стих жертвенник дымящийся у храма
ЖЕРТВЕННИК (ALTAR)
Жертвенник в наибольшей степени выражает библейский образ богослужения и религиозной преданности. Не будет преувеличением сказать, что в ветхозаветном поклонении возведение жертвенников или паломничество к ним для принесения жертв служат самым очевидным проявлением преданности истинному Богу.
В истории богослужений Израиля возобладала тенденция к поклонению с одним жертвенником в одном месте: в главном святилище иерусалимского храма ( 2Цар. 24:18–25 ; 1Пар. 21:18–30 ). В Библии говорится, что такие жертвенники, как устроенный в Вефиле ( 3Цар. 12:33 ) или в других святых местах, обрекаются на разрушение ( 3Цар. 13:1–3 ; 4Цар. 23:15 ). Поэтому нет ничего удивительного, что в библейском тексте упоминания о жертвенниках во множественном числе почти равнозначны осуждению языческого влияния и часто сопровождаются словами, связанными с разрушением. Жертвенники могли ставить Авраам, Иисус Навин, Давид или Соломон, но это всегда были «жертвенники Господу», посвященные поклонению только Ему. В этом смысле жертвенник представляет собой средоточие жизни в заветных отношениях. Авраам воздвиг несколько жертвенников в местах, где он «призывал имя Господа» и ставил вехи земли обетованной, однако именно установление главного святилища определило центр Израиля на его святом пространстве. Другие святилища с их жертвенниками, другие святые места и древние традиции, претендовавшие на положение «центра», были явно или неявно обречены на исчезновение и, в конечном счете, сохраниться не могли.
Слово «жертвенник» в Библии подразумевает несколько значений, но основное из них – место убоя, жертвоприношения с пролитием крови. На еврейском языке «жертвенник» (mizbeah) происходит от слова «убой» (zabah). В то же время, в Библии показаны жертвенники, на которых совершались иного рода приношения. Помимо главного жертвенника во дворе, было еще два в святилище храма: золотой жертвенник для приношения курений, которые символизировали молитвы народа, возносившиеся к Господу, и стол для постоянно хранившихся на нем «хлебов предложения». Но эти жертвенники и совершавшиеся на них приношения играли второстепенную роль по своему значению и расположению.
Служение у жертвенника совершали священники, которым помогали левиты. В качестве святых представителей Израиля они отвечали за сохранность жертвенника и относящихся к нему предметов и следили за соблюдением чистоты и священного порядка жертвоприношений. Приношения на жертвенник передавались израильской семьей ее главе мужского пола, а затем священнику и Богу.
Израильтяне со своими приношениями «восходили» к жертвеннику или становились «пред» ним, но псалмопевец пишет также, что они могли с радостным благодарением «обходить» жертвенник ( Пс. 25:6 ). Образ «восхождения» особенно ясно выражает идеальную картину приближения к жертвеннику. Учитывая пространственную ориентацию Библии, мы не можем себе представить, чтобы для принесения жертвы надо было «спускаться» (как в случае с подземными божествами) или чтобы надо было «спускаться» по пути в Иерусалим. Устроение жертвенников требовало, чтобы взгляд устремлялся вверх. Оно соответствовало храмам древнего Ближнего Востока, которые строились на высотах, например, на горе Сион для Яхве или на мифической горе Цафон для Ваала. Строились ли они высотой в пять футов или на возвышающемся помосте, жертвенники были местами богослужений, направленных вверх, к небу. В видении Иезекииля высота устроенного уступами жертвенника достигает одиннадцати локтей или примерно девятнадцати футов ( Иез. 43:17 ). С восточной стороны расположены ступени, поэтому человек, приносящий жертву, движется с востока на запад, как будто входя во врата Едема (см. АДАМ, САД). Главное назначение жертвенника – принесение жертвы с пролитием крови. В Ветхом Завете жертвоприношение заключалось либо в окроплении жертвенника кровью животных, либо в помазании ею рогов, и ежедневные приношения агнцев и голубей продолжались вплоть до новозаветных времен.
Первый упомянутый в Ветхом Завете жертвенник был устроен Ноем, когда отступили воды потопа (хотя первое приношение Богу сделали Каин и Авель, Быт. 4:3–4 ). На нем Ной принес жертву всесожжения ( Быт. 8:20 ), и Бог, Которому эта жертва была благоугодна, заключил с Ноем завет, дав ему и его потомкам право есть плоть животных. С этого времени употребление в пищу мяса и заключение заветов почти всегда связывается с жертвенниками. Завет между Господом и израильтянами вступил в силу, когда Моисей окропил кровью жертвенник и народ ( Исх. 24:4–8 ), и в дальнейшем завет между Господом и Израилем подтверждался приношениями на Его жертвеннике.
