тарелочный сбор в храме значение
Тарелочный сбор в храме значение
Часто у чудотворных икон можно видеть кольца, браслеты, цепочки и крестики. Это ведь мирское. Зачем их вешать на иконы? Насколько это правильно? А снимать с себя нательный крест, мне кажется, вообще недопустимо. Как лучше выразить благодарность Богу, Божией Матери, святым? Спасибо. Виктория
Уважаемая Виктория! Благодарность Богу, Матери Божией и святым лучше всего выражается в молитве и добрых делах, в помощи людям, которые в ней нуждаются и находятся рядом. Однако явление, о котором Вы пишете, очень древнее. Вспомним жизнеописание преподобного Иоанна Дамаскина: после чуда, которое с ним совершилось, он сделал из серебра подобие руки, и оно было подвешено на икону, которая впоследствии получила наименование «Троеручица».
Те, кто был на Святой Горе Афон, знают, что у чудотворных икон там огромное количество приношений. Это и вылитые из серебра части тела — руки, ноги, то, что исцелилось у человека по его молитвам перед этой иконой. Это и цепочки, и крестики, и колечки, и архиерейские панагии, и кресты… Все это — некое материальное выражение глубокой внутренней благодарности и признательности, которую человек испытывает к Богу, Божией Матери и святым.
Дело в том, что человеку свойственно выражать свои внутренние, душевные чувства и движения, в том числе, и материальным образом. Если бы это было не так, никто бы не дарил женщинам цветы. Казалось бы, это абсолютно бессмысленно, ведь, как сказано в Писании, это трава, «которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь» (Мф. 6, 30). Но, я думаю, люди будут дарить цветы, пока существует человеческий род. Так и здесь: приношения на иконе – это овеществленное свидетельство неких внутренних чувств.
Очень часто, когда таких приношений набирается достаточно много, их переплавляют и делают оклады на иконы. Например, в Троицком соборе Саратова на иконе Спаса Нерукотворного можно увидеть серебряный оклад с позолотой, который был изготовлен в конце XIX века.
Поэтому, я убежден, что в этой традиции нет ничего плохого, если за внешним действием присутствует и внутреннее расположение человека. Но, конечно же, подобными вещами нельзя ограничиваться. Иначе отношения человека с Богом приобретают неправильный характер «Ты — мне, я — Тебе»: «Я Тебе, Господи, свечку потолще, а Ты мне пятерку на экзамене», «Я Тебе цепочку с крестиком, а Ты мне что-то еще»… Внешние материальные проявления человеческого чувства благодарности должны исходить от избытка сердца.
Как относиться к тарелочным сборам во время богослужения? К сожалению, бывает очень не по себе, когда женщина с подносом появляется перед тобой сразу после шестопсалмия или Херувимской. И не знаешь, то ли молиться, то ли деньги искать. В Москве, насколько я знаю, такую практику давно запретили. В то же время я понимаю, что храмам приходится тяжело, наши пожертвования нужны, и об этом приходится как-то напоминать. Ольга
Уважаемая Ольга! Когда я был молодым прихожанином, мне эти сборы тоже очень не нравились. В храме Всех святых на Соколе в Москве, где неподалеку жила моя бабушка и куда я ходил на службу, обычно шла целая вереница старушек и старичков с тарелками. Бывало по четыре – пять тарелок: «На содержание хора», «На ремонт храма», и так далее. И меня, как, наверное, и любого молодого человека, это напрягало. В первую очередь потому, что, как правило, денег нет. А когда мимо тебя идут с тарелкой, а ты делаешь вид, что этого не замечаешь, конечно, очень не по себе. Хотя никто ничего не требовал. Проходили спокойно, даже в глаза никому не глядели, как я сейчас вспоминаю. Особенно досадно бывало, когда шли с тарелками во время Херувимской или шестопсалмия. Вот это действительно очень неприятно. Когда я стал молодым настоятелем в той же Москве, в своем храме я таких сборов не завел (храм открывался при мне, до этого там службы не было). И достаточно долгое время я этим не то чтобы гордился, но считал, что это очень правильно. Многие близкие мне люди, которые стали священниками, тоже так поступали. И, действительно, сейчас редко где можно встретить хождение по храму с тарелками.
