Что такое душевное томление
душевное томление
Смотреть что такое «душевное томление» в других словарях:
душевное состояние — ▲ состояние ↑ психика душевное состояние состояние психики. самочувствие. чувствовать себя (уверенно #). оставлять (меня не оставляют сомнения). обрести (# душевный покой). томление. томиться. млеть. балдеть (прост). | изойти чем. ↓ тонус.… … Идеографический словарь русского языка
томление — я; ср. к Томить (1 3, 5 6 зн.) и Томиться. Т. молока. Тяжкое т. Т. от голода. Душевное т. Сердечное, любовное т. * В томленьях грусти безнадежной (Пушкин) … Энциклопедический словарь
томление — я; ср. к томить 1), 3), 5), 6) и томиться. Томле/ние молока. Тяжкое томле/ние. Томле/ние от голода. Душевное томле/ние. Сердечное, люб … Словарь многих выражений
томный — 1) томный ая, ое; мен, мна, мно. 1. Испытывающий неясную, беспричинную грусть, устало нежный. Томная дама. □ Как Child Harold, угрюмый, томный В гостиных появлялся он. Пушкин, Евгений Онегин. || Выражающий душевное томление. Томный взор. Томный… … Малый академический словарь
ТОСКА — ТОСКА, тоски, мн. нет, жен. Сильное душевное томление, душевная тревога в соединении с грустью и скукой. Тоска по родине. Испытывать тоску. Наводить или нагонять тоску. «И странная тоска теснит уж грудь мою.» Лермонтов. «Стеснилась грудь ее… … Толковый словарь Ушакова
тоска — См … Словарь синонимов
томный — ая, ое; мен, мна, мно. Испытывающий неясную, беспричинную грусть, устало нежный. Т ая дама. Т. поэт. // Выражающий душевное томление; исполненный сладкого томления. Т. взор, вздох. Т ая улыбка. Т ые движения. Т ое волнение. Т ая страсть, грусть.… … Энциклопедический словарь
томный — ая, ое; мен, мна/, мно. см. тж. томность а) Испытывающий неясную, беспричинную грусть, устало нежный. Т ая дама. То/мный поэт. б) отт. Выражающий душевное томление; исполненный сладкого томления. То/мный взор, вздох. Т … Словарь многих выражений
Значение слова «томление»
2. Мучительное беспокойство, ощущение душевной тревоги, тоски. Мои хладеющие руки Тебя старались удержать; Томленья страшного разлуки Мой стон молил не прерывать. Пушкин, Для берегов отчизны дальной. С каким мучительным томлением ожидал я его возвращения! Тургенев, Яков Пасынков. Отчего в груди томленье? И туманит взор глаза? Или снова надо мною собирается гроза? Плещеев, Песня.
3. Состояние неги, истомы, приятной расслабленности. Любовное томление. □ [Мичулин] не замечает, как томно опирается она на руку юноши, какие полные неги и томления взоры от времени до времени обращает к нему. Салтыков-Щедрин, Невинные рассказы.
4. Спец. Действие по глаг. томить (в 7 и 8 знач.). и томиться (в 4 и 5 знач.). Томление брусники. Томление табака. Томление стекла. Томление чугуна.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
томление — мука, печаль, тоска;
томление — продолжительное нагревание:
томление — способ приготовления пищи;
томление чугуна — графитизация.
ТОМЛЕ’НИЕ, я, мн. нет, ср. 1. Действие по глаг. томить (книжн., спец.). Т. голодом. Т. лука. Т. дерева. Т. чугуна. Т. стали. 2. Состояние того, кого томит кто-что-н. (книжн.). Испытывать т. Нравственное т. Любовное т. Давно сердечное томленье теснило ей младую грудь. Пушкин.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
томле́ние
1. действие или состояние по значению гл. томить, томиться ◆ В медленноварке использован принцип томления приготавливаемого блюда, т. е. этот прибор готовит по принципу русской печи. Элга Боровская, «Мультиварка», 2017 г.
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: проломиться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Томление души. а может тела. Что означает это чувство?
 |
«Отвыкла я от жизни шумной
И от людей.
Мой взор горит тоской безумной,
Тоской твоей.
Перед тобой в немом ТОМЛЕНЬИ
Сгораю я.
В твоем печальном заточеньи
Вся жизнь моя.»
