страсть князю ум охватила и желание отведать дон великий заслонило ему предзнаменование
Съ вами, русици, хощу главу свою приложити
Слово о полку Игореве. Христос.
А что же захотел князь Игорь?
Давайте-ка разберемся в его желаниях.
Что там у мрака русской литературы Лихачева по этому поводу?
«И сказал Игорь дружине своей:
«Братья и дружина!
Лучше убитым быть,
чем плененным быть;
так сядем, братья,
на борзых коней
да посмотрим на синий Дон».
Страсть князю ум охватила,
и желание отведать Дон Великий
заслонило ему предзнаменование.
«Хочу, сказал, копье преломить
на границе поля Половецкого,
с вами, русичи, хочу либо голову сложить,
либо шлемом испить из Дона».
Отведать Дон Великий!?
Ну и выражение.
Как-будто гурман будет испытывать водичку на вкус.
Игорю важен сам факт, а не вкус.
Факт того, что он пьет из Великого Дона.
Это значит победа, потому что Великий Дон, а это Днепр, который разливается в этом месте широко, как море, но его заслоняют половцы.
1.Лучше потяту быти-это не убитым быть, а зарубленным в бою.
Вроде бы одно и тоже.
Но есть принципиальная разница.
Зарубленный бьется до последних сил.
А Лихачев предлагает Игорю покончить с собой, если вдруг Игорь попадет в плен.
Копье приломити в конце поля-это значит, что пройдя половцев дальше можно идти безоружным. Византия это свои.
Последовательность изложения Слова Христа-тоже об этом.
Но это никто не понял, а я исправился.
« Хочу, – он рек, – преломить копье
На конце поля Половецкого с вами, люди русские!
Хочу положить свою голову
Или выпить шеломом из Дона».
Без людей русских.
Только с братом Всеволодом в лодочке, да по Днепру.
Наше войско должно было разбив половцев перейти Сулу и вернуться к своим.
«Копие хочу я преломить
В половецком поле незнакомом,
С вами, братья, голову сложить
Либо Дону зачерпнуть шеломом!»
Не в поле половецком, а за ним.
Не зачерпнуть, а испить в этом месте.
Зачерпнуть можно и в Киеве.
У меня давно копье хранится
для такого дела молодецкого.
Преломлю его я на границе
поля Половецкого!
С вами,
русичи,
мой путь.
Либо пасть без срама,
либо Дону зачерпнуть
шеломами в шрамах…
Срам. Поэтому без комментариев.
И что же хотел Игорь, наш Герой-молодец?
Биться до Победы, как Русские бьются и не умирать!
Как это они будут делать во Главе с Христом.
Главным нашим Воином!
Слово о полку Игореве (перевод Д.С. Лихачева)
СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ
Дословный перевод Д.С. Лихачева
Слово о полку Игореве. М.: Просвещение, 1984.
Пристало ли нам, братья,
начать старыми словами
печальные повести о походе Игоревом,
Пусть начнётся же песнь эта
по былям нашего времени,
а не по замышлению Бояна.
если хотел кому песнь воспеть,
то растекался мыслию по древу,
серым волком по земле,
сизым орлом под облаками.
Вспоминал он, как говорил,
первых времён усобицы.
Тогда напускал десять соколов
та первой и пела песнь
что зарезал Редедю
пред полками касожскими,
прекраcному Роману Святославичу.
Боян же, братия, не десять соколов
на стаю лебедей напускал,
но свои вещие персты
на живые струны воскладал,
а они уже сами князьям славу рокотали.
Начнём же, братья, повесть эту
от старого Владимира до нынешнего Игоря,
который скрепил ум силою своею
и поострил сердце своё мужеством,
исполнившись ратного духа,
навёл свои храбрые полки
на землю Половецкую
Тогда Игорь взглянул
и увидел, что оно тьмою
воинов его прикрыло.
И сказал Игорь дружине своей:
чем плененным быть;
да посмотрим на синий Дон».
Страсть князю ум охватила,
и желание отведать Дон Великий
заслонило ему предзнаменование.
«Хочу, сказал, копье преломить
на границе поля Половецкого,
с вами, русичи, хочу либо голову сложить,
либо шлемом испить из Дона».
О Боян, соловей старого времени!
Вот бы ты походы эти воспел,
скача, соловей, по мысленному древу,
летая умом под облаками,
свивая славу обоих половин этого времени,
рыща по тропе Трояна
через поля на горы.
Так бы пришлось внуку Велеса
воспеть тогда песнь Игорю:
«Не буря соколов занесла
стаи галок несутся
Или так запел бы ты,
вещий Боян, Велесов внук:
звенит слава в Киеве.
