Что такое костер судно
О, этот старый камбуз!
Да, хочется поговорить о камбузе, потому что это более весомая вещь, чем сухопутные аналоги. Реально, еще древние римляне или греки, путешествовавшие по своему плоскому миру, были бы со мной согласны в плане того, что на суше все проще. А с триремы или любой другой посудины хрен ты куда денешься.
Между тем кухня, то есть камбуз на корабле – это не старое дело. Люди плавали по морям сотнями лет, а вот готовить на них еду начали сравнительно недавно. Те же древние греки и римляне, путешествовавшие вдоль берегов, на ночь обязательно приставали к берегам и там разводили огонь и готовили себе пищу.
А сам камбуз появился много позже. И сразу обрел жутковатую славу. Чего стоят названия «Чистилище», «Комната страха», «Царство скверны».
Доподлинно известно, что камбузов не было и на судах Колумба. Каких-то там 400 лет тому назад. Ежедневной раздачей пищи, занимались провиантмейстер, называемый также засольщиком, и баталер, ведающий бочонками с водой, вином и бренди.
Чем кормились матросы? В зависимости от состояния кармана судовладельца.
Сухари. Это была основа. Понятно, что на деревянных парусниках печей для выпечки хлеба не предусматривалось, а если бы и были, сколько бы пришлось тащить с собой угля и дров? Так что да, морские сухари.
Здоровенные ломти, такие твердые, что их едва удавалось разбить молотком. В зависимости от муки, используемой для их изготовления, сухари различались по виду и по вкусу. Английские были светлыми, так как выпекались из пшеницы и кукурузы.
Шведский «кнекброд», «хрустящий хлеб» за свою твердость и конфигурацию получил название «оселок», поскольку имел форму бублика. Немецкие «кналлеры» («трескуны») выпекались из ржи и были излюбленным сортом сухарей у моряков.
Кроме того, имелись также особые сухари двойной закалки. Для самых далеких путешествий. Их называли также бисквитами, что по-французски означает: «печенные дважды».
Но даже высушенные до предела, до звона, сухари, в условиях моря-океана, под действием постоянной сырости быстро плесневело. Или привет черви и прочие простейшие. И это несмотря на то, что уже в 18 веке сухари начали укупоривать в банки.
В таких случаях пораженные червями сухари просто слегка размачивались морской водой и снова пропекались в обычной печи. Ну как бы получались те же сухари, но с мясной приправой в виде печеных червей. Приятного, так сказать, аппетита.
Вообще корабельный сухпай состоял из простейших вещей, которые не требовали особых условий хранения. Вяленое или соленое мясо, соленое сало, сухари, твердый сыр, растительное масло, алкоголь, сушеные овощи, уксус.
Кстати, уксус – это был не приправа, а средство обеззараживания. Приправой было вино, пока не прокиснет и превратится в уксус, и чуть позже (через 300 лет) – ром или аквавит.
Кстати, рецептик такой под ром могу подкинуть. Британский. Назывался десерт «собачье пирожное». Был весьма популярен на флоте Ее Величества королевы Виктории.
Сухари, точнее, их остатки, растирали в мелкую крошку, далее в крошку добавляли сало и сахар, перетирали в ступке (например, для табака) и разбавляли все это водой. Получалось жирновато-сладковатая паста, которой дали довольно диковинное название «собачье пирожное».
Есть мнение, что морской пудинг произошел именно от «собачьего пирожного», поскольку ну есть что-то общее в рецептах.
Приготавливался пудинг из муки, сахара, изюма и топленого сала, замешанных на воде. Затем это тесто закладывалось в парусиновую сумку. Сумку завязывали, прикрепляли к ней опознавательную бирку и вместе с пудинговыми сумками других бачков опускали в большой камбузный котел. Но это появилось тогда, когда на кораблях прочно приписались котлы для приготовления пищи.
Ну, вообще, лет 400 назад на корабле редко варили еду, а съедобную и того реже. Первое изобретение для камбуза — это открытый очаг с кирпичным подом, засыпанным песком. Обычно подвешивался один котел, в котором и готовилось едово.
Самым распространенным рецептом была полукаша-полупохлебка (в зависимости от количества воды, которую можно было на блюдо потратить) их крупы и солонины.
Можно было варьировать. Горох, чечевица, перловка, бобы, рис, просо – в зависимости от региона. И солонина. Можно было добавить при наличии оливкового и иного масла.
На кораблях старых времен была такая должность – бачковой. Это по-своему несчастный человек, в обязанности которого входило получение на некоторое число матросов пищи и – самое главное – мясной порции.
Ром баталер выдавал лично каждому матросу. Как говорится, ром – это святое.
