судебная практика в механизме правового регулирования семейных отношений
Семейное право
Всего 10 вопросов, ответы, на которые дадут ясную и четкую картину актуального состояние pro bono в России
© 2007—2017 «Новая адвокатская газета»
© 2017—2021 «Адвокатская газета»
Учредитель – Федеральная палата адвокатов Российской Федерации
Главный редактор – Мария Вениаминовна Петелина
Периодическое печатное издание «Новая адвокатская газета» зарегистрировано Роскомнадзором 13 апреля 2007 г., перерегистрировано Роскомнадзором под наименованием «Адвокатская газета» 23 ноября 2017 г., свидетельство ПИ № ФС77-71704.
Сетевое издание «Адвокатская газета» зарегистрировано Роскомнадзором 23 ноября 2017 г., свидетельство Эл № ФС77-71702.
Воспроизведение материалов полностью или частично без разрешения редакции запрещено. При воспроизведении материалов необходима ссылка на источник публикации – «Адвокатскую газету». Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения авторов. Присланные материалы не рецензируются и не возвращаются.
Редакция «Адвокатской газеты» не предоставляет юридические консультации, контакты адвокатов и материалы дел.
Метка * означает упоминание НКО, признанного выполняющим функции иностранного агента.
Метка ** означает упоминание организации, запрещенной в РФ.
Отдельные публикации могут содержать информацию, не предназначенную для пользователей до 18 лет.
Проблемы правоприменительной практики при рассмотрении семейных споров: нарушение интересов родителей и детей
 |
| halfpoint / Depositphotos.com |
На практике дети сталкиваются с судебной системой в качестве потерпевших, истцов или участвуют в процессе при рассмотрении дел об определении их места жительства и о порядке общения родителей при раздельном проживании с ними. Однако другие участники процесса – родители часто не учитывают интересы ребенка, включают его в конфликт между собой и оказывают давление. При этом при рассмотрении семейного спора нарушаются права не только детей, но и родителей, в частности, отцов. Так, защита им требуется, при раздельном проживании с супругой и разрешении вопроса об определении местожительства детей. Эксперты в рамках Всероссийской научно-практической конференции «Ребенок и правосудие» при содействии Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации обсудили существующие проблемы правоприменительной практики и выступили с предложениями разработать положения по усовершенствованию законодательства и систематизации современных подходов к защите прав и интересов родителей и детей.
Причины нарушений прав и интересов ребенка
Уполномоченный по правам ребенка в Краснодарском крае Татьяна Ковалева привела статистику по обращениям к ней: их доля за 2018 год составила больше 11,5%, при этом среди запросов в 2016 году о получении квалифицированной юридической помощи, а также за решением жилищных вопросов семей с детьми 10,5% из них было по семейным спорам, а в 2017 году доля обращений уменьшилась – только 9,5% относились к взаимоотношениям родителей и детей. Среди обратившихся были не только жители Краснодарского края, но и иных субъектов РФ, в том числе граждане из других государств. Эксперт выделила основные причины нарушения прав ребенка:
Предложения по устранению нарушений прав и интересов ребенка
Комплекс мероприятий по устранению нарушений прав и интересов ребенка и развитию дружественного к нему правосудия представила заместитель начальника отдела методического обеспечения судов общей юрисдикции Главного управления организационно-правового обеспечения деятельности судов Судебного департамента при ВС РФ Лариса Водопьянова. Она указала, что необходимо учитывать принцип специализации судей, рассматривающих уголовные или гражданские дела и материалы с участием несовершеннолетних. При этом опыт рассмотрения указанных дел судьями, специализирующимися по вынесению решений по данной категории дел, уже успешно применяется в Липецкой области. Со своей стороны судебный департамент при ВС РФ организовывает курсы повышения квалификации для судей. Помимо этого Лариса Водопьянова предложила ввести в уголовный и гражданский процесс такого участника, как помощник судьи с функциями социального работника, который будет обобщать судебную практику рассмотрения дел в отношении несовершеннолетних, проводить примирительные процедуры между потерпевшим и подсудимым и составлять карты социального сопровождения правонарушителя как основы его реабилитационной программы. Помощник судьи с привлечением специалистов органов опеки и попечительства будет изучать ситуацию в семье, условия жизни, уровень его психического развития и иные особенности его личности, ближайшее окружение, и полученную информацию занесет в карту.
