Что такое испанские сапоги
Испанский сапог – орудие пыток
«Испанский сапог» – это термин, объединяющий ряд устройств, применяемых для допросов католической инквизицией. Такие инструменты наносили непоправимый урон конечности (нога, ступня, колено) жертвы. Сапог имел множество разновидностей и применялся в разных странах Европы. Классическими образцами орудия считаются «испанский сапог» и «малайский ботинок».
Наиболее распространенный «сапог» был сделан из четырех кусков узкой деревянной доски, сколоченных вместе. Предварительно нога жертвы измерялась, и сапог подбирался согласно ее размеру. Как только удавалось найти подходящий инструмент, который бы закрывал ногу полностью, между досками вбивались клинья. Клинья создавали давление, и чем глубже их забивали, тем сильнее оно становилось. Пытку продолжали до тех пор, пока жертва не признается, или не потеряет сознание.
Поздние варианты «сапога» изготавливались уже из металла. В таких «сапогах» нога зажималась при помощи металлической рамы и перед использованием их зачастую накаляли на углях.
Конструкция
Ранние варианты аналогичных конструкций датированы периодом первого шотландского восстания (XIII век). Они представляли собой ботинки из сыромятной кожи, пропитанные водой. Их надевали на ногу и закрепляли при помощи специальных шнуров. Затем сапог нагревали по нижнему краю, и кожа, из которой он был сделан, высыхая, сжималась. Это обеспечивало достаточное усилие для того, чтобы вывихнуть или даже сломать ногу.
Конструкция из сыромятной кожи была усовершенствована и применялась на Британских островах и во Франции. Здесь уже использовалась деревянная рама с клиньями, в которую помещались обе ноги. В городе Отён (Франция) был найден прототип первого комбинированного сапога (кожа, дерево).
Отёнский сапог надевался на ногу и уже после наполнялся кипятком. Кипяток одновременно распаривал кожу сапога и обваривал ногу жертвы. Потом кожа садилась,высыхая, и наносила ущерб костям конечности.
Одним из вариантов, примененных в Ирландии к мученику Дермоту О’Херли, был металлический сапог, который заполнялся холодной водой и потом нагревался на огне, до закипания воды. Такие конструкции в то время были широко распространены в Британии.
Пыточное орудие
«Испанский сапог» – не единственное пыточное орудие подобного типа. В раннем средневековье был повсеместно распространен так же ножной пресс. Пресс состоял из двух горизонтальных металлических пластин, которые медленно затягивались при помощи винта.
Этот инструмент использовался в основном в Германии и в Италии. Итальянский пресс назывался ножным винтом и оборудовался кривошипным механизмом и сверлом. Сверло вращалось синхронно со сдавливающим винтом и проделывало отверстие в ступне жертвы. Итальянский сапог был наиболее жестоким и изощренным среди всех видов аналогичных конструкций.
Как можно заметить, разнообразие пыточных сапог средневековья поражает воображение. Помимо вышеперечисленных сапог и прессов существовали так же конструкции, предназначенные для дробления пальцев ног и вырывания ногтевых пластин.
Наконец, в «Большой книге боли» Доннелии и Диль описали венец всех пыточных сапогов средневековья – собственно сам «испанский сапог». Эта конструкция была металлической и представляла собой сапог, состоящий из двух половин и покрытый шипами с внутренней стороны. Сапог одевался на ногу и скреплялся с помощью болтов.
В районе пятки была установлена рукоять, приводящая в движение кривошипно-шатунный механизм. Затягивание рукоятки приводило к полному раздроблению мышц, костей, хрящей и суставов ноги жертвы. «Испанский сапог» стал одним из знаковых орудий пыток средневековья и навсегда вошел в историю, как символ инквизиции, наряду с «железной девой».
«Испанский сапог»: история, описание и интересные факты
Признание – царица доказательств
Слово «инквизиция» происходит от латинского inquisitio, что значит «розыск, расследование». Так назывался католический церковный суд, который расследовал дела еретиков, то есть выяснял, является ли человек им на самом деле. Еретиками называли всех, кто каким-либо образом отклонялся от католического вероучения, а также занимался колдовством или лжепророчеством.
То есть инквизиция совмещала в себе функции и следственного органа, и суда. А приведение приговора в исполнение было прерогативой светской власти, хотя ошибочное мнение о том, что инквизиторы сжигали еретиков на костре, является довольно распространенным.
Арест подозреваемых, как правило, происходил вследствие доносов, а чтобы выяснить достоверность полученных сведений, проводилось следствие. Но так как собрать доказательную базу по таким делам довольно проблематично, то в качестве таковой стали использовать признание обвиняемого. Как следствие, лозунгом следователей-инквизиторов стало утверждение: «Признание – царица доказательств».
Следственные методы
Официальное применение пыток было санкционировано в 1252 году. До этого они также применялись, начиная с 1235 года, когда папа Григорий IX постановлениями, изданными в период с 1231 по 1235 год, передал инквизиторам функции по преследованию еретиков, но «на любительском уровне».
Первоначально при применении пыток использовались четкие инструкции, которые по пунктам расписывали их регламент. Так, сначала подозреваемых истязали посредством веревки, а потом уже с применением воды. Если же несчастный продолжал упорствовать, его пытали огнем.
Поскольку вырвать признание не всегда было просто, методы истязаний со временем стали совершенствоваться в сторону ужесточения. А инструкции, предписывающие сначала сильно напугать человека, приведя его в камеру пыток и показав соответствующие орудия (иногда и в действии на других), зачастую перестали соблюдаться.
Особым образом инквизиция свирепствовала в Испании, где в первую очередь и стали появляться новые пыточные приспособления. Это были «испанский воротник», «испанское кресло» и получившее впоследствии большое распространение орудие пыток – «испанский сапог». На сегодняшний день имена людей, которые были причастны к созданию этих чудовищных инструментов, неизвестны.
Сущность конструкции
Пыточное орудие «испанский сапог» внешне в определенной степени похоже на этот вид обуви. Его основу составляют две доски из дерева, а между ними помещается нога человека, подвергающегося допросу. Иногда вместо досок применялись пластины из железа.
Действие этого приспособления основано на принципе, по которому работают тиски. В качестве специальных механизмов использовались клинья или винты. Под их воздействием доски или пластины максимально сдавливали ногу. При этом кости дробились, расплющивались и ломались. Понятно, что мышцы и кожа при этом принимали вид кровавого месива.
Выдержать пытку «испанским сапогом» не по силам даже самому терпеливому человеку. Чаще всего несчастный обвиняемый признавался в чем угодно, как только раздавался хруст костей. Или же он терял сознание от болевого шока. Если подсудимому не выносили приговор о смертной казни, его ждала гибель от гангрены, заражения крови или же он становился беспомощным инвалидом.
Вариант из металла
Первым в ряду описываемых приспособлений был металлический «испанский сапог», который и появился на Пиренейском полуострове. При его применении колено, голень и ступня подозреваемого плотно обхватывались железными обручами.
Существовала и такая разновидность, как «железный башмак». При его применении палач сжимал только стопу. На нее надевали тиски и воздействовали при помощи клиньев и винтов. После этого человек не мог не то что ходить, но даже и стоять, а на плаху его доставляли на носилках.
Вариант из дерева
Такое приспособление представляло собой две доски, обхватывавшие с двух сторон ногу. Между ними вставлялась нога обвиняемого. В досках были проделаны отверстия, в которые вставляли деревянные колья.
Интересные факты
Приведем некоторые интересные, но ужасные факты, связанные с применением «испанского сапога».
Заканчивая это невеселое повествование, будем надеяться, что такие ужасные времена никогда не повторятся.
Печально известный «испанский сапог» — правда о средневековой пытке
Несмотря на географическое указание в своём названии, это орудие пыток широко и очень умело использовали палачи не только Испании, но и Франции, и Британии, и Германии, и даже России.
«Испанский сапог»: сущность орудия
«Испанский сапог» отдалённо всё-таки напоминает обувь: каждый из таких «сапог» представлял собой две деревянные доски (или железные пластины), между которыми помещали ноги допрашиваемого.
В основу работы этого орудия пыток положен принцип тисков. Под действием специальных механизмов, в качестве которых выступали винты или клинья, доски (пластины) постепенно начинали сближаться, дробя, расплющивая и ломая кости ног. Естественно, что при этом кожа и мышцы превращались в кровавое месиво.
Только человек с низким болевым порогом мог выдержать это издевательство. Как правило, как только кости ног начинали хрустеть, допрашиваемый либо сознавался во всём (и даже в том, чего он никогда не совершал), либо просто терял сознание. Если после «испанского сапога» подсудимого не приговаривали к смертной казни, он умирал от заражения крови и гангрены или навсегда оставался инвалидом.
Именно знаменитый «испанский сапожок» был излюбленным орудием пыток Бенкендорфа, который возглавлял III Отделение Тайной полиции Российской империи в XIX веке, и именно его использовали фашисты в своих пыточных камерах.
