советская власть держится на еврейских мозгах
Советская власть держится на еврейских мозгах
«Советская власть держится на еврейских мозгах, латышских штыках и русских дураках»
Народная поговорка первых послереволюционных лет.
А ещё богоборческую власть «тунеядцев и жидов» всецело поддержали товарищи кавказцы, которые сейчас очень любят кичиться своей религиозной нравственностью.
«Большевиствующая сторона горцев сумела настроить против казаков горцев-магометан, которые разоряя и сжигая казачьи станицы ослабляли казачьи силы нужные в то время на внешнем фронте против большевисткой опасности.
В восстание казаков в 1922 году в марте месяце, Чеченцы под руководством Заурбека Шеринова и при всесторонней поддержке большевиков, выселили казаков из станиц Грозиенской, Ермоловской, Заканюртовской, Самашкинской и Михайловской.
Приведённые факты и то обстоятельство, что партия осетин-магометан называемая «Кермен» суть партии большевиков, свидетельствуют, что в период 1917-1922 г.г. горцы на Тереке являлись довольно серьёзным и активным помощником большевизма в борьбе против казаков.
По советской статистике осетины давали самый высокий процент коммунистов среди иных народов СССР, в несколько раз превышая процент коммунистов великороссов.
Мы помним, что, например, когда полковник Владимир Каппель в 1918 году штурмовал Казань, этот город обороняли части 1-й Латышской дивизии в составе 5-го и 4-го полков латышских стрелков, Мусульманский коммунистический отряд, Интернациональный батальон имени Карла Маркса, 1-й мусульманский социалистический полк, 1-й татаро-башкирский батальон, отряд во главе с Муллануром Вахитовым и другие «интернациональные» формирования. То есть город не защищала ни одна русская часть. Так же обстояло дело и на других фронтах.
«Победу революции 1917 года и свержение царизма чеченцы, как и другие горские народы, приветствовали. Революционные демократы Чечни Т. Эльдарханов, А. Шерипов, братья Мутушевы, стояли на социалистических началах и верили, что перспектива горских народов связана с русской революционной демократией.
В марте 1918 года Съезд чеченского народа избрал Гойтинский народный совет (председатель Т. Эльдарханов), заявивший о прямой поддержке Советской власти.
23 июня 1918 года терское казачество подняло мятеж против советской власти. Горцы встали на защиту коммунизма.
В августе 1918 года в Грозном была образована Чеченская Красная армия под командованием Асланбека Джемалдиновича Шерипова, первоначально насчитывающая около трех тысяч сабель.
Наиболее активную поддержку большевистским советам оказывали чеченцы Гойтинского народного Совета.
Против деникинцев выступила влиятельная часть мусульманского духовенства во главе с шейхом Узун-Хаджи, который объявил священную войну (газават) белогвардейской армии и призвал поддержать большевиков.
В результате усилий А. Шерипова, Т. Эльдарханова и других революционеров в Чечне (в районе Шатоя) была создана повстанческая армия, которая вместе с войсками шейха Узун-Хаджи и частями Красной армии в конце концов освободила от деникинцев Чечню».
Собственно, как «освобождали Чечню от деникинцев», мы уже не раз писали. Например, http://vk.com/russkiyrassvet?w=wall-45676490_1447
Однако честность никогда не была характерной чертой кавказцев.
Активное участие кавказцы приняли и в красном терроре, например, зверской расправой над более чем сотней заложников в Пятигорске в октябре 1918 года командовал чекист Геворк Атарбеков, лично зарезавший генерала Рузского.
В 1920-х годах, при политике коренизации был сделан огромный вклад в развитие чеченцев. Была разработана новая чеченская письменность (на основе сначала латинского, затем кириллического алфавита; до этого применялась арабская графика), появился национальный театр, музыкальные ансамбли и многое другое.
Участие в Гражданской войне на стороне красных для большинства современных чеченцев является и сейчас принципиальным. Характерный пример: спустя десятилетие новых российско-чеченских войн, когда любовь к России потеряли даже те, кто ею обладал, сегодня в Чечне можно встретить такую картину: в селе Цоцан-Юрт в марте 2002 года многие дома были не восстановлены, следы разрушений повсюду, но памятник нескольким сотням воинов-цоцан-юртовцев, погибших в 1919 году в боях с армией генерала Деникина, отреставрирован (был неоднократно обстрелян) и содержался в прекрасном состоянии.