Лариса Водопьянова подчеркнула, что необходимо проводить психолого-педагогическое исследование по всем гражданским делам, связанным с воспитанием детей. Ее мнение дополнил заведующий лабораторией судебной психологии ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.П. Сербского» Минздрава России, профессор, доктор психологических наук Фарит Сафуанов, указав на необходимость проведения комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы по спорам между родителями о воспитании детей. Свою позицию он обосновал тем, что серьезные психологические проблемы наблюдаются у 20-25% детей, переживших развод у родителей, а именно: невротические реакции, страхи и нарушения поведения. Если при расторжении брака или раздельном проживании родителей вопрос о месте проживания детей не разрешен между родителями, то решение принимает суд с учетом привязанностей ребенка к каждому из родителей, братьям и сестрам, его возраста и других факторов (п. 3 ст. 65 Семейного кодекса РФ). В связи с этим Фарит Сафуанов подчеркнул, что ребенок вправе выражать свое мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, соответственно, в рамках комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы можно выявить индивидуально-психологические особенности ребенка и уровень его психического развития. По мнению эксперта, данная экспертиза может быть назначена и в отношении родителей, что позволит выявить возможные психические расстройства каждого из родителей, и даже истинную цель предъявления иска. Ольга Токарева добавила, что заслушивание мнения ребенка в ходе судебного процесса, достигшего возраста 10 лет, не должно быть формальным и определяться не указанным возрастом (ст. 57 Семейного кодекса РФ), а его зрелостью, возможностью формулировать свои самостоятельные взгляды, независимые от влияния, например, одного из родителей или третьих лиц – бабушек или дедушек. Эксперт отметила, что необходимо создать соответствующие условия, средства и механизмы с привлечением специалистов для получения истинного мнения ребенка.
Проблема защиты отцовства как объекта прав в российском законодательстве
В Российской Федерации обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, в том числе и на отраслевом уровне (ч. 2 ст. 7 Конституции РФ, п. 1 ст. 1 Семейного кодекса РФ). «Однако при реализации права на отцовство могут быть допущены нарушения, которые условно можно поделить на внутренние и внешние», – указала адвокат коллегии адвокатов г. Москвы «Комаев и партнеры» Ольга Токарева. Она отметила, что внешние нарушения – это притязания третьих лиц на воспитание ребенка, на общение с ним, на установление опеки над ребенком. А под внутренними понимаются нарушения отношений между родителями – установление и оспаривание отцовства, алиментные обязательства, определение места жительства ребенка и порядка общения с ним. Эксперт указала, что практический смысл такого деления состоит в том, чтобы использовать и запускать различные механизмы и средства защиты в зависимости от того, какое нарушение допущено сторонами.
