судебная практика по защитным сооружениям гражданской обороны
Бомбическое определение ВС РФ про бомбоубежища
На днях мое внимание привлекло свежее определение Экономколлегии ВС РФ от 06.02.2020г. по делу № 306-ЭС19-23752, в котором судами был рассмотрен иск территориального органа Росимущества по Саратовской области о признании права собственности на незаконно приватизированное бомбоубежище и истребовании его из чужого незаконного владения.
1. Юристы, занимающиеся проектами по развитию старых советских производственных комплексов (под «развитием» в Москве понимается, разумеется, их снос и застройка освободившихся участков жильем либо апартаментами), отлично осознают всю щепетильность вопросов, связанных с различного рода защитными сооружениями гражданской обороны (ЗС ГО).
Намеренно не ставя целью подробно погружаться в вопросы правового режима таких сооружений, укажу лишь, что приватизация подобных объектов всегда была запрещена, а сами такие объекты в силу закона отнесены к федеральной собственности (раздел III Приложения N 1 к постановлению Верховного Совета РФ от 27.12.91 N 3020-1, п. 2.1.37 указа Президента РФ от 24.12.1993 N 2284). При приватизации имущественных комплексов отдельно стоящие ЗС ГО подлежали передаче на ответственное хранение и в пользование соответствующим предприятиям (п. 2 Положения о порядке использования объектов и имущества гражданской обороны приватизированными предприятиями, учреждениями и организациями, утв. постановлением Правительства РФ от 23.04.1994 N 359).
Оставив иронию в стороне, отметим лишь некоторое противоречие в реализации государственной политики – вряд ли необходимость отмежевания земельных участков, под которыми находятся бункеры и бомбоубежища, с отображением их на публичной кадастровой карте в качестве «анклавов» на территориях промышленных предприятий является правильной с точки зрения ведения боевых действий. Однако это, как говорится, не нашего, частноправового, ума дело…
Вопрос, который хотелось бы осветить, касается той ситуации, когда несмотря на вышеупомянутое правовое регулирование, запрещающее отчуждение бункеров и бомбоубежищ в какой бы то ни было форме, на защитные сооружения гражданской обороны, тем не менее, зарегистрировано право частной собственности (например, ЗС ГО находилось в подвале приватизированного нежилого здания, при этом отдельно в приватизационных документах и в техническом/кадастровом учете не выделялось, в связи с чем запись о праве собственности была внесена в отношении всего здания).
2. Именно такой казус и стал предметом рассмотрения Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ в определении от 06.02.2020г. по делу № 306-ЭС19-23752, по иску территориального управления Росимущества по Саратовской области к ООО «Перспектива-11» о признании права федеральной собственности на бомбоубежище, истребовании его из чужого незаконного владения предприятия.
Как можно судить из судебных актов по делу, запись о праве частной собственности ответчика на нежилое здание (вместе с бомбоубежищем) была внесена в 2011 году при учреждении его материнской компанией – ОАО «Аэродром Южный», которое, в свою очередь, являлось универсальным правопреемником коллективного предприятия «Саратовский авиационный завод», созданного в ходе приватизации. Согласно постановлению суда кассационной инстанции, при приватизации государственного предприятия «Саратовский авиационный завод» 10 защитных сооружений, в том числе, истребуемый объект, были незаконно учтены в стоимости приватизируемого предприятия как единый имущественный комплекс, т.е. без их обособления и передачи на ответственное хранение / в пользование в соответствии с действовавшей в то время нормативной базой.
Суды первой, апелляционной и кассационной инстанций сошлись во мнении по вопросу о незаконности регистрации права собственности на бомбоубежище за ООО «Перспектива-11», указав на нарушение действовавшего и действующего законодательства, не допускающего переход права собственности на объекты ЗС ГО в частные руки.
Вместе с тем, камнем преткновения послужил вопрос о сроке исковой давности.
