Что такое могутный боже
Как гимн «Магутны Божа» едва не стал государственным и что в нем не устраивает власть? Объясняем
Стихотворение с таким названием написала в 1943 году поэтесса Наталья Арсеньева. В 1947-м композитор Николай Ровенский написал к нему музыку. Стихотворение активно исполнялось белорусскими эмигрантами, а в середине 1990-х даже могло стать гимном Беларуси. По крайней мере парламент рассматривал такой вариант.
О чем поется в песне?
Вот весь текст этой песни (слово «гимн» по отношению к ней используется неофициально).
Магутны Божа! Уладар сусветаў,
Bялікіх сонцаў і сэрц малых!
Над Беларусяй, ціхай і ветлай,
Рассып праменні свае хвалы.
Дай спор у працы штодзённай, шэрай,
На лусту хлеба, на родны край,
Павагу, сілу і веліч веры,
У нашу праўду, у прышласць — дай!
Дай урадлівасць жытнёвым нівам,
Учынкам нашым пашлі ўмалот!
Зрабі магутнай, зрабі шчаслівай
Краіну нашу і наш народ!
Насколько серьезной была идея сделать этот гимн государственным?
Эту песню выбрали жюри и парламентская комиссия по образованию, науке и охране исторического наследия. В апреле 1995 года было принято следующее решение: «Считать, что для государственного гимна наиболее подходит песня Ровенского на слова Арсеньевой».
Комиссия отправила соответствующее письмо Мечиславу Грибу, спикеру Верховного Совета. Она рекомендовала организовать ежедневную трансляцию песни по радио и телевидению на протяжении трех месяцев. А также внести вопрос об утверждении нового гимна на ближайшее заседание парламента.
Почему жюри выбрало именно эту песню?
Выбор оказался долгим.
В сентябре 1991 года «старый» гимн БССР признали не соответствующим новому времени. Но единой песни, устраивавшей всех, не существовало, поэтому был объявлен конкурс.
Падымайся зь нізін, сакаліна сям’я,
Над крыжамі бацькоў, над нягодамі;
Занімай, Беларусь маладая мая,
Свой пачэсны пасад між народамі!
В мае 1994 года определились и с музыкой к этому произведению: остановились на варианте, написанном композитором Анатолием Богатыревым.
Но с таким решением согласились не все члены жюри. Известный музыковед Галина Кулешова, доктор искусствоведения и лауреат Государственной премии, заявила, что по итогам обсуждений и социологических опросов «Магутны Божа» занимает более высокое место. «Духоўнасць, сціплае хараство напеву і слоў ужо даўно набылі шырокую папулярнасць сярод насельніцтва, прычым сярод розных сацыяльных груп і розных канфесій», — отмечала Кулешова.
Летом 1994-го парламенту предложили утвердить произведение Богатырева на слова Янки Купалы. Но вскоре у членов жюри возникли сомнения. «Лепш папрацаваць не спяшаючыся, чым прыняць гімн не зусім удалы», — аргументировал Нил Гилевич и предложил еще раз отложить вопрос.
Окончательное решение в пользу гимна «Магутны Божа» приняли в апреле 1995 года.
Почему «Погоню» и БЧБ-флаг успели утвердить, а гимн нет?
Причин несколько. «Погоня» и БЧБ-флаг имели давнюю историю: герб был известен с ХIV века, флаг — с 1917 года. Они воспринимались как национальные и безальтернативные. В 1991-м, когда их утвердили, других вариантов не существовало.
С гимном наблюдалась диаметрально противоположная ситуация. Но тогда существовало два центра власти: правительство и парламент (должность президента появится несколько лет спустя). Ни там, ни там не нашлось политической фигуры, заинтересованной в скорейшем принятии гимна. А также конкретного человека, форсировавшего бы этот процесс. Поэтому вопрос чрезмерно затянулся.
Кроме того, депутаты и члены жюри откровенно опоздали со своим решением. За два дня до того, как они определились с гимном, в ночь с 11 на 12 апреля, силовики избили в здании парламента оппозиционных депутатов. Те объявили о голодовке в знак протеста против референдума: Александр Лукашенко предложил поменять государственную символику и лишить белорусский язык статуса единственного государственного. Атмосфера в стране поменялась, и вопрос о гимне «Магутны Божа» даже не стали рассматривать в парламенте.
В 2002-м гимном Беларуси стал старый гимн БССР, переработанный поэтом Владимиром Каризно.
Какие претензии к произведению «Магутны Божа»?
В прошлом году «Магутны Божа» окончательно закрепился в сознании многих белорусов как духовный гимн нашей страны. Его активно исполняли во время богослужений.
К самому тексту ни у кого претензий не было. Как написал на своей странице в Facebook тогдашний пресс-секретарь Белорусской православной церкви Сергей Лепин, «некоторые прихожане видят в гимне „Магутны Божа“ негативные политические коннотации, поскольку его слова написаны в 1943 году Натальей Арсеньевой — женой Франтишка Кушеля, лидера Белорусской краевой обороны».