Но сейчас я считаю, что был неправ. Для того, чтобы содержать храм, нужны деньги, и немалые. Что бы там ни говорили наши недоброжелатели, Русская Церковь — бедная. Денег у нас нет. Те, что есть, поступают в основном за счет околохрамовой торговли книжками, цепочками, иконками, крестиками, свечками. Нас ругают за это, вспоминают исторические прецеденты с изгнанием торговцев из храма и прочее, а мы стараемся объяснить, что это не совсем подходящие примеры, и мы все-таки не торгуем, а распространяем предметы религиозного назначения за пожертвования. Без этого просто не на что было бы ни содержать храмы, ни платить зарплату тем, кто в них трудится.
И со временем я пришел к мысли, что тарелочные сборы — как раз наиболее адекватный, наиболее правильный в церковном плане способ сбора пожертвований. Человеку предлагается пожертвовать на церковь напрямую — не взяв в обмен свечку или книжку, а просто так. Это честно и правильно. И поэтому, хоть я и не пишу циркуляров о том, чтобы немедленно возобновить подобную практику во всех храмах Саратовской епархии, но, тем не менее, и не протестую, когда вижу это на приходах. Единственное, что — такие сборы не должны мешать молитве. И я категорически против, когда деньги кладут, подходя к исповеди. Вот это неправильно, потому что исповедь — таинство, а за таинства мы не имеем права взимать плату.
Но вообще нам предстоит очень большое дело: нужно вновь привить людям осознание того, что Церковь, их храм — это то, за что они отвечают. Не епархия, не только настоятель, но и они сами. Они должны любить, строить, ремонтировать, содержать свой храм, который живет на их приношения, с их помощью. За последние десятилетия это осознание утеряно, но его надо восстанавливать.
Всегда ли нужно говорить «ангела за трапезой» вместо «приятного аппетита», «спаси Христос» вместо «спасибо»? Как быть, если такие выражения не по нраву? Нужно ли себя принуждать, или лучше обойтись общечеловеческой вежливостью? Марина.
Уважаемая Марина! Принуждать себя совершенно ни к чему. Я бы сказал, это просто старинные присловья. Когда верующие люди живут в окружении неверующих или инаковерующих, естественное психологическое чувство заставляет их создавать свой язык как часть некой субкультуры, как принято сейчас говорить. В этом нет ничего плохого. Если для человека это естественно, то и пусть говорит «Спаси Христос» или «Спаси Господи». Кстати, когда я служу в разных местах нашей епархии и общаюсь с людьми, я сразу могу определить, где преимущественно жили старообрядцы: там все говорят «Спаси Христос». Это Вольск, Хвалынск, Балаково. В других местах говорят «Спаси Господи», как по всей России.
Поэтому здесь нет никаких правил, никаких обязанностей. Вполне можно пользоваться, как Вы говорите, «общечеловеческими» выражениями. Хотя и осуждать тех, кто так говорит, тоже не стоит.
Тарелочный сбор в храме значение
Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, почему во время Божественной Литургии в некоторых православных храмах ходят по благословению батюшек люди с подносами и собирают деньги? В одном подмосковном храме мне ответили, что это действо благословил архиерей. То есть он, по словам священника, благословил отвлекать людей от молитвы во время сборов? Как это согласуется со словами Христа «мой дом домом молитвы наречется»?
Отвечает священник отец Андрей:
-Уважаемый Сергей, речь идет о так называемом тарелочном сборе. Эта практика была очень распространена во времена Советского Союза, когда иначе дать прихожанам возможность поучаствовать в жизни храма просто не было (невозможно было поставить ящички для сбора пожертвований).