До централизации богослужений в иерусалимском храме было множество местных жертвенников. Они делались из земли или из тесаных камней в противоположность золотым идолам других народов ( Исх.20:23–25 ). Вполне вероятно, что каждое убитое животное приносилось в жертву на каком-то жертвеннике. Позднее, когда жертвоприношения ограничились только иерусалимским храмом, его жертвенник для всесожжений стал средоточием богослужений израильтян. Покрытый медью жертвенник из дерева ситтим, описанный в Исходе, и более крупные жертвенники, воздвигнутые позднее, были местами совершения важнейших обрядов в израильском богослужении: всесожжений по утрам и вечерам, а также принесений жертвы за грех или за вину, удалявшей нечистоту и заглаживавшей вину за греховные поступки. С разрушением храма и утерей жертвенника для приношений совершение значительной части израильского богослужения стало невозможным.
Помимо жертвоприношений, связанных с пролитием крови, у жертвенника было еще несколько функций:
Памятник. В Бытии часто возводились памятники в местах общения с Богом. Авраам и Исаак поставили жертвенники в память о встречах с Богом ( Быт. 12:8, 26:25 ). В книге Иисуса Навина сыны Рувимомы соорудили жертвенник, не предназначенный для принесения жертв, как символ единства Израиля ( Нав. 22:21–29 ).
Трапеза Господня. О жертвеннике как о столе для трапезы Господней ясно упоминается всего в нескольких местах, но это может просто-напросто означать, что такое понимание было широко распространенным. В Иез. 41:22 жертвенник называется «трапезой, которая пред Господом». Тот же образ повторяется в Мал. 1:7 : «Вы приносите на жертвенник Мой нечистый хлеб, а говорите: «чем мы бесславим Тебя?» – тем, что говорите: «трапеза Господня не стоит уважения». В том же смысле можно понимать результат жертвоприношения Ноя Господу на вновь построенном жертвеннике: «И обонял Господь приятное благоухание» ( Быт. 8:21 ).
Новозаветное понимание. В Новом Завете жертвенник остался местом жертвоприношений, но характер жертв резко изменился. Когда Иисус младенцем был приведен в храм для посвящения Господу, были принесены в жертву «две горлицы или два птенца голубиных» ( Лк. 2:24 ), однако в дальнейших рассказах Нового Завета жертвенник предстает местом жертвоприношений совершенно иного рода. О жертвеннике и о Святом-святых в святилище Иисус говорит как о двух основных частях святого места, подвергшегося осквернению. В центре Его внимания стоит кровь не приносимых в жертву по закону животных, а мучеников, жертвы которых предвосхищали Его собственную, «от крови Авеля до крови Захарии, убитого между жертвенником и храмом» ( Лк. 11:51 ; Мф. 23:35 ). В Откровении в жертву опять же приносятся свидетели-страдальцы, а не жертвенные животные. Души мучеников, «убиенных за слово Божие», взывают из-под жертвенника ( Откр. 6:9 ). Но в новом Иерусалиме как будто бы нет жертвенника, как нет и храма, ибо на престоле восседает Агнец и нужды для места жертвоприношений нет.
В Послании к евреям с жертвенником отождествляется Сам Иисус, и Его единственная жертва противопоставляется много раз повторявшимся приношениям на прежних жертвенниках: «Мы имеем жертвенник, от которого не имеют права питаться служащие скинии» ( Евр. 13:10 ). В этом стихе наивысшей точки достигает тенденция Нового Завета к слиянию всех образов жертвоприношений в одном – Иисусе, Который есть Первосвященник, жертвенный Агнец и, в данном случае, еще и Жертвенник. В качестве Жертвенника, Священника и Жертвы Иисус объединяет все образы, связанные с библейскими жертвенниками. Он становится символом нового завета, местом принесения жертвы и местом убежища.
См. также: ЖЕРТВА, ПОКЛОНЕНИЕ, СТОЛ.
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
Есть ли что трудное для Господа?
Господь вчера, сегодня и вовеки тот же,
Не изменяется Он никогда!
Как велика, друзья, к нам милость Божья,
Над нами Его сильная рука.
Есть ли что трудное для Господа? Скажите!
Нет ничего, Господь наш Всемогущ!