БКА — это коллаборационистское военное образование, созданное на территории оккупированной немцами Беларуси 23 февраля 1944 года. Но с Арсеньевой и самим текстом, который был написан за год до появления БКА, оно никак не связано.
Сама Арсеньева во время войны работала в «Беларускай газеце», выходившей в оккупированном Минске.
— Я ўважліва прачытаў усе вершы Наталлі Арсенневай. Але ні ў адным з іх няма нічога такога, што ўхваляла б фашысцкі рэжым. Больш за тое, у яе ёсць вершы, якія асуджаюць генацыд, ёсць верш, якi прысвечаны расстрэлам яўрэяў у Валожыне. Тады гэта было вялікай адвагай, — говорил Петр Кравченко, первый министр иностранных дел независимой Беларуси, дважды встречавшийся с поэтессой.
Арсеньева умерла в 1997 году. Николай Ровенский намного раньше — в 1953-м.
Как церковь отнеслась к запрету на исполнение этого произведения?
Летом 2021-го власти организовали всебелорусскую молитву «За Беларусь!», которая должна была пройти при участии всех основных религиозных конфессий страны. Костел попросил ксендзов включить в нее призыв за единство и мир в Беларуси, а в конце мессы исполнить гимн «Магутны Божа».
Католики ослушались. В результате 4 июля в Минскую архикафедру пришли сотрудники милиции с претензией, что нарушена норма законодательства о молитве. Как написал в ответ на своей странице в фейсбуке епископ Юрий Кособуцкий, «на сённяшні дзень гэты гімн стаў малітвай, якая выкарыстоўваецца ў набажэнствах каталікоў, праваслаўных, пратэстантаў, а таксама апошнім часам гэты гімн спяваюць людзі, якія не атаесамляюць сябе з ніякай рэлігіяй. Гімн „Магутны Божа“ гэта перш за ўсё малітва за нашу бацькаўшчыну і за наш народ».
Гимн «Магутны Божа» настоен на крови белорусских партизан
Чтобы было понятно, на кого держит равнение белорусская оппозиция. Да и российская тоже.
Автор «гимна» Наталья Арсеньева и её муж Франц Кушель искренне служили нацистам в Минске: Кушель был инициатором создания военизированных формирований для антипартизанских действий, после чего стал главным уполномоченным по вопросам белорусских полицейских формирований. Он обеспечивал подготовку полицаев к карательным акциям против партизан и мирного населения. Арсеньева со страниц «Белорусской газеты» призывала к борьбе с «советами» и уничтожению евреев. И писала «Магутны Божа».
***
«. В 1941 году супруги поселяются в Минске. Это означает, что представители НКВД вполне удовлетворены деятельностью Кушеля и Арсеньевой.
После оккупации Минска Кушель добровольно предложил свои услуги немцам и был зачислен в штат вспомогательной полиции.
Арсеньева стала работать в издававшейся в Минске «Белорусской газете». Это было типичное коллаборационистское издание, призывавшее к борьбе с «советами» и уничтожению евреев, сулившее райскую жизнь белорусам в «новой Европе Адольфа Гитлера».
Как раз во время трудов праведных в этом почтенном СМИ Арсеньева и написала стихотворение «Малітва», также известное как «Магутны Божа».
. Но вернемся от жены Кушеля к нему самому. Роль рядового полицая его не устраивала, тем более что он был кадровым военным. Осенью 1941 года он убедил немцев в создании полицейской школы для повышения боеспособности отрядов коллаборационистов. К весне 1942 года Кушеля повысили до начальника полицейских курсов.
Однако ряды белорусских партизан росли в разы быстрее, чем отряды полицаев. Тогда Кушель предложил создать новое военизированное формирование для антипартизанских действий. Структура была сформирована по приказу генерального комиссара Генерального округа Белоруссия Вильгельма Кубе ради помощи «немецкой и местной полиции в борьбе против большевиков и саботажников» и получила название «Белорусский корпус самообороны».
Кушель отвечал за подготовку командных кадров для нового формирования.
Уполномоченный по карателям
С августа 1943 года Кушель — главный уполномоченный по вопросам белорусских полицейских формирований. Он обеспечивал подготовку полицаев к карательным акциям против партизан и мирного населения. Это подопечные Кушеля сжигали деревни вместе с их жителями — женщинами, стариками, детьми.
К этому времени гитлеровцы поняли, что война складывается не в их пользу, и готовы были обещать тем, кто встанет на их сторону, золотые горы. В том числе и «независимую от большевиков и евреев Белоруссию».
6 марта 1944 года была объявлена мобилизация всех физически здоровых мужчин с 1908 по 1924 год рождения, в том числе бывших офицеров и командиров русской, польской и Красной Армии в возрасте до 57 лет и унтер-офицеров до 55, не находившихся на службе на руководящих должностях в немецких учреждениях. Призыв контролировался комендантами полиции и СД. Уклонение от призыва каралось смертной казнью.
Новую структуру назвали Белорусской краевой обороной (БКА). Кушель вошел в высшее руководство БКА.