Трубы трубят в Новгороде,
стоят стяги в Путивле!»
Игорь ждет милого брата Всеволода.
И сказал ему буй тур Всеволод:
Оба мы Святославичи!
своих борзых коней,
уже оседланы у Курска.
А мои-то куряне опытные воины:
под трубами повиты,
под шлемами взлелеяны,
с конца копья вскормлены,
луки у них натянуты,
сами скачут, как серые волки в поле,
ища себе чести, а князю славы».
Тогда вступил Игорь-князь в золотое стремя
и поехал по чистому полю.
Солнце ему тьмою путь заграждало,
ночь стонами грозы птиц пробудила,
свист звериный поднялся,
встрепенулся Див, кличет на вершине дерева,
велит послушать земле неведомой,
и тебе, Тмутороканский идол.
А половцы непроторенными дорогам
помчались к Дону Великому.
Кричат телеги в полуночи,
словно лебеди вспугнутые.
А Игорь к Дону войско ведёт!
Уже беду его подстерегают птицы
волки грозу накликают
орлы клёкотом зверей на кости зовут,
лисицы брешут на червлёные щиты.
О Русская земля! Уже ты за холмом!
Долго ночь меркнет.
щекот соловьиный уснул,
говор галочий пробудился.
Русичи великие поля
чевлеными щитами перегородили,
ища себе чести, а князю славы.
Спозаранок в пятницу
потоптали они поганые полки половецкие
и, рассыпавшись стрелами по полю,
помчали красных девушек половецких,
а с ними золото, и паволоки,
и дорогие оксамиты.
Покрывалами, и плащами, и кожухами
стали мосты мостить по болотам
и дорогими нарядами половецкими.
Дремлет в поле Олегово храброе гнездо.
Не было оно в обиду порождено
ни тебе, чёрный ворон,
Гзак бежит серым волком,
Кончак ему след указывает к Дону Великому.
На другой день спозаранку
кровавые зори свет возвещают,
чёрные тучи с моря идут,
хотят прикрыть четыре солнца,
а в них трепещут синие молнии.
Быть грому великому,
идти дождю стрелами с Дону Великого!
Тут копьям преломиться,
тут саблям побиться
о шеломы половецкие,
О Русская земля! Уже ты за холмом!
Вот ветры, внуки Стрибога, веют с моря стрелами
на храбрые полки Игоря.
пыль поля прикрывает,
половцы идут от Дона
и со всех сторон русские полки обступили.
Дети бесовы кликом поля перегородили,
а храбрые русичи перегородили червлёными щитами.
Бьёшься ты впереди,
прыщешь на воинов стрелами,
гремишь о шлемы мечами булатными.
Куда, тур, поскачешь,
там лежат поганые головы половецкие.
Расщеплены шлемы аварские твоими саблями калёными,
Что тому раны, братья, кто забыл честь и богатство,
и города Чернигова отчий золотой престол,
и своей милой жены, желанной прекрасной Глебовны,
Были века Трояновы,
Минули годы Ярославовы,
были и войны Олеговы,
Тот ведь Олег мечом крамолу ковал
и стрелы по земле сеял.
Вступил в золотое стремя в городе Тмуторокани,
а звон тот же слышал давний великий Ярослав,
а сын Всеволода Владимир каждое утро уши закладывал в Чернигове.
и на Канине зелёный саван постлала
храброго и молодого князя.
С такой же Каялы и Святополк полелеял отца своего
между венгерскими иноходцами
ко святой Софии к Киеву.
Тогда, при Олеге Гориславиче,
засевалось и прорастало усобицами,
погибало достояние Дажьбожьего внука,
в княжеских крамолах сокращались жизни людские.
Тогда по Русской земле редко пахари покрикивали,
но часто вороны граяли,
трупы меж собою деля,
а галки по-своему переговаривались,
собираясь полететь на поживу!
То было в те рати и в те походы,
а такой рати не слыхано!
С раннего утра до вечера,
летят стрелы калёные,
гремят сабли о шлемы,
трещат копья булатные
среди земли Половецкой.
Черна земля под копытами костьми была посеяна,
горем взошли они на Русской земле!
издалёка рано перед зорями?
Игорь полки заворачивает:
жаль ему милого брата Всеволода.
на третий день к полудню пали стяги Игоревы!
Тут разлучились братья на берегу быстрой Каялы;
тут кровавого вина недостало;
тут пир закончили храбрые русичи:
а сами полегли за землю Русскую.
Никнет трава от жалости,
а древо с тоской к земле приклонилось.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.
11. Дело о палаумном князе
Все герои и персонажи вымышленные. Любое совпадение является случайным. В уста главного героя вложены мысли и идеи автора. Внимание, в рассказе присутствуют сцены курения (18+). В виду того, что данный ресурс упрямо не воспроизводит некоторые шрифты, отдельные слова пришлось подкорректировать. Или в случае с греческими, приводить их в латыни или в русской транскрипции. Старославянская буква «ЯТЬ» заменена на русскую «Ё». Это ненаучно, но для художественного произведения позволительно. Для всех кого интересуют исходные цитаты из словарей, просьба обращаться к первоисточнику указанному в списке литературы.
Воодушевлённый итогами своего исследования о «Поганых толковинах», Филолог По стал всё чаще заглядывать в «Слово о полку Игореве», в поисках несуразностей толкований. И он был изрядно удивлён, что встречались они там буквально на каждом шагу.
Причины данного положения лежали на поверхности. Все толкователи смотрели на аутентичный образчик поэмы двенадцатого века, глазами русско-говорящего человека века двадцатого или в лучшем случае, девятнадцатого. Что впрочем, никоим образом, не пролило свет на покрытые пылью времён страницы памятника древнерусской художественной литературы. В связи с чем По решил открыть новое «дело». Он обратил внимание на непоследовательность причинно-следственной связи в отрывке:
>>>Тогда Игорь възрё на свётлое солнце
Тогда Игорь взглянул на светлое солнце
>>>и видё отъ него тьмою вся своя воя прикрыты
и увидел, что от него тенью все его войско прикрыто
>>>И рече Игорь къ дружинё своей: «Братие и дружино!
И сказал Игорь дружине своей: «Братья и дружина!
>>>Луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти,
Лучше убитым быть, чем плененным быть,
>>> а всядемъ, братие, на свои бръзыя комони да позримъ синего Дону».
так сядем, братья, на своих борзых коней да посмотрим на синий Дон».
>>> Спала князю умь похоти,
Страсть князю ум охватила,
>>> и жалость ему знамение заступи искусити Дону Великаго.
и желание изведать Дона великого заслонило ему предзнаменование
>>> «Хощу бо, — рече, — копие приломити конець поля Половецкаго;
«Хочу, — сказал, — копье преломить на границе поля Половецкого
>>> съ вами, русици, хощу главу свою приложити,
с вами, русичи, хочу либо голову сложить,
>>>а любо испити шеломомь Дону».
либо шлемом испить из Дона».
Учитывая художественную стезю повествования, По вполне допускал вольный порядок изложения событий. Хоть и на столь коротком отрывке, это выглядело несколько нелепо. И возможно он бы даже не обратил внимание, если бы отечественному языкознанию в лице доктора филологических наук Олега Викторовича Творогова, не пришлось для придания смысла толкованию, переставить слова местами в предложении:
>>> Спала князю умь похоти, и жалость ему знамение заступи искусити Дону Великаго
«Страсть князю ум охватила, и желание изведать Дона великого заслонило ему предзнаменование»
В таком виде, смысл понятен. Но предыдущий опыт прочтения говорил за то, что синтаксис предложений в поэме, вполне соответствует современному. И если подставить перевод в оригинальную конструкцию:
«Охватила князю ум страсть, и желание ему знамение заслонило изведать Дона великого»
То получится, что знамение всё-таки заслонило желание. Да и желания никакого нет. Потому как ЖАЛОСТЬ – это несколько иное. Тогда По обратился к другим толкователям этого «тёмного места»:
«Ум князя уступил желанию, и охота отведать Дон великий заслонила ему предзнаменование». (Лихачёв С.Д.)
Но и этот порыв Филолога, не внёс ясности. В общем виде, все желающие внести свою лепту в копилку филологических знаний сходились в том, что с умом князя что-то произошло. У кого-то «сгорел» у кого-то «упал». Что в контексте некоторых толкований слова ПОХОТИ как «супруга», выглядело забавно. И это «что-то», заставило его пренебречь знамением, сулившим плохой исход. Что так же не соответствовало логике. Так как сам князь истолковал небесное знамение как полонение своего войска, но призвал его, готовится к походу. И лишь затем у него СПАЛА УМ случился.
Поскольку Филолог По был достаточно начитан, для него был абсолютно понятен побудительный мотив князя. Изречение: «Что вверху, аналогично тому, что внизу», появилось гораздо раньше описываемых в «Слове» событий. Стремление по небесным знамениям, узнать грядущие на земле события, уходит своими корнями в глубину тысячелетий. Астрология, гадание по полёту птиц, по печени жертвенного тельца, на костях, на картах, на кофейной гуще, всё имело одну цель – узнать грядущее.
Филолог По любил такие загадки. Перечитав несколько раз данный отрывок, он пришёл к мнению, что для верного понимания следует истолковать четыре слова: СПАЛА, ПОХОТИ, ЖАЛОСТЬ, ЗАСТУПИ. Может показаться странным, что он включил в этот ряд слово ЖАЛОСТЬ, но сделал он это лишь потому, что значение ЗАСТУПИ было ему известно со времён «дела о тупом преступлении». И это знание, говорило за то, что слово ЖАЛОСТЬ применено в совершенно ином значении, нежели мы сегодня знаем. Что лишний раз свидетельствовало об аутентичности текста поэмы.
Закурив трубку, Филолог принялся методично просматривать словари, благо некоторые наработки относительно искомых слов у него уже имелись.
Примечательно, но ни Старчевский, ни Срезневский не внесли в свои словари, слово СПАЛА. Видимо от греха подальше. Но тот факт, что «Слово» единственный письменный памятник где это слово встречается. Дал Филологу По основание считать, что СПАЛА УМ – есть древняя идиома в значении «повреждение ума». Следовательно, для её понимания надо выйти за рамки современного русского языка.
Анализ однокоренной лексики древнерусского языка:
ПАЛЕЖЬ – костёр
ПАЛIЭННIЭ – пожар
ПАЛИТЕЛИЩЕ – место сожжения, огнище, костёр
ПАЛИТИ – гореть, пылать
В купе с дедуктивным методом Филолога, позволил ему установить начальное значение морфемы *ПАЛ. Но в данном случае будет достаточно, что это «большой пожар». Сравним у Даля:
«ПАЛ, палы, напольный огонь, полевой, степной, лесной пожар или пожог».
Таким образом *С+ПАЛ – «иметь пожар» или иначе, что «свойственно пожару». А это «дым». Дым от лесного или степного пожара, полностью заслоняет собой всю округу. Следовательно, идиома СПАЛА УМ толкуется буквально как «затмило ум».
Тождественную смысловую аналогию можно наблюдать в словопостроении: лат. obscure – «темно; неясно; незаметно; тайно», obscuro – «затемнять, затмевать; меркнуть». Восходящее к морфеме *КУР, Фасмер:
Сюда же, с полным правом можно отнести слово ПОЛОУМНЫЙ, Фасмер:
Но самым сложным в толковании для Филолога По, оказалось слово ЖАЛОСТЬ. Толковые словари русского языка, словно написаны «капитаном очевидность». ЖАЛОСТЬ это СОЖАЛЕНИЕ. Кто бы мог подумать?
ю смотреть на что-н. Какая ж.! (как жаль!).
(С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова Толковый словарь русского языка)
Фасмер, «рассказавший русским о происхождении русских слов», не смог прояснить ситуацию:
Так, что же такое ЖАЛОСТЬ? В надежде, Филолог открыл словарь Срезеневского:
На этом научные инструменты познания закончились. И Филологу По ничего не оставалось как прибегнуть к излюбленному методу и проанализировать значения однокоренных слов. Их оказалось довольно много. Старчевский показывает более пятидесяти слов с корнем ЖАЛ. Основное направление значений: «горе, печаль, скорбь». Но есть совершенно отличные:
ЖАЛЬ – могила, гробница
ЖАЛИIЭ – могила, гробница, надгробный памятник
ЖАЛЬНИКЪ – кладбище
СЪЖАЛОВАТИ – оплакивать, носить траур
Это дало основание Филологу По считать, что значение «скорбь» связано с погребением. На что совершенно не двусмысленно указывает цитата из псковской летописи:
«Бысть же тогда жалость велика въ Плесковё, мужемъ и женамъ и малымъ дётемъ по добромъ господин; благовёрномъ князи Тимофеи». Псков. I л. 6779г.
А что значит скорбеть по усопшему? Это вспоминать его добрым словом. Оставить память, уделить внимание, знаки уважения. От этого видимо значение ЖАЛЬ – «надгробный памятник». И скорее всего именно «памятник» и есть верное толкование, так как значение «могила» из цитат Срезневского, не очевидно. Памятник в виде остроконечного обелиска способен объяснить происхождение слова ЖАЛО. Таким образом, более древнее значение слова ЖАЛОСТЬ, это «память, внимание». И это проливает свет на толкование многих русских фразеологизмов:
ПОЖАЛЕТЬ кого либо > «оказать внимание»
ЖАЛОВАТЬСЯ > «просить внимания»
ЖАЛОВАТЬ > «оказывать внимание»
ПОЖАЛУЙСТА > «быть внимательным, помнящим», досл. «повнимательней будь»
Иными словами, оказав кому-то услугу и услышав «Спасибо!», мы отвечаем «Пожалуйста!», что на более древнем уровне состояния русского языка означало «помни» об этой услуге.