В каких-то храмах она осталась до сих пор. Например, потому что так удобно прихожанам или там, где по каким-то причинам нельзя установить ящички для пожертвований. В некоторых случаях именно тарелочный сбор удобно организовать, когда нужно собрать разовое пожертвование на помощь в конкретной ситуации. Иногда это делается, чтобы не рушить уклад, к которому привыкли пожилые прихожане.
Я Вас призываю отнестись к этому с пониманием.
А подносы эти, думаю, уже скоро уйдут в прошлое. Потерпите немного. Или предложите настоятелю храма, куда Вы регулярно ходите, альтернативный вариант сбора пожертвований. Возможно, Ваша идея понравится настоятелю и будет воплощена в жизнь!
Православная Жизнь
Вопрос читателя: Скажите, пожалуйста, почему во время Божественной Литургии в некоторых православных храмах ходят по благословению батюшек люди с подносами и собирают деньги?
В одном подмосковном храме мне ответили, что это действо благословил архиерей. То есть он, по словам священника, благословил отвлекать людей от молитвы во время сборов? Как это согласуется со словами Христа «мой дом домом молитвы наречется»?
Сергей
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
Божие на Вас благословение!
Уважаемый Сергей, речь идет о так называемом тарелочном сборе. Эта практика была очень распространена во времена Советского Союза, когда иначе дать прихожанам возможность поучаствовать в жизни храма просто не было (невозможно было поставить ящички для сбора пожертвований).
В каких-то храмах она осталась до сих пор. Например, потому что так удобно прихожанам или там, где по каким-то причинам нельзя установить ящички для пожертвований. В некоторых случаях именно тарелочный сбор удобно организовать, когда нужно собрать разовое пожертвование на помощь в конкретной ситуации. Иногда это делается, чтобы не рушить уклад, к которому привыкли пожилые прихожане.
Я Вас призываю отнестись к этому с пониманием.
А подносы эти, думаю, уже скоро уйдут в прошлое. Потерпите немного. Или предложите настоятелю храма, куда Вы регулярно ходите, альтернативный вариант сбора пожертвований. Возможно, Ваша идея понравится настоятелю и будет воплощена в жизнь!
Зачем в храмах собирают деньги с подносами?
Приблизительное время чтения: 2 мин.
Вопрос читателя:
Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, почему во время Божественной Литургии в некоторых православных храмах ходят по благословению батюшек люди с подносами и собирают деньги?
В одном подмосковном храме мне ответили, что это действо благословил архиерей. То есть он, по словам священника, благословил отвлекать людей от молитвы во время сборов? Как это согласуется со словами Христа «мой дом домом молитвы наречется»?
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
Божие на Вас благословение!
Уважаемый Сергей, речь идет о так называемом тарелочном сборе. Эта практика была очень распространена во времена Советского Союза, когда иначе дать прихожанам возможность поучаствовать в жизни храма просто не было (невозможно было поставить ящички для сбора пожертвований).
В каких-то храмах она осталась до сих пор. Например, потому что так удобно прихожанам или там, где по каким-то причинам нельзя установить ящички для пожертвований. В некоторых случаях именно тарелочный сбор удобно организовать, когда нужно собрать разовое пожертвование на помощь в конкретной ситуации. Иногда это делается, чтобы не рушить уклад, к которому привыкли пожилые прихожане.
Я Вас призываю отнестись к этому с пониманием.
А подносы эти, думаю, уже скоро уйдут в прошлое. Потерпите немного. Или предложите настоятелю храма, куда Вы регулярно ходите, альтернативный вариант сбора пожертвований. Возможно, Ваша идея понравится настоятелю и будет воплощена в жизнь!
О храмовых финансах и других неудобных вопросах
Размышления в режиме самоизоляции
Когда крепкого русского крестьянина спрашивали, каков его доход, он, хитро прищурившись, отвечал: «Хватает и давать в долг, и отдавать долг, и на ветер бросать». Что означает этот непростой ответ, можно погуглить в интернете. Но на самом деле это не ответ, а уход от ответа. Примерно так отмахнется от вопроса и любой уважающий себя современный россиянин: «Хватает». Дело в том, что в нашем менталитете тема доходов, так сказать, табуирована: от зарплаты чиновника до зарплаты соседа и даже родственника. Такие вопросы задавать как-то неудобно. Хорошо это или плохо, но так есть. Так уж сложилось. Да и, действительно, зачем спрашивать? Человека, который доел сегодня последнюю краюху хлеба, а на завтра у него ничего нет, видно издали. А остальным хватает. Кому – на хлеб, кому – на хлеб с маслом, а кому еще и на икру сверху. Ну, опять же, красную, черную или кабачковую, спрашивать не принято.
Тема церковного бюджета сегодня тоже табуирована. Зачастую не только прихожане, но даже и рядовые священники не знают, много ли у прихода денег, на что они тратятся, – это забота настоятеля и казначея. И это тоже особенность нашего менталитета. Одно можно сказать наверняка: существование прихода на какой-то территории означает, что пожертвований хватает. То есть на данной территории хватает людей, которым нужен храм и служители при нем, чтобы покрестить ребенка, отпеть усопшего, повенчать молодых и просто прийти помолиться. Пожертвования людей, посещающих храм, как раз и создают тот бюджет, из которого начисляется заработная плата священнослужителям, певчим, уборщицам, сторожам, оплачиваются коммунальные услуги, налоги, ремонт и все остальное.
Каким-то приходам повезло: они находятся в центре города, в удобной транспортной развязке, до них легко добраться, у них много состоятельных прихожан. Этим храмам хватает и на богатую роспись, и на прекрасный хор, и на серьезную социально-благотворительную работу, общественную и образовательную деятельность. Другим храмам повезло меньше: они находятся, например, в вымирающем селе. Им тоже хватает, но только на то, чтобы едва свести концы с концами, иногда за счет средств самого священника, кстати. Но раз приход действует, значит, хоть как-то можно существовать, значит, денег хватает. Еще раз повторюсь: жизнеспособность храма зависит от «денежного потока», формируемого прихожанами, ну или от личного подвига сельского священника-одиночки. Наши храмы не содержит ни государство, ни Москва, ни олигархи, за редким, даже редчайшим исключением.
Сегодня в вопросе содержания храмов у многих, даже постоянных прихожан, нет четкого понимания ситуации, а есть некая отстраненность: «Не мое это дело». Как же мы пришли к такому отношению? Отчасти нас избаловало некое смутное воспоминание о царских временах, когда Церковь была в значительной степени на государственном финансировании. Многие (но далеко не все) церковные учреждения и храмы строились и содержались за счет государевой казны, а также православных меценатов, коих было немало. Память об этом осталась в нашем менталитете: «Я, конечно, принесу в церковь свой гривенник, но ведь этого явно мало; очевидно, что содержит ее кто-то другой, богатый и могущественный, наверное, помещик или сам царь-батюшка». Справедливости ради нужно отметить, что до революции официально публиковались ежегодники, в которых подробнейшим образом расписывалось имущество и доход каждого прихода. Все было предельно прозрачно: сколько десятин земли, сколько средств из казны, какой кружечный сбор и требы. Но это было уже очень давно.
После революции отделение Церкви от государства, то есть от государственного финансирования, физические репрессии верующих, закрытие и разрушение храмов загнали Церковь буквально в подполье, вынудили старательно прятать от враждебного государства (и от возможных осведомителей среди прихожан) всё, включая и свои финансы. Церковная казна потеряла прозрачность. Приходская община в результате гонений была разрушена: верующие, приезжавшие в единственный храм со всего региона, перестали чувствовать себя единым организмом, ответственным за судьбу своего храма, приходские собрания стали пустой формальностью, ну а распределение средств сосредоточилось в руках настоятеля, а в некоторых случаях – даже засланного советской властью «церковного старосты».