Однако переломить ситуацию это уже никак не могло. В конце июня 1944 года немцы провели в Минске Второй Всебелорусский конгресс, на котором коллаборационисты объявили о «непризнании Белорусской ССР как формы белорусской государственности».
Несостоявшаяся дивизия СС
Конгресс получился наглядной иллюстрацией к выражению «прозаседавшиеся» — пока коллаборационисты как бы решали судьбу страны, к Минску уже рвались советские танки. Поэтому участникам собрания, включая супружеский тандем Кушель — Арсеньева, пришлось бежать.
Уже в Польше Кушель занимался тем, что собирал разрозненные отряды БКА, бежавшие от Красной Армии. Из них немцы приняли решение сформировать «белорусскую бригаду» под командованием оберштурмбанфюрера СС Ханса Зиглинга. Теперь Кушель носил эсэсовскую форму и убеждал немцев создать новое национальное формирование — дивизию СС «Беларусь». Гитлеровцы смотрели на него, как на идиота — из подразделения Зиглинга белорусы дезертировали в массовом порядке, и остановить это бегство не помогали даже расстрелы. Какая еще отдельная дивизия СС в таких условиях?
К концу апреля 1945 года около 1000 белорусских коллаборационистов стали искать возможности сдаться американцам вместе с власовцами.
29 апреля 1945 года Кушелю и его подельникам это удалось.
Любопытно, что сдавался Кушель вместе с генерал-майором РОА Виктором Мальцевым.
Гимн белорусских автокефалистов? К истории создания текста “Магутны Божа”
В последнее время «Телескоп» не раз обращается к истории песни «Магутны Божа» на стихи Н.Арсеньевой (1903-1997). И это неудивительно – сейчас она усиленно насаждается в качестве некоего «альтернативного» гимна Беларуси, ее поют хором, на нее снимаются клипы. Дошло даже до того, что 27 октября «Магутны Божа» был неожиданно исполнен оркестром Национального Большого театра оперы и балета перед началом оперы «Царская невеста», причем редкие крики из зала «Позор! Прекратите!» были заглушены громовым «Жыве Беларусь!» и аплодисментами…
В одной из предыдущих публикаций мы рассказали, что «Магутны Божа» был впервые опубликован в конце мая 1944 года в оккупированном гитлеровцами Минске. Сборник Арсеньевой «Сягоньня» тогда издали тиражом 5000 экземпляров (попробуйте напечатать стихи таким тиражом сегодня!), и стоила книжка немалых денег – 5 рейхсмарок. Т.е. за месяц до бегства из Минска у оккупантов нашлись средства на то, чтобы издавать творения жены главного белорусского полицая. Более того, книжка удостоилась аж четырех печатных рецензий, в том числе в берлинской газете «Ранiца» (по символичному совпадению, рецензия вышла 30 июля – в день, когда вся территория БССР была полностью освобождена от оккупантов, а сама Арсеньева уже месяц как сидела в Кёнигсберге). Но это – первая книжная публикация, а в СМИ «Магутны Божа» впервые был напечатан в нацистской пропагандистской «Беларускай Газэце» (Мiнск, N76 (194), 6 кастрычніка 1943 г.)
Но не нужно думать, что продвигали Арсеньеву только из-за ее мужа, Франца Кушеля. Она и сама по себе при оккупационном режиме была персоной не последней. Иначе ее имя не «светилось» бы на таких официальных торжествах, как Дожинки. Да-да, не удивляйтесь, при гитлеровцах они процветали в Беларуси вовсю. Вот, к примеру, Дожинки в Минске, 4 октября 1942 года, главное действующее лицо – гауляйтер Вильгельм Кубе. В 15.00. в парке у Свислочи сводный хор в сопровожденнии симфонического, духового и цимбального оркестров исполняет кантату «Дожинки»: музыка Н.Щеглова, слова – Н.Арсеньева. А чуть позже те же хоры и балет (200 человек!) исполняют народную игру «Яшчур»: музыка А.Туренков, а слова – все та же Н.Арсеньева. Нечего и говорить, что заработать на таких мероприятиях во все времена дают только «своим», особо нужным людям…
Или вот чем занимается Арсеньева в 1942 году: «Едзе ў Берлін, адтуль у Лейпцыг, недалёка ад якога ў санаторыі апошнія дні дажываў яе брат Сяргей. Літаратурны вечар паэткі ў Берліне, арганізаваны доктарам Вітаўтам Тумашам». Оценим уровень: 1942 год, оккупация в разгаре, горят белорусские деревни, с землей равняются гетто, насмерть стоят патриоты родной земли – партизаны… А «паэтка» разъезжает по Германии, где в санатории лечится ее брат, а потом выступает в Берлине с поэтическим вечером (!) И, кстати, организовывал его не лишь бы кто, а Витовт Тумаш (1910-1998) – бургомистр Минска в июле-ноябре 1941-го, чья подпись стоит под приказом о создании минского гетто, а после войны – агент ЦРУ под псевдонимом «Фредерик Фонель»…
Почему же Арсеньева была для оккупантов своей и за какие заслуги выступала в Берлине? Да потому, что стихи, которые она сочиняла, вполне отвечали задачам, поставленным оккупантами перед белорусской интеллигенцией – воспитывать молодежь в духе «новой Эуропы». Вот в «Беларускай газэте» празднуют в 1942-м юбилей восстания Кастуся Калиновского – и Арсеньева выдает на-гора «Песьнью Калiноуцау». Вот в том же 1942-м отмечается 25-летие Всебелорусского съезда – у Арсеньевой и на этот случай есть стихи, «Годзе!», которое некоторые ее исследователи выдают за… «пратэст супраць фашыстау» (!) На основании вот этих строк:
Досыць падаць прад кожным ніцма!