А поскольку значение слова ЗАСТУПИ исходя из понимания корня ТУП – «слабо» означало буквально: «заслабеть» или «ослабить». То фраза из «Слова» читается дословно:
Спала князю умь похоти, и жалость ему знамение заступи искусити Дону Великаго
«Затмило князю ум желание, и внимание ему знамение ослабило, искусить Дона великого»
Где ВНИМАНИЕ следует понимать именно как «память о скорбных событиях». Как видно, такое прочтение полностью соответствует оригинальной конструкции «Слова». И помогает разъяснить несоответствие предыдущих толкований. Где Игорь якобы пренебрёг знамением. Хотя по тексту очевидно, что именно знамение послужило знаком амбициозным желаниям Игоря, повторить успех своего брата Святослава.
Слово о полку Игореве (Перевод Д.С. Лихачева)
Дословный перевод Д.С. Лихачева
Пристало ли нам, братья,
начать старыми словами
печальные повести о походе Игоревом,
Пусть начнётся же песнь эта
по былям нашего времени,
а не по замышлению Бояна.
если хотел кому песнь воспеть,
то растекался мыслию по древу,
серым волком по земле,
сизым орлом под облаками.
Вспоминал он, как говорил,
первых времён усобицы.
Тогда напускал десять соколов
та первой и пела песнь
что зарезал Редедю
пред полками касожскими,
прекраcному Роману Святославичу.
Боян же, братия, не десять соколов
на стаю лебедей напускал,
но свои вещие персты
на живые струны воскладал,
а они уже сами князьям славу рокотали.
Начнём же, братья, повесть эту
от старого Владимира до нынешнего Игоря,
который скрепил ум силою своею
и поострил сердце своё мужеством,
исполнившись ратного духа,
навёл свои храбрые полки
на землю Половецкую
Тогда Игорь взглянул
и увидел, что оно тьмою
воинов его прикрыло.
И сказал Игорь дружине своей:
чем плененным быть;
да посмотрим на синий Дон».
Страсть князю ум охватила,
и желание отведать Дон Великий
заслонило ему предзнаменование.
«Хочу, сказал, копье преломить
на границе поля Половецкого,
с вами, русичи, хочу либо голову сложить,
либо шлемом испить из Дона».
О Боян, соловей старого времени!
Вот бы ты походы эти воспел,
скача, соловей, по мысленному древу,
летая умом под облаками,
свивая славу обоих половин этого времени,
рыща по тропе Трояна
через поля на горы.
Так бы пришлось внуку Велеса
воспеть тогда песнь Игорю:
«Не буря соколов занесла
стаи галок несутся
Или так запел бы ты,
вещий Боян, Велесов внук:
звенит слава в Киеве.
Трубы трубят в Новгороде,
стоят стяги в Путивле!»
Игорь ждет милого брата Всеволода.
И сказал ему буй тур Всеволод:
Оба мы Святославичи!
своих борзых коней,
уже оседланы у Курска.
А мои-то куряне опытные воины:
под трубами повиты,
под шлемами взлелеяны,
с конца копья вскормлены,
луки у них натянуты,
сами скачут, как серые волки в поле,
ища себе чести, а князю славы».
Тогда вступил Игорь-князь в золотое стремя
и поехал по чистому полю.
Солнце ему тьмою путь заграждало,
ночь стонами грозы птиц пробудила,
свист звериный поднялся,
встрепенулся Див, кличет на вершине дерева,
велит послушать земле неведомой,
и тебе, Тмутороканский идол.
А половцы непроторенными дорогам
помчались к Дону Великому.
Кричат телеги в полуночи,
словно лебеди вспугнутые.
А Игорь к Дону войско ведёт!
Уже беду его подстерегают птицы
волки грозу накликают
орлы клёкотом зверей на кости зовут,
лисицы брешут на червлёные щиты.
О Русская земля! Уже ты за холмом!
Долго ночь меркнет.
щекот соловьиный уснул,
говор галочий пробудился.
Русичи великие поля
чевлеными щитами перегородили,
ища себе чести, а князю славы.
Спозаранок в пятницу
потоптали они поганые полки половецкие
и, рассыпавшись стрелами по полю,
помчали красных девушек половецких,
а с ними золото, и паволоки,
и дорогие оксамиты.
Покрывалами, и плащами, и кожухами
стали мосты мостить по болотам
и дорогими нарядами половецкими.
Дремлет в поле Олегово храброе гнездо.
Не было оно в обиду порождено
ни тебе, чёрный ворон,
Гзак бежит серым волком,
Кончак ему след указывает к Дону Великому.