С любой проблемой вы к Нему спешите,
И Он поможет вам. Он так могуч!
Нет, не отяжелело Его ухо,
Чтоб слышать нас, чтоб миловать, спасать.
Скорей всего, у нас что-то со слухом:
Не можем голос Божий распознать.
К тебе Он обращается сегодня:
«Я тот же, слышишь Меня, Я твой Бог!
Вы Мой народ, наследие Господне,
Взывайте же ко Мне, чтоб Я помог.
Я тот же Бог, Который Аврааму
В глубокой старости ребёнка подарил,
Израиль из Египта вывел станом,
От рабства чудно их освободил.
Я их провел по морю, как по суше,
Я воду, мясо, манну им давал,
В пустыне, где нет ничего, послушай,
Я на руках носил их, охранял.
Одежда не рвалась и не ветшала,
И обувь сорок лет была годна.
Где солнце зноем землю иссушало,
Там из скалы у них вода текла.
Я солнце заставлял стоять на месте,
Я глыбами, как градом, осыпал
Врагов Израиля. Народ Мой, верьте!
Я стены Иерихона разрушал.
К ним воины не прикоснулись даже,
Я их разрушил сильною рукой.
Ты всё ещё не веришь? Ну что скажешь?
Я Бог Израиля, и Я Бог твой.
А помнишь, как Я помогал Давиду?
Как великана юноша сразил
Одним лишь камнем, где же взял он силу?
Давид Мне доверял, Меня любил.
Я повелел, чтоб вороны кормили
Пророка Илию, был голод на земле.
Прожорливые птицы приносили
Ему и хлеб, и мясо. Веришь Мне?
Ты разве не читал, разве не знаешь,
Как Я вдову Сарептскую кормил?
А ты всё ещё Мне не доверяешь,
И думаешь, что Я тебя забыл.
Ведь у неё была лишь капля масла
И маленькая горсточка муки.
Надеяться на жизнь было напрасно,
Но чудо, не кончалися они.
Я Илии огонь посылал с неба,
Пожравший жертву, жертвенник и ров,
Наполненный водой. Да, ты там не был,
Но это Я свершил, Бог Саваоф.
Помнишь – Седрах, Мисах и Авденаго,
Я сохранил их в огненной печи.
Огонь не опалил их, даже запах
Свой не оставил, хоть убиты палачи.
Я Даниила сохранил от львов голодных,
Я пасти этим хищникам закрыл.
Да, и животные, как видишь, Мне покорны.
Ведь это Я их, слышишь, сотворил.
Я проглотить киту велел Иону.
А после выплюнуть его сказал.
Моим природа повинуется законам.
Всему, что дышит, Я дыханье дал.
А помнишь ли, как укротил Я бурю,
Как от любой болезни исцелял.
Подвластны Мне стихии, ветры, море,
Я даже мертвых, помнишь, воскрешал.
Я из пяти хлебов и двух рыбёшек
Мог накормить пять тысяч человек,
Помимо женщин и детей, Мне всё возможно,
Я тот же Бог в ваш двадцать первый век…
Ты знаешь, твоей жизни б не хватило,
Чтоб перечислить все Мои дела,
Которые рука Моя свершила,
Я твой Господь, защита и скала.
А разве случаев и в вашей жизни мало,
Когда Я к вам навстречу выходил?
Так почему же веры в вас не стало?
О, сколько милостей Я вам явил.
Ты помнишь, как Я нежно постучался
В сердце твое в тот самый первый раз,
Как плакал ты передо Мною, сокрушался,
Как мы беседовали в поздний час?
Как сердце твое радость наполняла.
Ты растворялся весь в присутствии Моём,
Рука Моя тебя благословляла.
О, неужели ты забыл о том?
А сколько раз не мог ты встать с постели,
Прикованный к ней, тихо слёзы лил,
Боль сильная была в душе и в теле.
Кто поднимал тебя? Кто исцелил?
Я много раз хранил тебя от смерти.
Если б не Я, то где б ты был сейчас?
Я Бог живой! Я рядом! О, поверьте!
Я умер и воскрес лишь ради вас.
Я ваш Господь! Нет, Я не изменился.
Вы изменились, перестали доверять.
Я жду, чтобы ко Мне ты обратился,
Чтоб в Мои руки мог ты всё отдать.
Ну что ты плачешь? Почему стенаешь?
Ну разве нету у тебя Меня?
Так почему ты Мне не доверяешь?
Сын, дочь, как сильно Я люблю тебя!»