Лепш на момант агнём успыхнуць,
чымся літасьцяй век давіцца!
Што далі нам калі чужыя?
Ці калі хто наш плач усьцішыў?
Дось!
Напружым пастронкі жылаў,
самі злыбяды нашы скрышым.
И вот это – «протест против фашизма». Извините, не верится. Пишет эти строки Наталья Арсеньева, сидя в уютном кабинете в оккупированном Минске, под портретом Гитлера. Так каких же «чужых» она имеет в виду. Ну конечно же, проклятых москалей, жидов и прочих коммунистов, которые столько терзали ее несчастную Беларусь. А тут, понимаешь, цивилизованные освободители пришли и даже позволили 25-летие съезда отметить. О том и стихи.
А вот лирическое проникновение в душу простых солдатиков:
Зьмяшалася зь пяском чупрына маладая,
боль выпіў сінь вачэй і сьвежых вуснаў кроў.
Васковаю сьвячой над імі восень тае,
і сьніць адзін пра Рэйн, а іншы — пра Дняпро…
Т.е. для Натальи Арсеньевой все равно – что немец, что наш. Всех жалко, у всех «сінь вачэй». А вот куда отдавать печатать стихотворение – не все равно. Конечно, в берлинскую газету «Ранiца», не в «Правду» же…
А вот «У Гушчарах», где враги названы в полную силу, открыто:
У гушчарах затканых iмглою,
Шэрым змроком, на золку у зару
Ахвяруем Табе мы сабою
Кожны дзень, кожны час, Беларусь!
I няма у сэрцах жалю, цi страху,
Мы адвагай жаунерскай гарым, –
Не маскаль-бальшавiк i не ляхi,
Але Ты наш вядзеш да зары.
Ну и конечно «Прысяга», которую с особым чувством читали поступающие на службу полицаи:
Беларусь, Наша Маці-Краіна!
Ты з нас моцных зрабіла людзей.
Не загінулі мы і не згінем,
пакуль Ты нас наперад вядзеш!
Прысягаем Табе мы сягоньня,
што пакуль хоць адзін з нас жыве, —
нашай слаўнай Крывіцкай Пагоні
мы ня зганьбім, мы ўславім яе…
Сама поэтесса об этом вспомнила так: «Наш Ярак, якого я так любiла, быу разарваны мiнаю, падложанаю у тэатры. Разам зь iм загiнула шмат, шмат iншых… Пахаваньне ахвярау бальшавiцкага тэрору было урачыстае». Т.е. убитые партизанской миной оккупанты для нее – «жертвы большевистского террора»…
Но мы отвлеклись. Нас интересует история создания самого знаменитого текста Арсеньевой – «Магутны Божа». В современных СМИ годом его создания чаще всего без обиняков называют либо 1943-й, либо 1944-й, хотя в подзаголовке книжки «Сягоньня» ясно указано: вершы 1941-1943. Т.е. написан текст был в 1941-43 годах, и никак не позже (во всяком случае, не позже 6 октября 1943-го, когда его напечатала газета). Но интересно, при каких обстоятельствах он был создан? С чего это вдруг Наталья Арсеньева решила обратиться к религиозной тематике?
Может, была наша поэтесса воцерковленным, истинно верующим человеком? Никак нет. Истинно верующий человек никогда не будет прославлять своим творчеством языческих идолов. А Арсеньева обращается с молитвой о спасении родной страны… к языческому Яриле:
Ці сяньня будзе гэта,
ці тады, калі ўжо зложым крылы —
ня нам гадаць,
але зьляціць калісь
бяду скасіць Ярыла!
На край зьнямоглы, на людзей сыпне
ён сонечныя стрэлы.
І расьцьвіце, і загудзе жыцьцём
пустэча пагарэлішч!
Так что никак не внутренние убеждения подтолкнули Арсеньеву к поэтическому обращению к Господу. Был это обычный заказ.
Сама поэтесса вспоминала это так: «Калі стварылася Беларуская аўтакефальная праваслаўная царква, да мяне звярнуўся архіепіскап Філарэт з просьбай напісаць верш, які б мог стаць беларускай малітвай. Я напісала верш, які пачынаўся словамі: „Магутны Божа! Ўладар сусьветаў…” Але па прычыне сваёй беларускасьці і быццам бы „палітычнасці” верш не быў прыняты Сінодам як малітва”.»
Итак, что мы имеем? Что к Арсеньевой обратился некий архиепископ Филарет, и было это, когда создавалась Белорусская автокефальная православная церковь. Однако по причине «белорусскости» и «политичности» Синод отверг ее творение в качестве молитвы.
