продолжала работать. В этот момент его напарник, почувствовавший запах ацетилена от автогена, кричит ему туда: «Мирон, ты чего там делаешь, уснул? Ты не спи, я пойду баллон кислородный поменяю». И не перекрыл ацетилен. А Мироненко спросонья нашаривает в кармане коробок и чиркает спичкой. Понимаешь, какой объем взрывчатого вещества к тому времени там скопился? Разворотило все к чертовой матери.
Бахнуло, наверное, часов в 12. На следующий день начали разбор: чей подчиненный, кто дал команду. И ротный тут же все спихнул на меня — мол, это его подчиненный. И началось. Меня сразу же на гауптвахту засадили. Я на ней суток десять просидел, похудел на 18 килограммов. Камера была метр на метр, а в высоту — метр шестьдесят. Вот так я все это время сидел и почти не спал. А в углу камеры стоял такой же «поларис» и разогревался. Фактически я был вдавлен в стенку. Это ужасно — по-моему, даже фашисты такого не придумывали.
Когда было партсобрание, меня исключили из партии за ненадлежащий контроль над личным составом. Прокуратура на меня уголовное дело завела. Но всех опросили и выяснили, что я, наоборот, пытался не дать этому парню пойти работать, и, пополоскав меня, дело закрыли. Хрен бы с этим начальником тыла, купался бы в этой резиновой емкости, ничего страшного. Но ротному приспичило рвануть задницу, чтобы капитана получить.
А так — не только негатив был. Хорошие нормальные люди там как братья были. Некоторые афганцы, пуштуны, лучше к нам относились, чем многие наши командиры. Люди другие были. Там, в экстремальной обстановке, совершенно по-другому все воспринимается. Тот, с кем ты сейчас чай пьешь, возможно, через день-два тебе жизнь спасет. Или ты ему.
Там очень много грязи было. А я был идеалистом. Когда меня выгнали из партии, я стреляться собирался, не поверишь. Это я сейчас понимаю, какой был дурак, я воспитан так был. Мой отец всю жизнь был коммунистом, оба деда в Великую Отечественную были. Я сейчас понимаю, что это шоры были идеологические, нельзя было так думать.
В 90-е, когда Ельцин встал у власти, я написал заявление и сам вышел из партии. Ее разогнали через год или около того. Сказал в парткоме: я с вами ничего общего не хочу иметь. Почему? Да просто разложилось все, поменялось. Самым главным для людей стали деньги. У народной собственности появились хозяева. Нас просто очень долго обманывали. А может, и сейчас обманывают.
Афганские записки горного стрелка
Эти стихи я написал через десять лет после возвращения из Афганистана. И если сегодня, по прошествии двадцати лет душа ещё не остыла, то я понимаю, каково было нашим дедам всю жизнь жить с тяжёлым грузом потерь Великой Отечественной войны. Ведь там гибли не тысячи, а миллионы, десятки миллионов людей. И не было у них центров реабилитации, не было тепличных условий жизни, как сейчас. Они возвращались в разграбленную или разорённую войной страну или на родные пепелища и впрягались в работу по восстановлению разрушенного за четыре года войны хозяйства.
Мы же возвращались в кипучую, энергичную перестроечную жизнь в родные семьи, к любимым людям, к своим в общей массе здоровым и счастливым девушкам или жёнам. И только семьи погибших на этом пиру жизни выглядели чёрными пятнами, про которых быстренько пытались забыть. Мы, афганцы, старались забыть, потому что больно было вспоминать. А другим эти семьи были как бельмо на глазу. Ведь они просили или требовали к себе внимания, а какое тут внимание, когда вся страна шла на слом и нужно было урвать каждому кусочек пожирнее.
И мне всю жизнь приходится жить с чувством вины перед родными и близкими погибших на Афганской войне ребят, потому что я смог создать свою семью, вырастить своих детей, заботиться о собственной жене и матери, а о семьях погибших позаботиться некогда. И сколько спившихся от утраты сыновей отцов или умерших от горя матерей? Кто их считал? Приезжал дважды на могилу к Борису Дятлову в Днепропетровск. В первый раз меня встретила его мать, мы проговорили с ней весь вечер, она поделилась своими воспоминаниями, я – своими. Дала мне его афганские фотографии, ведь у меня не было ни одной с его изображением. Отец в разговоре участия почти не принимал. Не знаю почему, но контакта с ним я не нашёл. А в следующий приезд узнаю, что мать лежит рядом с сыном на кладбище и отец для себя уже приготовил могилу, даже памятник поставил, только без даты смерти. Узнаю, что он спился.
А жена Бориса вообще со мной не пожелала встречаться. Бог ей судья. Но я до сих пор храню рисунок дочери Бориса, который она подарила мне на память. Когда прослушиваю песни Юры Слатова, которые я записал в первый его приезд к нам на фестиваль солдатской песни, то ком в горле встаёт при исполнении песни «Разговор с портретом». Сейчас девочка уже выросла и наверное не помнит, как рисовала свой рисунок в то время, пока мы с её бабушкой вели неторопливую беседу. Но думаю, что и для таких девочек и мальчиков мои рассказы про войну будут интересны. Ведь в них рассказывается про их отцов и братьев. С каждым годом жизни всё чаще начинаешь думать о том, что оставишь после себя, кому передашь свои знания и мысли, накопленный опыт? Кому нужны мои воспоминания? Надеюсь, что тебе, дорогой читатель, если уж ты принялся читать этот дневник.
Список командования:
Командующий Ставкой Южного направления генерал армии Зайцев.
Командующий Туркестанским военным округом генерал армии Попов Николай Иванович.
Командующий 40 общевойсковой армией генерал-лейтенант Родионов.
Командир 108 мотострелковой дивизии генерал-майор Исаев.
Начальник армейской оперативной группы на перевале Саланг полковник Чугуй.
Командир 177 мотострелкового полка подполковник Уланов.
Заместитель командира полка – зам. начальника опергруппы майор Кузнецов (весной 1986г. получил звание подполковник и убыл на должность командира Ташкурганского полка).
Командир 3 горнострелкового батальона майор Валентин Глушко (осенью 1985г. убыл по замене в Союз), подполковник Ключников прибыл с должности начальника военного санатория.
Заместитель командира батальона майор Федорищев.
Заместитель по политчасти капитан _____________, майор Щукин.
Начальник штаба батальона майор Таранец.
Заместитель по технической части капитан Карасёв.
Помощник начальника штаба батальона старший лейтенант Ларин.
Начальник разведки – командир разведвзвода капитан Птичкин, лейтенант Дащанов.
КОМАНДНЫЙ СОСТАВ 7 ГОРНО-СТРЕЛКОВОЙ РОТЫ:
Командир 1 горнострелкового взвода:
1. лейтенант ВАТАГИН ВАЛЕРИЙ (ноябрь-декабрь – Баграмский медсанбат), орден «За Службу Родине» 3 степени. (переведён в 8 роту)
2. Лейтенант ЛЕОНОВ ВЛАДИМИР ВАЛЕНТИНОВИЧ, Ленинградская область, город Урюпинск, улица Крупская 1 кв.4 (орден Красной Звезды)
Командир 2 горнострелкового взвода: лейтенант АЛИЕВ ЧИНГИЗ
Командир 3 горнострелкового взвода: лейтенант ПОПОВ ПАВЕЛ АДОЛЬФОВИЧ, АКС-1425546, (орден Красной Звезды)
Командир 4 гранатомётно-пулемётного взвода: МЕЛЬНИЦКИЙ ГЕННАДИЙ (тяжёлое ранение – убыл в Союз)
Старшина роты: прапорщик БАНДРИВСКИЙ РОМАН
РЯДОВОЙ И СЕРЖАНТСКИЙ СОСТАВ:
11.09.2003г. Автор: П.А.Попов
28.09.2003г. Автор: П.А.Попов
6.12.2003г. Автор: П.Попов
Кавалерам ордена «Красная Звезда», погибшим в этот день, рядовым Джураеву Алишеру Собировичу, Красникову Ивану Ивановичу, Маюсупову Ахмаджону Дехкановичу и другим посвящается
7.10.2003г. Автор: Попов П.А.
21.10.2003г. Автор: П.А.Попов
21.12.2003г. Автор: П.Попов
22.12.2003г. Автор: П.А.Попов
4.12.1985г.
Кавалерам ордена «Красная Звезда» сержанту Зайдуллину Анасу Сагировичу, младшему сержанту Наумову Виктору Васильевичу, рядовому Волгину Олегу Борисовичу, погибшим в Афганистане, посвящается.
30.09.2003г. Автор: П.А.Попов
Кавалеру ордена «Красная Звезда» сержанту запаса Холову А.Г. посвящается.
1.10.2003г. Автор: П.А.Попов
11.12.1985г.
ветерану боевых действий в Демократической Республике Афганистан Кумехову Максиму Мурадиновичу посвящается
05.11.03г. Автор: П.А.Попов
16.01.2004г. Автор: П.Попов
24.01.2004г. Автор: П. А. Попов