Суд первой инстанции произвел своеобразный юридический фокус, удовлетворив иск об истребовании имущества из чужого незаконного владения и указав при этом на то, что истец не утратил владение имуществом, в связи с чем на данный иск срок давности не распространяется (ст. 208 ГК РФ). Казалось бы, нужно посмеяться и двигаться дальше, но… в дальнейшем нам еще придется вернуться к этой позиции.
Суд апелляционной инстанции не согласился с выводом о неприменении срока исковой давности к рассматриваемым требованиям. Вместе с тем, сославшись на то, что истцу стало известно о нарушении своего права лишь в 2017 году из обращения депутата Госдумы Рашкина В.Ф., апелляционный суд оставил в силе решение суда первой инстанции об удовлетворении иска.
Суд кассационный суд отменил судебные акты нижестоящих инстанций и направил дело на новое рассмотрение, сочтя неверной позицию судов по вопросу определения срока исковой давности. Кассационная инстанция исчислила срок давности по виндикационному требованию с 1991 года, указав, что именно в этом году произошло выбытие вещи из фактического владения государства, при этом момент осведомленности истца о внесении записи о праве частной собственности в ЕГРН правового значения не имеет.
Позиция кассационного суда об исчислении срока исковой давности является неоднозначной и интересной для обсуждения, как минимум, с двух позиций: а) правомерно ли исчисление срока давности в данном случае с даты осведомленности истца об утрате владения, учитывая что объекты ЗС ГО и так должны были передаваться в пользование приватизируемым предприятиям, что не тождественно утрате права собственности; б) почему в данном деле кассация, желающая отказать в иске, не применила принцип начала течения срока исковой давности с даты регистрации права собственности ответчика в ЕГРН, как это в продолжение практики ВАС РФ учит делать ВС РФ, например, применительно к делам о сносе самовольных построек (постановления Президиума ВАС РФ от 04.09.2012 № 3809/12 и от 18.06.2013 № 17630/12, определения СКЭС ВС РФ от 14.07.2015 по делу № 305-ЭС14-8858, от 25.12.2019 по делу № 305-ЭС19-18665). Разумно было бы предположить, что если государство в лице уполномоченных органов обязано добросовестно осуществлять свои полномочия в части получения информации о частных самовольных постройках (чужих объектах), то в отношении своего собственного имущества, выбывающего по незаконным основаниям, требуется еще большая прилежность. Понятно, что подход радикальный и чреватый, так сказать, контрдоводами вроде «мы что, должны теперь каждое утро начинать с заказывания выписок ЕГРН по всем объектам?», но последовательность – вещь всегда малоприятная. Нужно либо всегда определять срок исковой давности для государства по дате регистрации чужого права в ЕГРН, либо нужно и по спорам о самовольных постройках отказываться от имеющейся практики и руководствоваться не датой внесения записи в ЕГРН, а датой поступления писем от депутатов.
3. Вместе с тем, обсуждение вопроса о начале исчисления срока исковой давности в данном случае, быть может, дело и интересное, но не имеет никакого практического значения, поскольку … Верховный Суд РФ поддержал суд первой инстанции и установил, что в данном случае истец не утратил фактическое владение бомбоубежищем, в связи с чем исковая давность не применяется (ст. 208 ГК РФ). Именно этим обоснована отмена судебных актов нижестоящих судов, с принятием нового судебного акта о признании права собственности Российской Федерации на спорный объект и отказе в виндикации имущества.
Однако ВС РФ неумолим: «Суды первой и апелляционной инстанций, исследовав и оценив представленные в материалы дела доказательства, в том числе заключение судебной экспертизы, по правилам статьи 71 АПК РФ, установили, что защитное сооружение гражданской обороны 2 класса защиты (убежище № 5) общей площадью 648 кв. м входит в состав нежилого здания 1975 года постройки с кадастровым номером 64:48:020314:644, является обособленным, убежище № 5 и подвал данного здания один и тот же объект. При указанных выше обстоятельствах суд первой инстанции сделал обоснованный вывод, что в данном случае нарушение права собственности Российской Федерации путем внесения недостоверной записи в ЕГРН не связано с лишением владения, и, сославшись на пункт 57 постановления № 10/22, признал, что на данные требования, направленные на оспаривание зарегистрированного права, исковая давность не распространяется (абзац 5 статьи 208, статья 304 ГК РФ). Таким образом, у судов, установивших, что Управление предъявило иск на восстановление права собственности Российской Федерации на спорный объект, не имелось правовых оснований для отказа в иске о признании права собственности, на который исковая давность не распространяется. Поскольку Общество не является и никогда не являлось собственником спорного объекта недвижимости, который не переходил в его владение, заявленный виндикационный иск удовлетворению не подлежал».