ღ____________
Федор Сологуб
24 августа 1897
Вы наверно уже знаете что у нас живых существ есть развивающаяся форма, которая называется душой. Эта форма имеет световую субстанцию которая имеет знание о всех наших приходах на землю, но ей запрещено помогать и учувствовать в самих деяниях, её задача пробуждать чувства и импульсы энергетических связей. Наша душа настолько тонка и ранима, что от малейшего падения она глубоко страдает, и человек чувствует как болит душа от потерь родных и близких. Эти томления души мы порой ощущаем в своем теле и на нас накатывает неудовлетворение нашими действиями, это диалог с душой словами совести. Благодаря наличию души мы не потеряли связь с Богом и в нас теплится жизнь, осознавая это мы задаемся вопросом, Как развить душу? Душа помнит ангельское пространство свободы и любви безграничной, в котором она пребывала, но после того как избрала путь познания была изгнана из Рая. Да душа наша она очень молода и древняя, она соткана из ткани вечности, но для проявления на том или ином уровне она заполняется флюидом, материалом чувственной субстанции. Это тело души подобно текучей субстанции, что течёт в наших телах, на астральном уровне. Прав тот кто стремится развить душу так как душа своими потоками оживляет всё тело и питает все наши клеточки.
Томление
Жизнь, не освященная высшей целью, сведённая к
голой борьбе за примитивные потребности существования,
— такая жизнь — тоска, томление и гнусность.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревоге шумной суеты
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
А. Пушкин, Я помню чудное мгновенье
Томление как качество личности – склонность изнывать, испытывать длительные, изнуряющие физические или нравственные мучения, страдать от неизвестности или длительного ожидания, изнемогать от непосильного труда, испытывать тоску, душевную муку.
Федор Иванович Тютчев очень томился в Петербурге и только дожидался момента, когда сможет возвратиться за границу. Он часто говорил: — Я испытываю не тоску по родине, а тоску по отъезду. Вскоре после дуэли Пушкина и Жоржа Дантеса Тютчев поинтересовался у приятеля, к чему приговорен Дантес. — Он будет выслан за границу в сопровождении фельдъегеря. — Вы в этом вполне уверены? — Совершенно уверен. — Пойду Жуковского убью, — сказал Тютчев.
Томится в камере один знатный шулер. Вдруг он узнает, что в аварии серьезно пострадал крупный богач. Его спасет только срочное переливание, а группа крови очень редкая. Донору готовы заплатить миллион долларов. Парень вспоминает, что у него как раз подходящая группа крови, и смекает – это ж какие деньги можно срубить! Бьет во все колокола, доводит до ведома начальства. Его мигом хватают и привозят в больницу. Кладут в палату к богачу, и уже вот-вот начнут процедуру переливания. Шулер вдруг как заорет: — Стой! Сперва заплатите! Деньги давай! Врач успокаивает – не сомневайся, мол, заплатят. Это уважаемый человек, знаменитость, он не обманет. — Я сказал – деньги вперед. — Да имей совесть! Он без сознания, вот-вот окочурится, ему кровь нужна. — Ага, только я свою кровь знаю. Если мы сейчас перельем, то хрен он мне потом заплатит.
Земля как планета солнечной системы есть обжигающее место томления духа. — Всё суета и томление духа, — говорил мудрец — царь Соломон. Ничто не вечно под Луной и всё есть томление духа и души. Душа томится в материальном мире, как на сковородке здесь жарится. Её Родина – духовный мир, но, так сложились обстоятельства, ей какое-то время придётся потерпеть, прежде чем вернуться на Родину, к Богу. Душа пылает томлением, когда видит, как человек попадает под влияние энергии страсти и невежества, как ставит перед собой в качестве главных второстепенные цели, связанные с накопительством и приобретательством. Ей, имеющей вечную природу, непонятны страхи человека перед смертью.
Душа страдает и томится, когда видит, что её носитель живёт в мире иллюзий, поклоняется мнимым ценностям, прельщается материальными благами, погрязает в эгоизме и корысти. Душа знает, что всякий, кто прельстится ложными ценностями, обрекает себя на душевную печаль и томление.
Многим людям пришлось узнать, как тяжело томление, когда выбрана неправильная цель. К примеру, один человек ставил своей целью купить дом, второй – получить образование. У женщины была цель – удачно выйти замуж. Цели хорошие, но временные, а значит, ошибочные. Допустим, каждый добился своего. Так что, жизнь закончена? Ставить перед собой новую главную цель – это процесс болезненный и непростой. Меняется миропонимание и мировосприятие. Если через каждые пять лет приходится ломать свои цели – это означает – совершать вероломство по отношению к себе. Придется ломать все свои представления о жизни и строить судьбу заново.
Жуткое томление обрушивается на того, кто бездумно относится к постановке целей. Олег Торсунов пишет: «Когда мы достигаем в жизни чего-то главного, то должно наступить полное, насыщенное и абсолютное счастье. Если этого не происходит, то, хочешь того или нет, придется получить изрядную долю разочарования. Если студент отучился, то дальнейшего насыщения учёбой уже быть не может, так как ему нужно искать себе работу по душе и по специальности, а это непросто. Начав учёбу, студент думает: — Надо бросить все силы, чтобы выучиться. Он верит, что выучившись, он решит все свои проблемы. Однако затем он испытывает шок, столкнувшись с тем, что диплом специалиста не решает вопроса, как дальше жить. Если же человек не ставил учёбу в институте главной целью своей жизни, то, окончив институт, он не впадает в уныние.