Ольга Токарева отметила, что в России нет унифицированного понятия отцовства и единой доктрины, определяющей его. При этом законодательно закреплен принцип равенства супругов в семье, согласно которому вопросы материнства, отцовства, воспитания, образования детей решаются супругами совместно (п. 2 ст. 31 Семейного кодекса РФ). Однако, по мнению эксперта, это не соотносится с принципом, закрепленным ч. 2 ст. 38 Конституции РФ, которая сохраняет равенство прав родителей, но не супругов. В связи с тем, что нет единого понимания института отцовства, законодатель использует этот термин при установлении происхождения ребенка (п. 3, 4 ст. 48, ст. 49, ст. 50 Семейного кодекса РФ). Ольга Токарева подчеркнула, что вопрос установления происхождения ребенка от лица мужского пола – одна из основных проблем защиты прав отца в детско-родительских отношениях. Одной из попыток урегулировать данный вопрос является принятие Постановления Пленума ВС РФ от 16 мая 2017 г. № 16 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей» (далее – Постановление Пленума ВС РФ № 16). При этом эксперт отметила, что если мать ребенка оспаривает отцовство путем подачи искового заявления в суд, и в ходе процесса подтверждается, что лицо, записанное в свидетельстве о рождении, не является биологическим отцом, то исковые требования удовлетворят, и из указанного свидетельства будет исключена запись об отце (п. 29 Постановления Пленума ВС РФ № 16). Тем не менее, если мать ребенка подает иск об оспаривании отцовства лица, которое признано юридически отцом путем записи в свидетельстве о рождении и не является биологическим родителем, и при этом возражает против исключения его записи из указанного свидетельства, то в данном случае суд при вынесении решения будет руководствоваться наличием или отсутствием позиции биологического отца в гражданском процессе по отношению к исковым требованиям. Таким образом, при отсутствии биологического родителя суд может признать юридическим отцом лицо, не являющегося кровным родственником, исходя из интересов ребенка и его привязанности к родителю, сложившихся семейных связей. Однако если биологический родитель обратится с исковым заявлением в суд для признания его отцом, а лицо, которое записано таковым, не согласится с предъявляемыми требованиями, то возникнет конфликт между ними. Ольга Токарева указала, что эта ситуация не урегулирована в законодательстве, нет четкой презумпции, кому будет отдаваться предпочтение, более того, не определен статус лица, который не является биологическим отцом, но длительное время проживал с ребенком, воспитывал его, но заблуждался относительно родства с ребенком, однако у них сложились тесные семейные связи и привязанности.
Если обратиться к международной практике по этому же вопросу, то примечательным будет решение ЕСПЧ, согласно которому биологический отец ребенка обратился в суд для признания его таковым для получения доступа с ребенку и участия в его воспитании, несмотря на то, что юридическим отцом ребенка являлся другой мужчина (Постановление ЕСПЧ от 15 сентября 2011 г. Дело «Шнейдер против Германии» [Schneider v. Germany] (жалоба № 17080/07) (V секция)). Свою позицию он обосновал тем, что общался с матерью своего будущего ребенка на протяжении года, сопровождал ее на медицинских обследованиях до и в течение беременности и не отказывался от него, то есть своими действиями пытался создать семейные связи, однако, вопреки своей воле, был отстранен от этого. При этом супружеская пара признала отцовство биологического родителя, но возражала против его участия в жизни этого ребенка, ссылаясь на то, что это не в интересах их семьи. Национальные суды Германии поддержали супружескую пару и отказали в удовлетворении исковых требований, поскольку, по их оценке, не сформировалось ни семейных, ни иных связей. Однако ЕСПЧ не согласился с позицией национальных судов и указал им, что необходимо разбираться в причинах отсутствия сформировавшихся связей, ведь возможна ситуация, когда женщина скрывает от своего мужа наличие иной связи, от которой родился ребенок. ЕСПЧ в своем решении отметил, что при вынесении решений по такой категории дел национальным судам важно соблюсти баланс интересов ребенка и биологического родителя, поэтому необходимо выяснить причины, из-за которых он не был к нему допущен для развития социальных и семейных связей. Таким образом, анализ данного дела позволяет сделать вывод, что ни биологическая, ни юридическая связь между ребенком и отцом не имеет изначально определенного приоритета при установлении отцовства, это могут быть совершенно иные факторы (связи, которые сложились за определенный промежуток времени, забота о ребенке и т. д.). Ольга Токарева подчеркнула, что ни биологическая, ни юридическая связь не должна превалировать при реализации права быть отцом.
Помимо вопроса установления отцовства отцы также сталкиваются с проблемой определения места жительства ребенка и общения с ним. Ольга Токарева сообщила, что статистика таких дел в большинстве своем сводится к тому, что детей с малолетнего возраста оставляют с матерями. В основном суды руководствуются тем, что малолетний ребенок не должен быть разлучен со своей матерью (принцип 6 Декларации прав ребенка (провозглашена Резолюцией 1386 (ХIV) Генеральной Ассамблеи ООН от 20 ноября 1959 г., ст. 9 Конвенции ООН о правах ребенка 1989 г.).