На другой день спозаранку
кровавые зори свет возвещают,
чёрные тучи с моря идут,
хотят прикрыть четыре солнца,
а в них трепещут синие молнии.
Быть грому великому,
идти дождю стрелами с Дону Великого!
Тут копьям преломиться,
тут саблям побиться
о шеломы половецкие,
О Русская земля! Уже ты за холмом!
Вот ветры, внуки Стрибога, веют с моря стрелами
на храбрые полки Игоря.
пыль поля прикрывает,
половцы идут от Дона
и со всех сторон русские полки обступили.
Дети бесовы кликом поля перегородили,
а храбрые русичи перегородили червлёными щитами.
Бьёшься ты впереди,
прыщешь на воинов стрелами,
гремишь о шлемы мечами булатными.
Куда, тур, поскачешь,
там лежат поганые головы половецкие.
Расщеплены шлемы аварские твоими саблями калёными,
Что тому раны, братья, кто забыл честь и богатство,
и города Чернигова отчий золотой престол,
и своей милой жены, желанной прекрасной Глебовны,
Были века Трояновы,
Минули годы Ярославовы,
были и войны Олеговы,
Тот ведь Олег мечом крамолу ковал
и стрелы по земле сеял.
Вступил в золотое стремя в городе Тмуторокани,
а звон тот же слышал давний великий Ярослав,
а сын Всеволода Владимир каждое утро уши закладывал в Чернигове.
и на Канине зелёный саван постлала
храброго и молодого князя.
С такой же Каялы и Святополк полелеял отца своего
между венгерскими иноходцами
ко святой Софии к Киеву.
Тогда, при Олеге Гориславиче,
засевалось и прорастало усобицами,
погибало достояние Дажьбожьего внука,
в княжеских крамолах сокращались жизни людские.
Тогда по Русской земле редко пахари покрикивали,
но часто вороны граяли,
трупы меж собою деля,
а галки по-своему переговаривались,
собираясь полететь на поживу!
То было в те рати и в те походы,
а такой рати не слыхано!
С раннего утра до вечера,
летят стрелы калёные,
гремят сабли о шлемы,
трещат копья булатные
среди земли Половецкой.
Черна земля под копытами костьми была посеяна,
горем взошли они на Русской земле!
издалёка рано перед зорями?
Игорь полки заворачивает:
жаль ему милого брата Всеволода.
на третий день к полудню пали стяги Игоревы!
Тут разлучились братья на берегу быстрой Каялы;
тут кровавого вина недостало;
тут пир закончили храбрые русичи:
а сами полегли за землю Русскую.
Никнет трава от жалости,
а древо с тоской к земле приклонилось.
Уже ведь, братья, невесёлое время настало,
уже пустыня войско прикрыла.
Встала обида в войсках Дажьбожьего внука,
вступила девой на землю Троянову,
восплескала лебедиными крылами
на синем море у Дона, плескаясь,
прогнала времена обилия.
Борьба князей с погаными прервалась,
ибо сказал брат брату:
«Это моё, и то моё же».
И стали князья про малое
«это великое» молвить
и сами на себя крамолу ковать,
а поганые со всех сторон
приходили с победами на землю Русскую.
А Игорева храброго войска не воскресить!
По нём кликнула Карна, и Желя
поскакала по Русской земле,
горе людям мыкая в пламенном роге.
Жёны русские восплакались, приговаривая:
«Уже нам своих милых лад
ни в мыслях помыслить,
ни глазами не повидать,
а золота и серебра и пуще того в руках не подержать!»
И застонал, братья, Киев от горя,
а Чернигов от напастей.
Тоска разлилась по Русской земле,
печаль обильная потекла среди земли Русской.
А князья сами на себя крамолу ковали,
победами нарыскивая на Русскую землю,
сами брали дань по белке со двора.
Ибо те два храбрых Святославича,
уже коварство пробудили раздором,
которое перед тем усыпил было отец их,
Святослав грозный великий киевский,
прибил своими сильными полками
и булатными мечами;
пришёл на землю Половецкую,
притоптал холмы и овраги,
возмутил реки и озёра,
иссушил потоки и болота.
А поганого Кобяка из лукоморья,
из железных великих полков половецких,
словно вихрем исторг,
и пал Кобяк в городе Киеве,
в гриднице Святославовой.
Тут немцы и венецианцы,
тут греки и моравы
поют славу Святославу,
потопившего богатство на дне Каялы, реки половецкой,
русское золото просыпав.
Тут Игорь князь пересел из золотого седла
Приуныли у городов забралы,
А Cвятослав смутный сон видел
на кровати тисовой,
черпали мне синее вино,
сыпали мне из пустых колчанов поганых иноземцев
крупный жемчуг на грудь
Уже доски без князька
в моём тереме златоверхом.