Вместе с тем, в тексте определения высшей инстанции, равно как и в решении суда первой инстанции, которое признано Верховным Судом правильным, не оказалось никаких упоминаний о доказательствах сохранения владения помещением истцом.
По мнению ВС РФ, суд первой инстанции сделал обоснованный вывод о неприменении исковой давности, поскольку ЗС ГО входит в состав нежилого здания, является его подвалом и обособлено. Вместе с тем, любое помещение, входящее в состав здания обособлено – обособленность/изолированность, собственно, и являются квалифицирующими признаками помещения (п. 34 ч. 1 ст. 26 Федерального закона от 13.07.2015 N 218-ФЗ «О государственной регистрации недвижимости»).
При этом, напомню, что на нежилое здание, в состав которого входит спорное бомбоубежище, с 2011 года зарегистрировано право собственности ответчика; данное бомбоубежище вместе с самим зданием выбыло из фактического владения государства еще в 1991 году (как минимум, в виде передачи на баланс предприятия).
И, наконец, в завершение темы фактического владения небольшая вишенка на торте. Насколько можно судить из сведений публичной кадастровой карты, спорное здание с КН 64:48:020314:644 (площадь 12793,4 кв. м), расположенное по адресу: г. Саратов, пл. Орджоникидзе, д. 1, находится, скорее всего, на земельном участке с КН 64:48:020314:916, которое является объектом частной собственности, т.е. было выкуплено ответчиком в порядке реализации исключительного права…
4. Какие же выводы можно сделать, если буквально читать рассматриваемое определение Верховного Суда? По-видимому, их два.
Во-первых, наличие государственной регистрации права частной собственности на объект, при отсутствии доказательств владения спорным имуществом истцом (государственным органом), не является препятствием для применения ст. 208, 304 ГК РФ о негаторном иске в том случае, если очень хочется. Установление последнего обстоятельства может осуществляться применительно к ст. 71 АПК РФ на основании оценки субъектного состава спора, важности предмета спора с точки зрения реализации государственных интересов, майских указов и т.д.
Во-вторых, видимо, скоро нам всем понадобятся бомбоубежища, так как есть ощущение присутствия «государственного мышления» и «большой просьбы».
5. Вопрос, который хотелось бы поставить на обсуждение по итогам прочтения определения ВС РФ, таков – можно ли было бы решить это дело аналогичным образом (раз уж требует того обороноспособность страны), но при этом без подобного вероломного нападения на срок исковой давности?
В соответствии с п. 1 ст. 237 ГК РФ если по основаниям, допускаемым законом, в собственности лица оказалось имущество, которое в силу закона не может ему принадлежать, это имущество должно быть отчуждено собственником в течение года с момента возникновения права собственности на имущество, если законом не установлен иной срок.
Согласно п. 2 ст. 237 ГК РФ, в случаях, когда имущество не отчуждено собственником в сроки, указанные в пункте 1 настоящей статьи, такое имущество, с учетом его характера и назначения, по решению суда, вынесенному по заявлению государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит принудительной продаже с передачей бывшему собственнику вырученной суммы либо передаче в государственную или муниципальную собственность с возмещением бывшему собственнику стоимости имущества, определенной судом. При этом вычитаются затраты на отчуждение имущества.
Указанные нормы не могут быть применены к рассматриваемой ситуации, поскольку: а) имущество «приплыло» к ответчику по основаниям, не допускаемым законом; б) передавать это имущество в федеральную собственность с возмещением его рыночной стоимости ответчику, неправомерно внесшему запись в ЕГРН, мягко говоря, неправильно.