В октябре 2018 года ЕСПЧ вынес постановление по делу, в котором заявитель – отец пожаловался, что малолетний ребенок был оставлен с матерью, а не с ним, при равных финансовых и бытовых обстоятельствах (Постановление ЕСПЧ по делу «Петров и Х. Против России» (жалоба № 23608/16) от 23 октября 2018 года). Заявитель при обосновании своей позиции указал, что решение нижестоящими судами вынесено с нарушениями, а именно имела место дискриминация по половому признаку (ст. 14 Конвенции о защите прав человека и основных свобод ETS № 005 (Рим, 4 ноября 1950 г.); далее – Конвенция по правам человека), и осуществлено вмешательство в частную семейную жизнь (ст. 8 Конвенции по правам человека). В свою очередь ЕСПЧ не нашел признаков дискриминации в адрес мужчины, тем не менее, указал на несоответствия в части нарушения права на уважение частной и семейной жизни. ЕСПЧ отметил, что национальные суды не подошли с тщательностью и объективностью к рассмотрению данной семейной ситуации, не исследовали взаимоотношения в данной семье посредством экспертных заключений, так как в деле имелось только заключение органов опеки и попечительства о бытовых условиях, отсутствовало экспертное заключение об отношениях между родителями и к ребенку и о психологической привязанности. То есть для суда было достаточно, что ребенок – малолетний, поэтому не в его интересах разлучаться с матерью. Руководитель филиала, адвокат коллегии адвокатов № 26 Кемеровской области – «Адвокаты Севастополя» филиал КА №26 КО Иван Емельянов в свою очередь добавил, что заключение органов опеки и попечительства в судебных спорах имеет весьма существенное значение, поскольку именно такое заключение, как правило, закладывается судом в основу принимаемого решения с формулировкой – «оснований не доверять органу опеки у суда не имеется, поскольку это заключение дано компетентным органом, не заинтересованном в исходе дела, преследующим соблюдение исключительно интересов ребенка». Потому все предложения, предписания и требования органа опеки и попечительства сторонам следует учитывать и исполнять.
***
Эксперты отметили, что создание препятствий родителями при осуществлении прав в вопросах воспитания детей является недопустимым, поэтому судам необходимо привести судебную практику в соответствие с принципом равенства прав родителей. Они также выступили с предложениями по разработке механизма и законодательного закрепления права на получение бесплатной квалифицированной психологической помощи несовершеннолетним и его родителями, и обязательное участие психолога по всем делам, связанным с защитой семейных прав. Не менее важным эксперты считают развитие процедуры медиации для учета мнения и интересов ребенка и сохранности целостности отношений между родителями и детьми. Специальная подготовка судей по делам в отношении несовершеннолетних и наличие системы специализированных вспомогательных служб, возможно, также поможет избежать нарушений прав и интересов ребенка.
Судебная практика в механизме правового регулирования семейных отношений
Разрешение споров, связанных с семейными отношениями
8. Алиментные обязательства, выполненные в полном объеме, прекращаются с достижением ребенком 18-летнего возраста.
М. обратилась в суд с иском к Е.В. о взыскании дополнительных расходов на обучение С.Е.
Просила суд привлечь Е.В. к участию в несении дополнительных расходов на обучение его дочери С.Е. до окончания обучения; взыскать с ответчика в пользу истца внесенную плату за первый семестр обучения С.Е. в размере 103 800 руб.; обязать ответчика в будущем производить оплату С.Е. за дальнейшее обучение в университете.
Разрешая спор и удовлетворяя исковые требования частично, суд исходил из того, что к иным обстоятельствам, указанным в ст. 86 СК РФ, возможно отнести расходы на обучение С.Е.