Если женщина поставила главной целью своей жизни выйти замуж, то, выйдя замуж, она должна получать от мужа очень большую дозу счастья. Иначе полного удовлетворения от замужества у неё не наступит. Получается, что после женитьбы муж должен перед ней раскататься в стельку. Если этого не происходит, то на мужа сыплются нападки и упреки, что, несомненно, разрывает их отношения. Так из-за неправильно выбранной главной цели жизни разваливаются только что созданные семьи.
Душе по нраву лишь любовные томленья:
Сердце наполнилось чувством томления,
Помнится счастье ушедшее…
Память о тех счастливых мгновениях
Душу мою бередит.
А что о томлении говорит солце русской поэзии — А.С. Пушкин? «Давно сердечное томленье теснило ей младую грудь. Она ждала… кого‑нибудь». Томление – это жгучая потребность в любви. Это позитивное ожидание любви, сопровождаемое сладострастным томлением. Часто томление плоти – желание секса, принимают за любовь. Отсюда неисчислимое количество страданий и трагедий.
Нам одиночество не раз расставит сети,
И мы, наивные, обманываясь, вновь,
Томленья плоти примем за любовь.
Александр Куприн в рассказе «Леночка» шикарно описывает томление плоти: «Он только что ощутил под своими руками ее тонкую, послушную, женственную талию, так дивно расширяющуюся к стройным бедрам, он почувствовал на своей груди упругое и податливое прикосновение ее крепких высоких девических грудей и услышал запах ее тела – тот радостный пьяный запах распускающихся тополевых почек и молодых побегов черной смородины, которыми они пахнут в ясные, но мокрые весенние вечера, после мгновенного дождя, когда небо и лужи пылают от зари, и в воздухе гудят майские жуки. Так начался для Возницына этот год любовного томления, буйных и горьких мечтаний и тайных слез».
Известный поэт — Константин Бальмонт в стихотворении «Чёлн томленья» передаёт своё состояние томленья души:
Вечер. Взморье. Вздохи ветра.
Величавый возглас волн.
Близко буря. В берег бьется
Чуждый чарам черный челн.
Чуждый чистым чарам счастья,
Челн томленья, челн тревог,
Бросил берег, бьется с бурей,
Ищет светлых снов чертог.
Мчится взморьем, мчится морем,
Отдаваясь воле волн.
Месяц матовый взирает,
Месяц горькой грусти полн.
Умер вечер. Ночь чернеет.
Ропщет море. Мрак растет.
Челн томленья тьмой охвачен.
Буря воет в бездне вод.
Томиться можно от чего угодно: от лени и безделья, от скуки и пресыщения, от зависти и жадности. Сергей Довлатов в рассказе «Соло на ундервуде» приводит интересный пример томления:
Был день рождения Веры Пановой. Гостей не приглашали. Собрались близкие родственники и несколько человек обслуги. И я в том числе. Происходило это за городом, в Доме творчества. Сидим, пьем чай. Атмосфера мрачноватая. Панова болеет. Вдруг открывается дверь, заходит Федор Абрамов. – Ой! – говорит. – Как неудобно. У вас тут сборище, а я без приглашения… Панова говорит: – Ну, что вы, Федя! Все мы очень рады. Сегодня день моего рождения. Присаживайтесь, гостем будете. – Ой! – еще больше всполошился Абрамов. – День рождения! А я и не знал! И вот без подарка явился… Панова: – Какое это имеет значение?! Садитесь, я очень рада. Абрамов сел, немного выпил, закусил, разгорячился. Снова выпил. Но водка быстро кончилась. А мы, значит пьем чай с тортом. Абрамов начинает томиться. Потом вдруг говорит: – Шел час назад мимо гастронома. Возьму, думаю, бутылку «Столичной». Как-никак у Веры Федоровны день рождения… И Абрамов достает из кармана бутылку водки».
«Томление духа» в истории человечества
«Томление духа» в истории человечества
Крик души или длительная неумолчная тоска. И вырастает это не только из негативных предпосылок: пустоты, зияющей пропасти души, зияющей пропасти, окружающей нас со всех сторон, и нечем ее заполнить! Не только из желания заполнить эту пустоту возрастает религиозное томление, нет — есть еще более глубокие, подсознательные или сверхсознательные корни: есть неясное, смутное ощущение или предощущение радостного Преизбытка, всеудовлетворяющей Полноты и радостного, творческого Мира. Он есть! — и душа как–то чует это, и потому и хочет прикоснуться к Нему. Говоря словами апостола Павла, мы жаждем «не совлечься, а облечься», т. е. не столько избавиться от Пустоты, сколько прикоснуться к тому, что есть Жизнь преизбыточествующая, и утолить жажду души нашей, припав к Источнику Жизни. Можно поэтому сказать вместе со многими мистиками, христианскими и вне–христианскими, что активность здесь двойная: наше искание, наше томление, и Его зов, пускай лишь смутно нами ощущаемый (но в глубинах нашего существа он есть стержень духовного бытия нашего) — Его зов, предваряющий наше томление. Наше томление рождается из Его зова. Так говорят праведники и религиозные искатели и мистики, искавшие Его и хоть издали ощутившие Его.