В позднесоветское время гонения ослабли, а рубликов, пожертвованных пенсионерами, с избытком хватало и на содержание храма, и на очень неплохое (по советским меркам) жалование священникам и сотрудникам храма. Ведь храм, как правило, был один на областной центр, а верующих было немало. Да и тратить особо некуда было, ведь любая деятельность кроме богослужения была по-прежнему запрещена. Церковь стремительно богатела, и на фоне брежневского дефицита и горбачевских талонов выглядела уже вполне респектабельно, а прихожане не особо задумывались, на что живет Церковь, просто покупали свечки, подавали записки, и было очевидно, что этого вполне хватает.
До сих пор живы стереотипы: «государство нам должно» и «Церковь богата, проживет и без меня»
С другой стороны, советская власть приучила нас к социальной безответственности, ведь мы ни за что не платили. Детский сад, школа, институт, больница, жилплощадь… Всё было за государственный счет, за все платило большое и могучее советское государство. И вот эта смесь советского «государство нам должно» и «Церковь богата, проживет и без меня» пришла в 1990-е годы, когда «новые русские» и старые партийные функционеры стали строить храмы. И будущие прихожане с этим радостно согласились: «Вот, у них есть деньги и власть, пусть они нам построят, тогда мы и будем ходить». Конечно, были замечательные исключения, но массово дело обстояло именно так.
Вся эта предыстория сформировала современное отношение к церковным финансам – не только со стороны далеких от темы «диванных финансистов», но зачастую и постоянных прихожан. Все перечисленные «архетипы» постоянно всплывают в разговоре: «Вы же на госфинансировании, почему за свечки еще деньги берете? В Церкви все должно быть бесплатно! Вас же “Газпром” спонсирует! Вам же губернатор дает! У вас же богатые спонсоры!» Увы, не содержит нас «Газпром». Наши главные благотворители – вы, дорогие прихожане. И если хотите, чтобы ваш храм действовал, а священники в нем служили, а не ждали покойников в прощальном зале или не подрабатывали таксистами по ночам, вам нужно полностью храм содержать. Не просто купить свечку и посетовать, что подорожали записки, а содержать. Богатые благотворители, конечно, есть, но они могут сделать разовое пожертвование, заказать дорогую икону или целый иконостас, оплатить какие-то конкретные строительные работы или даже построить храм. Но редко какой храм сможет похвастать регулярной спонсорской помощью, постоянно покрывающей все расходы. Содержать храм приходится приходскими силами.
Все эти рассуждения касались недавнего «мирного времени». А в сегодняшней непростой ситуации всем храмам категорически не хватает средств. И тут уже вопрос не в дорогих иконах и не в позолоте куполов. Не хватает на оплату труда работников храма. По причине эпидемии вместе с прихожанами исчезли из наших храмов и пожертвования. Это означает только одно: абсолютное большинство прихожан жертвуют на храм только в виде треб и свечей, не представляя себе, какой процент расходов покрывает его личный вклад, считая, что эти пожертвования – некие «сверхдолжные заслуги», без которых приход в общем-то может и обойтись.
Без эпидемии денег хватало. По закону больших чисел: не один, так другой, не другой, так третий; не постоянный прихожанин – так проезжий: кто-нибудь да пожертвует. Сейчас не жертвуют ни постоянные прихожане, ни тем более «захожане». Конечно, ситуация не совсем катастрофическая, но если у крупных приходов была какая-то финансовая «подушка безопасности», был штат сотрудников, без которых можно обойтись, на которых можно сэкономить (что, на самом деле, тоже очень печально), то в маленьких сельских приходах эпидемия ударила непосредственно по единственному работнику – священнику. Если из храма уйдет красивый хор, это неприятно, но не страшно; даже если уйдут просфорница, уборщица, сторож и дворник – все это можно стерпеть. Но если приход не обеспечит священника и не сможет оплатить коммуналку – храм будет стоять пустым, без отопления и света, а долги будут только расти.
Здесь мне видится два вопроса. Вопрос ближней перспективы уже озвучен многими: #поддержисвойхрам. Подсчитай, сколько ты жертвуешь в обычное время, прибавь к этому немного за своих соседей, друзей и знакомых, которые приходили в храм гораздо реже и сейчас вряд ли задумываются о содержании храма, еще прибавь за престарелых прихожан, которые не умеют пользоваться интернет-банком, и переводи регулярно на храмовый счет. Ну, или подавай записки в режиме онлайн, заказывай молебны, панихиды… Все, как в обычное время. Если ты считаешь себя прихожанином, конечно. Не нужно думать, что чужой богатый дядя продержит храм на плаву во время эпидемии. Если не мы – то никто.
Прихожане должны быть ответственны за формирование и распределение церковного бюджета
Вопрос дальней перспективы – серьезный и честный диалог о приходских финансах и активное привлечение прихожан к ответственности за формирование и распределение церковного бюджета. Безусловно, этот диалог будет сложным. С одной стороны, далеко не всем входящим в храм можно доверить распределение церковных средств. Нужно, чтобы человек ориентировался в современной обстановке, в уровне цен, разбирался в хозяйстве, социальных вопросах и, наконец, сам был жертвователем и, конечно, верующим прихожанином, а не просто сторонним спонсором. Открытость, прозрачность – да, для всех прихожан, но вот «рулить», конечно, захотят многие, но не многие смогут. Следовательно, нужен механизм формирования попечительского совета – не формальной, а реально действующей структуры. С другой стороны, будет сопротивление некоторой части духовенства «позднесоветского образца», привыкшей мыслить, перефразируя Людовика XIV, так: «Церковь – это я», воспринимающей церковный бюджет как свой личный источник дохода. Ну, это вполне понятно, ведь на очередном собрании может встать вопрос: откуда у батюшки новая машина, сопоставимая по стоимости с расходами, необходимыми на достройку храма?
Если такой диалог состоится и будет продуктивным, мы убьем нескольких зайцев сразу. Мы снимем с Церкви и священнослужителей постоянные обвинения либеральных СМИ в финансовых интригах, так как сможем ответить: «Извините, сколько средств собрали, столько и распределили, туда, куда сами решили, это уж наше общинное дело». И даже если прихожане решили купить батюшке дорогую машину или, например, в знак благодарности за труды отправить его с семьей на курорт – то это будет их общинное решение, а не его личный произвол. Во-вторых, прихожане будут чувствовать ответственность за свой храм. Ведь если человек принес свои деньги, не просто положил их в копилку, а два часа аргументированно спорил о том, куда их направить, ему будет далеко не все равно, на что их в итоге потратили, что в храме обновилось и чего еще не хватает. Коллегиальные финансовые решения позволят избежать многих несуразностей, таких как нереальные, надуманные, нерентабельные приходские проекты, бесполезные печатные издания, чрезмерно раздутые штаты или, наоборот, слишком низкие зарплаты служащим в храме, нецелевые расходы и т.д., ведь не секрет, что далеко не все настоятели одновременно и хорошие хозяйственники.
Коллегиальные финансовые решения позволят рационально распределять приходские средства
Мы сможем освободить священника от поисков цемента, профнастила, арматуры, пиломатериала, от необходимости ругаться с бригадами строителей, ведь священнику нужно служить, а не быть прорабом на стройке храма. Наконец, это будет серьезный шаг к формированию реальной приходской общины, поскольку совместные дела, как известно, объединяют.
Ну, а если все останется по-старому, если мы не проведем работу над ошибками.
Пройдет эпидемия, вернутся в храм прихожане, снова принесут свои пожертвования, и все вернется на свои места. Если, конечно, не будет второй волны… Или опасности возникновения второй волны… Или профилактических мер по предупреждению опасности возникновения второй волны… Или настоящих, а не надуманных алармистами гонений… Или еще чего.
Сегодня нам дан шанс пересмотреть приходскую жизнь и сделать наши приходы более устойчивыми, в том числе в финансовом отношении. Конечно, финансы – далеко не самый важный, но, пожалуй, самый трудный и болезненный вопрос. Другие вопросы надеюсь затронуть в других публикациях.
А пока, как это ни банально звучит, – огромная благодарность всем, кто, несмотря ни на что, поддерживал и поддерживает храмы, с пониманием и смирением воспринимая нынешнюю суровую реальность.