Брайтон бич нью йорк что посмотреть
Таки да, Брайтон-Бич. Шоб мы так жили! Или лучше не надо?
1. США: старт в Нью-Йорке
2. США: город студентов Кембридж
3. США: Бостон — столица Новой Англии
4. Мексика: пляжный отдых в Канкуне
5. Мексика: город майя Чичен-Ица и сенот Ик-Киль
6. Мексика: Мерида и Кампече
7. Мексика: день рождения в Паленке, водопад Мисоль-Ха и каскады Агуа-Асуль
8. Мексика: Сан-Кристобаль-де-лас-Касас
9. Гватемала: самое красивое озеро Центральной Америки Атитлан
11. США: Балтимор — церкви и памятники
12. США: Балтимор — корабли и книги
Русские (я имею в виду русскоязычные, национальность не важна) эмигранты рассеяны по всему миру. Во Франции можно встретить потомков князей Юсуповых и других знатных семей Российской империи, в Аргентине и Уругвае — старообрядцев, в Австралии — белогвардцейцев. В некоторых странах русские селились компактно в небольших культурных резервациях по примеру чайнатаунов, в других смешивались с местным населением и ассимилировались, в третьих становились мощной и вполне самостоятельной политически и экономически активной силой.
Но только Брайтон-Бич — небольшой район Нью-Йорка на берегу океана — до сих пор остается самым известным местом проживания русских за пределами России и стран бывшего Союза. Это место настолько леген… подождите, подождите… дарно — легендарно! (поклонники сериала «Как я встретил вашу маму» поймут, о чем это я — в сериале, действие которого происходит в Нью-Йорке, очень много шуток на тему русских), что само по себе стало символизировать жизнь эмигрантов, создавших вокруг себя маленькую копию той страны, из которой приехали. Не даром все эти этнические кварталы, где компактно селились ирландцы, итальянцы и другое пришлое население, носят приставку «маленький» или «маленькая».
В случае с Брайтон-Бич такой страной был Советский Союз, а затем Россия лихих 90-х. Побывать, например, в «маленькой Италии» и не побывать в «маленькой России» — кусочке родины за океаном — большое упущение. Хотелось понять, действительно ли в отдельно взятом районе Нью-Йорка все вокруг говорят по-русски, в магазинах продают бородинский хлеб и икру, а в ресторанах могут нахамить? Или все это — пережитки прошлого, не имеющего ничего общего с настоящим, и было характерно только для первых волн эмиграции?
Но обо всем по порядку. Из Гватемалы мы летели в американский Балтимор, воспользовавшись услугами лоукостера Spirit Airlines. Трехчасовая пересадка в Форте Лодердейл затянулась на 6 часов (не думала, что в Америке возможна такая задержка рейсов без веских на то причин, как, например, нелетная погода, но и такое бывает).
Пока мы сидели и скучали возле своего гейта, услышали, как две дамы общаются на чистейшем русском. Завязался разговор.
Оказалось, обе дамы — наши бывшие соотечественницы, давно уехавшие на ПМЖ в Штаты. Одна — еще в конце 70-х, другая, Татьяна, — в конце 80-х, обе из Питера. В основном мы общались с Татьяной, которая рассказала кое-что о своей жизни в США: живет в престижном пригороде Вашингтона, много путешествует, объездила почти всю Южную Америку. Дала нам пару полезных советов по достопримечательностям Балтимора, куда мы направлялись. Благодаря ей мы посетили интереснейший балтиморский музей искусств с обширной коллекцией импрессионистов.
Помню, как она сказала, почему ей нравится ее новая родина: «Здесь все зависит от самого человека, от его усилий, только нужно не лежать, сложив лапки, и плакаться на несправедливость судьбы, а трудиться, „вертеться“. Здесь стыдно быть бедным, потому что есть все возможности для более достойной жизни» (смысл примерный, за точность использованных слов не ручаюсь — не запомнила).
Когда она услышала, что мы хотим посетить Брайтон-Бич, очень удивилась и рекомендовала не ездить. «Ничего там интересного нет, — пояснила Татьяна. — Все застыло в 90-х».
И этим только подогрела интерес. Это же, наверное, все равно как сходить в тематический музей или даже круче — представить, что отправился на машине времени в прошлое, следы которого даже в собственной страны исчезают и растворяются в современной жизни.
Следующая встреча с «бывшими» состоялась уже на автобусной станции компании Грейхаунд в Балтиморе. Семья: дед, мать и дочка-подросток. Общались они на какой-то странной смеси английского и русского. Дед со своей дочерью говорил по-русски, иногда переходя на английский, а с внучкой — исключительно по-английски. Разумеется, они слышали, что мы тоже говорим по-русски, потому что мы сидели рядом с ними, но делали вид, что не замечают нас.
Когда подошло время отправления автобуса, служащий автокомпании попросил пассажиров выстроиться в очередь согласно номеру, указанному на билете (посадка — на свободные места). Мы протиснулись вперед, так как наш номер был 02. Из всей толпы пассажиров только эта русскоговорящая женщина обратилась именно к нам с чем-то вроде «вас тут не стояло». По-английски, не по-русски, хотя она только что слышала, как мы разговариваем. Не знаю почему, но меня это так разозлило, и я ей в грубой форме высказала, что думаю по этому поводу.