История создания «испанского сапога»
Нетрудно догадаться, что впервые такой «сапожок» был изготовлен именно в Испании во времена буйства святой и праведной Инквизиции. Святые отцы были неистощимы на выдумки всё новых и новых орудий пыток, чтобы насильно вырвать у допрашиваемых даже такие показания, в которых человек просто не мог быть повинен. История умалчивает имя того изобретателя, чей извращённый ум придумал это орудие, но оно надолго вошло в историю многих стран. Постепенно его усовершенствовали, и появилось несколько разновидностей «испанского сапога».
Посетите, монастырь Монтсеррат, возможно, там вы проникнитесь историей средневековой Испании.
Посетите, монастырь Монтсеррат, возможно, там вы проникнитесь историей средневековой Испании.Если вы приехали в Испанию больше, чем на неделю, обязательно побывайте в городе Ллорет де мар — ещё никто не пожалел, что приехал в этот замечательный курортный городок.
Металлический «испанский сапог»
Классический деревянный «испанский сапог»
«Железный башмак»
Это тоже разновидность «испанского сапога», когда палач работал исключительно со стопой истязуемого. Тиски одевали на стопу и постепенно сжимали их под воздействием винтов или клиньев. Естественно, что после такого человек уже никогда не мог самостоятельно ни ходить, ни даже стоять на ногах. Даже на эшафот после «железного башмака» человека затаскивали на носилках.
Русский «испанский сапог»
Тайная полиция Бенкендорфа в своих ужасных застенках также не гнушалась знаменитым «итальянским сапожком». Но русские мастера существенно упростили этот процесс и смешали элементы металлического и деревянного орудий. Это были железные обручи, которые приводились в действие не хитроумными винтами, а деревянными клиньями, вбиваемыми между ног. Причём каждый последующий вбиваемый клин был толще предыдущего. По историческим сведениям, никто не выдерживал больше восьмого клина, так как после него нога превращалась в кожаный мешок с дроблёными костями, а допрашиваемый лишался чувств или умирал.
Современные «испанские сапоги»
Фашисты усовершенствовали для своих издевательств знаменитый «испанский сапог», расширив его место действия. В своих застенках они надевали подобные механизмы на голову допрашиваемого (железный обруч, который под действием специального механизма начинал сжиматься, ломая кости черепа) и руки.
Испанский город Толедо и его достопримечательности не оставят равнодушными никого.Узнайте, всё о работе визового центра Испании в Москве.
«Испанский сапог» применение в истории
1. Инквизиция: Европа, XIII–XIX века
2. Опричнина: Россия, XVI век
3. Тайная полиция Бенкендорфа: Россия, XIX век
Испанский сапог: видео
Знаменитый «испанский сапог» — лишь малая часть того ужаса, который творился в средневековых пыточных камерах. Но именно он приобрёл печальную известность, благодаря жуткому эффекту, который он производил на тех, кто подвергался пытке. Хотелось бы, чтобы он был лишь страницей прошлого в истории человечества, но по некоторым данным, «испанский сапог» до сих пор используется. Видимо, так извлекают люди уроки из своего славного прошлого.
Обратите внимание на эти экскурсии
Статья показалась полезной? Вступайте в наши группы в социальных сетях:
ВКонтакте, Facebook, Одноклассники, Google+ и Twitter.
⇐ Спасибо, если поставите нам лайк — кнопочки слева. 🙂
Печально известный «испанский сапог» — правда о средневековой пытке
Несмотря на географическое указание в своём названии, это орудие пыток широко и очень умело использовали палачи не только Испании, но и Франции, и Британии, и Германии, и даже России.
«Испанский сапог»: сущность орудия
«Испанский сапог» отдалённо всё-таки напоминает обувь: каждый из таких «сапог» представлял собой две деревянные доски (или железные пластины), между которыми помещали ноги допрашиваемого.
В основу работы этого орудия пыток положен принцип тисков. Под действием специальных механизмов, в качестве которых выступали винты или клинья, доски (пластины) постепенно начинали сближаться, дробя, расплющивая и ломая кости ног. Естественно, что при этом кожа и мышцы превращались в кровавое месиво.
Только человек с низким болевым порогом мог выдержать это издевательство. Как правило, как только кости ног начинали хрустеть, допрашиваемый либо сознавался во всём (и даже в том, чего он никогда не совершал), либо просто терял сознание. Если после «испанского сапога» подсудимого не приговаривали к смертной казни, он умирал от заражения крови и гангрены или навсегда оставался инвалидом.
Именно знаменитый «испанский сапожок» был излюбленным орудием пыток Бенкендорфа, который возглавлял III Отделение Тайной полиции Российской империи в XIX веке, и именно его использовали фашисты в своих пыточных камерах.
История создания «испанского сапога»
Нетрудно догадаться, что впервые такой «сапожок» был изготовлен именно в Испании во времена буйства святой и праведной Инквизиции. Святые отцы были неистощимы на выдумки всё новых и новых орудий пыток, чтобы насильно вырвать у допрашиваемых даже такие показания, в которых человек просто не мог быть повинен. История умалчивает имя того изобретателя, чей извращённый ум придумал это орудие, но оно надолго вошло в историю многих стран. Постепенно его усовершенствовали, и появилось несколько разновидностей «испанского сапога».
Металлический «испанский сапог»
Классический деревянный «испанский сапог»
Это тоже разновидность «испанского сапога», когда палач работал исключительно со стопой истязуемого. Тиски одевали на стопу и постепенно сжимали их под воздействием винтов или клиньев. Естественно, что после такого человек уже никогда не мог самостоятельно ни ходить, ни даже стоять на ногах. Даже на эшафот после «железного башмака» человека затаскивали на носилках.
Русский «испанский сапог»
Тайная полиция Бенкендорфа в своих ужасных застенках также не гнушалась знаменитым «итальянским сапожком». Но русские мастера существенно упростили этот процесс и смешали элементы металлического и деревянного орудий. Это были железные обручи, которые приводились в действие не хитроумными винтами, а деревянными клиньями, вбиваемыми между ног. Причём каждый последующий вбиваемый клин был толще предыдущего. По историческим сведениям, никто не выдерживал больше восьмого клина, так как после него нога превращалась в кожаный мешок с дроблёными костями, а допрашиваемый лишался чувств или умирал.
Современные «испанские сапоги»
Фашисты усовершенствовали для своих издевательств знаменитый «испанский сапог», расширив его место действия. В своих застенках они надевали подобные механизмы на голову допрашиваемого (железный обруч, который под действием специального механизма начинал сжиматься, ломая кости черепа) и руки.
«Испанский сапог» применение в истории
1. Инквизиция: Европа, XIII–XIX века
Ян Гус (XV век) — чешский реформатор;
Жиль де Ре (XV век) — француз, соратник Жанны д’Арк, маршал (ещё неизвестно, какие муки пришлось вынести самой Жанне);
Джордано Бруно (XVII век) — итальянский монах-доминиканец;
Марк Антоний де Доминис (XVII век) — итальянский учёный-иезуит, который так и не вышел из пыточной камеры, скончавшись от невыносимых мук;
Галилео Галилей (XVII век) не был сожжён, но вышел из пыточной камеры ослепшим инвалидом, навряд ли палачи лишили себя удовольствия надеть на Галилео «испанский сапог» — ног они его не лишили, но до конца жизни он остался хромым;
Казимир Лыщинский (XVII век) — польский юрист, подвергнутый пыткам и сожжённый как еретик;
Александр Калиостро (XIX век) — итальянский мистик, умерший в камере якобы от апоплексического удара.
2. Опричнина: Россия, XVI век
князь Афанасий Вяземский;
печатник Иван Висковатый;
князь Пётр Серебряный и многие другие.
О пытках при Иване Грозном можно прочесть в «Князе Серебряном», исторической повести Толстого А. К.
3. Тайная полиция Бенкендорфа: Россия, XIX век
У историков есть немало оснований предполагать, что такой пытке могли быть подвергнуты и царевич Алексей, от которого Пётр I пытался добиться признания в измене, и стрельцы, которые устроили бунт в 1698 году и которые были подвергнуты тем же Петром I самым жестоким казням, и Емельян Пугачёв, и многие другие исторические личности.
Испанский сапог: видео
Знаменитый «испанский сапог» — лишь малая часть того ужаса, который творился в средневековых пыточных камерах. Но именно он приобрёл печальную известность, благодаря жуткому эффекту, который он производил на тех, кто подвергался пытке. Хотелось бы, чтобы он был лишь страницей прошлого в истории человечества, но по некоторым данным, «испанский сапог» до сих пор используется. Видимо, так извлекают люди уроки из своего славного прошлого.
Нетрудно догадаться, что впервые такой «сапожок» был изготовлен именно в Испании во времена буйства святой и праведной Инквизиции.
Святые отцы были неистощимы на выдумки всё новых и новых орудий пыток, чтобы насильно вырвать у допрашиваемых даже такие показания, в которых человек просто не мог быть повинен.
Дело в том, что кровавая история тех времён не любила оставлять следов, и допросы, зафиксированные в ходе пыток на бумаге, уничтожались сразу после казни.