Есть ли что трудное для Господа, скажите?
Нет ничего, поверьте, ничего!
Доверьтесь же Ему, всё расскажите,
Он Бог живой, и всё в руках Его.
Он непременно выйдет к вам навстречу,
Какая бы проблема ни была.
Он слышит ночью, днем, в обед и в вечер,
Он совершит великие дела!
Имя на поэтической поверке. Семён Надсон
Эти строчки, посвященные Семёном Надсоном Александру Пушкину, как нельзя лучше относятся и к его собственной поэзии.
Одной из главных в творчестве Семёна Надсона является тема предназначения поэта и поэзии.
Во многих произведениях отчётливо выражена идея гражданского долга поэта перед отечеством и народом, сопряжённая прочти всегда с мотивами борьбы и протеста против существующего строя, исполненных большими страданиями.
Отсюда – «любимые» мотивы разочарования, безысходности, одиночества в толпе.
Характерной чертой поэзии Семёна Надсона было дружеское обращение к современнику, высокая степень доверчивости и камерности между поэтом и читателем.
Более 100 стихотворений Семёна Надсона положено на музыку, к его творчеству обращались такие выдающиеся композиторы как А.Г.Рубинштейн, С.В.Рахманинов, Ц.А.Кюи.
Семён Яковлевич Надсон (26 декабря1862 года, Санкт-Петербург – 31 января 1887 года, Ялта) – русский поэт.
Семён Яковлевич Надсон родился в Петербурге, в семье надворного советника еврейского происхождения, принявшего христианство, Якова Семёновича Надсона и Антонины Степановны Мамонтовой, происходившей из русской дворянской семьи.
Отец, хороший музыкант, умер, когда сыну было 2 года, дочери Анне полгода.
После смерти мужа Антонина Степановна с детьми жила в Киеве, куда переехала, и работала экономкой и учительницей, и содержала собственными трудами себя и двоих детей.
В Киеве, Семён общался с родственниками по отцовской линии, евреями, где они имели недвижимую собственность.
Знал он ещё одного родственника, по отцу, по фамилии Юрский, который служил под Тифлисом в армии.
В 1872 году Семёна отдают пансионером во 2-ю военную гимназию Петербурга, а его сестру – в Николаевский институт.
Весной 1873 года мать Семёна умерла от чахотки, в возрасте 31 года.
Семёна взял под своё попечение брат матери Илья Мамонтов, а его сестру Анну, другой брат – Диодор Мамонтов.
Надо сказать, о еврействе Семёну то и дело напоминали дядя и тётя по материнской линии (русские дворяне Мамонтовы), на чьих хлебах, он оставшийся в восемь лет круглой сиротой, рос и воспитывался.
Эти слова особенно остро уязвляли мальчика «с чуткой душой, болезненно чуткой душой», у него «сердце рвалось от муки», и он намеревался даже свести счёты с жизнью.
«Я брошу вам в глаза то, что накипело у меня в больной душе, взывал он к своим кормильцам, и если в вас есть искра совести и справедливости, вы поймёте, что дело пахнет уже не комедией, не жидовской комедией, а тяжёлой, невыносимо тяжёлой драмой.
Однако трудно было требовать от дяди, Ильи Мамонтова, который считал брак матери Семёна «с каким-то жидовским выкрестом» позорным, уважения к отцу Надсона.
По словам дяди, «позорное пятно еврейства он сможет смыть только военной службой, для него это единственный выход».
Но Семёну была тягостна опека юдофобской родни и их докучливые советы.
Семён, марсово ремесло, военное, называл искусством « убивать людей по правилам и заявлял: «Мне ненавистна так называемые военные науки».
Тётя то и дело пеняла ему на «жидовскую невоспитанность».
Недаром, горестные воспоминания и чувства о обездоленном детстве, легли затем, в 1885 году, в знаменитое стихотворение: Я рос тебе чужим, отверженный народ…», где прямо отожествляет себя с гонимыми евреями. Текст сей признали, со временем, шедевром русско-еврейской литературы.
Первое время пребывания в гимназии, с 1872 года, Семён учился очень хорошо, но в последних классах он, по собственному признанию, стал ужаснейшим лентяем, целые дни сидел за стихами, а уроки готовил только для «больших оказий».
«Над свежей могилой».
Памяти Н.М.Д.
Я вновь один – и вновь кругом
Всё также ночь и мрак унылый,
И я в раздумье роковом
Стою над свежею могилой:
Чего мне ждать, к чему мне жить,
К чему бороться и трудиться:
Мне больше некого любить,
Мне больше некому молиться.