Теперь же мне кажется, что она была права, обращаясь к нам по-английски. Возможно, это была такая форма вежливости по отношению к окружавшим нас американцам, которые по-русски не понимают.
Если США — страна, построенная иммигрантами со всего света, то Нью-Йорк, куда как в начальную точку стекались все «новенькие», — квинтэссенция этого утверждения. НЙ называют плавильным котлом, но здесь по-прежнему существуют улицы, кварталы и даже целые районы компактного проживания мигрантов, сохранивших свою культуру и самобытность (многие из них так и не научились даже сносно говорить по-английски). Самое популярное клише гласит, что в Нью-Йорке больше итальянцев, чем в Риме, больше ирландцев, чем в Дублине, и больше евреев, чем в Тель-Авиве.
В первый наш приезд в НЙ мы жили в Чайнатауне и гуляли по «маленькой Италии», но китайским или итальянским кварталом никого не удивишь — они есть почти в каждом крупном американском городе. В этой поездке благодаря местонахождению отеля удалось увидеть краем глаза «маленькую Корею», или Koreatown, как официально называется этот этнический анклав. Корейская кухня, корейские магазинчики, дома в характерном азиатском стиле — все это можно найти в небольшом квартале, ограниченном пространством между 31 и 33 street, Бродвеем и 5 авеню.
Добраться из Манхэттена в Брайтон-Бич легко и просто на метро, время в пути — около часа. Скучать не придется, так как линии метро в Бруклине, в отличие от Манхэттена, проходят по поверхности. Мы с интересом глазели в окна, разглядывая окрестности, так как в Бруклине еще не бывали.
Пейзажи за окном не радовали живописностью и яркими красками. Бруклин произвел впечатление довольно серого, заурядного и угрюмого места (сделаем скидку на поверхносность этого впечатления. Виды из окна поезда совсем не одно и то же, что и те же виды, разглядываемые вблизи и без спешки).
Пока ехали, вспоминали сериал «Две девицы на мели» — Two broke girls (игра слов broke — Brooklyn, заставкой к сериалу служит Бруклинский мост), в котором две молодые и симпатичные девушки вынуждены жить в Бруклине, так как денег на то, чтобы поселиться в Манхэттене, у них нет. Компанию им составляет китайский менеджер-управляющий, повар родом из Украины и грудастая соседка — мать Стифлера! — из Польши. В общем, полный интернационал.
Поразило огромное количество надписей на китайском языке — чайнатаун расползся давно за пределы Нижнего Манхэттена. Встречались и надписи по-русски — помню четко одну «Пошив штор».
Нет, это не родные Мытищи, это Бруклин!
Мы доехали до конечной станции желтой ветки метро Кони-Айленд.
Кони-Айленд — длинный, вытянутый вдоль океана полуостров, расположенный на самом юге Бруклина, известный с начала XX века как место отдыха и развлечения горожан.
Можно сразу приехать на станцию Брайтон-Бич, а можно приехать сначала на станцию Кони-Айленд и прогуляться по знаменитому променаду Ригельмана — длинной набережной (boardwalk), покрытой деревянным настилом.
На выходе из метро нас встретил огромный баннер, рекламирующий соревнования по поеданию хот-догов, которые проводятся в легендарной закусочной Nathan’s (она находится здесь же, на boardwalk). Сеть закусочных Nathan’s считается одной из старейших, продающих истинно американскую еду — хот-доги.
Хот-доги от Nathan’s такие вкусные, что их, говорят, пробовала даже английская королева. К сожалению, у нас не было времени, чтобы убедиться в истинности этого утверждения, но я бы хотела посмотреть на того человека, который смог впихнуть в себя на время 69 булочек с сосиской, пусть даже и за деньги. И как он не лопнул после такого эксперимента над собственным желудком?
Главные достопримечательности набережной — Нью-Йоркский аквариум… Самый старый непрерывно действующий океанариум США — с 1896 года.
Вторая достопримечательность — парк аттракционов (Luna Park). Первый парк был открыт еще в начале XX века, пока не сгорел, современный построили не так давно, хотя выглядит он несколько винтажно.
Все 19 аттракционов, включая колесо обозрения, в конце ноября не работали, и от этого было немножечко грустно — как будто праздник и радость покинули город.
Еще и погода была депрессивно-осенней. С океана дул сильный ветер, обжигающий холодом каждую неосмотрительно оставленную открытую часть тела, проникающий под одежду, замораживающий душу. Если бы не великолепные виды Атлантического океана, мы бы в тот же миг сбежали из негостеприимного места.
Было удивительным и странным, что буквально неделю назад мы видели этот океан совсем другим — ласковым, теплым, цвета бирюзы, а не стали.
Не удивительно, что на boardwalk, несмотря на субботний день, почти не было людей. Конец осени в северном климате Нью-Йорка не располагает к длинным пешим прогулкам вдоль океана. И хоть дожди не шли, но и хорошей погодой, как на Дерибасовской, Брайтон-Бич нас не побаловал:)
Но мы, русские, холода не боимся. И мы, свернув с деревянной набережной, отправились гулять вдоль океана.
tebenko
tebenkoПутешествия по большой Земле
Сегодня мы отправимся в русский район, где компактно проживают евреи-эмигранты из СССР, и который местные называют Маленькая Одесса. Добро пожаловать на Брайтон Бич, колыбель русскоговорящей диаспоры Нью-Йорка.
Первые переселенцы появились здесь в 1970х годах, после того как в 1971 году CCCР разрешил еврейскую эмиграцию в Израиль, под официальной формулировкой «для воссоединения семей». К удивлению советских властей, желающих отказаться от счастливого социалистического будущего оказалось гораздо больше, чем ожидалось. Поэтому, даже выезжающие легально, стали изменниками родины, а само слово еврей заменили на «советские граждане лица еврейской национальности».
Желающие покинуть Союз проходили тщательную проверку и выплачивали компенсацию за образование, воспитание и прочие «хлеб-соль», полученные от щедрой страны. Обычно, для этого приходилось продать жилье и остальное имущество, тем более с собой его все равно не заберешь. Как результат, эмигранты попадали за границу с чистой совестью и карманами. Некоторые действительно оставались в Израиле, но большинство отправлялось на поиски лучшей жизни в Америку, в Нью-Йорк. В качестве новой родины был выбран Брайтон Бич, решающую роль сыграла не близость океана, а низкие цены на жилье, в те времена Брайтон был одним из беднейших районов Нью-Йорка. В 1973 году массовый выезд был прекращен, но предпосылки для следующих волн эмиграции уже были созданы, а община — сформирована.
Постепенно Брайтон Бич превратился в процветающий район и во многом благодаря диаспоре иммигрантов из бывшего СССР. Но проблем все еще много, более трети населения плохо говорит по-английски или вовсе не знает языка, в то время как в среднем по Нью-Йорку этот показатель держится на отметке 7%. Уровень жизни большей части населения Брайтон-Бич невысок. Доходы ниже средних по Нью-Йорку.
Район приветствует гостей скромной надписью:
Многие думают, что Брайтон Бич — одна улица под эстакадой метро, в принципе в этом есть доля правды, именно там кипит вся культурная и деловая «русская» жизнь, но сам райончик немного побольше. И нашу прогулку мы начнем на пляже Брайтона. Зимой здесь слегка безлюдно.
Жилой массив и пляж разделяет дощатая набережная, Променад Ригельмана, или как его называют местные — «бордвок». Променад соединяет Брайтон Бич с соседним районом Кони Айленд, где находится знаменитый парк аттракционов.
Из достопримечательностей — ресторан, где проходят ежегодные соревнования по поеданию хот-догов. К сожалению, мы приехали рановато, зато есть время набрать форму.
Местные жители иногда жалуются, что жизнь у них тут тоже не сахар, муниципальные власти, как и везде, разворовуют и пилят бюджет. В качестве примера были презрительно указаны эти туалеты на набережной. Говорят, каждый обошелся в пару миллионов. Пока что клозеты не введены в эксплуатацию и неизвестно, когда настанет этот долгожданный миг. Наверное чиновники боятся, что смекалистые брайтонцы (или брайтонбичцы) сразу поймут, на чьи туалеты были потрачены их налоги.
Возьмем немного в сторону от набережной. Район не ласкает глаз особыми красотами. Кстати, действие фильма и книги «Реквием по мечте» происходит именно здесь, на Брайтоне. Не подумайте, что мы на что-то намекаем, просто вспомнилось.
Брайтон не всегда был бедным районом, изначально он задумывался как курортное местечко, даже название получил в честь одноименного курорта в Англии. И надо сказать, что дела у района шли очень неплохо, состоятельные европейцы направлялись сюда косяками. Красивая набережная — это все, что осталось от былого успеха.
К сожалению, Великая Депрессия сменила плюс на минус, и до конца 1980-х Брайтон стал одним из самых неблагополучных районов города. Где-то же в это время компания Дональда Трампа начала плотную застройку района социальными многоэтажками. По аналогии с еще свежими в памяти «хрущевками», новые дома тут же окрестили «трамповками». Трамповки передавались городу в бесплатную эксплуатацию сроком на 40 лет. После этого жильцы должны были или выкупать свое жилье или выселяться. Тема оказалась рабочей и Дональд Трамп медленно, но стабильно становится владельцем драгоценной нью-йоркской земли.
Если не присматриваться, то и не поймешь, что ты в Нью-Йорке, а не в спальном районе какого-нибудь нашего города. Разве что во дворе паркуются покультурнее.
Да, и нельзя не отметить заботу о безопасности подрастающего поколения, возле перекрестка у школы обязательно дежурит дружинник:
Отправляемся на Брайтон-Бич Авеню, главную улицу, где под эстакадой метро сосредоточена все деловая и торговая жизнь района. Постоянных жителей на улице немного, мало кто хочет жить по соседству с круглосуточным нью-йоркским метро. Все дома вдоль улицы заняты магазинами и офисами, спектр предоставляемых услуг очень разнообразен, от недорогих звонков на бывшую Родину до гадания по руке:
Куда же без русских вывесок, в русском-то районе. У американских аптек (даже на Брайтоне) есть интересная особенность. В них сложно купить лекарства, но запросто можно купить газировку или шампунь. Без рецепта врача вам продадут только какой-нибудь аналог аспирина, но даже если у вас есть рецепт, то не факт, что нужное лекарство окажется в наличие. Чтобы как-то компенсировать недополученную прибыль, аптекари начали продавать бытовую химию и легкие закуски. Вот так уже лет 70 и спасаются.
Конкуренцию традиционным аптекам составляют их травяные аналоги. Так что если хотите купить шампунь на травах, стиральный порошок со свежестью альпийских лугов или мыло с ароматом лаванды, то вам в травяную аптеку:
Русская речь слышится кругом, а наши люди узнаются подсознательно, по какому-то особенному выражению лица и стилю одежды. По скромным подсчетам в Нью-Йорке проживает около 500 тыс. русскоговорящих. Некоторые из них даже жалуются, что до переезда в Америку говорили по-английски гораздо лучше. Американские компании не лезут в чужой монастырь со своими английскими вывесками и тоже говорят по-русски.
Любители советских фильмов в обиде не останутся. Вообще все время не покидает чувство, что вот-вот столкнешься на улице с героем Сергея Бодрова из фильма «Брат 2»:
Вместе с русскими сюда переехала и русская мода.
Если хозяин не может придумать оригинальное название магазина, то можно просто написать — «Русский магазин» и клиентура попрет:
Товар, в основном, импортный, из Украины, России и Белоруссии.
Для новоприбывших и тоскующих по Родине в супермаркетах есть специальные отделы «Плавной ассимиляции и реабилитации», где можно купить домашнее варенье и консервации:
Интересная история с хлебом. Дело в том, что американцы едят хлеб для тостов, который очень мягкий и не слишком подходит для клепания бутербродов, если предварительно его не поджарить в тостере. Но это не Америка, а Брайтон Бич, поэтому здесь продается нормальный русский хлеб, правда приготовленный на американской фабрике. Когда-то хлеб импортировался из заграницы, но по дороге он черствел, портился и в результате не пользовался спросом.
Есть товары из Польши:
Кроме многоэтажок еще встречаются невысокие 2-5 этажные дома. Наличие кондиционера — один из признаков того, что в квартире проживает русский, обычно просто устанавливают централизованную систему кондиционирования:
Уличная торговля деликатесами:
Театральные кассы. Местные жители с удовольствием ходят на концерты популярных и не очень популярных за океаном артистов:
На Галкине, наверное, будет аншлаг:
Рядом с кассами находится бутик, чтобы сразу же приодеться к концерту:
«И чьто мы тут имеем?»
Историческая зайстройка, она появилась еще до активной колонизации района нашими бывшими соотечественниками. Пожарные лестницы пока что не застеклили:
Немного в стороне от главной артерии Брайтона, Брайтон-Бич Авеню, начинается обычная одноэтажная Америка.
Монотонная застройка иногда разбавляется мелкими многоэтажками:
В отличие от Манхэттена, мусор собирается в контейнеры:
Ну и заканчивая нашу прогулку, наверное, нужно подвести какой-нибудь итог. Во время прогулки по Брайтону, нас все время не покидало странное чувство, позже мы сошлись на том, что это не умиление или радость встречи с родной культурой на чужбине, это скорее ностальгия. Ностальгия по прошлому. Брайтон скорее напоминает не Маленькую Одессу, а Маленький СССР. Его построили люди, которые уехали из настоящего СССР, но так и не смогли перестроиться. Поэтому они построили свой комфортный СССР (ну или что-то близкое к нашим 90-м) с колбасой и быттехникой, и теперь живут в нем в свое удовольствие, годами не бывая в других районах города.
В следующий раз мы посмотрим как происходит ассимиляция в китайском и итальянском кварталах.
Экскурсия по Брайтон Бич.
Вторую часть двадцать пятой недели мы провели в знаменитой «Маленькой Одессе», в самом плотном русско-язычном районе в США.
«На Дерибасовской хорошая погода, на Брайтон-Бич опять идут дожди. » 1992 год — именно тогда я впервые узнал, что в Нью-Йорке есть своя «маленькая Одесса», по примеру «малого Токио» в Лос-Анджелесе или «китай-города» в Сан-Франциско. Потом, уже в штатах, я посмотрел «Little Odessa» с Тим Ротом в главной роли и, конечно же, «Брат-2» незабвенного Алексея Балабанова. В фильмах Брайтон выглядел загадочно-романтично, а русские и украинцы на его улицах были только двух видов — оторванные, вечно пьяные весельчаки и циничные воры-бандиты. Но я все равно мечтал попасть сюда и своими глазами увидеть легендарный район.
Мечта, понятное дело, сбылась, осталось выяснить, хорошо это или плохо. Потому что чем взрослее я становлюсь, тем чаще убеждаюсь, что некоторым мечтам все же лучше оставаться мечтами.
Просыпаемся на одной из улиц ведущих к пляжу. С тротуаров непривычно доносится сплошная родная речь, разукрашенная разнообразными акцентами и говорами. Не выбираясь из постели рассматриваем пешеходов сквозь непрозрачные снаружи задние стекла. И уже через десять минут наблюдений понимаем, что мы оказались не в одном из районов Нью-Йорка, но на территории научно-исследовательского института, где проходит эксперимент с названием «Деградация славяно-русской культуры в эмиграции». С нехорошим предчувствием идем разбираться, так ли это.
2. Уже с первых шагов становится ясно, что предчувствие не обмануло. Заложенная в генетический код, активированная грубым окриком советской акушерки и взращенная в нищей стране третьего мире тяга к понтам проявляется не только у славян. Но у славян — как правило. Чем еще мог выпендриться хозяин этого маленького домишки, воткнутого между двумя большими зданиями в посредственном районе? Ответ очевиден: хромированным забором. Который здесь не нужен изначально.
3. А что если ненужный забор сделать из кирпича? А хром позолотить? Заодно и навес в золото, чего мелочиться. А на стену. пришпилить фотообою! Ну и что, что у меня всего половинка одного, цельного, рассчитанного на одну семью, но переделанного под две, чтобы продать подороже, домика, зато моя половинка круче, чем соседская! И еще толь на крыше у нас разного цвета и фасона!
В общем, с домами в Брайтоне рука-лицо, да.
4. Хирург практикует на дому, нечего тратить время на дорогу на работу.
5. За хромированными фасадами картинка не такая блестящая.
6. Опадающие по осени заборы.
Я давно для себя вывел правило: чем выше и плотнее забор, тем беднее и/или опаснее район, город, регион. До Америки я определял это на территории от Кавказа до западной Украины. В Дагестане каменные заборы в два человеческих роста с крепостными воротами, да с обязательной табличкой про злого баскервиля. В России заборы уже пониже, в восточной Украине начинают попадаться «штакетники», через которые видно лучшую половину двора. В центральной Украине еще меньше сплошных заборов, редко встречаться сетки-рабицы, высота по плечи или по пояс. В Западной Украине в основном сетка-рабица, начинают появляться дворы с символическим, по колено, заборчиком. Тенденция очевидна: чем дальше на запад, в цивилизацию, тем меньше заборов.
Точно такая же картина в США — чем хуже район, чем примитивнее и неблагонадежнее в нем жители, тем больше там ограждений и тем они выше. В нормальных районах заборов, как правило, нет вообще.
7. Брайтон-Бич весь в заборах. Народ ходит пешком в магазины и возвращается домой с кулечками.
8. Вдалеке грохочет метро — там «центр» Брайтона.
9. Еще один безошибочный признак отстающего в развитии индивида: нестандартный, да с юморком, автомобильный номер. Наследие пост-совка, когда машина — редкость и шик, а номер обязательно должен быть особенный, с тремя семерками и тремя «х». Только с таким номером ты хозяин жизни и реальный, типа, пацан.
10. На улице запахло продуктовым рынком — мы близко.
Курортный город в конце девятнадцатого века, Брайтон-Бич в начале двадцатого пришел в упадок и оказался в числе беднейших в Нью-Йорке. Постепенно отсюда уехали состоятельные американцы, а на их место прибыли не столь состоятельные иммигранты, прибывшие в страну возможностей без гроша в кармане. В семидесятых сюда повалили одесские евреи и район получил славу «русского». Дешевая недвижимость и аренда, близость к океанскому пляжу и доступный транспорт привлекали все больше и больше непритязательных, не знавших роскоши бывших советских граждан, которые с радостью принялись заново отстраивать свою жизнь, а с ней и инфраструктуру этого района. Уже к девяностым Брайтон постепенно возвратил себе статус «более-менее нормального» района.
11. Одним из главных преимуществ любого района в большом городе является доступность транспорта: автобус — хорошо, трамвай — лучше, метро — вообще прекрасно. Именно метро сыграло ключевую роль во втором рождении Брайтона. И вовсе не потому, что здесь есть одна из станций. Обычно наземная ветка проходит, как и положено наземной ветке метро, в специально отведенном для нее коридоре между жилыми районами, примерно так, как в Чикаго. Дома здесь стоят или боком, или задом к гремящей всеми своими суставами железке.
12. В Брайтоне же эстакада метро расположилась прямо над проезжей частью прежде, чем завернуть в депо, нависая над всей шириной улицы и создавая визуальный и акустический дискомфорт для жителей.
13. Здесь начинается русская часть Брайтон Авеню.
На второй день моего приезда в США мы со старшим братом, который уже прожил здесь полтора года, поехали в продуктовый магазин. Я смотрел по сторонам и умилялся «изобилию», настроение было самое благожелательное, в душе даже пела одна небольшая птичка. Затем в узкой аллее мы разминулись с женщиной и брат протянул: «М-да, отпечаток социализма на твоем лице еще тот. » Я не понял. «Ты не видел, что она тебе улыбнулась, когда вы проходили в двух шагах друг от друга и встретились глазами? А ты просто посмотрел сквозь нее без эмоций и пошел дальше. Это же элементарная вежливость: ты показываешь незнакомому человеку, что у тебя все в порядке, ты трезв, не болен душой и миролюбиво настроен ».
Я помню, как меня задело то замечание. Не потому, что я с ним не согласился, как раз наоборот — мне стало неприятно от того, что, оказывается, существуют очевидные и естественные вещи, что-то, что давно должно было стать частью моего поведения, но при этом я, по какой-то странной причине, никогда в жизни это не практиковал и даже никогда об этом не думал. Спустя шесть лет я снова оказался в России и теперь мне хотелось повторить слова моего брата каждому, с кем я вступал в контакт или даже просто встречался глазами. Попытался со знакомыми и друзьями, но в ответ получил недоуменные взгляды и какие-то мутные доводы вроде «это не солидно», «я кому попало не улыбаюсь» и «только пендосы лицемерно лыбятся, а мы, русские, если и улыбаемся, то только искренне и своим».
15. Неулыбчивость народа — это никакая не уникальная черта нации, не культурная особенность и уж точно не сознательное решение. Потому что улыбка — это не про «кому», а про «почему». Искренняя улыбка — это всего лишь неосознанное, автоматическое отражение мыслей и эмоций человека с помощью мышц лица. И неважно, видит ли кто эту улыбку, или нет — она там будет не для наблюдателя, а «потому что хорошо». Поэтому люди часто улыбаются не только другим людям, но и теплому солнышку, удачной находке, отлично выполненной работе и приятному воспоминанию. Само собой, добрые, позитивные, счастливые люди в этих случаях улыбаются чаще, чем злые, негативные и несчастные.
16. Если бы над каждым из нас парил такой виртуальный экранчик, где для всех окружающих транслировались бы наши мысли, это многое бы объяснило о наличии или отсутствии улыбки. Вот, к примеру, встретились мы взглядом с этой русской женщиной, я по-привычке ей полу-улыбнулся, полу-кивнул. На ее экранчике тут же высветилось примерно следующее: «Ну и чего ты уставился и лыбишься? Я иду по своим делам, ты иди по своим, я тебя не знаю и знать не хочу, поэтому и ты, будь добр, не лезь в мое пространство. Смотрит он. »
17. А здесь было бы что-то такое: «И тебе привет! Это ты так улыбаешься мне, потому что я кадет или потому что симпатичная? Шучу-шучу. »
18. Конечно, может быть и так, что: «Ага, здорова. В ближайший лесок не хочешь со мной прокатиться? Или тебя прямо здесь пристрелить?» Но это вряд ли.
19. Зато никак не может быть: «Ах, как же и я рада тебя видеть, дорогой ты мой незнакомец! Нет-нет, внутри я улыбаюсь, ведь у меня очень хорошее, светлое настроение!»
Американцы улыбаются другу другу потому, что они воспитаны вносить в общество свой вклад позитива. Пришел в гости, а там все смурные тупят в телефоны? Твоя обязанность расшевелить народ, объединить его в общем деле, а не садиться рядом и тоже тупить. Подбодри стремающегося, похлопай по плечу загрустившего, пошути с растерявшимся, подмигни стесняющемуся. Выдай свою часть добра и позитива другим, тем более, что и тебе когда-то это понадобится.
Движение бровями, легкая улыбка, кивок, короткое «как оно?» незнакомцу — это потому что человек такой по-жизни, а не потому, что так нужно, так заведено. Есть немало американцев и американок, которые улыбаются из чистой обязаловки, или не улыбаются вообще никогда никому, а то и наоборот — ни с того, ни с сего атакуют окружающих. Потому что некультурные, недобрые, несчастные люди. В здоровом, культурном обществе все друг другу улыбаются, независимо от национальности. Это легко проверить: набираем в поиске «Путин (Лавров, Иванов, Сидоров, Петров) на приеме у Обамы (Меркель, королевы Англии, папы Римского)» и смотрим, как там все друг другу улыбаются, улыбаются людям, которых явно видят впервые, улыбаются в камеры, улыбаются, отвечая на вопросы.
Почему? Да потому, что это естественно, вежливо и культурно — улыбаться, а все те Путины и Обамы непременно считают себя вежливыми и культурными людьми. Потому и улыбаются.
Улыбаться нужно еще и для других, не только в результате своего хорошего настроения. Улыбка равносильна опрятному телу, приличной одежде, аккуратной стрижке, ухоженным ногтям. Не всегда только потому, что мы ежеминутно хотим наряжаться и прихорашиваться мы лишний раз идем в душ и надеваем не совсем комфортную одежду. Часто еще и потому, что таким образом мы проявляем уважение к другим людям. Мы знаем, что люди будут смотреть на нас и то, как мы выглядим тем или иным образом отразится на их восприятии нас, на их настроении, на их комфорте. Поэтому мы приучаем себя к порядку — потому что так правильно поступать по отношению к другим людям.
20. С улыбкой все обстоит точно так же. Даже если в душе у тебя темно и грустно, все равно улыбайся другим в лифте, трамвае, на работе и на приеме, потому что эти люди не обязаны разделять с тобой твою смурноту и дурное настроение. А там, глядишь, от улыбки и тебе станет веселей, этот процесс работает в обе стороны.
Наконец, улыбка другому человеку — это желание сделать «хорошо» вот тут, между нами и вокруг нас. Улыбка создает фон для контакта двух личностей, даже если этот контакт длится две секунды. Улыбка «обезоруживает», так мы даем знать ее объекту, что между нами все ок, что мы, приближаясь на встречных курсах, не несем друг другу неприятности. Прямой, открытый взгляд в сопровождении улыбки равносилен древнему знаку открытых ладоней: «Я иду с миром и от тебя не ожидаю вражды».
21. В Брайтоне нам, незнакомцам не улыбаются, потому что ничего такого не знают, о чем я тут пишу.
22. Заходим на улицу. Открытого неба — клочок над тротуаром между эстакадой и вторыми этажами зданий.
23. Фотография не передает ощущения нависшего над головой и душой ржавого монстра. Когда сверху проезжает поезд, разговаривать даже со стоящим рядом человеком очень трудно, проще переждать. Поезда ходят примерно каждые 10 минут в обе стороны.
25. В витринах большинства магазинов тоже ад. Все, как в серванте у советской пенсионерки.
26. Ад в русских магазинах очень напоминает ад в магазинах китай-города в Сан-Франциско.
27. На полках книжного магазина — ад адский. Страшно от мысли, что именно местный спрос рождает предложение.
28. В вещевых магазинах сплошь китайское барахло: джинсы за десятку, пуховик за четвертак, розовые ангорки и неистовые леопарды. Я-то думал, что в девяностые уже никогда не вернусь, а они — вот они, только руку протяни.
29. Мужик приторговывает несезонным платьишком. Везде сплошные сэйлы-скидки — только сегодняшние, особенные, вот-вот заканчивающиеся и, вообще, окончательные и бесповоротные.
30. Супер-фото. Здесь весь деловой Брайтон в одном флаконе: скидки, китайское барахло в кучу, те самые «турецкие», только в русских домах бывающие одеяла, его ворсейшенство, семисвечники (в каждой витрине каждого магазина), тетенька в велюровых штанах и китайском пуховике «за тридцать по сейлу выбросили» и тележка. В Америке такое бывает только в национальном гетто. Здесь гетто русское.
31. По поводу шмоток. С модой в Брайтоне все тоже очень плохо. То есть как плохо. Вот есть мода, скажем, в Италии. Вот ее мало, скажем, в Москве. Вот ее нет совсем, скажем, в американской провинции. А в Брайтоне все еще хуже. Здесь мода есть, но она анти-, квази-мода. Мода со знаком минус. А все потому, что народ живет в виртуально замкнутом пространстве и варится в собственном соку, поэтому все повторяют друг за другом все, что видят и потихоньку деградируют. У американцев есть поговорка: monkey see — monkey do, обезьянка видит — обезьянка делает. Так и здесь. Брайтон — это обезьянник уникальной, эндемической моды. «Так не одеваются больше нигде», — хочется мне сказать. Но я давно не был в российской провинции, так что не знаю. Может и одеваются. Ужас, ужас тогда.
32. Инструментал, Круг и Лечебные мантры. Доллар за болванку — это тебе не на торрентах музыку тырить и бесплатно раздавать, сынок.
Как будто здесь мало магазинов: торгуют и с тротуаров. Причем продукция одна и та же на обеих сторонах улицы в каждой лавке. И одно и то же выражение лица у продавщиц.
33. Меня как-то брат в детстве подколол, когда мне было лет пять и я еще не понимал номинала денег. Он мне дал три копейки и послал в конфетный отдел купить конфет «Гулливер». Напомню, «Гулливерки» продавались поштучно и стоили около 50 копеек одна штука, а может и больше. Я со своей трешкой и страшно стесняясь (пошел только потому, что брат пообещал угостить, а так бы никогда в жизни) протянул денюшку продавщице и сказал, задрав голову:
— Дайте, пожалуйста, конфет «Гулливер».
Именно «конфет», подразумевая, как минимум, штук пять-семь.
Тетка выглянула из-за своего бюста и насмешливо сказала:
— А больше тебе ничего не дать?
А потом посмотрела вот так.
34. Такого нет больше нигде.
35. Ну здесь еще можно понять ситуацию — бабулька подрабатывает к пенсии собственными фирменными носочками и платочками.
36. Ненавязчивое напоминание, что мы все еще в Нью-Йорке.
37. Нам захотелось кваску. Эх, нет здесь того советского, из желтой бочки, ядреного. Зато здесь есть очень много всяких вкусностей, которых никогда не найти ни в каком американском магазине, от выпечки до копченой рыбы. Кто-то не поверит, но для нас поход в русский магазин — это праздник 🙂
38. В этом месте нам тоже очень понравилось.
39. Многие местные дети получают образование тут же, у частных преподавателей: общая школа, музыкальная, художественная, танцевальная — все свое.
40. Зашел в местную библиотеку. Большая часть книг на английском языке, но читатели все русские.
41. Ребята проповедуют Иисуса. Насколько качественный Иисус на Брайтоне — мы не интересовались, но не факт, что превосходит всю остальную продукцию. Впрочем, в «христианской» Америке Христос давно уже даже не третьесортный, так что.
42. В отличие от оккупировавших один перекресток христиан кришнаиты методично прочесывают улицы Брайтона напевая «харе кришну» под аккомпанемент конго и маленьких дурацких кимвальчиков. По лицам неясно — стесняются, или правда все так плохо.
43. Везде, куда ни глянь — аптеки. Средний возраст жителей Брайтон-Бич — 45-50 лет.
44. Но вряд ли только в возрасте дело. Во-первых, в Брайтоне курят. Вот просто так идут по тротуару, стоят у дверей магазина, говорят по телефону, что-то выбирают на уличных прилавках — и, при этом, курят. Не в удовольствие после ужина с вином, не на пляже с коктейлем, не до/во время/после секса, не за компанию, в конце концов, а так, где придется, «где нужда застала».
Для нас сегодня это выглядит так же дико, как если бы человек посреди дня, на людной улице вдруг переоделся в треники, переобулся в тапки, разложил походные столик и стульчик, поставил бутыль, стакан, закусь и принялся хлестать горькую, потому что «захотелось выпить». Для всего есть время и место, в том числе и для сигаретки. Мы забыли, что на земле есть еще люди, которые дымят постоянно и всюду, выкуривая по пачке и больше в день. Даже если рядом дети. Опять ужас, ужас.
45. Вообще-то с примером про водку это я поторопился. Вечером мы зашли в ресторанчик «Сковородка», посидели, выпили, послушали саксофон из девяностых под цветомузыку из тех же времен.
46. Все просто и без изысков, сделано сильными мужскими руками, больше привычными к работе у станка или доменной печи, чем у печи кухонной.
47. Улица к тому времени превратилась в городскую свалку. Гулять по Брайтону после восьми вечера стало еще неуютнее.
48. Вот, а на следующее утро мы пошли завтракать. Но сперва нужно было посетить туалет на пляже.
49. Заботливо покрашенный детский городок.
50. Народец просыпается под крики чаек и свежий ветерок с океана.
51. Вид на Брайтон с пляжа. Вполне неплохо, натуральный старый Нью-Йорк.
52. Брайтон-пляж. Вдалеке недавно построенный развлекательный комплекс. Брайтон развивается и расширяется.
53. Знаменитый ресторан/ночной клуб «Татьяна».
54. Тракторец подбирает мусор и собачьи какашки.
55. Будни пенсионеров. Днем, когда работоспособное население на работе, кажется, что здесь кроме стариков вообще больше никого нет.
56. Так вот, про аптеки и водку на тротуаре. Люди-то, на Брайтоне, — пьют. Этот снимок сделан в девять часов утра. В «Татьяне», еще закрытой, уже зависают мужички у предусмотрительно работающего ларька. Потягивают пивко, доливая в него что-то из карманных фляжек. Завтракают.
57. Погуляв по берегу и проголодавшись, мы заходим в какую-то забегаловку позавтракать. За соседним столиком справа дамы празднуют День рождения подруги, «шампанское» здесь, скорее, для прикрытие — дамы доливают в стаканы что-то покрепче, спрятанное в сумках. На часах — десять. Через полчаса улыбчивые тетки превратятся в пьяных стерв и будут громко материть всех мужиков-кобелей.
58. За столиком слева дела идут не лучше. На снимке не видно, но у мужичков на столе стоит почти полностью выпитая бутылка водки. Один уже почти в полной отключке. Через двадцать минут его в полусознательном состоянии под руки потащат в туалет. К тому времени на часах будет 10:20 утра.
Короче, не добралась еще цивилизация до русских на Брайтоне. И неизвестно, когда доберется. Если доберется.
59. Русские бомжи здесь тоже имеются, куда без них. Хотели поснимать, но они так громко орали бухими голосами «Ра-си-я!», что мы, на всякий случай, решили слишком близко к ним с фотоаппаратами не приближаться. Вон они, в павильоне.
60. Американский бомжик. Работает, старается.
61. Многоэтажки Брайтона почти ничем не отличаются от многоэтажек Москвы. Содержимое тоже.
62. Во дворах та же история — мужички режутся в карты.
63. Дедки — в домино, как их отцы и деды. Для большинства жителей Брайтона не существует Америка. У них тут своя атмосфера.
Мы нисколько не жалеем, что побывали в Брайтон-Бич. И нисколько не будем жалеть, если больше никогда в него не вернемся.