Различными образами пользовалось это томление человеческой души для выражения своего. Жажда и — вода, утоляющая жажду; о лани, стремящейся к потокам воды, говорит, например, псалмопевец, и еще: «Душа моя, как земля безводная по Тебе». Отчий Дом, приют Мира, Жизнь неумирающая, сияние Красоты непреходящей! Все это звучит нам навстречу из разных мест, из разных времен и народов, то полушопотом, как предмет отдаленной надежды и искания, то как радостная уверенность.
Иногда это — только слабое звучание, только полувнятный намек, проникающий, например, и в художественное творчество, и во внутренний опыт художника, как некое смутное движение души, как некий порыв теоретически не осознанный, но тем более плодотворный творчески. Может быть, это — главная оплодотворяющая сила художественного творчества: томление по Красоте и по адэкватности ее выражения, бессознательный уход — и увлечение вместе с собой других — в глубины жизненной ткани, в манящие «задние фоны», глубины жизненного избытка. «Метафизическая струя», т. е. томление, часто присутствует в искусстве, в творчестве художника, как невидимый задний фон там, где это явственно не выражено и не осознано самим художником. Есть мука, есть боль творчества, есть стремление что–то ухватить, что–то выразить, что смутно волнует душу, осветить жизнь из каких–то новых глубин.
«I pant, I sink, I tremble, I expire!»
— так это заострено в лирике Шелли («Я охвачен томлением, я погружаюсь, я трепещу, я испускаю дыхание!»). Это редко бывает так резко выражено, но какое–то томление, какое–то стремление схватить, понять, погрузиться в глубины жизни, осветить ее изнутри внутренним светом, искони ей присущим, но затемненным для поверхностного взора, — это стремление часто характерно для неясных, волнующихся глубин художественного творчества. Поэтому самое «простое», наивное, казалось бы, искусство нередко символично, т. е. есть невольный, частичный намек на что–то Большее, отрезок из чего–то Большего. Чем это меньше высказано, тем иногда это глубже и больше захватывает. Это мы часто встречаем, например, в лирических картинках Тютчева. И в этом — в этой «настороженности» поэтического уха и глаза, в безмолвном касании этих глубин покоя и тишины — великая красота. Скрытое томление, можно сказать, — один из основных образующих элементов искусства. Более того; искусство раждается из какого–то неясного томления, и порождает томление.
Вернемся к образам «томления». Особенно ярок и характерен образ супружеской любви, или вернее ожидания любви или искания Возлюбленного, — искания и ненахождения и томления и горения душевного. «Да лобзает он меня лобзанием уст своих!» — эти слова «Песни Песней» уже рано стали выражением и символом не физической страсти, а именно духовного томления по единому достойному, по конечному и основоположному Предмету любви, который один только и может удовлетворить жажду души. В христианском мире уже Ориген (3–го века) и Григорий Нисский (4–го века) толковали в этом смысле древнееврейскую «Песню Песен». Особенно подвергались толкованию следующие слова:
«Я сплю, а сердце мое бодрствует. Вот голос возлюбленного моего, который стучится: отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя! Голубица моя, чистая моя! Потому что голова моя вся покрыта росою, кудри мои — ночною влагою…
Возлюбленный протянул руку свою сквозь скважину, и внутренность моя взволновалась от него.
Я встала, чтобы открыть возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра…
Отперла я возлюбленному моему, а возлюбленный мой повернулся и ушел. Души во мне не стало, когда он говорил; я искала его, и не находила его; звала его, и он не отзывался мне…
Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, если вы встретите возлюбленного моего, что вы скажете ему? — что я изнемогаю от любви» (5.2,4–6,8).
И еще: «Друг мой похож на серну или на молодого оленя. Вот он стоит у нас за стеной, заглядывает в окно, мелькает сквозь решетку.
Возлюбленный мой начал говорить мне: встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Вот зима уже прошла; дождь миновал, перестал.
Цветы показались на земле, время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей» (2.9–12).
«На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его, и не нашла его.
Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя. Искала я его, и не нашла его.
Встретили меня стражи, обходящие город: «Не видали ли вы того, которого любит душа моя?
Но едва я отошла от них, как нашла того, которого любит душа моя, ухватилась за него и не отпустила его» … (3.1–4).
Через все Средние Века проносится отзвук этой Соломоновой «Песни Песней». В этих гениальных словах, с неподражаемой силой выразивших любовное томление, ощущается (уже в еврействе, как мы видели, и у Отцов Церкви) другое — более сильное, более решающее, более захватывающее томление, и искание, утрата, горечь оставленности и… нахождение! То, чем живет душа, глубочайшая драма души, находит себе выражение в этой драме возлюбленной, ищущей, жаждущей и … потерявшей своего Возлюбленного.
— так заканчивается каждая строфа латинского средневекового гимна, изображающего это томление духа.
«A donde te escondiste,
Amado у me dejaste con gemido?
Como ciervo huiste,
Habiendo me herido.
Sali tras te llamando у eres ido!»
— так начинается знаменитая поэма Иоанна Св. Креста (Juan de la Cruz) 16–го века:
Мой Друг, мне сердце поразив жестоко?
Ты как олень вдруг скрылся.
Я вышла вслед Тебе, но Ты уже был далеко …»
И следуют эти несравненные картины томления, высшие перлы религиозной лирики Южно–Романской Европы:
«Apaga mis enojos Puesque ninguno basta deshacelios,
Pues eres lumbre dellas
Y colo para te quiero tenellos.
(«О умири мое томление, ибо никто не в состоянии его успокоить! и пусть увидят Тебя мои очи, ибо Ты — свет их, и только, чтобы видеть Тебя, дорожу я ими!»)
«Oh cristalline fuente,
Si en esos tus semblantes platados
Formases de repento Los ojas descados
Que tengo en mis entranas dibujados!»
(«О кристальный источник, еслиб ты только мог в твоем серебряном зеркале внезапно изобразить те заветные очи, которые запечатлены во внутренних глубинах моего сердца!»).
И душа обретает своего Возлюбленного:
«Oh noche que guiaste,
Oh noche amable mas que la alborada,
Oh noche que juntaste Amado con Amada,
Amada en el Amado transformanda!»
(«О ночь, что вела меня! О ночь, что сладостнее рассвета! О ночь, что объединила Возлюбленного с возлюбленной — с возлюбленной, преображенной в Возлюбленного своего!»)
И другие образы, также нередко вдохновленные Писанием, встречаются в религиозной истории человечества для выражения этого духовного искания и устремления души.
Так например, Ориген, комментируя ветхозаветные книги «Исход» и «Числа», находит выражение для томления рода человеческого в образах «палаток» и «колодцев», которыми пользовались в своем странствии по пустыне сыны Израилевы. Так и мы призваны не строить себе постоянных домов, а быстро по приказу собирать палатки свои и двигаться вперед в неослабном искании Вечной Истины. «Палатки суть род временного пристанища для тех, кто постоянно в пути… Обратите внимание на их палатки, в которых они постоянно странствуют и постоянно двигаются вперед, и чем больше они продвигаются вперед, тем больше разрастается перед ними их путь продвижения и простирается в бесконечность» (Толкование на книгу Чисел, слово 17,4). А колодцы, копаемые в пустыне, тоже — образ томления нашего по Боге живом, по Источнике Вечной Жизни. «Вернемся к Исааку и будем вместе с ним копать колодезь живой воды… будем так долго копать, пока воды колодца не выйдут из берегов своих и не затопят мест обитания нашего…» «Посмотри, какой источник воды живой находится, может быть, в душе каждого из нас… Каждый из нас, что являемся служителями Слова, копает колодезь и ищет воду живую, чтобы утолить жажду слушателей» (Толкование на книгу Бытия, слово 13,4; там же, 1–4) [6]. Евангельский образ воды живой, текущей в жизнь вечную и утоляющей томление пьющих от нее, глубоко пронизает всю внутреннюю жизнь и все писания Оригена [7].
Образ странствия, исполненного томления по заветной, далекой цели, тем более недоступной, чем она священнее и желаннее, встречается и в ряде легенд и сказаний Средних Веков, посвященных исканию Земного Рая (сказания восточные и западные) и в западных средневековых легендах о св. Граале, который, согласно легенде, есть величайшая святыня на земле — чаша Тайной Вечери и вместе с тем чаша, в которую собрали струившуюся с Креста Кровь Христову, над которой беспрестанно незримо совершается небесная Евхаристия в непрерывном сос л ужении ангельских чинов [8]. Ее могут достигнуть и узреть только немногие избранные, только чистые сердцем и герои духа и только после величайших напряжений и усилий. Сказание о Земном Рае и повести о Св. Граале суть подлинные повести религиозного томления.
Но самый яркий и непосредственно напрашивающийся образ — бездна сердца, которая не может быть ничем тварным заполнена и жаждет безмерности Божией для своего заполнения. Нередко вспоминались слова псалмопевца: «Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих» — «Abyssus abyssum invocat». Эти слова все снова комментируются мистиками Средних Веков. А в 17–ом веке Паскаль пишет: «Le vide du coeur, le gouffre infini ne peut etre rempli que par un objet infini et immuable, c’est–a–dire, par Dieu luimeme» — «Зияющая пустота сердца, бесконечная бездна может быть заполнена только Предметом бесконечным и непреложным, т. е. самим Богом».
Различные образы, различные голоса говорят о том же — о пустоте сердца без Бога, о томлении духа, о жажде духовной.
Но оставим образы и вернемся к существу дела — посмотрим, как это томление проявлялось в течение многих веков истории человечества и какие ответы оно находило. Остановимся лишь на некоторых примерах.
Это и придает Упанишадам тот тон сдержанного пафоса, глубокого сердечного волнения, мистического трепета и глубины, который охватывает лучшие из них [37]. Радостую весть возвещают они: есть избавление из царства смерти, преходящести, множественности, несовершенства. Познай, что все это — Атман, великий Атман, и нет ничего вне Его; познай, что твоя душа укоренена в Нем [38], что твоя душа есть Он (tat tvam asi) [39] — «это — ты!»; индивидуальность, самость, самоотделение есть злая иллюзия: истинно существует лишь То, Великое, Единое. Когда это познаешь, то «развязываются все узы» [40]. «Тот, кто прошел по этому мосту, если был слеп, перестает быть слепым; если был ранен, перестает быть раненым; если был скорбным, перестает быть скорбным. Поэтому, когда пройти через этот мост, то ночь становится днем, ибо мир Брахмана светел вовеки» [41]. «Для того, кто познал истину Брахмана, солнце уже не всходит и не заходит — для него вечный день» [42]. И еще: «тот, кто постиг То, что беззвучно, безобразно, что неощутимо, что не имеет ни запаха, ни вкуса, что не знает одряхления, Вечное без начала и без конца, превосходящее всякую величину и неизменное, — тот освободился от челюстей смерти» [43]. «Глазом этого Атмана нельзя увидеть. Но те, кто сердцем и умом познали Его как пребывающего в сердце, те становятся бессмертны» [44]. Это не есть обычное познание, это есть мистическое переживание, неизъяснимое и непонятное, непередаваемое в категориях рассудка, но вместе с тем глубоко реальное: «Его, Атмана, не может познать познающий — Он познается не–познающим: в ком Он пробудится, тот знает это и обретает бессмертие» [45]. Он близко, Он внутри, Он раскрывается в глубинах сердца, как интимнейшая основа нашего существа и всего существующего: «Есть один Правитель–Атман, который во всех вещах… Мудрецам, которые узрели Его обитающим в глубине своего «я», им одним принадлежит вечное блаженство, и никому иному» [46].
Тексты Упанишад полны восторженных речений об этих повышенных переживаниях, об этой радости и блаженстве, несравнимых с радостью земли, ощущаемых теми, что достигли Атмана:
«Мудрец, что чрез созерцание во внутреннем существе своем, познал сего Древнего, трудно зримого, в темноту ушедшего, во внутренней пещере сокрытого, в бездне пребывающего — как Бога: тот поистине оставил далеко за собой и радость и горе.
Смертный, который услыхал и воспринял это, который отбросил все внешнее и достиг тонкого и внутреннего Существа, тот радуется: ибо он приобрел То, что является источником радости» [47].
Желания успокоены [48], душа охвачена глубоким миром [49], распались узы, связывавшие сердце [50]. Недаром, сияет лицо у познавших Атмана [51]. «Они», говорится в Катхака—Упани–Лад, «ошущают высшее, неописуемое блаженство, говоря:
Это есть «то» (т. е. отождествляя себя с Атманом) [52]. «Счастье того, кто чрез глубокое созерцание омыл свой дух от всякой нечистоты и погрузился в Атмана, не может быть описано никакими словами: это нужно самому испытать в глубине сердца» [53]. Достигший такого объединения с Единой Реальностью восклицает в Махабхарате: «Я нашел в Брахме свое основание, я подобен прохладной воде среди летнего зноя, я успокоился, я достиг полного угашения (parinirvami), одно блаженство окружает меня» [54]. Мудрец Паньчадаси, представитель позднейшей религиозной философии — систематизации и развития философии Упанишад (системы Веданты), так изображает в восторженном гимне это высшее, блаженное состояние духа: «Я счастлив! я счастлив! Я имею непосредственное познание Вечного Атмана, который во мне. Я счастлив! я счастлив! Блаженство Брахмы явственно открылось моему взору.
Я счастлив, я счастлив! Отныне я не буду более ощущать скорби существования; неведение, в котором я был относительно самого себя, исчезло.
Я счастлив, я счастлив! Мне больше ничего не остается, что бы я должен был еще сделать. Я достиг всего, что должно было быть достигнутым.