Для начала оценим самонадеянность автора: он, оказывается, претендовал на то, чтобы Синод утвердил ее стихи как молитву (!) Т.е. светский, более того – посвящавший стихи языческим идолам поэт на голубом глазу полагает, что его стихотворение (написанное к тому же не по зову души, а просто по заказу) должны принять в качестве священного текста и исполнять в храмах во время богослужений. Видимо, Арсеньева всерьез считала себя автором, равновеликим Иоанну Златоусту или Ефрему Сирину, а то и самому Господу Богу нашему Иисусу Христу, даровавшему нам текст молитвы «Отче наш…» Причем не утвердили ее текст, как искренне полагала Арсеньева, только из-за «белорусскости» и «политичности». А так, глядишь, и приняли бы…
Далее. Что же это за архиепископ Филарет, выступивший в качестве заказчика «священного» текста?
При всем желании подобного архиепископа в 1940-х в Белоруссии мы не найдем, ибо его никогда не существовало. Был архиепископ Филофей (Нарко, 1905-1986), возглавивший Белорусскую автокефальную церковь. Как видим, автор «Магутны Божа» даже имени владыки точно не помнила: Филарет, Филофей – какая разница.
Идею создания автокефалии вбросили в 1941 году белорусские националисты, с подачи которых руководство Генерального комиссариата «Остланд» поставило перед митрополитом Минским и всея Белоруссии Пантелеимоном (Рожновским) задачу – создать «Белорусскую автокефальную православную национальную церковь», полностью белорусизированную. Владыка Пантелеимон, будучи полностью зависим от оккупантов, вынужден был принять это условие, но с проведением события в жизнь всячески тянул. Националисты с тревогой сигналили немцам о том, что, мол, Пантелеимон саботирует решение: русских священников не увольняет, автокефалию не провозглашает, да еще сохраняет каноническую связь с Московским Патриархатом, так что на службах возглашается имя Патриаршего Местоблюстителя Сергия (Страгородского)… В итоге в конце мая 1942 года немцы отстранили митрополита Пантелеимона от дел, сослали его в Ляденский монастырь и заменили архиепископом Филофеем (Нарко), который до декабря 1941-го служил в Варшаве, а затем был епископом Слуцким (с 1942-го – Могилёвским и Мстиславским).
Относительно молодой (ему не было и 40 лет), энергичный владыка Филофей, в отличие от Пантелеимона, был ярым сторонником белоруссизации церкви. Однако и его позиция на деле оказалась двойственной. Так, на требования замены русских священнослужителей на белорусов, создания при архиереях «наблюдательных советов» из числа белорусских националистов, назначения в Минскую епархию сторонников автокефалии он отвечал отказом, сославшись, что не состоит в митрополичьем сане. А когда начальник политического отдела Генерального комиссариата «Остланд» потребовал от него немедленного объявления автокефалии, то получил ответ, что это невозможно без Всебелорусского церковного собора. Однако когда этот собор был созван, на него прибыли представители всего двух из шести белорусских епархий (данные о числе делегатов разнятся, исследователи называют цифры 75, 107 и 111 человек). Съезд утвердил Статут «Святой Православной Белорусской Автокефальной Церкви», но внёс в него следующее положение: «Каноническое объявление автокефалии наступит после признания её всеми автокефальными церквами» (параграф 113). То есть автокефалию в итоге так и не провозгласили. Даже писем главам Поместных церквей с просьбой о даровании Томоса не отправляли (этого не сделали ни в 1943-м, ни в 1944-м, несмотря на давление). Объявить – объявили, но на деле это не значило ровно ничего.
(С точки зрения современного богословия, этот собор вообще не имел никаких канонических прав, так как его инициатором выступила временная гражданская власть, он преследовал чисто политические цели, на нем присутствовали представители всего двух епархий, не говоря уж о том, что православная церковь в Беларуси никогда не была самостоятельной, всегда оставалась лишь епархией Русской Православной Церкви и не имела канонического права вообще созывать собор.)
Для белорусских националистов Филофей, кстати, после этого быстро перестал быть «своим», и они начали бомбить немцев кляузами: «Через Церковь в Беларуси действуют различной окраски факторы с целью через российский характер Церкви и церковной работы удержать Беларусь в неотделимости от великого конгломерата „единой-неделимой“ с одной стороны или от Советского Союза с другой стороны. Архиепископ Филофей, пользуясь доверием властей, без сомнения проводит издевательство над белорусскостью и через Церковь укрепляет российскость Беларуси. Является необходимым создание белорусского управления с компетенцией надзора над духовно-национальными делами Беларуси».