Скорее всего, «испанский сапожок» примерили на себя многие декабристы
Надо быть полным дебилом чтоб предположить что человека с раздробленными костями ног кто-то куда-то мог «вести»(с) А был он «словно тряпичная кукла» потому что был 1)деморализован, 2)в ходе заключения в КПЗ его лишали сна.
Царь Иван с опричниками явился из Александровской слободы в Москву и направился к дому князя Серебряного, приказав привести князя к нему. Когда князя вывели, он был обезглавлен одним из сотников по приказу царя.
Его уже обезглавленного пытали?
про Бенкендорфа и декабристов вранье голимое. Автор видимо кроме дешевых журналов больше ничего по теме не читал?
Iron maiden.
Аттракцион.
Дневник врачевателя
3:00 — Проснулся на утреннюю молитву. Фернандо разбил банку с пиявками, евнух непомазанный. Собрали пиявок, трёх из них поставил ему на задницу, велел ходить так весь день — для снятия симптомов рукожопости.
В 3:30 привели первого пациента. Изучаю анамнез больного: движения ломаные — не может ходить, заторможенная речь, плохо воспринимает слова на слух, попросил улыбнуться и поднять руки вверх — отказался выполнять.
— Что ж, мне всё ясно. Это обычная одержимость. Приложите ему распятье на грудь, поливайте святой водой, читайте «Отче наш» по три раза на дню. Если не помогает, обращайтесь к вашему местному священнику — это его профиль.
— Спасибо, доктор, — откланиваются пациенты и уходят.
В 4:00 пришли инквизиторы — стандартная проверка на ересь. Обошли кабинет, проверили количество распятий, наличие библий, расспросили о новых методах лечения, забрали заработанное за утро, ушли с миром.
В 4:30 утра привели роженицу. Уложили на стол, кричит, для отвода болевых ощущений приложили калёное железо, начали с Фернандо действовать: Фернандо принимает роды, я читаю молитву. Родился мальчик: взвесили, окропили святой водой, поставили пиявок ему и матери, прописали травы и мёд, попросили показаться через неделю, если выживут.
В 5:00 началась вторая утренняя молитва. Фернандо уронил последнюю восковую свечу и наступил на неё, бастард недоразвитый. Пришлось достать сальные свечи — опять потом весь потолок в лазарете отмывать. Ещё три пиявки отправились на задницу Фернандо, а для профилактики мозговой деятельности налил ему в уши немного ртути.
В 5:30 сели завтракать. Фернандо сообщил, что весь хлеб сожрали крысы, в обед пообещал сходить за крысоловом. Пожарил желудей, натаскал дождевой воды, открыли вино, подаренное королём. Сижу на улице, завтракаю. Фернандо питается святым духом, который развёл в лазарете сальными свечами.
В 6:00 пришли инквизиторы, сказали, что пить с утра — грех. Забрали вино, проверили наличие библий в карманах, в лазарет заходить не стали из-за дыма. Забрали выручку от роженицы, ушли с миром.
Через десять минут начался обход доверенной мне территории. В первом доме по нашей улице жило семейство Смитов. На прошлой неделе у них поголовно начали отваливаться носы и отслаиваться кожа. Налицо сильное истощение. Сделали кровопускание, осенили крестом, взяли плату, ушли с миром.
Во втором доме ситуация была намного хуже. У единственного в районе кузнеца вытекала душа — через нос. Зелёная, тягучая, на вкус солоноватая — настоящая душа мастера. Пришлось вспомнить всё, чему меня учили. Сделали трепанацию, пустили кровь, ввели ртутный раствор и два часа читали «Отче наш». Плату забрали самостоятельно, так как пациент крепко спал, ушли с миром.
Следующим на очереди был вывих лодыжки — лёгкая операция. Фернандо сделал анестезию специальной киянкой, стукнув парня по затылочной части. Ампутация прошла без заминок, прижгли калёным железом, прописали мазать место ампутации горячим воском при сильных болевых ощущениях.
В 9:00 пришли к храму на предобеденную молитву. Фернандо назвал святого отца козлом, так как тот был его родным братом и увёл его жену в прошлом году. Его высекли на заднем дворе, пока мы со святым отцом обсуждали участившиеся случаи одержимости. Попросил дать Фернандо десять дополнительных плетей, а после наказал поставить ещё двух пиявок на свободные места.
В 10:00 встречались с инквизиторами. Прошли стандартную проверку на распятья, рассказали наизусть треть библии, отдали заработок с утреннего обхода, разошлись с миром.
В 12:00 сели обедать. Фернандо сходил на рынок за солёной рыбой. Мне — тушка, ему — голова: всё, как и положено. Достали из закромов брагу. Выпили по кружке, захмелели, начали выяснять отношения. Оказалось, что отец Фернандо был евнухом, а я-то всё это время шутки отпускал на эту тему. Извинился. Поставил себе двух пиявок в знак примирения.
В 12:30 пришёл крысолов. Весь в каких-то чёрных волдырях, сильно потеет. Они с Фернандо пошли ловить крыс, а я пока принял пациента с зубной болью.
Пока клещами вытаскивал передние резцы у девочки, послышалась ругань. Случайно удалил ещё и клык.
— Вы чего, сукины дети, тут шумите?! — зашел я проверить, как дела.
— Он еретик! — кричал Фернандо. — В дудочку дует. А крысы его слушаются.
— Это мои методы! — протестовал крысолов.
Пришлось позвать инквизиторов для урегулирования спора. Крысолова забрали, Фернандо получил десять профилактических плетей, с меня взяли плату за вызов, разошлись с миром.
В 14:00 на центральной площади было организовано мероприятие. Были развернуты торговые шатры, играли музыканты, выступали приезжие
циркачи, мы с Фернандо показательно врачевали. В половине третьего начали собирать кострища. Оказывается, сегодня сжигали ведьм.
В 15:00 была общая молитва перед казнью. Фернандо выглядел плохо: побледнел, покрылся чёрными волдырями, упал во время чтения святого текста, еретик недовысеченный.
Священнослужитель приказал схватить грешника и сжечь вместе с ведьмами. Пришлось использовать связи. Дошёл до короля и обещал, что целый месяц буду чистить ему уши, если этого идиота Фернандо отпустят: «два года будет без зарплаты работать».
В 17:00 привели ведьм. Ба, сколько знакомых лиц! Помахал своей соседке Деборе. Спросил у её мужа, как тот понял, что она ведьма? Тот ответил, что она после восемнадцати часов работы в поле отказалась исполнять свой супружеский долг, а ещё храпела.
В 18:00 мероприятие закончилось. Честно говоря, мне не понравилось. Может, я просто уже слишком стар для этого. Купил вина, заплатил извозчику за доставку Фернандо домой, отправился на вечерний осмотр в одиночестве.
Настроение под вечер совсем упало, поэтому всем делал кровопускание, даже тем, кто ни на что не жаловался и просто попадался мне на пути — лишним не будет.
В 19:00 помолился в одиночестве. Фернандо был совсем плох: весь вспотел, разговаривал с невидимыми людьми, порывался броситься со скалы. Возможно, геморрой обострился — на всякий случай прижег раскалённым железом.
В 20:00 пришли инквизиторы. Осмотрели лазарет, проверили наличие нужного количества распятий, сказали, что если до утра Фернандо не перестанет говорить сам с собой, пришлют для консультации истязателя. Забрали дневной доход, ушли с миром.
В 21:00 я уже категорически угорел от сальных свечей и вина и решил немного развеяться.
— Фернандо, друг мой, эй, ну ты как? — пинал я легонько металлическим мыском своих сапог старого друга под рёбра.
Тот сказал, что видел своих родителей, и они звали его к себе.
Я решил, что это — хороший знак и повёл его в бордель. Денег у меня не было, но я был лекарем — уважаемым человеком. Большинство здешних женщин родились и рожали у меня на столе. Несмотря на своё состояние, Фернандо держался молодцом до самого утра. Я же просто напился и уснул в хлеву.
В 3:00 меня разбудил хозяин борделя для утренней молитвы.
В 4:00 пришёл истязатель для консультации. Я поблагодарил его за оперативность, но отправил домой — Фернандо был уже мёртв. Истязатель расстроился, но не сильно — у него с утра было ещё два адреса, которые находились неподалёку.
Через неделю началась эпидемия чумы. Работы много — это хорошо. Но за неё не платят — это плохо. Взял в помощники новичка, зовут Альфредо. Говорит, что обучался медицине в Китае и мои методы — это жестокий, бессмысленный и нечеловеческий идиотизм. Одним словом, евнух. Многие скажут, что у лекаря работа — не сахар, но, знаете, судьбу не выбирают, главное ведь — верить в то, что делаешь благое дело, а с верой у меня проблем нет и не было!
Записали, господин инквизитор?! Вот плата за визит. Разошлись с миром.
Другие работы в социальных сетях:
Иии ээх!
Конкурс красоты
Привет Пикабу от Lesser Evil Games
Мы небольшая инди-студия Lesser Evil Game, Вы никогда не задумывались, как ощущали себя средневековые палачи? Есть огромное количество статей на темы пыток, казней, жизни в те временна, но никто никогда и не думал о самом палаче.