Я счастлив, я счастлив! Какое счастие в мире может быть приравнено к моему? Я счастлив, я счастлив, да — дважды и трижды счастлив!» [55]
Далее, холодом веет от безмерного, все обнимающего и все поглощающего в себя, но не согретого жизнью любви, Бога Упанишад [57]. Наконец, путь, по которому шествуют души — к достижению этого Бога! Он часто полон внутреннего пафоса — пафоса страстного искания и отречения от всего ради этого познания Единой Реальности [58]. Мы видели, что отвечала жена мудрого Яжнавалкьи своему мужу, когда он, уходя из мира в уединение, хотел оставить ей свои богатства: «К чему мне то, что не может мне доставить бессмертия? Лучше поэтому сообщи мне, господин, то знание, которым ты обладаешь» [59], Напрасно и бог смерти Яма старается соблазнить молодого брахмина Начикетаса всеми благами мира — лишь бы тот отказался от искания ответа на свой бесстрашный вопрос о конечной цели бытия, и жизни по ту сторону смерти. Но нет дара, равного этому познанию, и Начикетае отвергает все соблазны Ямы, все его обольстительные обещания и избирает познание Тайны [60]. «Познав этого Атмана» — мы видели — «брахманы перестают желать себе детей, имущество, миры, и как нищие пускаются в бездомную жизнь» [61]. Так и в Махабхарате читаем: «Кто не отрекся, не придет к блаженству; кто не отрекся, не придет к Вышнему; кто не отрекся, не уснет в бег зопасности и мире. Отрекись от всего и будь счастлив!» [62] В таких чертах рисуется в одной из Упанишад идеал мудреца: Он «успокоен, укрощен духом, полон отречения, терпелив и сосредоточен, он видит себя в Атмане, он на все взирает как на Атмана. Страдание не побеждает его, он побеждает страдание … Он свободен от зла, свободен от осквернения, свободен от сомнений» … [63] Сходным образом изображается идеальный мудрец и в одном месте Махабхараты: «Свободный от противоположностей, от внешних почитаний и зовов о помощи, без самости, без сознания своего «я», без приобретений и обладания, причастный к высшему «Я» (Атману), без желаний, без качеств, умиренный, без привязанности и зависимости, держась Атмана и познавая Реальность, он будет избавлен, в этом нет сомнения!» [64]
Однако нужно сказать: недаром таким холодным является Бог Упанишад и Веданты — холодом веет и от этого пути объединения с Ним. Все дело — в познании и в бесстрастной эмансипации от всех связей и всех привязанностей, вытекающей из познания. Добродетель является лишь средством, лишь ступенью к этому высшему равнодушию [65], к этому совершенному квиэтизму [66], что уже по ту сторону нравственного различения, по ту сторону добра и зла [67]. И при том путь этот одинок и полон эгоизма: нет здесь любви [68], той горящей любви, что изливается со своего Вечного Объекта и на мир и на ближнего. Безмятежное, холодное, квиэтическое бесстрастие — недаром в Махабхарате сравнивается такой мудрец с бесчувственным камнем [69] — подавление всех чувств и представлений [70], а под конец усыпление и самого сознания (иногда уже путем искусственной тренировки) [71] — вот в каких красках нередко рисуются взору высшие ступени этого пути и самая цель его — объединение с Атманом [72].
И в античном мире встречаем томление духа. В древней Греции, а затем в греко–римском мире, в эпоху эллинизма, мы имеем ряд религиозных движений и культов, которые стремятся дать ответ на горячую жажду души — жажду бессмертия, избавления от преходящести, от страданий, от уничтожения [73]. «Я истомилась от жажды и погибаю» — так говорит (на орфической могильной табличке) душа, затерявшаяся в пустыне жизни.
Удовлетворение своей жажды, Полноту Жизни, Полноту Бытия ищет иногда она на лоне великого природного Целого — У грудей Матери–Природы, в мощно–текущей, охватывающей ее со всех сторон жизни Космоса, полной производящей силы, сотканной из умираний и рождений, вечно юной и вечно–обновляющейся. Таков смысл великих натуралистических культов — культа Диониса, с его буйным веселием пробуждающихся юных сил и соков Природы, с его торжеством и печалью, таковы таинства передневосточных ежегодно умирающих и воскресающих богов природной жизни — Аттиса, Адониса, Озириса–Сераписа, воспринятые античным миром в эпоху эллинизма.
Душа стремится погрузиться в это манящее лоно великой природной и божественной жизни, она стремится слиться с ней, отказаться от своего ограниченного, утлого человеческого «я», сделаться одной из струек в этом общем, огромном, стихийно волнующемся потоке, отождествиться с этим постоянно воскресающим, вечно юным богом!