А вот кок в морском фольклоре не пользовался авторитетом. Даже наоборот, прозвища, которыми награждали его, обычно были более чем обидными.
Но тут стоит просто разобраться в том, почему кок был осуждаемой фигурой. Наверное, стоит ради справедливости отметить, что корабли того времени не отличались огромными размерами и были реально ограничены в грузоподъемности.
Каким был камбуз в условиях вечной нехватки пресной воды?
Грязное, зловонное помещение, посередине которого стояла кирпичная плита. На остальной площади размещались кухонные столы, колоды для рубки дров и разделки мяса, бочки и баки, котлы, полки с горшками, поленницы дров, мешки и запасы провизии.
И посреди всего этого ада царствовал кок. Точнее, пытался что-то такое приготовить. Понятно, что в подавляющем большинстве случаев для команды также готовили всего одно блюдо. И не лучшего качества.
Отсутствие воды порождало антисанитарию. Отсутствие нормальных условий хранения порождало толпы крыс. Ну и так далее.
Кок на парусном корабле был фигурой одиозной. Неуважаемой, проклинаемой, часто коков топили (по глупости в основном), но положения дел это не улучшало. Понятно, что шеф-повар из ресторана не пойдет служить коком на парусник.
Тем не менее, кое что готовили. Приведу несколько рецептов в довесок к «собачьему пирожному» и гороху с солониной.
Кстати, на второй день после гороха с солониной вполне могли подать солонину с горохом. Морской юмор, да. И одновременно реалия жизни.
Русские корабельные щи.
Берем котел. Он у нас один, потому все делаем в нем. Для начала валим в котел свиное сало, квашеную капусту, репчатый лук, морковь и корень петрушки и все это обжариваем.
Рыбу (вообще неважно какую, какую смогли поймать) рубим на куски и тоже слегка обжариваем в этой красоте.
Затем добавляем воду и доводим до кипения. Добавляем растительного масла, соли, перца и в принципе зовем бачковых. Щи готовы.
Нормально? Ну знающие скажут – есть можно. Соглашусь. А как насчет потажа? Ладно, его на десерт оставим.
Берем котел, забрасываем в него сало или масло и лук. Много лука. Есть чеснок – много чеснока. И полезно, и надо будет запах отбить. Обжариваем. До румяного цвета.
Потом заливаем воду и кидаем куски солонины. Не очищая и не вымачивая, ибо вода – это ценность. И так сойдет. Варим час-полтора.
Когда солонина разварится до состояния, что ее можно жевать, идем в баталерку и берем мешок. Неважно с чем. Горох, чечевица, перловка. Любое, что можно сварить. Засыпаем, как есть, с червями и личинками, нечего белком разбрасываться. Варим!
Потом самое сложное. Надо взять из запасов перца и лаврухи и добавить ровно столько, чтобы отбить запах. Все, норм. Еда готова.
Понятно, что при таком «меню» приход цинги — вопрос времени. И тогда в бой идет еда, которую легко мог проглотить любой цинготник с кровоточащими деснами и шатающимися зубами.
Говорят, рецепт от викингов еще пришел. Не верю, этим бравм парням проще было пришибить заболевшего, недели так заморачиваться.
Берем пайку солонины и развариваем. Это часа 2-3. Разваренную солонину мелко-мелко режем, добавляем также мелко порезанную соленую селедку и растираем пестиком в ступке. В получившееся нечто валим от души перца (соли там уже достаточно), разбавляем водой и ромом. Первое – чтобы можно было проглотить, второе – чтобы не воняло так.
Правда, стоит отметить, что лабскаус вопроса избавления от цинги не решал совершенно. В море солонина все равно постепенно протухала и воняла как покойник. Да, когда при Наполеоне в обиход вошли мясные консервы, их не зря в британском флоте прозвали «дохлый француз».
Ну и конечно, потаж. Самое проклинаемое блюдо каперов, пиратов и чайных клиперов. Блюдо готовилось, когда запасы провизии подходили к концу, а пополнить их возможности не было.
Потаж готовился очень просто. Брался котел воды, куда закидывалось все, что оставалось на борту. Крысы, червивые сухари, червивая мука, объедки, рыбьи хвосты и так далее.
Обычно за приготовлением потажа следовал бунт команды, но…
Мир парусных кораблей несколько отличался от цивилизованного мира. И в первую очередь – едой.
Горячая пища на парусниках доставлялась с камбуза в кубрик команды именно в бачках. Из них же и если, поскольку миски на корабле – та еще роскошь. Во время еды каждый матросик поочередно запускал ложку прямо в общий бачок. Тот, кто не выдерживал ритма и лез вне очереди, получал ложкой по пальцам или по лбу.
В целом, все так санитарно и гигиенично, что слов нет.