Поскольку родители несут равные обязательства в отношении содержания детей, суд пришел к выводу о взыскании части стоимости полного размера обучения дочери ответчика до 30 июня 2023 г., то есть до окончания срока обучения.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводом суда первой инстанции и его правовым обоснованием.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ судья отказывает в принятии искового заявления в случае, если заявление не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства, поскольку заявление рассматривается и разрешается в ином судебном порядке; заявление предъявлено в защиту прав, свобод или законных интересов другого лица государственным органом, органом местного самоуправления, организацией или гражданином, которым данным кодексом или другими федеральными законами не предоставлено такое право; в заявлении, поданном от своего имени, оспариваются акты, которые не затрагивают права, свободы или законные интересы заявителя.
В силу п. 1 ч. 1 ст. 220 ГПК РФ суд прекращает производство по делу в случае, если дело не подлежит рассмотрению и разрешению в суде в порядке гражданского судопроизводства по основаниям, предусмотренным п. 1 ч. 1 ст. 134 данного кодекса.
Согласно ч. 1 ст. 37 ГПК РФ способность своими действиями осуществлять процессуальные права, выполнять процессуальные обязанности и поручать ведение дела в суде представителю (гражданская процессуальная дееспособность) принадлежит в полном объеме гражданам, достигшим возраста восемнадцати лет, и организациям.
В п. 16 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 декабря 2017 г. N 56 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных со взысканием алиментов» разъяснено, что требование о взыскании средств на содержание несовершеннолетнего ребенка может быть предъявлено в суд до достижения ребенком возраста восемнадцати лет либо до приобретения им полной дееспособности в результате эмансипации или вступления в брак (п. 2 ст. 21, п. 1 ст. 27 ГК РФ).
Если на момент подачи в суд заявления ребенок достиг возраста восемнадцати лет либо приобрел полную дееспособность до достижения указанного возраста в результате эмансипации или вступления в брак, судья отказывает в принятии заявления (абзац первый ч. 3 ст. 125, п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ), а если исковое производство по делу возбуждено, суд прекращает производство по делу в соответствии с абзацем вторым ст. 220 ГПК РФ.
Иск подан представителем М. На момент подачи данного иска С.Е. исполнилось 18 лет, в связи с чем после указанной даты М. не имела полномочий подавать иск в интересах совершеннолетней, полностью дееспособной внучки.
В силу положений ч. 1 ст. 86 СК РФ, предусматривающей порядок участия родителей в дополнительных расходах на детей, при отсутствии соглашения и при наличии исключительных обстоятельств (тяжелой болезни, увечья несовершеннолетних детей или нетрудоспособных совершеннолетних нуждающихся детей, необходимости оплаты постороннего ухода за ними и других обстоятельств) каждый из родителей может быть привлечен судом к участию в несении дополнительных расходов, вызванных этими обстоятельствами.
Следует иметь в виду, что трудоспособные дети старше восемнадцати лет, обучающиеся по очной форме по основным образовательным программам в организациях, осуществляющих образовательную деятельность, не относятся к лицам, имеющим право на алименты на основании указанной нормы.
В п. 40 указанного выше постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации разъяснено, что исходя из смысла ст. 86 СК РФ родители, с которых взысканы алименты на несовершеннолетних детей или на нетрудоспособных совершеннолетних нуждающихся в помощи детей, могут быть привлечены судом к участию в несении дополнительных расходов на указанных детей, вызванных исключительными обстоятельствами.
К таким обстоятельствам относятся, например, тяжелая болезнь, увечье несовершеннолетних или нетрудоспособных совершеннолетних нуждающихся детей, требующие, в частности, оплаты постороннего ухода за детьми, иных расходов, необходимых для излечения или поддержания здоровья детей, а также для их социальной адаптации и интеграции в общество (расходы на протезирование, на приобретение лекарств, специальных средств для ухода, передвижения или обучения и т.п.).
Судами не учтено, что алиментные обязательства в отношении дочери С.Е. ответчиком выполнены в полном объеме и прекращены с достижением ею 18-летнего возраста, действующим семейным законодательством не предусмотрена обязанность родителей содержать совершеннолетних трудоспособных детей, в том числе и обучающихся по очной форме в организациях, осуществляющих образовательную деятельность.
9. Установление факта утраты лицом попечения родителей допускается в судебном порядке, поскольку имеет юридическое значение для определения лицу в возрасте до 18 лет статуса ребенка, оставшегося без попечения родителей в целях предоставления ему прав, связанных с реализацией гарантий по социальной поддержке.
Орган опеки и попечительства в интересах несовершеннолетней Ф. обратился в суд с заявлением об установлении факта отсутствия родительского попечения.
В обоснование заявления орган опеки и попечительства указал, что несовершеннолетняя Ф., 23 апреля 2005 года рождения, с ноября 2008 г. проживает на территории Российской Федерации в отсутствие родителей и находится под опекой своей тети П. на основании постановления районной администрации от 13 июля 2010 г. Сведения об отце ребенка в свидетельстве о рождении отсутствуют. Мать несовершеннолетней Ф., проживающая в г. Ош Республики Кыргызстан, уклоняется от воспитания своей дочери и от защиты ее прав и интересов, не заботится о здоровье, физическом, психическом, духовном и нравственном развитии и не содержит ее. По мнению органа опеки и попечительства, установление факта отсутствия родительского попечения необходимо для определения социально-правового статуса несовершеннолетней, включения в реестр на получение жилого помещения, а также для возможности получения государственной поддержки.
Оставляя заявление без рассмотрения, суд первой инстанции исходил из того, что между субъектами правоотношения возник спор о праве, который подлежит рассмотрению в порядке искового производства. По мнению суда первой инстанции, ссылка заявителя в обоснование требования об установлении факта отсутствия родительского попечения на уклонение матери от выполнения обязанности родителя является основанием для предъявления иска о лишении родительских прав.
Суд также указал, что установление указанного факта необходимо заявителю для последующего решения вопроса о праве несовершеннолетней на получение льгот и помощи, предусмотренных действующим законодательством, то есть связано с последующим разрешением спора о праве, подведомственного суду.
Суд апелляционной инстанции, оставляя вышеуказанное судебное постановление без изменения, дополнительно указал, что установление статуса Ф. как ребенка, оставшегося без попечения родителей, возможно в административном порядке с момента внесения сведений о ребенке в журнал первичного учета таких детей, включения в государственный банк данных о детях, оставшихся без попечения родителей, в связи с чем факт отсутствия попечения родителей не может быть установлен в судебном порядке.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила материал для рассмотрения в суд первой инстанции со стадии принятия заявления к производству, указав следующее.
В силу ч. 1 ст. 264 ГПК РФ суд устанавливает факты, от которых зависит возникновение, изменение, прекращение личных или имущественных прав граждан, организаций.
В соответствии со ст. 267 ГПК РФ в заявлении об установлении факта, имеющего юридическое значение, должно быть указано, для какой цели заявителю необходимо установить данный факт, а также должны быть приведены доказательства, подтверждающие невозможность получения заявителем надлежащих документов или невозможность восстановления утраченных документов.
При обращении в суд орган опеки и попечительства в качестве правовых последствий установления факта отсутствия родительского попечения указывал на определение социально-правового статуса несовершеннолетней как ребенка, оставшегося без попечения родителей, с целью получения от органов государственной власти дополнительных гарантий по социальной поддержке.
Таким образом, установление факта утраты попечения родителей допускается в судебном порядке, поскольку имеет юридическое значение для определения лицу в возрасте до 18 лет статуса ребенка, оставшегося без попечения родителей для предоставления ему прав, связанных с реализацией гарантий по социальной поддержке.
В соответствии со ст. 2 Федерального закона от 21 декабря 1996 г. N 159-ФЗ этот закон регулирует отношения, возникающие в связи с предоставлением и обеспечением органами государственной власти дополнительных гарантий по социальной защите прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, лиц из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, а также лиц, потерявших в период обучения обоих родителей или единственного родителя.
Из ст. 10 Федерального закона от 21 декабря 1996 г. N 159-ФЗ следует, что за защитой своих прав дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, а равно их законные представители, опекуны (попечители), органы опеки и попечительства и прокурор вправе обратиться в установленном порядке в соответствующие суды Российской Федерации.