Но весной 1942-го, когда Филофей (Нарко) только-только приступал к деятельности, немцы и их пособники еще не знали о том, что владыка ведет сложную двойную игру, нацеленную прежде всего на сохранение, во-первых, Православия как такового, а во-вторых – канонической связи с Московским Патриархатом. Формально соглашаясь на необходимость автокефалии и даже предпринимая определенные шаги в ее направлении, он на самом деле просто тянул время. Но Арсеньева, видимо, возлагала на него искренние надежды как на создателя «своей», белорусской церкви. Потому и взялась за написание текста, который, как ей мнилось, станет «белорусской молитвой»…
Когда же именно он был написан? Думается, что владыка Филофей сделал заказ, исходя из даты собрания Всебелорусского церковного собора – 30 августа – 2 сентября 1942 года. Распоряжение о созыве собора Филофей отдал 5 августа. Тогда же началась непосредственная подготовка к его проведению. Следовательно, именно началом – серединой августа 1942 года и можно датировать текст «Магутны Божа», впервые опубликованный в октябре 1943-го. В книжном виде его переиздали в конце мая 1944-го. А уже 29 июня этого года Наталья Арсеньева вместе с отступавшими немцами в спешке покинула Минск…
«Магутны Божа» – антихристианский и антинародный гимн БЧБ-революции
Часть 1. Гимн католического Костела и БЧБ-революции
Именно так и есть: «Магутны божа» – антихристианский и антинародный гимн БЧБ-революции – революции, направленной в своей основе не против Александра Лукашенко и «неосоциалистического режима», а против Христианства, Православной Церкви, Белой Руси и единого целого мира Святой Руси. Более того, гимн «Магутны божа» вполне законно назвать и сатанинским, то есть (по сущности самого понятия), – в отличие сатанистского, где зло воспевается прямо и открыто, – клеветническим, лукавый, в котором злой дух и злой умысел сознательно прикрываются благовидными словами и образами. И не просто благовидными, а даже благочестивыми – вплоть до имени Христова и Креста Господня.
Ново ли это для нас? Не под именем ли Христовым и под Крестом регулярно с начала XIII века на русскую землю и, в первую очередь, на земли Белой, Западной Руси (не говоря уже про земли Византийской Империи, Ближнего Востока) вторгались «крестоносцы» под благовидным предлогом ее «христианского оцивилизовывания»? Но всегда за этими предлогами стояли цели захвата земель, порабощения населения и, наконец, обращения его в псевдохристианскую веру – от латинско-папистской ереси до современных форм постхристианства (в сер. XX в.) и антихристианства (в нач. XXI в.). Даже когда они с крестами на знаменах и броне напали на частично помраченный марксистским соблазном под красной пентаграммой русский народ в 1941 году, даже когда они пытаются вторгнуться на западнорусские земли так и не возвратившегося толком к Богу и в Церковь народа в наши дни – цели их неизменны. Собственно, во время такого вторжения нацистских крестоносцев в 1941-1944 гг. и в условиях зверской оккупации ими и родился гимн «Магутны божа». И большая беда состоит в том, что не только государственные чиновники и даже деятели культуры (в том числе и вполне включенные годами в государственную систему государства Александра Лукашенко), но даже ряд священнослужителей не способны отличить «крестоносцев» от «крестоходцев».
В дни всё более неофашистского, антихристианского, антирусского БЧБ-майдана, лишь лукаво наслоившего на себя массу недовольных людей (возникшую в немалой степени по вине белорусских властей), вылез из-за кулис старый нацистский «Магутны божа», сменив изначально «нейтральную» песню «Разбурыць турмы муры», сворованную у каталонских борцов как раз против наследников гитлеровской коалиции и евроатлантического Четвертого Рейха. Вместе со старой прозападной антиправославно-русофобской оппозиционной гвардией, прятавшейся за новыми почтенно-привлекательными «прогрессивно-буржуазными» куклами Бабарико-Цепкало-Тихановскими (правда, изначально не скрывавшими своего антиправославного мировоззрения), «Магутны божа» заявил о себе, как о «гимне свободной белорусской нации» – рождающейся и древней одновременно. Вместе с нацистским гимном из тени вылезли и прятавшиеся (точнее спрятанные стратегами западного Гентштаба) за «белыми ленточками» и требованиями «честных выборов» (без участия представителей собственно белорусско-патриотических сил) коллаборационистские БЧБ-знамена и лозунг «Жыве Беларусь – Жыве!», внедренный в 1943 году через местное отделение гитлерюгенда «Саюз беларускай моладзi» в качестве кальки с «Хайль Гитлер – Зиг хайль!».
Вначале, в первые августовские дни «протеста против насилия» гимн «случайно» зазвучал со ступенек Белорусской государственной филармонии, далее подхваченный другими представителями сферы художественной культуры, который традиционно считают себя совестью нации и светочами духовной культуры и точно также традиционно мало что понимают в духовности вообще (уж точно меньше простых крестьян), подменяя ее в своем воображении элементарной и слеповатой душевной чувственностью. К духовному невежеству здесь добавилось и содержательно-историческое (точно так же белорусская молодежь, пропевая развратные и бунтарские рок- и иные поп-композиции на американском языке, не понимая их смысл, усваивает их дух). Вслед за «творческой элитой» «Магутны божа» по наущению телеграмм-дирижеров запели на площадях и в «инициативных» дворах.