Недаром в культе Диониса–Вакха поклонники носят имя самого бога: (Закх
Читайте также
Глава 4. Грехопадение – всекосмическая катастрофа и точка отсчета истории человечества
Глава 4. Грехопадение – всекосмическая катастрофа и точка отсчета истории человечества Однако это блаженное состояние прародителей человечества оказалось недолговечным, потому что, как точно отметил один исследователь Св. Писания, человек был создан настолько
Начало истории падшего человечества
Начало истории падшего человечества Духовно-нравственное состояние допотопного человечества. Каин и Авель. Каиниты и сифиты. Всемирный потоп. Завет Бога с Ноем. Сыновья Ноя. История Хама. Благословение Сима и Иафета. Вавилонское столпотворение и рассеяние
§13 Краткий очерк ветхозаветной истории и истории создания Ветхого Завета (по данным современной библеистики)
§13 Краткий очерк ветхозаветной истории и истории создания Ветхого Завета (по данным современной библеистики) 1. Почему Завет был дан в рамках одного народа. Книги Св. Писания не были созданы одной из прославленных и могущественных цивилизаций, но явились Откровением,
28. Тебе, считающему буддизм самой гениальной мыслью в истории человечества
28. Тебе, считающему буддизм самой гениальной мыслью в истории человечества Мысль основана на положении вещей, когда всё уже закончено. В учении Будды речь идёт о незаконченных вещах, которые ещё движутся.Религия не мысль, она практика.Религиозная практика — настоящая
3.5.2. Вывод: содержание обетованного откровения – главные события истории спасения человечества
3.5.2. Вывод: содержание обетованного откровения – главные события истории спасения человечества Согласно данной версии, главы 12, 13 и 14 открывают содержание книги. Эти главы являются центральными главами Апокалипсиса и имеют особое положение в его структуре, находясь вне
3.5.3. Мнение К. Штариц, основанное на толковании книги Откр 5:1 как «двойного документа»: видения Откр 12—22 являют суть и истинный смысл истории человечества
3.5.3. Мнение К. Штариц, основанное на толковании книги Откр 5:1 как «двойного документа»: видения Откр 12—22 являют суть и истинный смысл истории человечества Катарина Штариц, являющаяся сторонницей рассматриваемой версии, придерживается мнения, что книга Откр 5: 1
ТОМЛЕНИЕ ДУХА
ТОМЛЕНИЕ ДУХА О книге о. П. Флоренского: «СТОЛП И УТВЕРЖДЕНИЕ ИСТИНЫ». О книге о. П. Флоренского трудно говорить, — это значит говорить об авторе и о его личном религиозном пути. Книга о. П. Флоренского нарочито и намеренно субъективна. Не случайно избрал он для нее
14. Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все — суета и томление духа!
14. Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все — суета и томление духа! Вывод, к которому пришел Екклезиаст в своих исследованиях, был тот, что все суета и томление духа. К своему излюбленному выражению hebel Екклезиаст присоединяет новое — reuth ruaсh. Это выражение
17. И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал что и это — томление духа; 18. потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания — умножает скорбь.
17. И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал что и это — томление духа; 18. потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания — умножает скорбь. Екклезиаст на собственном опыте убедился, что приобретение мудрости
11. И оглянулся я на все дела, мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я делая их: и вот, все — суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!
11. И оглянулся я на все дела, мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я делая их: и вот, все — суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем! Надежда Екклезиаста не сбылась. Радости труда не удовлетворили его стремление к счастью. Он увидел, что нет
17. И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все — суета и томление духа!
17. И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все — суета и томление духа! Факт смерти, господствующей одинаково над мудрыми и глупым, настолько поразил сознание и нравственное чувство Екклезиаста, что жизнь потеряла в его
4. Видел я также, что всякий труд и всякий успех в делах производит взаимную между людьми зависть. И это — суета и томление духа!
4. Видел я также, что всякий труд и всякий успех в делах производит взаимную между людьми зависть. И это — суета и томление духа! Даже лучшее, что есть в жизни, труд и радости труда служат источником зла, вызывая в людях зависть и
9. Лучше видеть глазами, нежели бродить душою. И это — также суета и томление духа!
9. Лучше видеть глазами, нежели бродить душою. И это — также суета и томление духа! Лучше созерцать глазами то, что есть, чем скитаться душой среди неосуществимых надежд и невыполнимых желаний. Лучше наслаждаться тем немногим, что имеешь, чем жить в постоянных заботах о
1. Главенство духа в человеческой истории
1. Главенство духа в человеческой истории Тема главенства духа в судьбах мирового человечества совершенного органично является продолжением темы целей и назначения земного человечества, как главного божественного инструмента для переработки грубых фракций нечистого
СЕРДЕЧНОЕ ТОМЛЕНИЕ
8. Что Вы можете сказать о действии Духа Божия в истории?
8. Что Вы можете сказать о действии Духа Божия в истории? Вопрос:Что Вы можете сказать о действии Духа Божия в истории?Отвечает священник Александр Мень:Уже в Ветхом Завете, в древности, иногда обыкновенным человеком, призванным на служение, вдруг овладевала таинственная