Теперь обратимся к мемуарам участников событий, а именно генерал-лейтенанта А.Г.Шкуро, и рассмотрим, чем занимались во время Русско-советской войны другие кавказские народы.
А это уже воспоминания «с другой стороны», из книги «Г.К. Орджоникидзе», изданной в 1962 году в Грозном:
«Я помню момент перед началом 4-го съезда, когда мы висели на волоске. Это был момент неуверенности, когда за нами не шли, а на нас робко оглядывались. И в этот момент одиночества Советской власти маленький ингушский народ весь встал на защиту Советской власти. В период неизвестности наших судеб только ингушский народ пошел за нами не оглядываясь».
После того как Джугашвили в борьбе за власть разделался со своими бывшими коллегами-революционерами из «ленинской гвардии», он так же поспешил окружить себя всевозможной нерусью, где большинство, опять же, составляли выходцы с Кавказа. Здесь мы видим всем хорошо известные фамилии таких одиозных палачей как Берия, Микоян, Надарая, Кобулов, Мамулов, Гоглидзе, Рухадзе, Церетели, Багиров, Маркарян и тд и тп.
Поэтому могут вызывать только смех и сомнения в психическом здоровье автора заявления некоторых апологетов советской власти, пытающихся представить Джугашвили чуть ли не русским националистом.
Для любого русского и уж тем более, националиста, аксиомой являются слова, сказанные человеком, который боролся с красными оккупантами с первого дня их шабаша на русской земле: «В эволюцию советской власти мы не верим. Сталин такой же палач русского народа, каким был Троцкий или Дзержинский». Антон Васильевич Туркул.
Новое в блогах
Советская власть держится на еврейских мозгах, латышских штыках и русских дураках
Первые латышские стрелковые батальоны сформировали в 1915-м, в самый разгар Первой мировой войны. Главная цель такой «националистической» акции, затеянной руководством русской армии, — получить боеспособные подразделения для обороны Прибалтики от войск германского кайзера. И латыши не подкачали — храбрые, дисциплинированные, они оказались отличными солдатами.
К концу 1916 года общее количество этих стрелков достигло 39 тысяч, из них создали отдельную Латышскую стрелковую дивизию. Абсолютное большинство ее бойцов были в прошлом рабочими или батраками, не имели ни гроша, но мечтали о «светлом будущем». На этом и сыграли большевики. Успех был полный.
«Что касается латышских стрелков, то именно они развратили всю армию и теперь ведут ее за собой», — докладывал осенью 1917 года нач-штаба Северного фронта генерал Лукирский другому генералу — Духонину в Ставку. А 25 октября на 2-м Всероссийском съезде Советов в числе прочих документов был оглашен и такой: «Мы, делегаты латышских стрелков, вместе с другими делегатами. все, как один, голосовали за первые декреты Советской власти, за Ленина. » Слово не разошлось у них с делом. Латышские полки в дни Октябрьского переворота не допустили отправки контрреволюционных войск с Северного фронта в Петроград.
«Латышские полки первыми и почти поголовно перешли в Красную социалистическую армию, самоотверженно и храбро исполняя свой революционный долг пролетарской армии, как на внутреннем, так и на внешних фронтах РСФСР», — писал в 1919 году лидер большевиков Латвии П. Стучка. В то лихое время был создан особый руководящий орган — Исколастрел (Исполнительный комитет латышских стрелков). 19 ноября один из латышских полков, бойцы которого отличались «образцовой дисциплиной и пролетарской сознательностью», был вызван в столицу для усиления революционного гарнизона. Столь эталонные «солдаты революции» пригодились, например, для исторического разгона Учредительного собрания в начале января 1918 года, положившего начало большевистской диктатуре в стране.
Еще 250 человек «самых-самых» были выделены в особый сводный отряд под командой бывшего подпоручика Яна Петерсона, которому поручалась охрана «колыбели революции» — Смольного дворца. Именно эти стрелки охраняли поезд, перевозивший Ленина и членов правительства советской России в новую столицу — в Москву. А там отряд Петерсона, который позднее преобразовали в отдельный полк, взял под охрану Кремль, где жили и работали руководители страны.