Иных норм, которые бы устанавливали правила выхода из ситуации, при которой имущество оказывается во владении недолжного лица (которое является недолжным не только в силу частноправового конфликта, но и в силу публично-правового запрета), в нашем законодательстве не содержится.
Вместе с тем, спецификой данной ситуации является именно нарушение публично-правового регулирования, установившего принципиальную невозможность перехода определенной категории вещей (объектов ЗС ГО) в частную собственность.
Равным образом, например, в пунктах 4 и 5 статьи 27 Земельного кодекса РФ перечисляются виды земельных участков, которые исключены из оборота либо ограничены в обороте – и те, и другие не могут в силу публично-правового запрета поступать в частную собственность. Вместе с тем, споры об истребовании таких участков (в случае их перепродажи стороной сделки) также рассматриваются по правилам о виндикации, с сопутствующим исполнением «ужа на сковородке» по вопросу отсчета срока исковой давности. Все понимают, что «так нельзя», но и красиво выйти из ситуации тоже не получается.
Итак, правильно ли вообще применять нормы об истребовании имущества из чужого незаконного владения (ст. 301-304 ГК РФ), в случаях, когда дефект управомоченного отчуждателя является не единственным и даже не основным, а основной претензией к сделке является именно публично-правовой запрет на нахождение той или иной вещи в собственности частного лица. Возможно, в нашем регулировании имеется правовой пробел, который ВС РФ в отсутствие лучшего варианта решил закрыть именно таким образом (не совсем изящным приемом с устранением исковой давности по мотиву «фактического владения»).
Ведь в таком случае нужно переосмыслить сделанные выводы и резюмировать смысл определения таким образом: «В случае если вещь, в отношении которой законом предусмотрены ограничения ее в обороте, не допускающие переход ее в частную собственность, поступила в нарушение закона к лицу, не имеющего права владеть ею, то на требование управомоченного органа (именно публично-правового органа, а не гражданско-правового собственника) о возврате данного имущества исковая давность не распространяется»?
Пример – в силу п. 4 ст. 27 ЗК РФ изъяты из земельного участка, к примеру, земельные участки, занятые воинскими частями, объектами использования атомной энергии и т.д., при этом представим, что некое частное лицо зарегистрировало право собственности на такие участки, и данные участки действительно перешли в фактическое владение ответчика (это сложно представить, но казус с бомбоубежищем и есть пример из этого же ряда). Допустимо ли предположить, что в случае незаконной регистрации права собственности частного лица на такие земельные участки и безусловного (вне всякого сомнения) пропуска 3-летнего срока исковой давности суд должен отказать в возврате данного имущества в федеральную собственность?
Определение Верховного Суда РФ от 07.12.2016 N 305-ЭС16-15276 по делу N А41-3598/2016
ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
от 7 декабря 2016 г. N 305-ЭС16-15276
Судья Верховного Суда Российской Федерации Чучунова Н.С., рассмотрев жалобу акционерного общества «Красногорские лекарственные средства» на постановление Арбитражного суда Московского округа от 09.09.2016 по делу N А41-3598/2016
Территориальное управление Федерального агентства по управлению государственным имуществом в Московской области обратилось в Арбитражный суд Московской области с иском к открытому акционерному обществу «Красногорсклексредства» о признании отсутствующим зарегистрированного права собственности ОАО «Красногорсклексредства» на защитное сооружение гражданской обороны.
К участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, привлечено ГУ МЧС России по Московской области.
Решением Арбитражного суда Московской области от 03.03.2016, оставленным без изменения постановлением Десятого арбитражного апелляционного суда от 26.05.2016, в иске отказано.
Постановлением Арбитражного суда Московского округа от 09.09.2016 указанные судебные акты отменены, дело направлено на новое рассмотрение в Арбитражный суд Московской области.