Так родился наш проект The Executioner, где мы решили дать возможность игрокам ощутить на себе, те страдания, которые испытывает человек, которому приходится пытать и убивать людей, иногда даже невиновных.
The Executioner – это игра, которая сочетает в себе элементы хоррора, традиционной RPG с расследованиями, исследованием мира и принятием решений с моральным подтекстом. Интерфейс игры преимущественно текстовый. Теперь Вы принимаете на себя роль средневекового палача, который зарабатывает на жизнь казнями и пытками людей. Вас ждет увлекательная история в мрачной атмосфере мира, полного моральных противоречий.
Назревает революция. Выступите ли вы на стороне монархии и традиционных устоев, или встанете на баррикады во имя прогресса? Поддержите новорожденную науку или пойдете по пути мистика? Привыкните вы к творимому вами насилию или постараетесь сохранить остатки человечности? Решение за вами. Последствия — тоже.
Вам предстоит не только каждый день совершать тяжелый моральный выбор, но и сохранить собственный рассудок. но вашей основной задачей будет добиться признания от тех, кого вам предстоит казнить. Сюжет наполнен кровавыми и тяжелыми событиями. Здесь монстр не прячется за вашей спиной. Вы и есть монстр — если таков ваш выбор.
В общем, так наша игра вышла в 2019, а месяц назад мы вышли на Nintendo Switch. До сегодняшнего дня мы особо не заморачивались не с рекламой не с маркетингом, а просто делали игру, а теперь, да-да, спустя год, мы решили заявить о себе. А как известно, лучший способ заявить о себе- это разыграть саму игру)
И так, в чем смысл конкурса, если его можно так назвать? Мы решили выпустить цикл статей посвященных средневековым пыткам объединив их с материалами по нашей игре. В каждой из них будет спрятан ключ от Steam или Nintendo версии игры. Мы пока не решили, сколько именно ключей подарим, но пока выходят статьи и мы не заявили о том что закончили конкурс, ключи можно искать. Не пропустите следующую статью в ней уже будет ключ на Steam)
А вот и сам трейлер игры
Сыр и черви. 3 часть
Картина мира и история жизни одного мельника-еретика, жившего в XVI веке. 1 часть и 2 часть.
Четыре года спустя после освобождения из тюрьмы, во время карнавала Меноккио, получив разрешение инквизитора, отправился в Удине, Когда прозвонили к вечерне, он встретил на городской площади некоего Лунардо Симона и вступил с ним в беседу. Они свели знакомство на праздниках, куда Лунардо приглашали играть на скрипке; Меноккио же, играл на гитаре.
Некоторое время спустя, прознав про недавно изданную буллу против еретиков, Лунардо сообщил в письме к викарию инквизитора Джероламо Астео содержание этого разговора и затем в устном показании подтвердил с некоторыми вариациями свой письменный донос. Беседа на площади в Удине проходила примерно так.
«Я слышал, — спросил Меноккио, — что ты решил заделаться монахом, это правда?» — «А чем плохая новость?» — «Это годится только для побирушек». — Лунардо решил отделаться шуткой: «Вот я и пойду в монахи, чтобы побираться». — «Столько было всяких святых, отшельников и прочих, что вели святую жизнь, и что с ними сталось?» — «Богу все эти тайны известны». — «Если бы я был турок, я бы не хотел стать христианином, но раз я христианин, я не хочу становиться турком. Я верю, только если вижу. Я верю, что Бог — отец всему миру и всем в нем заправляет». — «Так веруют и турки с иудеями, но они не верят, что он родился от Девы Марии». — «А почему, когда Христа распяли и иудеи говорили ему: «Если ты Христос, сойди с креста», он не сошел?» — «Чтобы не подчиняться иудеям». — «Потому что не мог». — «Значит, вы не верите евангелию». — «Нет, не верю. Кто, по-твоему, его сочинил, если не попы и монахи, у которых нет другого дела. Они все это выдумали и написали». — «Евангелие не выдумали попы и монахи, оно было написано раньше», — отрезал Лунардо и удалился в убеждении, что его собеседник — «отъявленный еретик».
Бог как отец и хозяин, который «всем заправляет», Христос как человек, евангелие — произведение ленивых попов и монахов, равенство всех религий. Итак, несмотря на судебный процесс, унизительное отречение, тюрьму, публичное покаяние Меноккио вернулся к прежним своим мыслям, от которых, по видимости, он в душе никогда не отказывался. Но Лунардо Симон знал его только по прозвищу («некто по имени Меноккио, мельник из Монтереале»), и несмотря на подозрение, что речь идет о том самом еретике, которого инквизиция осудила за «лютеранство», доносу не был дан ход. Только два года спустя, 28 октября 1598 года, либо по чистой случайности, либо разбирая документы прежних процессов, инквизиторы заподозрили, что Меноккио и Доменико Сканделла — одно и то же лицо. Машина инквизиции пришла в движение.
Джероламо Астео, ставший тем временем генеральным инквизитором Фриули, распорядился собрать о Меноккио новые сведения. Выяснилось, что дон Одорико Вораи, автор того первого доноса, который привел Меноккио в тюрьму инквизиции, дорого заплатил за свое усердие: «Он покинул Монтереале, преследуемый родственниками Меноккио». Что же касается самого Меноккио, «общая молва гласит, будто он все тех же мыслей, что и раньше». Инквизитор счел нужным лично приехать в Монтереале, чтобы расспросить нового приходского священника, дона Джован Даниэле Мелькиори. Тот сообщил, что Меноккио перестал носить накидку с крестом и то и дело покидает деревню, нарушая тем самым постановления инквизиции (что, как мы знаем, было верно лишь отчасти). Однако на исповедь и к причастию является регулярно: «я его держу за христианина и человека добрых нравов», — сказал Мелькиори в заключение. Какого о нем мнения односельчане, он не знал. Но уже подписав эти показания, Мелькиори передумал: видимо, боялся так сильно рисковать. К словам «я его держу за христианина и человека добрых нравов» он добавил: «насколько можно судить по внешности».
Дальше этого расследование не пошло. Причины понятны: еретик был принужден к молчанию и внешне никак не проявлял своего инакомыслия. Опасность для односельчан от него больше не исходила. В январе 1599 года совет фриульской инквизиции решил было подвергнуть Меноккио допросу, но и за этим решением ничего не последовало.
Как то это не вяжется с расхожим представлением об инквизиции с сожжением по первому доносу, пытками и вот этим всем, не правда ли?
И все же беседа, пересказанная Лунардо, свидетельствует, что Меноккио своим внешним послушанием по отношению к законам и установлениям церкви лишь маскировал несгибаемую верность прежним идеям. Примерно в тот же период времени некий Симон, крещеный еврей, просивший подаяния Христа ради, забрел в Монтереале и оказался в доме у Меноккио. Хозяин и гость ночь напролет проговорили о религии. Меноккио говорил «страшные вещи о вере»: что евангелие было написано попами и монахами, потому что «им делать нечего», что мадонна прежде, чем выйти замуж за Иосифа, «родила двух других детей, и поэтому св. Иосиф не хотел на ней жениться». Это в сущности те же темы, которые Меноккио обсуждал с Лунардо в Удине: критика духовенства с его паразитизмом, неверие в евангелие, отрицание божественности Христа. Кроме того, он упоминал этой ночью о «прекраснейшей книге», которой, к несчастью, лишился: Симон решил, что речь идет о Коране.
К тому времени мельник был одинок: умерла жена, умер самый любимый сын. С другими детьми он не ладил: «А если мои сыновья решили жить своим умом, добро им», — презрительно отозвался он о них в разговоре с Симоном. Что ему еще оставалось? Менокио ждал своих палачей.
«Милосердие и правосудие»
На этот раз инквизиция решила, что с нее довольно. В конце июня 1599 года Меноккио был арестован и помещен в тюрьму в Авиано. Через некоторое время его перевели в Портогруаро. 12 июля он предстал перед инквизитором, Джероламо Астео.
С первого допроса в инквизиции прошло пятнадцать лет, три из них Меноккио провел в тюрьме. Он был уже стариком: худой, с седыми волосами, с седеющей бородой, одетый, как всегда, мельником — в светло-серую накидку и колпак. Ему исполнилось шестьдесят семь лет. После суда он чем только не занимался: «Я плотничал, держал мельницу, держал трактир, школу счета и письма для ребятишек, на праздниках играю на гитаре».
На допросе 19 июля 1599 года инквизитор спросил Меноккио, с каких пор он стал считать (опираясь, как мы впоследствии увидим, на одну новеллу «Декамерона»), что любой человек может рассчитывать на спасение, если не изменяет своей вере, и поэтому турку нужно оставаться турком и не следует обращаться в христианство. Меноккио ответил: «Я этих мыслей уже пятнадцать или шестнадцать лет — начали мы как-то разговаривать, и дьявол мне это подсказал». «С кем начали разговаривать?» — тут же спросил инквизитор. Только сделав долгую паузу («post longam moram»), Меноккио ответил: «Не знаю».