Однако прямым нахрапом сделать «народным» доселе мало кому известный псевдомолитвенный гимн не удалось. И здесь подключились религиозные деятели. Причем одновременно – католические и «православные». К католическим никаких вопросов нет: как и на Украине, именно польско-католический Костел является изначальным создателем «беларуского национализма» со всеми его символическими атрибутами, включая сделанное на польский манер БЧБ-знамя. После поражения очередного Польского восстания 1863 года началось подлинное белорусское возрождение под водительством Моисея белорусской народности, подвижника Православия графа Михаила Муравьева: еще гродненским губернатором он подготовил возвращение белорусских униатов в православную Христову Церковь, начал впервые за 250 лет открывать народные школы на родном для белорусов наречии, строить множество православных храмов на окатоличенных землях, полякам и Костелу на Белой Руси, создал Виленскую археографическую комиссию для исторического просвещения белорусов на основе правды и разгребания лживой мифологии (задача, стоящая перед Церковью и государства и в наши дни).
Притом, как напоминает нам обширной фактурой профессор А.Ю.Бендин, «события польского восстания 1863 г. в Северо-Западном крае Российской империи показали впечатляющую политическую силу римско-католического духовенства, его способность использовать иррациональное доверие паствы и свою каноническую власть над ней с целью подготовки и организации мятежа, направленного на разрушение Российского государства. Радикально настроенные ксендзы и монашествующие сумели превратить церковное вероучение в мобилизующую идеологию вооруженной борьбы за независимость Польши, продемонстрировав профессиональную способность духовенства формировать религиозную мотивацию для достижения насильственных политических целей. Миряне повиновались их духовной власти сильнее, нежели власти российского императора. Жестокость, проявляемая мятежниками в терроре против мирных жителей, основывалась на ненависти к “москалю”, антиправославный и русофобский образ которого целенаправленно формировался клерикальной и светской пропагандой». С чего бы чему-то поменяться, спустя каких-то 157 лет, за которые уход Костела из религии в светскую политику многократно усилился?!
В итоге все «беларускiя адраджэнцы» к. XIX – нач. XX вв., включая – внимание БЧБ-священству! – революционеров-социалистов, в числе коих – «второй отец беларускай мовы» и член первого ВЧК под руководством поляка Феликса Дзержинского «белорус» Бронислав Тарашкевич и «отцы БНР», многие из которых во главе с «белорусом» Вацлавом Ластовским были включены в большевистские органы власти в БССР и развернули ту самую лжебелоруссизацию, включая и почти всех видных нацистских коллаборационистов в 1941-1944 гг., включая, наконец, почти всё руководство получившей «независимость» Республики Беларусь в 1991-1994 гг., – были католиками. Уже в 1990-е годы, пользуясь постановлениями ультраобновленческого II Ватиканского собора, проклинаемого даже многими консервативными католиками, польско-католический Костел в Белоруссии, доселе столетиями огнем и мечем насаждавший Polska mowę, стал активно «беларусизировать» свои службы, проповеди, социальную деятельность. Одновременно Костел в лице своих адептов проникал в гуманитарные учреждения Беларуси (особенно связанные с исторической памятью), и почти в открытую заявлял о себе как о локомотиве «белорусского национального возрождения».
Совершенно естественно, что католический Костел сразу включился в начавшуюся БЧБ-революцию 2020 года, хотя и не спешил засвечивать понятную сведущим людям правду о том, что он вообще – вместе с религиозными либералами (в том числе в составе протестантских сект) – составляет ядро хладнокровно-идейного, религиозного и национал-фашистского Белмайдана (как и украинского Евромайдана), прикрывающегося разгоряченной массой недовольных по тому или иному поводу людей. Впрочем, постепенно, в условиях спада массовых и зачастую игровых протестов, идейный осадок БЧБ-маршей в разных городах всё чаще точкой сборов стал обозначать костелы – в частности, в почти полностью православных Витебске, Могилеве, Бресте, не говоря уже о минском Красном костеле, построенного польским националистом и революционером Войниловичем, к слову, одним из «героев» белорусской официальной «суверенно-патриотической» идеологии последнего десятилетия.
Эти католические точки сбора закономерно превратились и в главные сцены исполнения «национального гимна “Магутны божа”». При этом практически с самого начала БЧБ-революции польско-католический Костел стал и словом и делом утверждать данный гимн именно в качестве вкупе «национального и религиозного гимна белорусов», одновременно поддерживая его в качестве гимна самой БЧБ-революции. Так, еще в августе Имша с фестом в Браславе под руководством митрополита Тадеуша Кондрусевича и бискупа Олег Буткевича «завершилась белорусским религиозным гимном “Магутны божа” – искренней молитвой за Отечество в самый сложный момент ее новейшей истории». Вскоре прошедший в Минске «общегородской крестный ход» за «прекращение преследование Костела и возвращение арцыбискупа Кондрусевича» (любопытно, кто же при этом «преследовал» ни много ни мало «общегородской крестный ход» католиков?!) венчался «совместной молитвой “Магутны божа” как выражение общей просьбы о лучшей доли для многострадального Отечества». Под «многостраданием» здесь явно нужно понимать неудачу в повторении нацистского путча на киевском Майдане, начавшегося также с бытовых возмущений граждан и закончившийся бандеровско-евросодомской оккупацией Украины с восторгами в Ватикане.