14 марта 1879 года.
В 1878 году, Семён Надсон отнёс своё стихотворе6ие в журнал «Свет» и оно было принято.
В следующем году, в «Санкт-Петербургских ведомостях», появилась первая рецензия, на творчество Семёна Надсона, в которой хвалили, в частности, стихотворение «Христианин».
В 1879 году Семён Надсон испытал первое литературное торжество, читая на концерте в гимназии своё стихотворение «Иуда». Стихотворение имело большой успех и его впоследствии напечатали в журнале «Мысли».
Его произведения с 1878 года публиковали в журнале «Отечественные записки», «Слово», «Дело» и других демократических изданиях.
Расцвет поэтической деятельности Семёна Надсона относится к 80-м годам 19 века. Семён Надсон выступил в эпоху «безвременья» как гражданский поэт.
Однако гуманистические идеалы у него всегда слиты с нотами отчаяния, безнадёжности, усталости от борьбы, это наглядно прослеживается в стихотворении:
Дураки, дураки, дураки без числа
Всех родов, величин и сортов,
Точно всех их судьба на заказ создала,
Взяв казённый подряд дураков.
Если б был бы я царь, я б построил им дом
И открыл в нём дурацкий музей,
Разместивши их всех по чинам за стеклом
В назиданье державе моей.
В 1879 году Семён Надсон окончил курс гимназии и по настоянию своего опекуна поступил в Павловское военное училище.
Пребывание в Павловском военном училище его тяготило. Запись в дневнике тех лет гласило: «Военная служба противна, офицером хорошим никогда не буду, моя горячность, и неумение себя сдерживать приведут меня под суд, заниматься хорошо я тоже не могу, стоит ли тратить время и силы на изучения науки убивать людей!
А ведь эти силы и способности могли бы развиться и приносить пользу!
Собственные мечты мои – университет или консерватория. Одним словом, куда угодно – но не в военную службу!
Она мне невыносимо противна и идёт совершенно в разлад с моим характером и способностями».
Вскоре он простудился на ученье, и врачи констатировали начало чахотки. Семён Надсон за казённый счёт отправили в Тифлис, лечиться, где он провёл год.
Осенью 1880 года Семён Надсон вернулся в училище. 1882 год ознаменовался самым важным событием в литературной судьбе Семёна Надсона – поэт А.Н.Плещеев пригласил его в лучший демократический журнал того времени «Отечественные записки», где Семён Надсон дебютировал «Тремя стихотворениями»
Лучшие журналы «Дело», «Устои», «Русская мысль» наперебой печатают его стихотворения.
В 1882 году Семён Яковлевич окончил Павловское военное училище и был отправлен служить подпоручиком в Каспийский полк, стоявший в Кронштадте.
Поэт жил с товарищами по полку в двух комнатах, жизнью богемы, вечно у них были гости, шли шумные разговоры, раздавался звон гитары и звуки скрипки. Семён Надсон был одарён музыкальными способностями.
Летом 1889 года Семён Яковлевич слёг в постель, у него открылась на ноге туберкулёзная фистула – явление весьма часто и предшествующее туберкулёз лёгких.
Некоторое время после увольнения из армии Семён Надсон, следуя своей заветной мечте, быть поближе к литературе, был секретарём редакции журнала «Неделя».
Оставшиеся считанные годы своей жизни Семён Яковлевич лечился и делал операции в Германии, Швейцарии и на юге Франции.
В Ницце Семёну Яковлевичу сделали две операции, которые оказались не очень удачными.
Ни тёплый климат, ни ещё две мучительные операции туберкулёзной фистулы ноги, которые ему сделали в Берне, столице Швейцарии, ни к чему не привели.
Вернувшись в Россию, Семён Надсон объявил близким ему людям, что ни за что не поедет за границу, потому что умереть хочет в России, дома, остановились на Ялте.
Находясь в Ялте, Семён Надсон получил радостное известие за первый сборник стихов, вышедший в 1885 году, он был удостоен Пушкинской премии Академии наук.
Этот сборник стихотворений принёс Семёну Надсону огромный успех. При жизни поэта книга выдержала 5-ть изданий, а до 1917 год её успели переиздать 29-ть раз.
31 января 1887 года Семён Яковлевич Надсон умер.
Тело его было перевезено из Ялты в Петербург.
В Одессу гроб прибыл на пароходе «Пушкин» и был встречен толпою молодёжи, были также и сотрудники газет.