В кассационной жалобе АО «Красногорские лекарственные средства» просит отменить постановление суда кассационной инстанции, считая его незаконным и необоснованным, вынесенным с нарушением норм материального и процессуального права, оставить в силе решение арбитражного суда Московской области от 03.03.2016, постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 26.05.2016.
По мнению заявителя жалобы, суды первой и апелляционной инстанций, учитывая разъяснения, изложенные а в пункте 52 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29.04.2010 N 10\22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» пришли к правильному выводу о выборе истцом ненадлежащего способа защиты в виде признания права отсутствующим.
Суд, принимая решение 03.03.2016 по настоящему делу, не имел правовых оснований учитывать обстоятельства, установленные решением арбитражного суда Московской области от 17.12.2015 по делу N А41-88038\2015 и вступившем в силу 21.03.2016.
Право собственности ответчика на здание, в котором расположен спорный объект, приобретено ответчиком и оформлено в соответствии с нормативными актами, действующими на тот момент. Документы, на которые ссылается истец, приняты позднее оформления права собственности ответчика на здание.
Право собственности ответчика на здание лабораторно-бытового корпуса, расположенного по адресу: Московская область, город Красногорск, мкр.Опалиха, ул. Мира, д. 25, в котором расположен спорный объект, возникло 30.12.1992, о чем истцу было известно, начиная с 23.12.1992, то есть с момента утверждения председателем Комитета по управлению имуществом Московской области плана по приватизации.
Обращаясь в суд с заявленными требованиями, истец пропустил срок исковой давности, о чем заявлялось ответчиком в суде первой инстанции 16.02.2016 и в суде апелляционной инстанции 19.05.2016.
В соответствии с частью 1 статьи 291.1, частью 7 статьи 291.6 и статьей 291.11 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, кассационная жалоба подлежит передаче для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии Верховного Суда Российской Федерации, если изложенные в ней доводы подтверждают наличие существенных нарушений норм материального права и (или) норм процессуального права, повлиявших на исход дела, без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав и законных интересов заявителя в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности.
Изучив судебные акты, состоявшиеся по делу, оценив доводы кассационной жалобы заявителя, суд не находит оснований для передачи кассационной жалобы для рассмотрения в Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации, исходя из следующего.
Пунктом 2.1.37 Государственной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации от 24.12.1993 N 2284 установлено, что защитные сооружения гражданской обороны относятся к объектам, находящимся в федеральной собственности, приватизация которых запрещена.
Согласно пункту 8.5 плана приватизации Красногорского завода по переработке лекарственного растительного сырья, объект гражданской обороны остается в государственной собственности и передается акционерному обществу по договору.
В силу пункта 1.2 Правил эксплуатации защитных сооружений гражданской обороны, утвержденных Приказом Министерства чрезвычайных ситуаций Российской Федерации от 15 декабря 2002 г. N 583, статус защитного сооружения гражданской обороны как объекта гражданской обороны определяется наличием паспорта убежища, заверенного организацией, эксплуатирующей сооружение, и органом управления по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям.
Из технического паспорта ЗС ГО следует, что здание, расположенное по адресу: Московская область, гор. Красногорск, мкр. Опалиха, ул. Мира, д. 25 имеет инвентарный номер 090:29-5549.
06.12.2013 председателем комиссии МЧС России согласован акт о снятии с учета ЗС ГО, согласно которому, комиссия назначена генеральным директором ОАО «Красногорсклексредства».
Как указывает истец, о незаконном выбытии из владения Российской Федерации ЗС ГО Территориальному управлению Росимущества в Московской области стало известно в марте 2015 года.
Письмами от 18.05.2015 N АМ/10-4110 и от 13.07.2015 N АМ/10-6446 Территориальное управление Федерального агентства по управлению государственным имуществом направляло предложение ОАО «Красногорсклексредства» в добровольном порядке передать встроенное ЗС ГО в федеральную собственность путем оформления договора пожертвования с последующим оформлением долевой собственности на земельный участок с учетом долей в праве собственности на здание.