Таким образом, целью определения статуса несовершеннолетнего как ребенка, оставшегося без попечения родителей, является предоставление ему возможности реализовать в установленном законом порядке дополнительные гарантии по социальной защите.
Защита прав детей, оставшихся без попечения родителей, в соответствии с законом осуществляется только в случае их нарушения.
В связи с этим выводы суда первой инстанции о том, что установление судом факта утраты лицом до 18 лет попечения родителей связано с разрешением спора о праве, не основаны на законе.
Судебная коллегия не согласилась и с выводом суда апелляционной инстанции о невозможности установления в судебном порядке статуса Ф. как ребенка, оставшегося без попечения родителей, поскольку в соответствии со ст. 121 СК РФ, п. 8 Порядка формирования, ведения и использования государственного банка данных о детях, оставшихся без попечения родителей, утвержденного Минобрнауки России от 17 февраля 2015 г. N 101, решение суда об установлении факта отсутствия родительского попечения над ребенком относится к документам, свидетельствующим об обстоятельствах утраты (отсутствия) попечения его родителей (единственного родителя) и являющимся основанием для регистрации органом опеки и попечительства данных о ребенке в журнале первичного учета детей, оставшихся без попечения родителей.
10. Доходы от предпринимательской деятельности относятся к общему имуществу супругов.
Фактическое перечисление денежных средств на счет одного из супругов после расторжения брака не изменяет режим общего имущества супругов и не лишает бывшего супруга права на получение части этих средств при их разделе.
Судом установлено и из материалов дела следует, что 15 апреля 2008 г. между С. и К. заключен брак, который расторгнут решением суда от 1 декабря 2016 г.
Согласно платежным поручениям и выпискам по операциям общества на счет К. перечислены денежные средства по договорам, заключенным ИП К. и этим обществом в период с 1 октября 2011 г. по 22 сентября 2014 г.
Стороны не оспаривали, что брачные отношения, совместное проживание и ведение общего хозяйства между ними фактически прекращены 1 августа 2015 г.
Разрешая спор и отказывая С. в удовлетворении исковых требований о разделе общего имущества супругов, суд первой инстанции указал на то, что спорные денежные средства являются доходом ИП К., полученным им после фактического прекращения между сторонами брачных отношений, поэтому данный доход является личной собственностью К. и разделу между бывшими супругами не подлежит. Доказательств того, что обязательства по договорам, во исполнении которых общество перечислило ИП К. денежные средства в размере 10 903 842 руб., возникли в интересах семьи, истцом не представлено. То обстоятельство, что указанные истцом денежные средства были получены ответчиком К. за работы и услуги, оказанные ИП К. обществу до 1 августа 2015 г., то есть в период фактических брачных отношений с С., правового значения, по мнению суда первой инстанции, для дела не имеет, поскольку семейное законодательство не связывает возникновение режима общей собственности супругов в отношении имущества, которое не приобреталось ими в браке. Кроме того, доказательств того, что денежные средства, которые являлись предметом договоров, использовались супругами в имущественных отношениях между собой для личных или семейных нужд, то есть представляли собой их совместную собственность, истцом не представлено. Спорные денежные средства являются доходом ИП К., полученным в процессе предпринимательской деятельности после прекращения между сторонами семейных отношений, данное имущество не является совместно нажитым имуществом супругом, поскольку в совместную собственность супругов входят только предпринимательские доходы, передаваемые в бюджет семьи, остальные доходы от предпринимательской деятельности являются собственностью супруга-предпринимателя.
С указанными доводами согласился суд апелляционной инстанции, указав на то, что доказательств, подтверждающих, что обязательства по договорам, во исполнение которых общество перечислило ИП К. указанные денежные средства, возникли в интересах семьи, не представлено.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что выводы судебных инстанций сделаны с существенным нарушением норм материального права.
В силу п. 1 ст. 34 СК РФ имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью.