В Петербурге, на вокзале, толпа состояла также преимущественно из молодёжи, было много и литераторов.
На следующий день 16 февраля, молодёжь несла гроб любимого поэта на руках до Волкова кладбища.
Могила Семёна Яковлевича Надсона на Литераторских мостках в Санкт-Петербурге – находится в нескольких шагах от могил Добролюбова и Белинского.
Недаром, в своё время, поэт Дмитрий Кедрин сказал: «Есть обычай у поэтов, сойдясь в кружок, оплёвывать друг друга».
И Игорь Северянин не исключения, к сожалению, из этого правила, в начале ХХ века написал едкое четверостишие:
«Я сам себе боюсь признаться,
Что я живу в такой стране,
Где четверть века центрит Надсон,
А я и Мирра – в стороне».
Я в 2013 году был приятно удивлён, купив на центральной почте, в киоске
г.Спасска, сборник избранных произведений, где на обложке, позолоченными буквами, было написано «Великие поэты» и портрет Семёна Надсона, книга под порядковым номером №56.
В эту серию из ста книг вошли имена российских и зарубежных поэтов, достойных внимания и любви большинства поклонников поэзии.
Пушкин и Есенин, Шекспир и Мицкевич, Винокуров и Самойлов…
И конечно, произведения талантливого поэта Семёна Надсона, заняли среди них достойное место.
Судьбе было уготовано предоставить Семёну Надсону всего ничего, 24 года жизни, однако его гражданской лирике присущи искренность и драматизм, и это сближает лирику Семёна Надсона с поэзией Николая Некрасова и его школы.
С Лермонтовым Семёна Надсона роднит мотив романтического страдания личности, которая пришла не ко времени и чужда обществу.
Семёну Яковлевичу Надсону, ушедшему из жизни так рано – в 24 года, суждено было обрести не только всероссийскую, но и всемирную известность.
Из поэтического наследия Семёна Надсона.
Любви, одной любви! Как нищий подаянья,
Как странник, на пути застигнутый грозой,
У крова чуждого молящий состраданья,
Так я молю любви с тревогой и тоской.
1884 год.
Я рос тебе чужим, отверженный народ,
И не тебе я пел в минуты вдохновенья.
Твоих преданий мир, твоей печали гнёт
Мне чужд, как и твои ученья.
Но в наши дни, когда под бременем скорбей
Ты гнёшь чело своё и тщетно ждёшь спасенья
В те дни, когда одно название «еврей»
В устах толпы звучит как символ отверженья.
Верь в великую силу любви.
Свято верь в её крест побеждающий,
В её свет, лучезарно спасающий
Мир, погрязший в грязи и крови,
Верь в великую силу любви!
1882 год.
Только утро любви хорошо: хороши
Только первые, робкие речи,
Трепет девственно-чистой, стыдливой души,
Недомолвки и беглые встречи,
Перекрестных намёков и взглядов игра,
То надежда, то ревность слепая;
Незабвенная, полная счастья пора,
На земле – наслаждения рая.
Поцелуй – первый шаг к охлажденью: мечта
И возможной и близкою стала;
С поцелуем роняет венок чистота
И кумир низведён с пьедестала;
Голос сердца чуть слышен, зато говорят
Голос крови и мысль опьяняет:
Любит тот, кто безумней лобзает…
Светлый храм в сладострастный гарем обращён.
Смолкли звуки священных молений,
И греховно-пылающий жрец раскалён
Знойной жаждой земных наслаждений.
Взгляд, прикованный прежде к прекрасным очам
И горевший стыдливой мольбою,
Нагло бродит теперь по открытым плечам,
Обнажённым бесстыдной рукою…
Дальше миг наслажденья, и пышный цветок
Смят и дерзостно сорван, и снова
Не отдаст его жизни кипучий поток,
Беспощадные волны былого…
Праздник чувства окончен… погасли огни,
Сняты маски, и смыты румяна;
И томительно тянутся скучные дни
Пошлой прозы, тоски и обмана.
1883 год.
Я вас любил всей силой первой страсти.
Я верил в вас, я вас боготворил.
Как верный раб, всё иго вашей власти
Без ропота покорно я сносил.
Расстались мы – но прежние мечтанья
В душе моей ревниво я хранил
И жадно ждал отрадного свиданья,
И этот час желаемый пробил.
Пробил, когда, надломанный судьбою,
Устал я жить, устал я ждать любви
И позабыл измученной душою
Желания разбитые мои.
23 июля 1878 года.