серые вороны граяли у Плесньска на лугу,
были в дебри Кисаней
и понеслись к синему морю».
И сказали бояре князю:
«Уже, князь, горе ум полонило.
Вот слетели два сокола
с отчего золотого престола
добыть города Тмутороканя
либо испить шлемом Дона.
Уже соколам крылья подсекли
а самих опутали в путы железные».
Темно было в третий день:
два солнца померкли,
оба багряные столпа погасли
и в море погрузились,
и с ними оба молодых месяца,
На реке на Каяле тьма свет прикрыла:
по Русской земле рассыпались половцы,
точно выводок гепардов,
и великое ликование
пробудили в хиновах.
Уже пал позор на славу;
уже бросился Див на землю.
Вот уже готские красные девы
запели на берегу синего моря,
звеня русским золотом:
воспевают время Бусово,
лелеют месть за Шарукана.
А мы уже, дружина, невеселы».
Тогда великий Святослав
изронил золотое слово,
со слезами смешанное,
«О дети мои, Игорь и Всеволод!
Рано начали вы Половецкой земле
мечами обиду творить,
а себе славы искать.
Но без чести для себя вы одолели,
без чести для себя кровь поганую пролили.
Ваши храбрые сердца
из крепкого булата скованы
и в отваге закалены.
Что же сотворили вы моей серебряной седине?
А уж не вижу власти
сильного, и богатого,
и обильного воинами
брата моего Ярослава,
с черниговскими боярами,
с воеводами, и с татранами,
и с шельбирами, и с топчаками,
и с ревугами, и с ольберами.
Они ведь без щитов, с засапожными ножами,
кликом полки побеждают,
звоня в прадедовскую славу.
Но сказали вы: «Помужествуем сами:
прошлую славу себе похитим,
а будущую сами поделим».
А разве дивно, братья, старому помолодеть?
Если сокол в линьке бывает,
то высоко птиц взбивает,
не даст гнезда своего в обиду.
худо времена обернулись.
Вот у Римова кричат под саблями половецкими,
а Владимир под ранами.
Горе и тоска сыну Глебову!»
Великий князь Всеволод!
Не думаешь ли ты прилететь издалека
отчий золотой престол поблюсти?
Ты ведь можешь Волгу вёслами расплескать,
а Дон шлемами вычерпать!
Если бы ты был здесь,
то была бы раба по ногате,
Ты ведь можешь посуху
удалыми сынами Глебовыми.
Ты, буйный Рюрик, и Давыд!
злачёными шлемами в крови плавали?
Не ваша ли храбрая дружина
ранены саблями калёными,
Вступите же, господа, в золотое стремя
за обиду нашего времени,
Галицкий Осмомысл Ярослав!
на своём златокованом престоле,
подпёр горы Венгерские
своими железными полками,
заступив королю путь,
затворив Дунаю ворота,
меча бремена через облака,
суды рядя до Дуная.
Грозы твои по землям текут,
отворяешь Киеву ворота,
стреляешь с отцовского золотого престола
салтанов за землями.
Стреляй же, господин, Кончака,
А ты, буйный Роман, и Мстислав!
Храбрая мысль влечёт ваш ум на подвиг.
Высоко взмываешь на подвиг в отваге,
точно сокол на ветрах паря,
стремясь птицу в смелости одолеть.
Ведь у ваших воинов железные подвязи
под шлемами латинскими.
От них дрогнула земля,
и половцы копья свои повергли
и головы свои склонили
под те мечи булатные.
Но уже, о князь Игорь, померк солнца свет,
а дерево не к добру листву сронило:
по Роси и по Суле города поделили.
А Игорева храброго войска не воскресить!
Дон тебя, князь, кличет
и зовёт князей на победу,
Ольговичи, храбрые князья, уже поспели на брань.
не худого гнезда соколы!
добыли себе владения!
Где же ваши золотые шлемы
Загородите полю ворота
своими острыми стрелами
Уже Сула не течёт серебряными струями
к городу Переяславлю,
и Двина болотом течёт
для тех грозных полочан
под кликом поганых.
Один только Изяслав, сын Васильков,
позвенел своими острыми мечами
прибил славу деда своего Всеслава,
а сам под червлёными щитами
литовскими мечами прибит
«Дружину твою, князь,
крылья птиц приодели,
а звери кровь полизали».
Не было тут брата Брячислава,
Так в одиночестве изронил жемчужную душу
через золотое ожерелье.
трубы трубят городенские!
Ярослава все внуки и Всеслава!