К имуществу, нажитому супругами во время брака (общему имуществу супругов), согласно п. 2 названной выше статьи относятся в том числе доходы каждого из супругов от предпринимательской деятельности.
В ст. 2 ГК РФ определено, что предпринимательской является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг.
В соответствии с разъяснениями, данными в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 ноября 1998 г. N 15 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака», общей совместной собственностью супругов, подлежащей разделу (пп. 1 и 2 ст. 34 СК РФ), является любое нажитое ими в период брака движимое и недвижимое имущество, которое в силу ст. 128, 129, пп. 1 и 2 ст. 213 ГК РФ может быть объектом права собственности граждан независимо от того, на имя кого из супругов или кем из супругов оно было приобретено или кем внесены денежные средства, если брачным договором между ними не установлен иной режим этого имущества.
Положения ст. 128 ГК РФ относят к объектам гражданских прав в том числе имущественные права, к которым на основании положений ст. 8, п. 1 ст. 307, п. 2 ст. 308, ст. 328 данного кодекса относится и право на получение встречного предоставления с контрагента.
В п. 57 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. N 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» разъяснено, что встречным признается исполнение обязательства одной из сторон, которое обусловлено исполнением другой стороной своих обязательств, вне зависимости от того, предусмотрели ли стороны очередность исполнения своих обязанностей (п. 1 ст. 328 ГК РФ).
Согласно п. 1 ст. 423 ГК РФ договор, по которому сторона должна получить плату или иное встречное предоставление за исполнение своих обязанностей, является возмездным.
Применительно к приведенным положениям ст. 2 вышеназванного кодекса такая плата (иное встречное предоставление) и будет являться доходом от предпринимательской деятельности.
Таким образом, исходя из приведенных норм материального права и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации обстоятельством, имеющим значение для правильного разрешения данного дела, является период времени, когда у ИП К. возникло право на получение встречного предоставления (денежных средств) по сделкам, которое истец полагает общим имуществом супругов.
Обращаясь в суд с данным иском, С. ссылалась на то, что согласно имеющимся в материалах дела банковским выпискам по счету, принадлежащему обществу, банковским выпискам по счетам клиента К., копиям платежных поручений К. после 1 августа 2015 г. получил от общества за период с 1 августа 2015 г. по 31 декабря 2016 г. денежные средства в сумме 10 903 842 руб., при этом оплата обществом произведена за работы и услуги, оказанные до 1 августа 2015 г., то есть в период брака и совместного проживания и ведения общего хозяйства с С.
При указанных обстоятельствах ссылки судов на то, что спорные денежные средства являются доходом ИП К., полученным им после фактического прекращения между сторонами брачных отношений, поэтому данный доход является личной собственностью К. и разделу между бывшими супругами не подлежит, основаны на ошибочном толковании норм материального права.
Суждение суда об отсутствии доказательств того, что обязательства по договорам, во исполнение которых общество перечислило ИП К. денежные средства в размере 10 903 842 руб., возникли в интересах семьи, как основание для отказа в иске также подлежат отклонению. В соответствии со ст. 34 СК РФ презюмируется, что доходы от предпринимательской деятельности относятся к общему имуществу супругов.
Поскольку предпринимательская деятельность осуществлялась в период брака С. и К. и условия данной деятельности предусматривали поступление от нее дохода, фактическое перечисление денежных средств на счет ответчика после прекращения брака с истцом не изменяет их режим общего имущества супругов и не лишает бывшего супруга права на получение части этих средств при их разделе на основании ст. 38, 39 СК РФ.
При новом рассмотрении дела суду следует учесть изложенное и разрешить дело в соответствии с установленными по делу обстоятельствами и требованиями закона, в частности, в соответствии с требованиями ч. 2 ст. 56 ГПК РФ определить совокупный размер дохода ИП К. за юридически значимый период времени по сделкам, на которые ссылается истец, с учетом соответствующих затрат, понесенных индивидуальным предпринимателем в процессе получения предпринимательской деятельности, бремя доказывания размера которых в силу ч. 1 ст. 56 ГПК РФ должно быть возложено на ответчика.