После второго допроса (19 июля) Меноккио спросили, нужен ли ему адвокат. Он ответил: «Мне нет надобности в другой защите, кроме как умолять о милосердии, но если можно мне иметь адвоката, я бы его взял; но я бедняк». Во время первого процесса был жив Заннуто, готовый все сделать для отца, это он нашел тогда адвоката, но Заннуто умер, а другие дети не хотели пошевелить и пальцем. Меноккио дали адвоката, им стал Агостино Пизенси, и он 22 июля представил суду развернутое слово в защиту «pauperculi Dominici Scandella», В нем он доказывал, что свидетельства против Меноккио были взяты из вторых рук, расходились между собой, были очевидным образом пристрастны.
2 августа суд инквизиции собрался для вынесения приговора: Меноккио был единодушно объявлен «relapso», то есть повторно впавшим в ересь. Суд завершился, но Меноккио тем не менее решили подвергнуть пытке, чтобы узнать имена сообщников. Его пытали 5 августа; накануне состоялся обыск в доме Меноккио: в присутствии понятых были открыты все сундуки и изъяты «все книги и писания».
Несмотря на то, что суд над Меноккио был завершен, его история еще не закончилась: более того, самое удивительное началось именно сейчас. Убедившись, что свидетельств против Меноккио набирается более чем достаточно, инквизитор Аквилеи и Конкордии направил в Рим, в Конгрегацию по делам св. инквизиции письмо с изложением всех обстоятельств дела. 5 июня 1599 года кардинал Сайта Северина, один из самых влиятельных членов данной конгрегации, в ответном послании потребовал, чтобы «сказанного человека из Конкордской епархии, отрицавшего божественность Христа, Господа нашего», как можно быстрее заключили в тюрьму, «ибо преступление его из наитягчайших и, ко всему прочему, он был уже осужден однажды за ересь».
Вскоре, 13 ноября, кардинал Санта Северина повторил свои настоятельные требования: «Пусть Ваше Высокопреподобие предпримет все положенное в отношении того крестьянина из Конкордской епархии, уличенного в оскорблении приснодевства блаженнейшей Девы Марии, божественности Христа, Господа нашего, и промысла Божьего, как я уже вам писал по самоличному указанию Его Святейшества: дела таковой важности, вне всякого сомнения, подлежат ведению святой инквизиции. Исполните с мужественным сердцем все, что требуется правосудием». Сопротивляться далее столь сильному давлению было невозможно, и какое-то время спустя Меноккио был казнен.
Мы знаем это из донесения некоего Донато Серотино, который 6 июля 1601 года сообщал уполномоченному фриульского инквизитора о своем посещении Порденоне вскоре после того, как там «был казнен по решению инквизиции. Сканделла»; здесь же он слышал от хозяйки постоялого двора о «некоем человеке, по имени Маркато или Марко, утверждавшем, что со смертью тела гибнет также и душа». О Меноккио мы знаем много. Об этом Маркато или Марко и о множестве, подобных ему, что жили и умерли, не оставив никакого следа, мы не знаем ничего.
В следующей части будут проанализированы книги прочитанные Меноккио, сформировавшие его еретические воззрения.
Сыр и черви. 2 часть
Картина мира и история жизни одного мельника-еретика, жившего в XVI веке. 1 часть читайте здесь.
Итак, 28 апреля 1584 года, в ходе инквизиционного судебного процесса, мельник Меноккио, указал на такое средство угнетения бедняков как использование в присутственных местах непонятного языка, латыни. «Я тех мыслей, что говорить по-латински значит обманывать бедняков; бедный человек не разбирает, что говорят судьи, и оказывается в проигрыше, а когда хочет сам что-то сказать, то не может без адвоката». Это лишь один из примеров тотального притеснения, в котором принимает участие церковь. «И еще я думаю про наши порядки, что у нас папа и кардиналы и епископы такие богатые и сильные, что церковь и попы все захватили и сосут кровь из бедняков; если берешь в аренду клочок земли, то земля эта — церкви или епископа или кардинала». Напомню, что Меноккио арендовал два участка земли, владелец которой нам неизвестен.
Меноккио переходит к яростному обличению судей и их ученой гордыни: «А вы, попы и монахи, хотите ведать больше, чем сам Бог, и в этом похожи на дьявола; вы, подобно дьяволу, хотите быть как боги на земле и знать все, как Бог; кто думает, что знает больше, тот знает меньше». И отринув какую-либо осторожность, какое-либо благоразумие, Меноккио заявил, что отвергает все таинства, включая крещение, как измышления человеческие, как «барышничество», как орудия угнетения и эксплуатации в руках духовенства: «я думаю, что законы и повеления церкви — все это барышничество и надобны ей, чтобы богатеть». О крещении он сказал: «я думаю, что все новорожденные принимают крещение — их крестит Бог, который все на земле благословляет, а крещение в церкви — это фальшь; попы начинают высасывать соки у детей еще во чреве матери и продолжают до смерти».
Большинство этих утверждений было сделано Меноккио в ходе одного очень долго продолжавшегося допроса. «Я скажу такое, что всех приведу в удивление», — обещал он односельчанам: действительно, и инквизитор, и генеральный викарий, и подеста Портогруаро должны были онеметь от изумления при виде какого-то мельника, который с такой уверенностью и напором излагал свои идеи.
В конце концов он решил последовать совету сына, но в начале ему хотелось, как он давно уже задумал, «много чего сказать о дурных делах тех, кто наверху». Он, конечно, знал, чем рискует. Когда его уводили в камеру, он попросил судей о снисхождении: «Пощадите меня, синьоры, ради Господа нашего Иисуса Христа: если я повинен смерти, казните меня, но если я заслуживаю милосердия, окажите мне его, потому что я хочу быть добрым христианином». Но до конца процесса было еще далеко.
Нужно сделать отступление и рассмотреть вопрос в каких политических и социально-экономических реалиях жил наш мельник, что могло повлиять на его мировоззрение.
Общественная жизнь во Фриули во второй половине XVI века была в сильнейшей степени отмечена архаическими чертами. Феодальная знать обладала подавляющим влиянием во всем регионе. Институт рабства, известный под именем «маснада», существовал еще веком раньше — много дольше, чем в других близлежащих областях. Традиционный средневековый парламент продолжал сохранять свои законодательные функции, хотя реальная власть уже давно перешла в руки венецианских наместников. Вообще Венеция, владевшая этой областью с 1420 года, все, что могла, оставила в нетронутом виде. Главной заботой венецианцев было создание такого баланса сил, который бы сводил на нет подрывные тенденции части феодального фриульского дворянства.
В течение столетия, с середины XV до середины XVI века либо по причине постоянных эпидемий, либо из-за усиления эмиграционных процессов, прежде всего, в направлении Венеции, численность народонаселения во Фриули уменьшилась. В донесениях венецианских наместников то и дело говорится о нищете крестьян. «Я приостановил взыскание всех частных долгов до сбора урожая, — сообщал Даниэле Приули в 1573 году, добавляя, что кредиторы «отбирали у женщин одежду на глазах у их детей и даже запирали перед ними их собственные дома — дело неслыханное и бесчеловечное». Карло Корнер в 1587 году указывал на скудную природу края: земля здесь «малоплодородна, ибо камениста и частично покрыта горами, а также страдает от частых наводнений и сильных гроз, которые здесь также не редкость», — и приходил к такому заключению: «именитые люди не имеют здесь больших богатств, а простой народ, и крестьяне в особенности, бедны до последней крайности».
Но что мог знать простой мельник об этом переплетении политических, социальных и экономических противоречий? Какой образ принимало в его глазах это столкновение могучих сил, которое незримо определяло его существование? Образ, конечно, получался примитивный и упрощенный, но весьма отчетливый. В мире существует много степеней «важности»: есть папа, есть кардиналы, епископы, есть священник в Монтереале; есть император, короли, князья. Но помимо этих иерархических градаций имеется еще одно фундаментальное противопоставление: «бедняков» и «тех, кто на верху», и Меноккио знает, что он принадлежит к числу бедняков. Отчетливо дихотомическая классовая структура, типичная для крестьянского сознания.
Инквизиторы не могли поверить, что обычный мельник способен самостоятельно, вне влияний со стороны, прийти к подобным мыслям. У свидетелей допытывались, говорил ли Меноккио «всерьез или в шутку или словно бы повторяя чужие слова», от самого Меноккио добивались имен его «сотоварищей», но не добились ничего. Меноккио, в частности, заявил со всей определенностью: «Я никогда никого не встречал, кто был бы тех же убеждений, что и я; до этих мыслей я дошел своим умом». В этом случае, однако, он не говорил всей правды. Дон Оттавио Монтереале (который, напомним, был косвенно причастен к тому, что инквизиция заинтересовалась Меноккио) сообщил, что по его сведениям, «этот Меноккио набрался своих богопротивных мыслей у художника из Порчии по имени Никола», когда тот работал в Монтереале в доме» синьора де Лаццари, родственника дона Оттавио.
И тут же Меноккио начал рассказывать в довольно туманных выражениях о некоей книге, принадлежавшей Николе, явно стараясь увести разговор в сторону. Самого Николу не преминули вызвать в инквизицию, но вскоре отпустили, удовлетворившись похвальными аттестациями, выданными ему двумя священниками из Порчии.