Как и «Ще не вмерла Украина» в украинских псевдохристианских нацистских сектах УГКЦ и ПЦУ, созданных при активном участии Ватикана, в польско-католическом Костеле в Белоруссии «Магутны божа» стал заменять собой собственно религиозные песнопения. С его исполнения начался учебный год в центральной католической духовной семинарии, им завершалась Имша в центральном минском иезуитском Архикафедральном соборе в честь польского изгнанника-бискупа Т.Кондрусевича под руководством еще более революционного бискупа Кособуцкого, он прозвучал даже в Туринской базилике в самый момент жертвоприношения монахов (судя по всему, речь идет о моменте мнимого превращения облаток и вина в Тело и Кровь Христа!) «в знак солидарности с белорусским народом и Католическим Костелом на Беларуси» – то есть, с антибелорусской польско-католической БЧБ-революцией. Наконец, «Магутным богам» началось форменное кощунство и оккультно-революционный ритуал по разжиганию гражданской вражды религиозными средствами под руководством лично бискупа Кособуцкого, названный «Имшой по убитому Роману Бондаренко» (при том, что погибший, был православным по крещению и отпевался в храм!).
Наконец, печально известный ксендз из Россон Вячеслав Борок, революционный БЧБ-националист, люто ненавидящий и клевещущий на Православную Церковь и порочащий Победу над гитлеровским Третьим Рейхом, угрожающий «апостольской властью» Генеральной прокуратуре в рамках того же «культа сакральной жертвы», прямо признаёт нацистский «Магутны божа» сугубо католическим гимном, обвиняя митрополита Вениамина, назвавшего его светской песнью, в «оскорблении религиозных чувств всех католиков Беларуси и многих протестантских церквей, которые считают этот гимн очень важной молитвой», указывая митрополиту на «неприемлемость пренебрежительного тона» и требуя от него публичных извинений в условиях необходимости сохранения якобы «многовековой в Беларуси религиозной толерантности» в якобы «многоконфессиональном белорусском обществе» (где около 85% составляют крещеные православные христиане). Правда, однако, в сухом остатке прозвучала: «Магутны божа» – католический религиозно-национальный гимн – гимн Всходних Кресов, которые агенты Польши и Ватикана стремятся вернуть в «родное лоно Речи Посполитой и Костела».
Здесь, повторимся, никаких вопросов быть не должно: эта история тянется уже много столетий – по меньшей мере, с русского религиозно-освободительного народного восстания в ВКЛ 1434 года с образованием на белорусских землях первого Великого княжества Русского в условиях предательства Церкви и русского народа частью литовско-русских князей во главе с проклятым иудой Ягайло (на 3/4 великороссом по крови) и перехода их в католическую ересь со сдачей Литовско-русского государства под польскую политическую, религиозную и языковую оккупацию. Вопросы же появляются в отношении части белорусского «православного» священства, которое не просто поддержало возвеличивание «Магутнага бога», но и, активно поддержав антицерковный и антинародный БЧБ-майдан, само стало инициатором по превращению этого лже-гимна в его символ и духовный клич.
Речь, разумеется, идет о всё том же сообществе либерально-националистических по духу и убеждениям священников и вдохновленных ими мирян, для которых характерно обмирщенное сознание (и, разумеется, образ жизни далекий от церковного) и вытекающие из него революционные настроения – против власти как таковой, без особой привязки к ее конкретным лицам, что ясно показал архимандрит Савва (Мажуко), тут же за разоблачение удостоившись от них злобы и проклятий аки Савл-перебежчик. К сожалению, это сообщество, составляющее меньшинство в церковной среде (нельзя сказать «в Церкви», принадлежность к Которой их весьма сомнительна), весьма консолидировано – в отличие от разрозненных и расточенных по городам и весям священников-ревнителей и охранителей, что, увы, долгие годы никак не пытались преодолеть архиереи.
Это сообщество по целому ряду параметров всё более напоминает либерально-националистическую, экуменическую, революционную секту (впрочем, эпигонную по отношению к украинским, с которыми тесно связано), особенно активную пока в виртуально-сетевом пространстве, где к нему открыто прибивается множество совершенно чуждых Церкви лиц и даже иноверцев, в основном католиков, протестантов и иудеев. Только в этом году оно особенно проявило себя в процессе раздувания коронавирусной истерии с требованием ограничения богослужений (вплоть до закрытия храмов) и выставлением белорусской власти «убийцами своего народа» (но забыв обо всех ограничениях для массовых скоплений участников «священной революции свободы»), а также постоянными гапонскими революционными воззваниями к народу, органам власти и, наконец, лично митрополиту Вениамину (обвиняемом в оппортунизме) – с требованиями поддержать революцию и принудить государственное руководство к «диалоговой» передаче власти «народу» в лице заслуженных врагов Церкви, христианской нравственности и Руси Белой как части единой Святой Руси.