Уже склоните стяги свои,
вложите в ножны мечи свои повреждённые,
ибо лишились мы славы дедов.
начали вы наводить поганых
на достояние Всеслава.
Из-за усобиц ведь пошло насилие
от земли Половецкой!
На седьмом веке Трояна
кинул Всеслав жребий
о девице ему милой.
Хитростью оперся на коней
и скакнул к городу Киеву,
и коснулся древком
золотого престола киевского.
Отскочил от них лютым зверем
в полночь из Белгорода,
объятый синей мглой, добыл удачу:
в три попытки отворил ворота Новгорода,
расшиб славу Ярославу,
до Немиги с Дудуток.
А Немиге снопы стелют из голов,
молотят цепами булатными,
на току жизнь кладут,
Немиги кровавые берега
не добром были засеяны,
засеяны костьми русских сынов.
Всеслав-князь людям суд правил,
князьям города рядил,
а сам ночью волком рыскал:
из Киева до петухов дорыскивал до Тмуторокани,
великому Хорсу волком путь перерыскивал.
Ему в Полоцке позвонили к заутрене рано
у святой Софии в колокола,
а он в Киеве звон тот слышал.
Хоть и вещая душа была у него в храбром теле,
но часто от бед страдал.
ещё давно припевку, разумный, сказал:
суда божьего не миновать!»
О, стонать Русской земле,
первые времена и первых князей!
Того старого Владимира
нельзя было пригвоздить горам киевским;
а ныне встали стяги Рюриковы,
но врозь их знамёна развеваются.
На Дунае Ярославнин голос слышится,
кукушкою безвестною рано кукует:
омочу шелковый рукав в Каяле-реке,
утру князю кровавые его раны
на могучем его теле».
Ярославна рано плачет
в Путивле на забрале, приговаривая:
Зачем, господин, веешь ты навстречу?
Зачем мчишь хиновские стрелочки
на своих легких крыльицах
на воинов моего милого?
Разве мало тебе бы под облаками веять,
лелея корабли на синем море?
Зачем, господин, мое веселье по ковылю развеял?»
Ярославна рано плачет
в Путивле-городе на забрале, приговаривая:
Ты пробил каменные горы сквозь землю Половецкую.
Ты лелеял на себе Святославовы насады
Прилелей же, господин, моего милого ко мне,
чтобы не слала я к нему слез
Ярославна рано плачет
в Путивле на забрале, приговаривая:
«Светлое и трижды светлое солнце!
Всем ты тепло и прекрасно:
зачем, владыко, простерло ты горячие свои лучи
на воинов моего лады?
В поле безводном жаждою им луки скрутило,
горем им колчаны заткнуло?»
Прыснуло море в полуночи;
идут смерчи тучами.
Игорю князю бог путь указывает
из земли Половецкой
в землю Русскую, к отчему золотому столу.
Погасли вечером зори.
Игорь мыслью поля мерит
от великого Дону до малого Донца.
Коня в полночь Овлур свистнул за рекою;
велит князю разуметь: не быть Игорю в плену.
вежи половецкие задвигались.
А Игорь князь поскакал
горностаем к тростнику
и белым гоголем на воду.
Вскочил на борзого коня
и соскочил с него серым волком.
И побежал к излучине Донца,
и полетел соколом под облаками,
избивая гусей и лебедей
Когда Игорь соколом полетел,
тогда Овлур волком побежал,
стряхивая собою студеную росу:
Оба ведь надорвали своих борзых коней.
Немало тебе величия, а Кончаку нелюбия,
а Русской земле веселия!»
«О Донец! Немало тебе величия,
лелеявшему князя на волнах,
стлавшему ему зеленую траву
на своих серебряных берегах,
одевавшему его теплыми туманами
под сенью зеленого дерева;
ты стерег его гоголем на воде,
чернядями на ветрах».
Не такова-то, говорит он, река Стугна:
скудную струю имея,
поглотив чужие ручьи и потоки,
расширенная к устью,
юношу князя Ростислава заключила.
На темном берегу Днепра
плачет мать Ростислава
по юноше князе Ростиславе.
Уныли цветы от жалости,
и дерево с тоской земле приклонились.
по следу Игоря едут Гзак с Кончаком.
Тогда вороны не граяли,
сороки не стрекотали,
только полозы ползали.
Дятлы стуком путь кажут к реке,
да соловьи веселыми песнями
Говорит Гзак Кончаку:
«Если сокол к гнезду летит,
своими золочеными стрелами».
Говорит Кончак Гзаку:
«Если сокол к гнезду летит,
То опутаем мы соколенка
И сказал Гзак Кончаку:
«Коли опутаем его красною девицей,
не будет у нас ни соколенка, ни красной девицы,