Но это половина апельсина! Ладно, качество еды. А как насчет качества воды? Понятно, что чаще всего команда получала дешевые и не совсем доброкачественные продукты. Солонина, бобы, крупы, сало… Но и вода, которую в основном набирали в лучшем случае, из потровых колодцев, а в худшем – из ближайших речек, тоже не была подарком.
Главное – ее не хватало. И она довольно быстро портилась в единственной на то время таре – деревянных бочках.
Учитывая, что самым распространенным консервантом была соль, то и вопрос съедобности соленого мяса тоже не стоял. Просто потому, что его по-хорошему надо было вымачивать все в той же пресной воде. Которой напрочь не хватало, и которая к тому же быстро портилась, особенно в жарких широтах.
С каждым месяцем плавания вода становилась все более густой и вонючей. В дальнейшем деревянные водяные цистерны были заменены железными. Однако до сих пор вода на корабле считается ценностью: человек может неделю, а то и больше преодолевать голод, но ежедневно должен выпивать некоторый минимум воды.
В целом же приготовление еды на кораблях прежних времен было делом не самым забавным и благодарным. И тут даже не в кораблях и коках дело.
Точнее, в основном, в кораблях. Еще точнее, как я уже заметил – в их размерах. Если у нормального и любящего людей кока нет должного количества кухонной посуды, то никакими карами не заставить его творить чудеса. А нехватка воды сводит на нет все мечты о «вкусной и здоровой» пище.
Я вот не знаю, как у англичан было с их традиционным «файв-о-клоком», то есть, вечерним чаем на кораблях. Наверное, это был не самый вкусный напиток. Повторяющий то, что было на обед, только в разбавленном виде.
Плюс постоянная экономия воды.
На судах Васко да Гама при плавании в Индию на каждого матроса полагалось в день:
— 680 граммов сухарей;
— 453 грамма солонины;
— 1 литр воды,
— 40 граммов уксуса,
— 20 граммов масла оливкового,
— лук, чеснок, сушеные и свежие овощи.
Наверное, потому Васко да Гама вернулся обратно. А вот пример еще одного рациона. Матроса английской экспедиции на транспорте «Баунти», которая закончилась мятежом и высадкой капитана:
— 3 килограмма 200 граммов галет;
— 1 фунт солонины (450 грамм);
— 160 граммов вяленой рыбы;
— 900 граммов гороха или круп;
— 220 граммов сыра;
— вода, ром.
Могу для сравнения привести паек русского матроса времен Екатерины Второй. С «Баунти» в одно время фактически.
Русскому матросу на месяц полагалось:
— 5,5 кг мяса говяжьего в виде солонины или свежего;
— 18 кг сухарей;
— 4 кг гороха;
— 2,5 кг гречки;
— 4 кг овса;
— 2,5 кг масла;
— более 0,5 кг соли;
— 200 г уксуса;
— 3,4 л водки (28 чарок).
Что такое костер судно
Smart Maritime Group модернизирует шесть судов типа «Костер» для компании Handelskade Shipsales
26.12.2020 20:15
 |
Smart Maritime Group (Херсон, Украина) проведет модернизацию шести судов типа «Костер» (судно с ограниченным по расстоянию от берега районом плавания – прим. ред.) по заказу нидерландской компании Handelskade Shipsales B.V. (Нидерланды), сообщила пресс-служба группы.
Суда станут двухтрюмными (сейчас один трюм), дедвейт увеличится в среднем на 20%
По условиям контракта, в ходе модернизации длина каждого судна будет увеличена на 12 м за счет установки вставки и межтрюмной перегородки. Также специалисты верфи проведут окраску балластных цистерн, наружной обшивки и грузовых трюмов, проложат новые системы трубопроводов и установят новые крышки люковых закрытий. Кроме того, в кормовой части судна будет установлена самосбрасывающаяся шлюпка. Для улучшения каждого судна будет использовано около 190 тонн металла.
Ожидается, что первые два судна будут поставлены на ремонт на верфь SMG во второй декаде января. Завершить модернизацию всех судов планируется к июлю 2021 года.
Общая стоимость контракта составит порядка 100 млн грн.
Тем временем на предприятии уже приступили к порезке и обработке высококачественного металла, закупленного для выполнения этого заказа на предприятиях холдинга Метинвест.
Smart Maritime Group – крупнейшая судостроительная компания Украины, объединяющая судостроительные активы Смарт-Холдинга: Николаевскую и Херсонскую верфи. Производственные мощности СМГ позволяют строить среднетоннажные полнокомплектные суда и выполнять сложные судоремонтные работы. Заказчиками верфей выступают компании из Нидерландов, Норвегии, Великобритании и других стран мира.
Блог моряка торгового флота
Записки о морской жизни.
среда, 17 марта 2010 г.
Современные кораблики
Судно, а в особенности современное, это, безусловно, шедевр инженерной мысли. Танкер или пассажирский паром, неважно. Автоматика следит за всем в машинном отделении плюс полностью компьютеризированный ходовой мостик, электронные карты, Интернет, посудомоечные машины в помощь повару. Много интересного. Судостроение развивается семимильными шагами. А эти простые, угрюмые парни как инженеры и судостроители продолжают придумывать, проектировать и строить на радость клиенту и моряку.
Смотрите сами. Вот они какие — современные кораблики:
Queen Mary 2. Одно из самых больших пассажирских судов в мире. Уйма народу помещается внутри. Бары, казино, экзотические места и качка — всякое разное за ваши деньги.
Emma Maersk. Контейнеровоз или контейнероносец (как шутливо называют данный тип судна моряки 🙂 Может перевозить более 10000 контейнеров. А внутри — как раз те самые компьютеры, мебель, одежда и обувь, которые так необходимы нам с вами.
Aniara. Это — автомобилевоз. Чем-то напоминает чемодан, не правда ли? Внешний вид немного подкачал, а вот внутри, как вы верно догадались — автомобили. Архинужные любому рядовому гражданину — Вольво и Мерседесы. В таком «гараже» минимум 4000 штук.
Estancia. Судно-универсал. Перевозит практически любой вид грузов, кроме наливных. Контейнеры, трубы, навалочный груз, тяжеловесы… Перечислять — страницы не хватит. Все ему под силу. Судно скромных размеров, но бегает по всему миру. На чем-то подобном и я работал. Кругосветка за 6 месяцев. Но об этом позже.
Alta Mar. Типичный костер (coaster). Судну необязательно быть огромным. Этот небольшой, но надежный. И заходит в такие отдаленные места, куда великану не сунутся. Перевозит много разного добра — от песка до пакованных грузов.
Pacific Jewel. А это — танкер-продуктовоз. Существуют еще танкера-химовозы, газовозы и прочие ядовозы 🙂
Berge Stahl. Норвежский балкер. Один из самых больших в мире. Перевозит руду. Из-за своих размеров и осадки в грузу это судно могут принять только два порта в мире — Роттердам и Порто де Мадейра в Бразилии. Видел это чудо собственными глазами — огромная кастрюля 🙂
Оффшорные суда. Существует несколько типов. Одни суда занимаются обслуживанием нефтяных вышек, спасательными операциями, другие буксировкой, третьи — изучением Мирового океана. Интересная работа.
Судно-телевизор. В Шанхае видел такое чудо. Оригинальное решение для рекламных целей. Китайцы. И этим все сказано.
И напоследок, морской афоризм в тему: «Современные трансатлантические суда — это роскошные больницы для здоровых людей».
«Костер»
Путешествие на «Джорджике», океан, Америка, Гавайские острова произвели на меня большое впечатление. Я вернулся в Ленинград и всем рассказывал о своем плавании. В самом деле, для того времени рейс был необычным. Наши суда редко посещали те места, в которых пришлось побывать мне. Получив отпуск, я пребывал в приподнятом состоянии моряка, сделавшего кругосветный рейс и имеющего право небрежно вставлять в свои рассказы слова — «пассат», «муссон», «экваториальное течение», «дуга большого круга»… Кругосветным мое плавание можно было назвать с натяжкой, потому как большой кусок параллели из Владивостока в Ленинград был проделан по железной дороге, но об этом обстоятельстве я дипломатично умалчивал. Вышел из Ленинграда на запад, а вернулся в него с востока. Все правильно.
Однажды я шел по Невскому и вдруг вижу: на углу канала Грибоедова, против Дома книги, стоит последняя буква литературного содружества КЭБ — Витька Богданов. Я очень обрадовался. Выглядел он ослепительно — в лихо заломленной фуражке, синем буртоновском макинтоше и каких-то умопомрачительных ботинках, сверкавших как два маленьких солнца. Я бросился к нему. Мы не виделись несколько лет. Как-то не приходилось. Наши пароходы попадали в Ленинград в разное время. Кажется, и он был рад встрече. Я пригласил Витьку пойти выпить по кружке пива. Разве мог я пропустить такой случай похвастать своим последним рейсом? Мы заняли столик в «образцовой пивной», и я принялся рассказывать. Витька слушал с завистью. Когда я наконец закончил, он хлопнул меня по плечу.
— Слушай, ведь это интересно! Особенно, как вы плыли на «Джорджике». Писать надо, писать!
Как это не пришло мне раньше в голову? Конечно, надо писать, и писать немедленно! Во мне проснулся старый «кэбовский» журналист.
— А ты что делаешь, Витюля, в настоящее время? — спросил я.
— Давай напишем вместе, а?
— Я-то ведь с тобой там не был. Как же писать?
— Ничего, я тебе все подробно расскажу, разделим тему на две части и будем писать, как писали «Вторую Карскую». Напишешь, а я, если что-нибудь будет неточно, поправлю. Идет?
— Давай! — и глаза у него загорелись. Видно, «писательский микроб», привитый Ефимом Береговым, жил в нем все это время.
Желание приступить сразу к работе было так велико, что мы, бросив свое пиво недопитым, купили бумагу и отправились ко мне. Решили написать рассказ. Долго спорили о том, что выбрать. Материала было много. Про Америку, про Гавайи или про океан? Остановились все же на путешествии через Атлантику. На одном эпизоде. Дело заключалось в следующем. На «Джорджике» советских моряков обидели. Когда в судовой типографии печатали памятные списки пассажиров, пассажирский помощник, антисоветски настроенный, демонстративно не внес в списки наши фамилии. Мы были возмущены и пожаловались старпому, заявив, что на лайнерах этой компании никогда впредь ездить не будем. Можно было думать, что мы путешествуем на их судах каждую неделю! Старпом извинялся от имени компании, заставил извиниться перед нами виновника, но изменить что-либо в списках было уже невозможно. Мы обиделись. И вот пассажирский помощник затеял традиционный концерт силами пассажиров. Он знал, что у нас есть прекрасный оркестр народных инструментов, певцы, танцоры, и очень надеялся, что мы примем участие в его концерте. Выступление моряков должно было быть гвоздем программы. Он обратился к нам. Мы отказались. Но все-таки концерт был объявлен. Тогда мы устроили свой концерт на передней палубе, для команды. Все пассажиры первого, второго и третьего классов устремились на наш концерт, и судовой концерт был сорван. Наша самодеятельность пользовалась огромным успехом. Было непринужденно и очень весело. Самые чванливые пассажирки первого класса с удовольствием отплясывали с нашими матросами и кочегарами. Незадачливый помощник скрежетал зубами от злости. На его концерте присутствовало лишь несколько малоподвижных стариков и старух.
Вот про это мы и решили написать с Витькой. Я подробно рассказал ему про концерт, и мы по опыту «Второй Карской» разделили «сферы влияния». Целую неделю мы упорно трудились. Читали друг другу написанное, вычеркивали, сокращали, браковали, переписывали заново. В конце концов рассказ был готов. Витька с выражением прочел его мне.
— По-моему, здорово, — сказал он, откладывая в сторону рукопись. — Не хуже, чем у Новикова-Прибоя. Как тебе кажется? Во всяком случае, если сравнить те рассказы, которые печатают журналы, то наш даже лучше. Читал я тут недавно в «Резце» рассказик «Печка»… Ну, я тебе должен сказать, галиматья какая-то. Как только печатают!
— Да… Рассказ наш, конечно, хороший, — согласился я с Витькой. — Главное — необычная тема, новизна сюжета. Про море мало кто пишет…
Мы морально поддерживали друг друга. Она была необходима нам, эта поддержка, потому что и я, и Витька в душе не очень верили, что наш рассказ будет принят. Назвали его «Концерт».
— Я думаю, переделывать больше не будем. Можно отдавать на машинку? — спросил Витька. — Давай составим план, куда нам идти.
Мы наметили редакции журналов, куда должны были направиться: «Резец», «Смена», «Молодая гвардия», и последним в списке стоял журнал «Вокруг света». Получив от машинистки перепечатанный «Концерт», мы отправились по тернистому пути литераторов. Понесли первый рассказ.
В «Резце» какой-то тип в очках насмешливо посмотрел на нас, на блестящие козырьки, синие макинтоши и сказал:
— Рассказов не надо. У нас полный портфель рассказов. Теперь все пишут рассказы, и большею частью плохо.
— Почему плохо? — обиделись мы. — Вы почитайте, тогда будете говорить… Это про моряков.
— Все пишут про шахтеров, булочников, железнодорожников, моряков. Не надо. Журнал перегружен материалом. У вас все?
— Все. Жалеть будете. Продолжайте печатать «Печки» и подобную чушь, — сказал я, сжигая корабли. — Пошли, Витя.
Нам нечего было терять. Мы знали, что в «Резец» больше не придем. Очкастый с открытым ртом, вероятно пораженный нахальством авторов, уставился нам вслед.
В «Молодой гвардии» и «Смене» нас тоже постигла неудача. Там, пригласив сесть, нам вежливо и долго объясняли, что писать рассказы совсем не просто и лучше всего было бы, если бы мы годика два позанимались в каком-нибудь литературном объединении. «Концерт» мы, конечно, можем оставить, но прочитать и дать ответ быстро не обещают, вообще очень приятно, что моряки прямо с производства взялись за перо, но…
Когда мы покинули последнюю редакцию и вышли на улицу, я увидел, что Витька как-то сник.
— Может быть, на сегодня хватит? «Вокруг света» оставим на завтра?
— Витюля! Будь мужчиной. Вспомни Джека Лондона. Из скольких редакций его выгоняли, сколько неудач он претерпел, зато потом… Какая слава! Не сдаваться! Иначе я вынужден буду отдать тебя в литобъединение, как советовала эта подстриженная дева из «Молодой гвардии».
— Ну ладно. Двинули дальше.
В редакции «Вокруг света» происходило что-то непонятное. По комнатам метались сотрудники с перевязанными бечевой папками, рабочие оборачивали мебель мешковиной, выносили шкафы, за некоторыми столами еще работали редакторы, звонили телефоны… Мы подошли к одному столу и сказали, что принесли рассказ для журнала.
— Опоздали, морячки, опоздали, — засмеялся редактор, запуская обе пятерни в густую шевелюру. — Журнал закрывается. Вот так. Опоздали.
Мне почему-то показалось, что он рад тому, что мы опоздали. А может быть, это была излишняя подозрительность, возникшая после посещения других редакций. Не успели мы еще уйти, как из двери напротив выскочил небольшой коренастый человек. Увидя нас. он замер на пороге и, расплывшись в улыбке, закричал:
— Моряки! Зачем пришли? Материал принесли? Эх, черт возьми, неудачное время. Закрываемся, понимаете. Давай заходи. Садитесь. Я сам из моряков, служил когда-то на Балтийском флоте.
Мы ее ждали такого радушного приема. На душе как-то сразу полегчало, захотелось рассказать этому человеку о всех наших перипетиях. В маленьком кабинетике мы уселись на диван.
— Ну, так с чем пришли, что принесли? — спросил нас человек, усаживаясь за стол.
— Простите, а вы кем тут работаете? — поинтересовался Витька.
— Я главный редактор Селифонов.
Мы начали рассказывать ему о «Концерте», и потом как-то незаметно разговор перешел на плавание, пароходство, флот. Селифонов заразительно смеялся, когда я вспомнил про «Вторую Карскую» и содружество КЭБ.
— Все это интересно, ребята, — сказал Селифонов, становясь серьезным, — но вот беда: я даже не могу прочитать ваш рассказ. Оставлять его нам не имеет смысла, но кто-то должен вами заинтересоваться… Погодите, погодите!
Главный редактор сорвал с телефонного аппарата трубку, назвал номер.
— Здорово, Петро. Как жизнь молодая? Ничего? Ага, кончаемся… Слушай, я тебе сейчас двух моряков подошлю. У них интереснейший материал… Сам бы взял, да, понимаешь, не до того… Ну, ладно. Посмотри там… Пока, будь жив. — Селифонов положил трубку на место. — Вот что, моряки. Идите в журнал «Костер», есть такой, помещается в Доме книги. Идите прямо к главному. Он с вами поговорит. Успеха вам, моряки.
Надо было ехать обратно в Дом книги. По пути мы купили журнал «Костер». До сегодняшнего дня мы о нем не слыхали. Журнал был красочный, хорошо иллюстрированный. Но Витька, повертев «Костер» в руках, полистав его страницы, разочарованно сказал:
— Пионерский. Мы-то ведь для взрослых писали…
В «Костре» нас уже ждали. Когда мы вошли в небольшую комнату на пятом этаже, все находившиеся в ней сотрудники с любопытством повернули головы в нашу сторону. Посреди стоял светловолосый, светлоглазый молодой человек и улыбался.
— Мы хотели видеть главного редактора, — сказал я.
— Я главный редактор, — отозвался молодой человек. — Это и есть те моряки, о которых мне звонил Селифонов?
— Ну, так садитесь и рассказывайте, с чем пришли.
Мы уселись и сразу принялись говорить о «Концерте». О чем написан рассказ, как там развиваются события, что это подлинный материал и все правда. Молодой человек слушал нас не перебивая, с доброжелательной, слегка ироничной улыбкой.
— Знаете что, — вдруг сказал главный редактор, — не будем о рассказе. Вы оставьте его нам, мы почитаем, оценим, и если подойдет, то напечатаем. Морская тема очень нужна. — При этих словах я победоносно взглянул на Витьку — что, мол, я говорил? — Вы лучше нам расскажите, как живется, как у вас там на флоте, куда плаваете, кого видите, — продолжал главный редактор. — Сейчас чай с булочками принесут. Чайку попьем. Вешайте ваши пальто и рассказывайте. Не стесняйтесь.
Мы разделись, немного смущенные непривычной обстановкой, принялись за чай, который принесла женщина на огромном подносе. Через десять минут мы чувствовали себя в редакции как на судне. Люди там оказались простые, милые, с большим чувством юмора, а мы с Витькой славились как заправские «травилы». Уж чего-чего, а рассказывать всякие истории мы умели. Да и рассказать нам было что.
Просидев в редакции около часа, мы стали прощаться.
— Приходите через неделю. К этому времени мы прочитаем ваш «Концерт», — сказал главный редактор. — Судя по тому, как вы рассказываете, и писать вы должны неплохо.
Выйдя из редакции в коридорчик, мы остановили первую пробегавшую мимо девчонку и спросили:
— Скажите, пожалуйста, как фамилия главного редактора «Костра»?
— Кажется, ничего парень, этот Петя Капица, — сказал мне Витька, когда мы спускались вниз по лестнице. — Он мне понравился.
— Да, там, по-моему, все ребята ничего, — согласился я. — Хоть приняли как людей.
Через неделю, когда мы вновь пришли в редакцию, Капица сказал нам:
— Ну что ж, моряки. Нам понравился ваш рассказ. Напечатаем. Если есть что-нибудь еще — приносите.
— Конечно, есть, — заверили мы главного редактора и, не задерживаясь, отправились ко мне, чтобы приняться за второй рассказ. Мы назвали его «Случай в Гамбурге». В нем говорилось о фашистах, устроивших провокацию на советском судне. Они подбросили на борт коммунистические листовки и хотели обвинить капитана в нелегальном провозе их в Германию. Но благодаря бдительности вахтенного матроса провокация не удалась. Он заметил листовки, и их заблаговременно сожгли в котельной топке. «Коричневые» пришли с обыском и ничего не обнаружили. Случай был подлинный. Рассказ получился живой, интересный. Мы снесли его в «Костер».
У Витьки кончился отпуск. Он ушел в море. Я остался на берегу и с нетерпением ждал выхода в свет «Костра» с нашим рассказом. И вот наконец журнал у меня в руках. Лихорадочно листаю его страницы, ищу наши фамилии. Пока нет… А может, вообще нет? Скорее в оглавление. Вот. Страница тридцать шестая. О, какой шик! Заставка — по неспокойному морю плывет огромный красавец-лайнер, немного ниже замысловатым шрифтом выведено — «Концерт», и слева, мелко — наши фамилии. Здорово! Непередаваемое чувство счастья, гордости, какого-то детского восторга. Хочется показывать журнал каждому и спрашивать: «Читали рассказ «Концерт»? Хороший?»— и потом скромно заметить: «Это я, между прочим, его написал. Читайте в следующем номере «Случай в Гамбурге». Тот еще интереснее». Но это только в мечтах. Пока я читаю «Концерт» сам. Читаю несколько раз. Очень хорошо написали!
«Случай в Гамбурге» напечатали в следующем номере. У меня появилась уверенность, что я могу писать. Витька был далеко в море. Я начал работать один. Голову наполняли сюжеты морских рассказов. Теперь я часто заходил в «Костер». Мне было уютно в редакции. Ко мне относились по-дружески, охотно слушали морские истории, приглашали на совещания детских писателей, проводившиеся при журнале. Тут я впервые в жизни увидел таких известных писателей, как Каверин — он печатал в «Костре» свой роман «Два капитана», — хорошенькую голубоглазую Ольгу Берггольц, Евгения Шварца, Льва Успенского, поэтов Гитовича и Владимира Лившица. Я глядел на них с восхищением и гордился своей причастностью к литературным кругам. Правда, на писательских совещаниях я всегда молчал: стеснялся, чувствуя, что еще очень далек от того, чтобы выступать как равный и сказать что-нибудь дельное. Зато я слушал жаркие споры о том, какой должна быть детская литература, как надо писать, почему дети не принимают дидактики.
Когда кончился мой отпуск и я ушел в море, то стал чем-то вроде специального корреспондента. Посылал в «Костер» свои письма из-за границы и советских портов, куда заходило мое судно.
За два года сотрудничества в «Костре» я написал больше десяти очерков и рассказов: «Туман», «Первый рейс», «Драгоценный груз», «На остров Сахалин» и другие. В 1940 году в «Костре» был напечатан мой очерк «Сегодня в Таллине». Он был последним. Тревожное предвоенное время, утомительные рейсы, короткие стоянки прервали тогда мои занятия литературой и связь со ставшим для меня родным «Костром».
Читайте также
Наш костер…
Наш костер… Когда Владимир Ильич, думая о международной революции, воскликнул: «Скорей бы! Кажется, тысячу раз отдал бы жизнь, только скорей бы!» — он выразил чувства лучших людей России того времени.Приближалась первая годовщина со дня, когда партия революционного
Из сборника «Костер»
Из сборника «Костер» Деревья Я знаю, что деревьям, а не нам, Дано величье совершенной жизни, На ласковой земле, сестре звездам, Мы – на чужбине, а они – в отчизне. Глубокой осенью в полях пустых Закаты медно-красные, восходы Янтарные окраске учат их, — Свободные, зеленые
Прощальный костер
Прощальный костер В краю лесов, полей, озер Мы про свои забыли годы. Горел прощальный наш костер, Как мимолетный сон природы… И ночь, растраченная вся На драгоценные забавы, Редеет, выше вознося Небесный купол, полный славы. Прощай, костер! Прощайте все, Кто нынче был со
14. Костер из алебард
14. Костер из алебард Через две недели после возвращения в Москву и после первых моих уроков фехтования и верховой езды мы с Эльдаром Рязановым стояли во дворе «Мосфильма» и смотрели, как пламя костра доглатывает груду деревянных алебард, сделанных для нашего, теперь уже
Костер
Костер – Поэт! Поседела твоя голова. Наверно, зима замела ее снегом. Друзей ты не радуешь искренним смехом, И слишком печальными стали слова… Скажи, почему ты печален, поэт? – Я тяжесть несу на плечах неустанно, А тяжесть огромная – для каравана, В пустыню цепочкой
Костер
Костер Другу жизни Магфуре Таинственный костер судьбы своей Мы вместе на заре зажгли осенней. Единственный из пожелтевших дней Мы каждый год встречаем с нетерпеньем. Когда-то молодой любви вино Нас до самозабвенья опьянило, И мы еще не знали, что дано Тому костру нести
14. Костер из алебард
14. Костер из алебард Через две недели после возвращения в Москву и после первых моих уроков фехтования и верховой езды мы с Эльдаром Рязановым стояли во дворе «Мосфильма» и смотрели, как пламя костра доглатывает груду деревянных алебард, сделанных для нашего, теперь уже
Костёр
Костёр Бывает, что ты ждёшь чего-то не очень приятного и интересного, а получается всё очень хорошо. Но бывает и наоборот!Несколько дней назад у нас был после ужина костёр. Уже темнело, нас, весь лагерь, привели на большую поляну, а там много толстых дров горит, и огонь
46. Костер из книг
46. Костер из книг Его не оставили в покое. Вернувшись в августе 1932 года в Германию, Ремарк угодил еще в один денежный скандал. Заподозрив писателя в валютных махинациях, его приговорили к выплате штрафа в 30 тысяч марок, угрожая в случае неуплаты шестимесячным тюремным
«Костер»
«Костер» Путешествие на «Джорджике», океан, Америка, Гавайские острова произвели на меня большое впечатление. Я вернулся в Ленинград и всем рассказывал о своем плавании. В самом деле, для того времени рейс был необычным. Наши суда редко посещали те места, в которых
Пустозёрский костёр
Пустозёрский костёр Тем временем жизнь пустозёрских «сидельцев» шла своим чередом. 2 сентября 1679 года в Пустозёрске была получена царская грамота, предписывающая содержать «Аввакума с товарыщи» в тюрьме «с великою крепостью», и, если их тюремные помещения пришли в
Глава I. Костер на снегу
Глава I. Костер на снегу Погода на исходе февраля 1917 года в Петрограде ничем не отличалась от традиционной: серые, тусклые дни, с пронизывающим ветром и нередкой пургой. Температура же воздуха была необычно холодной: от 8 до 10 градусов мороза. Как правило, в такое неуютное
VI. КОСТЕР В КОНСТАНЦЕ
VI. КОСТЕР В КОНСТАНЦЕ Я слабый, немощный гусь, на место которого истина выслала уже многих орлов и соколов. Из письма Яна Гуса. Папская тиара украсила голову Иоанна XXIII с 1410 года. Этот человек, в миру Валтасар Косса, в молодости был морским разбойником. Нравы пирата привнес
Отдельный костер
Отдельный костер Нас отвели во второй эшелон. Уже второй день мы отдыхаем от боев, спим почти вволю. Полевая кухня регулярно, три раза в день, снабжает нас горячим пшенным супом с консервами и овсяной кашей, в которой ложка стоит и не падает. Повар-казах наваливает нам
Костер в лесу
Костер в лесу Илья КрайновКостер угасал. В нем едва теплилась жизнь, он чувствовал, что не пройдет и часа, как от него останется горка пепла и ничего больше. Маленькая горка пепла среди огромного дремучего леса.Костер слабо потрескивал, взывая о помощи. Красный язык