Не передав в федеральную собственность ЗС ГО, ОАО «Красногорсклексредства» сослалось на то, что по техническому состоянию и прямому предназначению указанный объект не является объектом гражданской обороны.
Указывая на то, государственная регистрация права собственности ответчика на ЗС ГО проведена с нарушением статьи 213 Гражданского кодекса Российской Федерации, Территориальное управление Федерального агентства по управлению государственным имуществом в Московской области обратилось в арбитражный суд с настоящим иском.
Отказывая в удовлетворении исковых требований, суды первой и апелляционной инстанции пришли к выводу о том, что Территориальным управлением Росимущества в Московской области избран ненадлежащий способ защиты своего права.
Суд кассационной инстанции, передавая дело на новое рассмотрение, исходил из следующего.
Вступившим в законную силу решением Арбитражного суда Московской области от 17.12.2015 по делу N А41-88038/2015 отказано в удовлетворении исковых требований ТУ Росимущества в Московской области к АО «Красногорсклексредства» об истребовании из чужого незаконного владения защитного сооружения гражданской обороны инв. N 17, общей площадью 236 кв. м, 1977 года ввода в эксплуатацию, расположенного по адресу: Московская область, г. Красногорск, мкр. Опалиха, ул. Мира, д. 25.
В рамках рассмотрения указанного дела суд, установив, что договор от 11.12.1992, квалифицированный как договор аренды, сторонами не расторгнут, не прекращен, принимая во внимание, что исковые требования по существу направлены не на фактическое изъятие сооружения, а на оспаривание зарегистрированного права ответчика, руководствуясь положениями ст. 301, 302, 309, 310, 610 Гражданского кодекса Российской Федерации, а также разъяснениями, содержащимися в п. 34 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 апреля 2010 года N 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», пришел выводу о том, что истцом в данном случае избран ненадлежащий способ защиты права.
При этом, суд указал, что право истца может быть восстановлено путем предъявления требования о признании права отсутствующим.
Учитывая изложенное, выводы суда в рамках настоящего дела о выборе истцом ненадлежащего способа защиты права суд округа признал необоснованными.
Принимая во внимание разъяснения, содержащиеся в пункте 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 10, Пленума Высшего Арбитражного суда Российской Федерации N 22 от 29.04.2010 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», согласно которым, если на стадии принятия иска суд придет к выводу о том, что избранный способ защиты права собственности или другого вещного права не может обеспечить его восстановление, данное обстоятельство не является основанием для отказа в принятии искового заявления, его возвращения либо оставление без движения, а также разъяснения, содержащиеся в пункте 52 указанного постановления, суд кассационной инстанции, передавая дело на новое рассмотрение, отметил, что суды не указали какой способ защиты нарушенного права является надлежащим с учетом предмета иска.
Кроме того, суды не выяснили наличие зарегистрированного права собственности в отношении спорного объекта. Представленное в материалы дела свидетельство о праве собственности оформлено на все здание по адресу: Московская область, гор.Красногорск, мкр.Опалиха, ул. Мира, д. 25, судами не установлено, включен ли спорный объект в площадь этого здания.
Окружной суд указал, что при новом рассмотрении дела следует в соответствии с требованиями статьи 71 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации дать надлежащую оценку представленным в материалы дела доказательствам, а также установить и исследовать обстоятельства, имеющие существенное значение для разрешения спора, в полном объеме.
При новом рассмотрении дела АО «Красногорские лекарственные средства» в соответствии со статьей 41 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации вправе заявлять доводы по всем возникающим в ходе рассмотрения дела вопросам, представлять соответствующие доказательства и иными способами обосновывать свою правовую позицию по спору.
Приведенные в жалобе доводы не свидетельствуют о наличии существенных нарушений норм материального и процессуального права, повлиявших на исход дела, и не являются достаточными основаниями для пересмотра судебного акта в кассационном порядке.
С учетом изложенного и руководствуясь статьей 291.6 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, судья Верховного Суда Российской Федерации
отказать в передаче кассационной жалобы акционерного общества «Красногорские лекарственные средства» для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации.