театр практика художественный руководитель

Новым художественным руководителем театра «Практика» стала Марина Брусникина

Заслуженная артистка России Марина Брусникина стала художественным руководителем экспериментального театрального центра новой драмы «Практика». Должность была вакантной с 9 августа этого года, после смерти прежнего худрука Дмитрия Брусникина.

Директором «Практики» остается Борис Мездрич, назначенный на этот пост приказом Департамента культуры от 7 августа 2018 года. Ранее он возглавлял Новосибирский оперный театр.

Марина Брусникина — режиссер, актриса, педагог

Новый худрук театра «Практика» в 1982 году окончила Школу-студию МХАТ. Там она обучалась на курсе Олега Ефремова. С 1985-го Марина Брусникина играла в труппе Московского художественного театра. С 1988 года преподавала сценическую речь в Школе-студии МХАТ, а с 2002-го — актерское мастерство.

В 2009-м Марина Брусникина стала помощником художественного руководителя Московского художественного театра. Тогда же была удостоена премии имени народного артиста СССР М.И. Царева «За успешное воспитание актерской смены». Еще через год ей вручили медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.

В 2015 году Марина Брусникина удостоилась премии «Хрустальная роза Виктора Розова» и премии Олега Табакова за литературный цикл «Мхатовские вечера. Круг чтения». Тогда же ей вручили премию Правительства России в области культуры за спектакль «Лада, или Радость». В прошлом году она стала лауреатом Международной премии Станиславского в номинации «Театральная педагогика».

Марина Брусникина поставила множество спектаклей. Среди них «Пролетный гусь», «Сонечка», «Легкий привкус измены», «Боюсь стать Колей», «Лада, или Радость», «Бубен верхнего мира», «Ай да Пушкин», «Уроки сердца», «Епифанские шлюзы», «Наташина мечта» и другие.

Каким запомнился Дмитрий Брусникин

Дмитрий Брусникин скончался 9 августа на 61-м году жизни. Бывший худрук «Практики» родился в Потсдаме в семье военнослужащего. В 1978 году он поступил в Школу-студию МХАТ на курс Олега Ефремова. Уже на первом году обучения Дмитрий Брусникин влюбился в Марину Сычеву, которая стала потом его женой.

На втором курсе Школы-студии Брусникин стал выходить на сцену. В 1984 году сыграл роль солдата Никитина в фильме «Отряд». Широкую известность приобрел после роли князя Дмитрия Шадурского в киноленте «Петербургские тайны». В 2009 году он получил звание заслуженного деятеля искусств России.

Дмитрия Брусникина помнят как театрального и кинорежиссера. В 1990 году он поставил спектакли «Раковый корпус», «Бесы», «Платонов». Среди его фильмов «Сыщики», «Ищейка», «Отдам жену в хорошие руки».

Художественным руководителем театра «Практика» Дмитрий Брусникин стал в мае этого года. У него было множество планов — новые спектакли, премьеры, сотрудничество с другими театрами и мастерскими.

Источник

«Я понимаю и принимаю, что будущее за молодежью». Марина Брусникина — о новой жизни театра «Практика»

Ɔ. В мае Музей Москвы и театр «Практика» официально объявили о сотрудничестве. Как вы к этому партнерству пришли?

Больше года назад появилась идея создать внутри Музея Москвы новые театральные пространства. Примерно тогда же туда решили пригласить именно «Практику», чему мы были очень рады. Мы театр с большим количеством идей, амбиций и резидентов и всегда мечтали о расширении. Наш подвал в Козихинском переулке, конечно, прекрасен, но капитальный ремонт помещения больше откладывать было нельзя. На время ремонта в Музее Москвы у нас будет две специально оборудованные площадки на 160 и 300 мест, где мы сможем играть спектакли из нашего репертуара, готовить премьеры и совместные с музеем проекты. Так что в Москве не просто появится новое театральное пространство, а произойдет соединение двух институций. Это сложно, если говорить об организации процессов, но очень интересно с творческой стороны.

Ɔ. И первое ваше событие — это Фестиваль премьер театра «Практика»?

Ɔ. Ремонт и переезд на Зубовский бульвар — не единственные перемены в жизни «Практики». У вас и новый директор. Что изменилось с приходом Елены Кузьмаковой?

Елена Алексеевна очень молодой и энергичный человек. В нашем театре на нее свалилось нереальное количество задач: капремонт, переезд, бесконечные договоры, перемены в команде. Мягко говоря, непростое время. Но те качества, которые нужны в такой момент: невероятная работоспособность, собранность и понимание ситуации — все это у нее есть. Она с работы практически не выходит: все время какое-то бесконечное решение бесконечных проблем. И я вижу, как мы постепенно разбираемся со сложностями, притираемся друг к другу. Главное, чтобы было чем творчески удивлять, а с остальным мы справимся.

Ɔ. Кроме вас и Олега Лоевского в вашем поколении никто не сделал для современной русской драматургии так много. Вы ставите молодых авторов с 2000-х годов. Как это получилось?

Тут много причин: и мой вечный интерес к новому, и учитель литературы, который провоцировал на знание того, что происходит в литературе конкретно сейчас, и мой мастер Олег Николаевич Ефремов. Он всегда говорил, что театр без современной драматургии существовать не может. Я довольно долго была во МХАТе актрисой и понимала, что театр похож на подводное царство — выходишь из него на улицу и видишь, что там скорости другие. Тогда меня осенила идея заняться внутри театра современной литературой. Так появился проект «Круг чтения», где мы по выходным устраивали чтения современных поэтов и прозаиков. Билеты раскупались мгновенно. На этой энергии мы продержались 20 лет и до сих продолжаем регулярно что-то придумывать. Мы рады этому бесконечному движению.

Однажды Олег Павлович Табаков зашел на «Круг чтения», посвященный книгам, которые мы читали в детстве. Так появилась идея сделать из меня режиссера. Отсюда возник «Пролетный гусь» Астафьева. Я могла бы сделать один спектакль, и все, но получилось, что ушла в это надолго. Я начала искать новых авторов. Сначала была проза, чуть позже стала читать драматургию и поняла, что там бездна интересных авторов.

Ɔ. Вы славитесь не только как литературоцентричный режиссер, но и как ультрасовременный. Как вы держите себя в форме?

Я внимательно за всем слежу, а еще я окружена командой молодых людей, к которым всегда могу обратиться за советом. Когда я решила ставить Евгению Некрасову, то попросила помочь с поиском крутого художника Юрия Квятковского. По его рекомендации в команде появилась Полина Бахтина. Савву Савельева мне наши ученики посоветовали. И так постоянно происходит. Я понимаю и принимаю, что будущее за молодежью.

Фото: Владимир Яроцкий

Ɔ. Возвращаясь к Евгении Некрасовой. В 2016 году вы поставили «Наташины мечты» — такую одновременно лирическую и характерную историю. Прошло пять лет — и вы ставите по повести Некрасовой «Несчастливая Москва» спектакль «В кольцах». Я вижу в этом своеобразную цикличность — тот же актерский состав, та же сложная, но нежная девичья история. Это случайно получилось?

«Наташина мечта» — спектакль четвертого курса Мастерской Брусникина. На втором курсе мы вместе с Дарьей Ворохобко сделали монолог первой Наташи, работу по речи. Получилось так мощно, что я ей сказала идти на конкурс Смоленского (конкурс чтецов имени Якова Михайловича Смоленского. — Прим. ред.). Там современную литературу сложно воспринимают, но мы взяли II премию, а потом появилась и идея спектакля. Мы добавили туда остальных Наташ, по тексту их еще две было, и быстро придумали форму, что надо играть между зрителями. Тогда Юрий Милютин был директором «Практики» и позвал этот спектакль к себе. Мы играем его уже пять лет, билеты всегда проданы. Мы уверены, что и в пространстве Музея Москвы, где мест больше, все билеты будут тут же раскупаться. А что касается параллели с Некрасовой. Я все время думаю про девочек — какие замечательные актрисы в Мастерской Брусникина. Ребята тоже, но девчонкам в театре всегда сложнее реализовываться. Поэтому я осознанно искала материал, который позволил бы мне взять в работу больше девочек. Это была моя сверхзадача — найти такой текст.

Ɔ. Какие ключевые изменения за эти пять лет произошли с актерами «Мастерской Брусникина»?

Самое главное для меня, что они не перестали быть хорошими людьми. У них безумно сложная жизнь, ведь они так и не стали театром. У них нет помещения, нет зарплат, все выживают как могут. За эти пять лет не развалиться, продолжать существовать как коллектив — это очень ценно. Держатся они на взаимном уважении, ведь у них нет лидера, он ушел три года назад. Есть директор Екатерина Троепольская, есть худсовет, который практически невозможно никогда собрать, потому что все заняты (смеется). Но при этом они все равно коллектив. Я вижу, что как личности они остаются поразительными и нацеленными на позитив. Их педагоги заложили в них осознание невероятной свободы и абсолютной ответственности за себя, так что они очень самостоятельные люди.

Ɔ. Странный вопрос, но какие у вас любимые спектакли Мастерской?

Был шок от «Это тоже я. Вербатим» (первый спектакль Мастерской Брусникина. — Прим. ред.). Я была их педагогом и не узнавала ребят. Был эффект разорвавшейся бомбы. Аудитории были полностью забиты, для артистов оставался метр на площадке, столько народу сидело. «Второе видение» по картинам Натальи Гончаровой и Михаила Ларионова тоже в числе любимых. Столько там было свободы, юмора, наглости. Еще один мой любимый спектакль — «Конармия» Максима Диденко. Я не могу простить его закрытие, просто не могу. Ребята не хотели его больше играть, а я, как вы сказали, человек литературный, и я не понимала, как можно поставить Бабеля без Бабеля, но при этом это был Бабель по своей энергии и образности. А еще «Занос», «Зарницы», «Наташина мечта», «В кольцах». И конечно, я очень люблю Lorem ipsum и хочу, чтобы все на него пришли в Музей Москвы 17 и 18 июля. Просто замечательная идея Мастерской Брусникина взять пьесу петербургского драматурга Екатерины Августеняк и позвать кураторами Дмитрия Волкострелова и Ксению Перетрухину. В этой постановке девять мини-спектаклей, каждый на определенную тему: «Русская классика», «Бизнес и финансы», «Наука и техника», «Юмор и развлечения», «Дом и семья», «Медицина и здоровье», «Спорт», «Философия», «Искусство». Текст написан с помощью искусственного интеллекта: компьютер для каждой темы выдавал слова. У каждого эпизода был свой режиссер из мастерской, а сюжет меняется в зависимости от того, какую тему выберет зритель.

Я очень рада, что сейчас с переездом в музей не только у Мастерской Брусникиной, но и у всех других наших резидентов начинается новый интересный этап.

Больше текстов о законодательстве и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь

Источник

Кадровые назначения в Департаменте культуры города Москвы

«Я рада, что в театре «Практика» приходит новый директор Елена Алексеевна Кузьмакова . Она молодой, энергичный, образованный и интеллигентный человек, которому будет интересно работать в театре «Практика» и заниматься поддержкой молодых творческих начинаний. Я уверена, что все у нас сложится и будет хорошая, рабочая и активная атмосфера», – рассказала Марина Станиславовна Брусникина, художественный руководитель театра «Практика»

Елена Кузьмакова работала в ГЦТМ им. А.А.Бахрушина, занимала руководящие должности в Гоголь-центре, Объединении «Выставочные залы Москвы», Театре МОСТ. Была исполнительным директором XII Всемирного конгресса Международной ассоциации университетских театров (AITU-IUTA), руководителем Фестиваля-конкурса студенческих и любительских театров России.

В 2018 году включена в кадровый резерв директоров учреждений театрального и концертного типа, подведомственных Департаменту культуры города Москвы. В 2019 году прошла программу повышения квалификации «Директор театра» в ГИТИС.

Работала в составе административной команды и продюсерского центра «Культура потребления» в крупных проектах:

– I Московский Международный Форум «Культура. Взгляд в будущее» (Москва, 2014).
– Создание Творческого индустриального кластера «Октава» и Музея станка (Москва-Тула, 2017-2018).
– Музейно-театральный проект «Хранить вечно» (Санкт-Петербург, ЦВЗ «Манеж», 2018).

Директором Государственного бюджетного учреждения культуры города Москвы «Московский государственный историко-этнографический театр» назначен Игорь Павлов.

Игорь Борисович Павлов в 2003 году окончил Российскую Академию Театрального Искусства (ГИТИС) – продюсерский факультет.

Занимал должности директора и первого заместителя художественного руководителя в «Театре Луны», работал заместителем директора по работе со зрителями в театре «Модерн».

Источник

Новый директор «Практики» Борис Мездрич: «Зарабатывание денег — это не цель театра»

В августе Борис Мездрич официально вступил в должность директора московского театра «Практика». Первое интервью он согласился дать «Афише Daily» — и только после назначения Марины Брусникиной художественным руководителем театра. Алексей Киселев поговорил с ним о том, что делал Мездрич после скандала с «Тангейзером», и чем займется на новом месте.

— После истории с «Тангейзером» в Новосибирске и до приглашения стать директором театра «Практика» чем вы занимались?

— Прошло, если с первого апреля считать, три года и четыре месяца. В последний день марта был приказ [министра культуры Владимира] Мединского об увольнении по статье «по инициативе учредителя». Есть такая статья в Трудовом кодексе: учредитель может без мотивации уволить руководителя федерального учреждения. И если при этом к нему нет претензий, то ему нужно выплатить от трех среднемесячных зарплат. Ну, мне выплатили, из чего я делаю вывод, что претензий ко мне нет. Но приказ был. Вот такое у нас законодательство.

Чем занимался? Самообразованием, самоподготовкой. Еще были какие-то остаточные процессы, связанные с делом «Тангейзера»: много интервью, дискуссий, потому что к этому сюжету оказался громаднейший интерес. Чтобы не выпадать из театрального процесса, сидел за компьютером, смотрел, что происходит: кто что поставил, какие реакции, какие документы нормативные вышли, связанные с театральной жизнью, как дела развиваются у коллег. Потом были разные истории, связанные с околополитической деятельностью, но я, в общем, понял, что лучше в это дело не входить. Менять сферу деятельности, когда столько проработал, неверно. А еще — Горный Алтай. Каждый год летом мы с университетскими друзьями ездим небольшим караванчиком машин. Ну вот съездили с внуками на Горный Алтай, у нас там своя тропа. Там так хорошо, не стоптанно еще.

— А что за история про Театр на Литейном в Петербурге? Была новость о том, что Борис Мездрич назначен туда директором, а потом тут же опровержение. Что это было такое?

— Что об этом говорить? Тогда еще немного времени прошло после моего увольнения, и шлейф этой тангейзерной истории не закончился. В Питер прилетел кусочек этого шлейфа. Ну, и люди поступили так, как поступили.

— То есть действительно было приглашение, и в Комитете по культуре действительно передумали?

— Я не хочу вмешиваться в эту историю. Я знаю все до деталей, но говорить об этом не хочу. Это просто лишний раз говорит о том, что не всегда у нас в стране слова и дела совпадают.

— До приглашения работать директором в «Практику» что вы знали об этом театре?

— Во-первых, я тут бывал еще во времена [основателя «Практики» Эдуарда] Боякова. Во-вторых, я знал структуру, организацию этого театра. Ну, не в деталях, естественно — так, в целом. А в феврале 2016 года я уже переехал работать в Москву. Год преподавал в Институте современного искусства, потом в начале 2017 года пришел в МГУ, в Высшую школу культурной политики и управления в гуманитарной сфере. Это факультет МГУ. Там параллельно я сейчас тоже работаю. С согласия учредителя.

— Совершенно неожиданный уход Дмитрия Брусникина из жизни стал большим потрясением в принципе для всех, кто его знал, следил за его «Мастерской» и возлагал какие-то надежды на будущее «Практики». Вы успели что-то вместе обсудить? О чем вы говорили?

— Я пришел к Диме 8 августа домой. Часа два-три я был у него, первые установочные вещи стали обговаривать. Он сидел в кресле, я рядышком, чаек попивали, и вот так мы шли по позициям. [Он говорил], чего он хочет, чтобы я понимал, какие правила взаимоотношений с его «Мастерской», с другими резидентами, как он видит репертуар, чего бы хотел. В общем, очень подробно поговорили. И он оставил — вот у меня лежит тут — план на выпуск новых спектаклей на весь сезон: с постановочными группами, актерами, датами премьер, датами начала репетиций. И на малую сцену, и на основную. Он все оставил, все сделал, разработал, все договоренности есть. Я сейчас в этой части оформляю договора. Он сделал все просто блестяще, весь сезон готов, там только мелочи остались.

— Принято считать, что «Практика» находится в кризисе с того момента, когда из театра ушел Иван Вырыпаев. Потом художественного руководителя не было, потом ушел директор. Теперь совершенно непонятно, как обстоят дела.

— Полная неопределенность, отсутствие четкого позиционирования театра по отношению к аудитории, сформулированного плана, концепции художественного развития, туманные финансовые перспективы.

— Все хотят, [чтобы все было] очень быстро. Нет, ситуация заключается в следующем. Театр работает. Театр регулярно показывает спектакли. Театр выпускает новые постановки. Двух месяцев еще нет, как я работаю здесь. Только что состоялась премьера, которая была запланирована. Сложная, большая работа режиссера Марины Брусникиной (режиссер, педагог Школы-студии МХАТ, новый художественный руководитель театра «Практика». — Прим. ред.) — «Человек из Подольска Сережа очень тупой». Спектакль идет сразу на двух площадках параллельно. Это первое. Второе: у меня такая привычка — без художественного руководителя я никаких обязательств художественного плана не озвучиваю никогда. Только вместе с Мариной Станиславовной [Брусникиной] я могу что-то на эту тему говорить.

«Человек из Подольска Сережа очень тупой» — главная осенняя премьера «Практики» сразу по двум пьесам Дмитрия Данилова.

Спектакль играется одновременно на двух сценах, зрители переходят из зала в зал.

Роли исполняют актеры «Мастерской Дмитрия Брусникина»

Режиссер — Марина Брусникина

Обе пьесы Данилова сейчас с активно ставят по всей стране

Если искать жанровое определение, то подходящим кажется русский бытовой абсурд

Со своей стороны я буду стремиться к тому, чтобы условия, которые предлагает театр «Практика» своим резидентам, превышали их ожидания. Вот это моя генеральная линия. Что это значит? Что это за условия такие в широком смысле? Не в смысле место дать, это понятно. Я хочу сделать так, чтобы для резидентов были возможности гастролей, фестивальных поездок, которые театр продюсирует для них. Ютьюб-канал, который мы собираемся делать, — то есть больше публичной активности резидентам и театру, стало быть, тоже. Мы хотим, чтобы здесь было хорошее сценическое оборудование, техника, все, что со сценой связано. Потому что резиденты должны работать в таких технических и прочих условиях, которые соответствуют их творческому уровню, а не наоборот.

— О каких резидентах речь?

— «Практика» — это открытая площадка. Ничего постоянного здесь нет. Дмитрий Брусникин это говорил в своих интервью и мне лично неоднократно. Он никогда не хотел, чтобы участники резидентур становились штатными сотрудниками театра. Он много раз повторял, что этого не надо. Я его тут понимаю и поддерживаю, никаких в этом плане сомнений у меня нет.

— То есть в штате театра состоит только группа людей, которая обеспечивает техническую и административную реализацию спектаклей, а все, кто играет и создает — всегда приглашенные люди?

— Да. Это приглашенные люди. Список резидентов обычно формируется на сезон. Кто сейчас? «Мастерская Брусникина». Есть еще «Июльансамбль», это [мхатовская] мастерская Виктора Рыжакова. Есть кудряшовские (воспитанники мастерской Олега Кудряшова и Григория Добрыгина из ГИТИСа. — Прим. ред.). Вот это три резидентуры. Думаю, скоро еще будет детский резидент. Идет процесс переговоров. Это [еще один независимый] театр, который будет с нами работать, его продукция — это детские спектакли современного направления.

И второе, что я хотел бы сделать. Есть такой парадокс: часть резидентов имеют спектакли, которые у нас [на площадке] не встают, как в театре говорят, по габаритам. Например, спектакль «Сван» «Мастерской Брусникина», который идет в Центре имени Мейерхольда. Я его видел, режиссер Юрий Квятковский — брусникинский режиссер, выпускник. Конечно, это блестящая работа абсолютно, и это меня подтолкнуло к мысли, что хорошо бы найти постоянную площадку, где можно показывать такого масштаба работы. Нужна третья сцена, и мы уже активно ее ищем.

— Что будет с существующими сейчас спектаклями «Практики»? Они продолжат идти?

— Опять же, это вопрос для двоих — для худрука и директора. Я подготовил для худрука анализ посещаемости и продаж спектаклей, которые прошли в семнадцатом году и до сегодняшнего дня. Но зарабатывание денег — это не цель театра. Это только условие для реализации собственной творческой деятельности, резидентов, и функционирования всей инфраструктуры. Когда начинают говорить, что этот спектакль деньги приносит, а этот не приносит, [и делают из этого выводы об их состоятельности] — это неправильно.

«Сван» в Центре им. Мейерхольда

Футуристический мюзикл «Мастерской Брусникина» по пьесе Андрея Родионова и Катерины Троепольской

Режиссер — Юрий Квятковский

— Вы отгораживаетесь от художественных вопросов, но все-таки вы интересуетесь тем, как развиваются сегодня театр и, например, современная драматургия? На «Любимовке» были?

— Был один раз. Послушал [читку, которую делал] Ярославский театр, где я работал. Я знаю, что нельзя в театре выделять что-то единое. В театре невозможно жить в одном маршруте, в одном направлении. Надо, чтобы были разные направления. Чем более разнообразен театр по жанрам, по стилистике актерской игры, режиссуре, тем привлекательней он для зрителей.

Но поскольку «Практика» — «экспериментальный центр новой драматургии», то я не собираюсь превращать ее в репертуарный стационарный классический театр. Абсолютно. Но жанровое разнообразие должно быть. Поэтому мы с Мариной Станиславовной уже активно обсуждаем вопрос о развитии музыкального направления: моноопера, камерная опера. Еще бывает бард-опера.

— Бард-опера?

— Это еще в Омске я выпустил спектакль, бард-оперу Юлия Кима «Московские кухни».

— Вы же понимаете, что бард-опера и Юлий Ким — это явления, в последнюю очередь ассоциирующиеся с современным театром и «Практикой» в частности?

— Мощный контраст.

— Сильно сомневаюсь. Бардовское движение всегда было на передовой. И не надо трактовать меня так, что если я упоминаю бард-оперу, то завтра вся «Практика» построится под гитару.

— Расскажите про ваше самое мощное культурное потрясение за последнее время?

— Когда «Практику» покинул предыдущий директор Юрий Милютин, вместе с ним ушла часть меценатов. В частности, Александр Мамут, с именем которого многие ассоциировали «Практику». Вы описали фантастические планы. Вопрос…

— У вас же есть план, откуда взять соответствующее финансирование?

— Конечно, а как еще. Я всегда думаю: основной способ решения финансовых вопросов — все надо в складчину делать. Когда-то у нас купцы строили театры в складчину. Нужно уметь договариваться с партнерами, уметь договариваться с властью как основным спонсором любой бюджетной структуры. Если власти интересна — а ей интересна, это я могу совершенно четко говорить — вот такая открытая площадка для резидентов, работающая в области современной драматургии, как здесь, то надо предлагать идеи, которые будут расширять возможности этой структуры. А источники финансирования должны быть разными.

Правило такое: не мы при ком, а кто при нас. Каждый раз, когда возникает новая идея — третья сцена, например, — мы должны понять, кому это интересно, кроме лично театра «Практика». Есть такие [потенциальные] партнеры, кого это заинтересует. Не в смысле зарабатывания денег, а в смысле репутации. Еще двух месяцев не прошло, как я работаю, а уже приходят предложения встретиться, поговорить, можно ли с нами взаимодействовать. Процесс идет.

— Правда, что профессия директора театра в России предполагает, что может прийти проверка и посадить вас завтра? Это тема, которая сейчас, как вы понимаете, обсуждается везде, где есть театры в России, в связи с делом «Седьмой студии», которое продолжается и будет продолжаться, кажется, бесконечно.

— Такого положения [дел] нет — прийти и посадить. Ситуация в другом. Надо понять, в чем профессионализм директора театра? Нормативная база практически не откликается на особенности творческого труда в театрах, каждый раз приходится [что-то] изобретать. В этих тяжелейших условиях выход для директора только один — его профессионализм должен заключаться в том, чтобы любую проблему научиться решать в области действующего на сегодня законодательства. Уметь найти решение в сочетании нормативных документов. У меня практика такая: вместе с замом по правовым вопросам, главным бухгалтером, консультантами искать способы решения вопросов, не нарушая при этом действующего законодательства.

— Про «Седьмую студию» что думаете? Действительно там какая-то проблема в области бухгалтерских нарушений, или просто привязались и попытались найти, за что?

— Не знаю. Надо смотреть, как пойдут дела. Все зависит от того, какие доказательства они предъявят, насколько защита [обвиняемых] грамотна.

— По тому, как сейчас идет судебное разбирательство, мы можем делать некоторые выводы: обвинение подготовлено из рук вон плохо, следствие занимается фальсификациями и сотрудничает с обвинением. Суд принимает все предложения обвинения, игнорируя апелляции защиты.

— Это еще не решение, это процесс только. Когда стояли мы [с моим адвокатом] и слушали решение суда про «Тангейзер», я до последней строчки не понимал, чем все это закончится.

— Вам исполнилось семьдесят лет. Честно говоря, вы выглядите сильно моложе, и я хотел бы просто поинтересоваться, как вы живете. Есть ли у вас какие-то принципы, связанные со здоровьем, например?

— Я геолог. Я не курю. Два раза курил в жизни. Один раз в седьмом классе — мама у меня детский врач, она поняла и принесла на следующий день две рентгенограммы. «Вот, — говорит, — смотри. Это чистые легкие, а это того, кто курит. Вот у тебя так будет». Мне хватило!

А второй раз курил, когда был в маршруте на Колыме, на практике, 1975 год. Там маршруты были тяжелые: три дня идешь с грузом, пробы берешь. Ночевали прямо в лесу. Если дождь, идешь мокрый весь. И ветер на перевале страшный. Из растительности только стланик — это хвойный лес, только низкий очень. Нас трое в отряде: шеф, рабочий и я — студент. Они оба закурили: ветрина, холодно — ужас. И я говорю: «Дайте мне». Курнул и чувствую, у меня пошло в легкие, вышло назад. Первый раз. И опять. Значит, понял, что если я сейчас еще раз курну, и у меня вот эта механика наладится, как часы, то я курить буду, как отец, а он курил до последней минуты своей. Всю войну. И я говорю мужикам: «Без меня». Водочку, спирт пили. Могу и сейчас. Но держусь.

Источник