Допросы закончились 12 мая. Меноккио отправили обратно в тюрьму, где он провел еще несколько дней. 17 мая он отказался от предложенного ему адвоката и передал судьям длинное письмо, в котором просил прощения за свои ложные мнения, — тремя месяцами ранее его сын тщетно добивался от него такого письма.
С первых строк судьи подчеркивали, что обвиняемый делился своими еретическими взглядами, оскорбляющими католическую церковь, тем самым подвергая опасности чистоту их веры. Это явно понималось как отягчающее обстоятельство: во чтобы то ни стало крестьян и ремесленников Монтереале надлежало оградить от столь вредного влияния.
Целью инквизиторов было принудить Меноккио к возвращению в лоно церкви. Он был приговорен к публичному отречению от всех его ересей, к различным духовным наказаниям, к вечному ношению в знак покаяния накидки с вышитым крестом и к пожизненному тюремному заключению на содержании у сыновей.
Меноккио оставался в тюрьме в Конкордии в течение почти двух лет. 18 января 1586 года его сын Заннуто подал от своего имени, от имени братьев и матери челобитную епископу Маттео Санудо и инквизитору Аквилеи и Конкордии.
Челобитная была написана самим Меноккио.
«Я, Доменего Сканделла, несчастный узник, уже не раз обращался в святую инквизицию, умоляя ее о милосердии и выражая готовность предаться еще более суровому покаянию. Ныне я вновь, принуждаемый жестокой необходимостью, смиренно указываю, что в течение трех лет я не переступал порог своего дома, заключенный в столь суровом узилище, что и не знаю, как до сих пор жив из-за гнилого воздуха, не видел по отдаленности места дорогой моей жены и не жду ничего, кроме смерти от крайней нужды, ибо дети мои по бедности своей принуждены будут меня оставить. И я, скорбя о своих грехах и раскаиваясь, прошу милости, во-первых, у Господа Бога и, во-вторых, у этого святого суда и умоляю даровать мне свободу, обязуясь великим ручательством жить по заповедям святой римской церкви и исполнять то покаяние, которое мне святой инквизицией будет назначено, и да ниспошлет вам Господь Бог всякое благо».
Епископ Конкордии и фриульский инквизитор посчитали это за признаки истинного раскаяния. Посовещавшись с подеста Портогруаро и некоторыми местными нобилями (среди которых был и будущий историк Фриули, Джован Франческо Палладио дельи Оливи), они решили изменить приговор. Местом постоянного пребывания Меноккио была определена деревня Монтереале, с запретом покидать ее пределы. Ему категорически воспрещалось распространять или каким-либо образом объявлять свои еретические мысли. Он должен был регулярно ходить к исповеди и постоянно носить поверх одежды накидку со знаком креста, в ознаменование своего позора. Его друг, Даниэле Биазио, поручился за него, обязуясь уплатить двести дукатов в случае каких-либо нарушений. Измученный телесно и духовно, Меноккио вернулся в Монтереале.
Меноккио вернулся к прежней деревенской жизни. Несмотря на судебное преследование со стороны инквизиции, несмотря на тяготевший над ним приговор, он был в 1590 году вновь назначен старостой церкви Санта Мария в Монтереале. К этому назначению, по всей видимости, приложил руку новый приходской священник, Джован Даниэле Мелькиори, друг Меноккио с детских лет (к тому, какая судьба постигла прежнего священника, того самого Одорико Вораи, который выдал Меноккио инквизиции, мы еще вернемся). Похоже, никто не возмущался тем, что еретик, более того, ересиарх, распоряжается приходским имуществом.
В том же году Меноккио вместе со своим сыном Стефано взял в аренду еще одну мельницу, расположенную в месте, которое было обозначено следующим образом: «близ верхнего гумна».
Все это говорит, что имущественное положение отца и сына Сканделла на данный момент было довольно прочным. Меноккио принимал активное участие в жизни своей деревни. Все в том же 1595 году он доставляет подеста послание от фриульского губернатора и входит в число комиссии из четырнадцати человек, включая подеста, которой надлежало выбрать ответственных за составление кадастра.
Спустя некоторое время, однако, его положение осложнилось: умер сын (по-видимому, Заннуто), помогавший ему материально. Меноккио стал искать другого заработка: преподавал в школе, играл на гитаре на деревенских праздниках. Теперь его особенно тяготили запрет покидать Монтереале и обязанность всюду появляться в накидке со знаком креста. Он отправился в Удине к вновь назначенному инквизитору, фра Джован Баттиста из Перуджи, с просьбой отменить эти статьи приговора. Относительно накидки ему был дан отрицательный ответ, «ибо, — объяснял инквизитор в письме к епископу Конкордии от 26 января 1597 года, — такое послабление нелегко заслужить», но ему разрешили «свободно бывать в любых местах, кроме находящихся под подозрением, дабы снискать пропитание в бедности своей и своего семейства».
Последствия старого приговора мало-помалу сходили на нет. Меноккио, однако, не подозревал, что тем временем инквизиция вновь обратила на него внимание.
Продолжение жизнеописания мельника в следующей части.
Сыр и черви
Картина мира и история жизни одного мельника-еретика, жившего в XVI веке
Работа итальянского историка Карло Гинзбурга под названием «Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в.» увидела свет в 1976 году и произвела настоящую революцию в исторической науке. Историк, подобно следователю или детективу, детально изучил материалы инквизиционного суда по делу еретика Доменико Сканделла по прозвищу «Меноккио». Рассказы обычного мельника с необычными увлечениями рисуют любопытнейшую картину мира низов позднесредневекового общества.
Регион Фриули-Венеция-Джулия на карте и типичный пейзаж этого уголка Италии
С начала 60-х гг. Гинзбург приступил к работе над большим массивом документов второй половины XVI — первой половины XVII в., представляющих собой материалы инквизиционных процессов над людьми, обвиняемыми в ереси или в связях с нечистой силой. Стоит обратить внимание на то, что изучаемые Гинзбургом процессы имели место на северо-востоке Италии, во Фриули, гористой области, где встречались романские, германские и славянские обычаи народной жизни и верования, которые в ее пределах, на периферии тогдашнего христианского мира, не в полной мере были утрачены под воздействием официальной религии и высокой культуры. Документы процессов против Меноккио содержатся в архиве архиепископской курии в Удине: Anno integro 1583 а п. 107 usque ad 128 incl., proc. n. 126; Anno integro 1596 а п. 291 usque ad 306 incl., proc. n. 285.
Меноккио мог стать тем, кем он стал, благодаря двум великим историческим событиям: изобретению книгопечатания и Реформации. Книгопечатание дало ему возможность сопоставить книжное знание с той устной культурой, которой он обладал по праву рождения, и оно же дало ему слова, чтобы облечь в них его немые мысли и образы. Реформация дала ему мужество, необходимое, чтобы заявить о своих убеждениях деревенскому священнику, односельчанам, инквизиторам — он мечтал о том, чтобы бросить их в лицо папе, кардиналам, сильным мира сего, но такой возможности у него не было. Настал конец монополии ученых на письменную культуру и монополии клириков на обсуждение религиозных вопросов — этот исторический перелом породил совершенно новую и взрывоопасную ситуацию.
Его звали Доменико Сканделла, прозывался он Меноккио. Родился в 1532 году (во время процесса он называл свой возраст — пятьдесят два года) в Монтереале, небольшом селении на фриульских холмах, в 25 километрах к северу от Порденоне, у самого взгорья. Здесь же и жил все время, кроме двух лет (1564–1565) изгнания, к которому его приговорили за участие в потасовке — их он тоже провел неподалеку, в Арбе и в каком-то еще местечке Карнии. Был женат и имел семерых детей; еще четверо умерли. Канонику Джамбаттисте Маро, генеральному викарию инквизитора Аквилеи и Конкордии, он заявлял, что занятие его было «плотницкое, столярное, выкладывать стены и всякое другое мастерство». Но в основном он был мельник и одевался как мельник: белые шерстяные рубашка, накидка и колпак. Так, одетый в белое, он и присутствовал на своем процессе.
«Я — последний из бедняков», — говорил он два года спустя. «Я арендую две мельницы и два участка земли, и этим кормлю свое бедное семейство». Тут не обошлось без самопринижения. Пусть даже значительная часть урожая уходила на арендную плату за землю и мельницы (оплата, видимо, осуществлялась натурой), все же остаток должен был быть не так мал, и кое-что удавалось откладывать на черный день. Так, например, когда Меноккио пришлось перебраться в Арбу, он немедленно арендовал мельницу и здесь. Когда его дочь Джованна вышла замуж (спустя месяц после смерти отца), то получила в приданое 256 лир и 9 сольдо: сумма не огромная, но и не мизерная, в сравнении с обычными размерами приданных в это время и в этой среде.
Три крестьянина, гравюра А.Дюрера
В 1581 году он исполнял должность подеста в своем селении и в селениях по соседству (Гайо, Гриццо, Сан Лонардо, Сан Мартино), известно также (хотя точной даты мы не знаем) о его пребывании в должности «камерария», т.е. старосты церковного прихода Монтереале. Возможно, что и здесь, как почти повсеместно во Фриули, старая система ротации таких должностей была уже вытеснена избирательной системой. В таком случае умение Меноккио «читать, писать и складывать числа» наверняка принималось во внимание. Камерариями, как правило, избирались те, кто получил хоть какое-то образование. Такие школы, где можно было почерпнуть даже начатки латыни, имелись в Авиано и в Порденоне; одну из них, возможно, посещал Меноккио.
28 сентября 1583 года на Меноккио поступил донос в святую инквизицию. Ему вменялись в вину «безбожные и еретические» речи об Иисусе Христе. Речь шла не об единичном случае: Меноккио свои мнения обосновывал и стремился распространять («praedicare et dogmatizzare eribescit»). Это еще больше осложняло его положение.
«Он то и дело спорит с кем-нибудь о вере и даже со священником», — сообщал генеральному викарию Франческо Фассета. По словам другого свидетеля, Доменико Мелькиори, «он спорит то с одним, то с другим, и когда хотел спорить со мной, я ему сказал: я сапожник, ты мельник и человек неученый, что ты можешь об этом знать?» Предметы веры возвышены и трудны, говорить о них — не дело сапожников и мельников; для этого требуется ученость, а ученость — это привилегия клириков. Но Меноккио не верил, что церковь ведома духом святым, он повторял: «Попы все под себя подмяли, все себе захватили, чтобы сладко есть и мягко спать». О себе он говорил: «Бога я знаю лучше, чем они». Когда приходской священник, объявив ему, что «все его причуды — чистейшая ересь», отвел его в Конкордию к генеральному викарию, чтобы тот направил его на путь истинный, Меноккио пообещал исправиться — и тут же принялся за свое. Он говорил о Боге на площади, в трактире, по дороге в Гриццо или в Давиано, возвращаясь домой с гор: «он всякому, с кем заговорит, — сообщал Джулиано Стефанут, — ввернет что-нибудь о Боге и всегда прибавит какую-нибудь нечестивость; и никого не слушает, а все спорит и кричит».
Из материалов следствия нелегко составить представление о том, какой отклик встречали слова Меноккио у односельчан: никто, разумеется, не объявлял, что относится с одобрением к речам подозреваемого в ереси. Многие торопились поделиться с генеральным викарием, который вел следствие, своим негодованием. «Послушай, Меноккио, ради Бога, оставь эти речи», — так увещевал его Доменико Мелькиори. А вот что говорит Джулиано Стефанут: «Я не раз ему твердил, когда, например, нам случалось вместе идти в Гриццо, что хотя он мне как брат, но его слова о вере мне не по сердцу, и в этом деле мы с ним врозь, и пусть меня сто раз убьют и потом вернут к жизни, я все равно за веру головы не пожалею». Священник Андреа Бионима предупреждал Меноккио, что добром тот не кончит: «Лучше бы тебе помолчать, Доменико, как бы не пришлось потом каяться». Еще один свидетель, Джованни Поволедо, обращаясь к генеральному викарию, даже дал идеям Меноккио определение, пусть и несколько расплывчатое: «У него дурная слава, говорят, что он из последышей Лютера».
Меноккио не признавал за церковной иерархией никакого авторитета в вопросах веры. «Ох, уж эти папы, прелаты, попы! Он говорил это с издевкой, потому что не верил им», — это свидетельство Доменико Мелькиори. Проповедуя день за днем на улицах и в трактирах, Меноккио не мог не подрывать авторитет приходского священника. Но о чем в конце концов были его речи?
Начнем с того, что он не только богохульствовал «без всякого удержу», но утверждал, что богохульство — не грех (как уточняет другой свидетель, это не грех в отношении святых, но грех в отношении Бога), добавляя не без сарказма: «у каждого свое ремесло — кто пашет, кто сеет, а кто Бога хулит». Далее, он выступал с весьма странными утверждениями, которые его односельчане доводили до сведения генерального викария в виде еще более туманном. К примеру: «воздух — это Бог, а земля — наша матерь»; «что, по-вашему, Бог? Бог — это малое дуновение и все то, что люди воображают»; «все, что мы видим, — это Бог, и мы тоже боги»; «небо, земля, море, воздух, бездна и ад — все это Бог»; «зря вы думаете, что Иисус Христос родился от девы Марии; такого быть не может, что она его родила и осталась непорочной: тут не обошлось без какого-нибудь доброго молодца». Наконец, он говорил, что у него есть запрещенные книги и, в частности, Библия на народном языке: «всегда он спорит то с тем, то с другим, и у него есть Библия на нашем языке, и он все из нее берет, и сбить его с точки никак нельзя».
Пока еще шел сбор свидетельств, Меноккио почувствовал, что дело неладно. Он отправился в Польчениго к Джованни Даниэле Мелькиори, местному викарию и своему другу с детства. Тот посоветовал ему самому явиться в инквизицию или, во всяком случае, явиться туда по первому требованию. Еще он ему посоветовал «подчиняться всему, что тебе скажут, говорить поменьше и особенно ни о чем не распространяться, только отвечать на вопросы, которые будут задаваться».
Алессандро Поликрето, бывший адвокат, которого Меноккио случайно встретил в доме своего друга, лесоторговца, советовал ему по доброй воле предстать перед судьями и признать себя виновным, но заявить при этом, что сам никогда не верил собственным еретическим утверждениям. Меноккио отправился в Маниаго по вызову церковного суда. Но днем позже, 4 февраля, ознакомившись с материалами следствия, инквизитор, францисканский монах Феличе да Монтефалько, распорядился взять его под стражу и «в оковах» препроводить в тюрьму инквизиции в Конкордии. 7 февраля 1584 года Меноккио был подвергнут первому допросу.
Не считаясь с полученными советами, он сразу проявил значительную словоохотливость. При этом, однако, он попытался несколько смягчить ту неблагоприятную картину, которую создавали показания свидетелей. А еретическое содержание его проповедей выступило во всей очевидности, когда Меноккио изложил судьям свою диковинную космогонию, о которой до тех пор они имели представление лишь по показаниям свидетелей.
«Я говорил, что мыслю и думаю так: сначала все было хаосом, и земля, и воздух, и вода, и огонь — все вперемежку. И все это сбилось в один комок, как сыр в молоке, и в нем возникли черви и эти черви были ангелы. И по воле святейшего владыки так возникли Бог и ангелы; среди ангелов был также Бог, возникший вместе с ними из того же комка; он стал господом и у него было четыре капитана, Люцифер, Михаил, Гавриил и Рафаил. Этот Люцифер захотел стать господом подобно тому владыке, который был царем и Богом, и за его гордыню Бог прогнал его с неба со всеми его присными и приспешниками. И Бог затем создал Адама и Еву и много других людей, чтобы заполнить места изгнанных ангелов. Но все они не исполняли его заповедей, и тогда Бог послал к ним своего сына, и евреи его схватили, и он был распят».
И добавил: «Я никогда не говорил, что его повесили как скота» (это было одно из обвинений: впоследствии Меноккио признал, что, возможно, что-то в этом роде и говорил).
Была возможность занести идеи Меноккио, и в частности, его космогонию (сыр, молоко, черви-ангелы, Бог-ангел, возникший из хаоса), в разряд нечестивых, но в сущности безобидных чудачеств, но этой возможностью не воспользовались. Век или полтора века спустя Меноккио скорее всего оказался бы в сумасшедшем доме с диагнозом «религиозный бред». Но в разгаре Контрреформации способы изоляции были другими и сводились в основном к распознаванию и подавлению ереси.
Оставим на время космогонию Меноккио и проследим за ходом процесса. Когда Меноккио оказался в тюрьме, Заннуто, его сын, приложил немало стараний, чтобы облегчить его положение: он заручился услугами стряпчего, некоего Трапполы из Портогруаро, съездил в Серравалле и говорил с инквизитором, добился от коммуны Монтереале прошения в пользу Меноккио, которое послал стряпчему, обещая, если потребуется, раздобыть и другие свидетельства добронравия обвиняемого.
В конце апреля в ход процесса вмешалось неожиданное обстоятельство. Венецианские власти указали фра Феличе да Монтефалько, инквизитору Аквилеи и Конкордии, на необходимость следовать действующему на территории республики порядку, согласно которому в инквизиционном процессе должен принимать участие наряду с церковными судьями также и представитель светской магистратуры. Меноккио был препровожден в Портогруаро, во дворец подеста, где ему предложили подтвердить полученные от него ранее показания.
В присутствии подеста Портогруаро и инквизитора Аквилеи и Конкордии Меноккио подтвердил это показание: «Это правда, я говорил, что кабы не боязнь суда, я бы сказал такое, что всех бы привел в удивление; и еще я говорил, что, доведись мне повидать папу или короля или князя, я бы много чего сказал, и пусть меня потом хоть расказнят, мне это безразлично». Тогда ему предложили говорить свободно, и Меноккио отбросил всякую осторожность. Это было 28 апреля.
продолжим следить за судьбой злосчастного мельника в следующей части.
Покайся, грешник
Очень живые изображения у этого немца получаются:
Грешник, мыл ли ты руки? И не кашлял ли на улице? Отвечать. Быстро.
Инквизиция
Инквизиция. От самого слова так и тянет дымом костров, которыми освещался незатейливый быт городов и деревень в Темные Средние Века.
А еще на ум приходят мрачные монахи с фанатичным блеском в глазах и нездоровым вниманием к женскому полу. А еще застенки с хмурыми дядьками и широким комплексом детекторов лжи самого разнообразного действия.
А теперь давайте проветрим задымленный мозг и пошлем тараканов, запущенных в него школой и массмедиа, стройными колоннами в отдаленнейшие дали. И зададим один простой вопрос: «Могла ли такая мощная, стройная машина, как Римская Католическая Церковь, управляемая аппаратом не самых глупых людей, создать внутри себя такую жуткую террористическую организацию, которая возбуждала в людях ненависть к себе (а заодно и ко всей Церкви) от Мадрида до Кракова?» И еще один, вдогонку: «Может ли просуществовать какой угодно аппарат террора и подавления инакомыслия более полутысячелетия?»
Ответы очевидны. Но инквизиция (или служба святого следствия) была. Вывод напрашивается один: она была чем-то иным, не тем, что мы привыкли себе представлять.
Первый инквизитор был назначен папой Иннокентием III в 1209 году. Некий Пьер де Кастельно получил звание апостольского легата, то есть полномочного представителя папы с правом говорить от его имени и по его поручению, и звание апостольского инквизитора, то есть следователя. Целью было разобраться с ересью альбигойцев (веривших в двух богов, два творческих начала), появившейся на юге Франции. Ученый муж, прибыв на место назначения, неожиданно умирает не без посторонней помощи (заметьте: ни единого костра еще не зажжено). Альбигойцы и не думают отпираться. Папа, расстроившись убийством своего посла, призывает всех добрых христиан принести демократию в охваченную ересью область. Рыцари, вернувшиеся из очередного крестового похода и решительно не находящие применения своей энергии, собрались под предводительством Симона де Монфора и Доминика де Гусмана и отправились причинять справедливость и наносить добро. Означенный Доминик очень кстати создает орден братьев-проповедников, ученых-миссионеров. Орден этот, и по сей день носящий его имя, становится кузницей кадров нового учреждения, созданного понтификом, – службы святого следствия. Служба эта, состоящая из ученых, была придумана для предотвращения повторения событий, разыгравшихся в Провансе; иначе говоря, ересь легче предупредить, чем потом подавлять с помощью армии, которой под рукой могло и не оказаться. Шел 1229 год. Трибунал в Альби был, кстати, расформирован после подавления альбигойцев в 1244 году. Тогда взошли на один костер 214 человек, на чем все репрессии, собственно, и кончились. А вот сама служба осталась и в спокойные времена располагала одним-двумя инквизиторами на страну.
В оправдание жестокости отцов-инквизиторов могу сказать лишь одно: это была реакция испуганных людей. А с испугу человек творит многое. Все тогда знали, ЧТО творили чехи в захваченных городах и аббатствах, что делали с женщинами перед смертью, как разбивали детские головы о мостовые, как сажали на кол мужчин, оказывавших сопротивление. А сами города, подпаленные с восьми концов, были уже видны с башен замка. Так что методы трибуналов святого следствия были вполне схожи с методами СМЕРШа, ловившего гитлеровских пособников и диверсантов в осажденной Москве.
Другая временная штука – испанская инквизиция. Король Испании Фердинанд II Арагонский и его супружница Изабелла Кастильская по своим политическим, финансовым и иным причинам решили резко уменьшить число арабов и евреев в стране. Арабы с евреями в тогдашней Испании жили неплохо. В их руках была торговля, их культ не подвергался преследованиям. В общем, они составляли изрядный процент древнеиспанского среднего класса. А король решил это исправить, прибрать торговлю и выжить из страны неугодный элемент. Иудаизм и ислам запретили. Всем велели креститься. Несогласные – чемодан, вокзал, Багдад. Кто-то уехал, большинство крестилось. Но вот дома крестившееся большинство продолжало исповедовать веру отцов. О чем было сообщено папе Сиксту IV. Который, чуя политику, назначил главой испанской инквизиции испанского же короля и посоветовал разбираться своими силами. Король поставил рулить процессом скромного Томаса Торквемаду.
Начались преследования. Притом не костер был конечной целью акции. Костер, по нечеловеческим правилам инквизиции, мог грозить только совсем закоренелым еретикам. А еврейские и арабские купцы и ученые-книжники по уровню возможного вреда ну никак не дотягивали ни до гуситских шпионов, ни до альбигойских рыцарей. Большинство осужденных, процентов 80–90, приговаривались к различным штрафам в пользу инквизиции. Которая управлялась королем. Который пополнил казну и прослыл прям серьезным борцом за веру и защитником христианства.
На этом позволю себе завершить весьма и весьма краткую историю вопроса и перейти к вещам более занимательным.
Сомнительно. Во-первых, инквизитором мог стать только доктор богословия. То есть человек, знакомый помимо прочего и с логикой, и с античной философией. Во-вторых, очень уж сильная должность (так как подчиняется только папе и выносит приговор его именем), чтобы назначать на нее безумцев.
Попавший туда пропадал навсегда.
Отнюдь. Известен факт, что более двух третей приговоров – оправдательные. Суд длился долго (того же Бруно промаяли восемь лет, убеждая раскаяться), вдумчиво. С многократными и перекрестными допросами, очными ставками, где главными задачами судьи были: узнать, был ли факт сознательного впадения в ересь, и привести преступника к раскаянию с прояснением последнему правильной точки зрения на проблемный вопрос. Притом в суде инквизиции действовали две забавные для нынешнего человека презумпции. Первая: презумпция виновности. То есть не задача судьи доказать вину, а задача обвиняемого оправдаться. И вторая: незнание освобождает от ответственности. Правда, про незнание можно и соврать: мол, не ведал, что резать черных кошек на кладбище плохо. Для того и длительный процесс, чтоб доподлинно выяснить, истинно не знает или врет.
Ведьмами не промышляли, считая бабьи басни ниже уровня своего умственного развития. Вообще католики этим не баловались. Охота на ведьм – протестантское изобретение эпохи заката инквизиции. И, кстати, самый знаменитый процесс по делу ведьм был инициирован в американском городке Салеме, в результате чего «тепло и свет» увидели 25 местных уроженцев. Просто две девчушки (Элизабет Перрис и Эбигейл Уильямс, 9 и 12 лет) сказали врачу о причинах болезни, их поразившей: мол, бесноватые мы, заколдовали нас. Врач – к судье. Судья поднял шум, собрались горожане, арестовали того, кого назвали Элизабет и Эбигейл, а подружки, обрадованные таким неожиданным вниманием к себе, не унимались и называли новых и новых. Шел 1692 год. Заканчивался 17-й век. Уже отзвенели не только рыцарские мечи, но и мушкетерские шпаги.
Жгли только инквизиторы.
Отнюдь. Отлучить от Церкви и передать в руки светской власти мог любой епископ. Например, Пьер Кошон так и поступил с Жанной д’Арк, выдав ее англичанам. Между прочим, сделал он это после того, как инквизиционный трибунал ее оправдал и ведьмой не признал. Да и автор «Утопии» сэр Томас Мор, великий гуманист, философ святой Римской Католической Церкви, канонизированный в сонме мучеников (казнен королем Генрихом за исповедание веры), будучи канцлером Англии, своей властью сжег пару десятков протестантских проповедников.
Сотни тысяч сожженных.
Непонятненько. Большая советская энциклопедия называет 10 тысяч человек, сожженных за 18 лет лично Торквемадой. Критик и ругатель инквизиции Льоренте – 8800 за все время ее существования. Архив Ватикана говорит о примерной цифре в три-пять тысяч человек, взошедших на костер за все время. Решайте сами, кому верить. И кем были инквизиторы, решайте тоже самостоятельно, как небезумные нефанатики светлого 21-го века.
Не стоит забывать, что сожжение на костре в эпоху Средневековья – практика весьма развитая. Жгли гомосексуалистов, подделывателей документов и пр. Жгли не только церковные суды, но и светские, и далеко не все церковные суды были инквизиционными. Отлучить от Церкви и предать в руки светской власти мог вообще любой епископ, как произошло с Жанной, а мог и собор епископов, как было с Гусом в Констанце. И заметьте, инквизиция тут ни при чем. Вообще. Но Церковь очень даже при чем. И были моменты, в которых трудно понять, светский это костер или церковный: сэр Томас Мор, светский канцлер светского короля, жжет протестантских проповедников за то, что они протестанты. Светское учреждение Венецианской республики – венецианская инквизиция светски жжет гомосексуалистов. За грех? То есть статья не светская, а отправляет правосудие не Церковь.
И в качестве заключения такая догадка, даже половина догадки, заметка на полях: жгли тех, кто выпадал из картины мироустройства, из представления о том, каким должен быть мир. Жгли душевредные книги и их авторов, еретиков, гомосексуалистов, евреев, а также отравителей, подделывателей документов и клятвопреступников. Интересная подборка, право слово.