«Я заявляю, что всякая попытка русской буржуазии еще раз поднять голову встретит такой отпор и такую расправу, перед которой побледнеет все, что понимается под красным террором. »
«За голову и жизнь одного из наших вождей должны слететь сто голов буржуазии и всех ее приспешников. »
После того как части Красной Армии выбили деникинцев из Ростова-на-Дону, корреспондент газеты «Революционная Россия» писал: «Чрезвычайка, возглавляемая Петерсом, заработала. Очень часто сам Петерс присутствовал на казнях местных казаков. Красноармейцы говорят, за Петерсом всегда бегает его сын, мальчик 8-9 лет, и постоянно пристает к нему: «Папа, дай я!».
Не отставал от своего коллеги-земляка и другой видный чекист — руководитель Всеукраинской ЧК (к слову сказать, «органы» в Киеве чуть ли не наполовину состояли из латышей) — Лацис. Данный товарищ в своем «классовом подходе» переплюнул едва ли не всех других «рыцарей революции»: «Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов или доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, — какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. » (Зарвался Лацис. Ведь если действовать по такому принципу, надо в числе первых расстрелять Ленина: у него и происхождение, и воспитание, и образование, и профессия явно буржуазные.)
По убеждениям этих и других «настоящих» чекистов, цель оправдывает средства в любой ситуации. Поэтому в Москве при ВЧК был создан особый отдел, работавший с проститутками-провокаторами. Причем среди этого «контингента» немалую долю составляли девочки 13-15 лет. Их вербовали в тайные агенты элементарно: за деньги и конфеты. А неуступчивых ломали угрозой расстрела родителей. Столь же цинично действовала ЧК в Киеве. Здесь по инициативе уже упомянутого Лациса «организовали» появление фальшивых (их изображали сотрудники «органов») чилийского и бразильского консулов, которые брались организовать всем желающим побег за границу. Естественно, тех, кто клюнул на такую приманку, чекисты брали с поличным и отправляли в лагерь.
Карательные меры в исполнении латышских революционных войск удавались на славу. Первая их большая «экспедиция» — на Дон, где вспыхнуло восстание «казацкой контры» во главе с генералом Калединым, состоялась уже в конце 1917-го. После взятия Ростова стрелки вместе с другими красными войсками навели в городе «революционный порядок». При этом расстреливались все мужчины и даже подростки, заподозренные в том, что они сочувствовали «офицерью». Почти одновременно с этим, в начале января 1918 года, в Белоруссии «врагов советской власти» арестовывал и казнил без суда один из латышских полков, посланный туда для ликвидации мятежа Польского корпуса генерала Ю. Довбор-Мусницкого.
Продолжение следовало. Согласно статистике, которую приводит исследователь истории «красного террора» С.Мельгунов, только по 20 губерниям Центральной России в 1918г. было зарегистрировано 245 крупных контрреволюционных выступлений, в подавлении которых использовались латышские стрелки. А созданная в апреле 1918-го Латышская дивизия под командованием И.Вацетиса и вовсе превратилась в этакий общероссийский спецназ — ее подразделения принимали участие в разгроме практически всех крупных выступлений против большевистской власти.
Именно благодаря стрелкам из Латвии были разгромлены эсеровские мятежи в Москве и в Ярославле. (Если бы не воины-прибалты, Ленин в июле 1918-го вполне мог бы оказаться пленником восставших социал-революционеров, и тогда вся дальнейшая история России, глядишь, повернулась бы по-иному). Потом «железную гвардию Октября» отправляли наводить порядок в Муроме, Рыбинске, Калуге, Саратове, Нижнем Новгороде. Занимались, оказывается, и «профилактикой». В 1919 году по железнодорожной ветке между Череповцом и Вологдой ежедневно курсировал карательный поезд с отрядом латышей и матросов. «Поезд останавливался на какой-нибудь станции, — вспоминал очевидец, — и отряд по своему усмотрению или доносу начинал производить обыски, реквизиции, аресты и расстрелы. » На официальном языке это называлось «выездной сессией Особого отдела ВЧК».
Много «работенки» оказалось для латышских стрелков во время многочисленных крестьянских бунтов на Тамбовщине. Из докладной записки в Совнарком, подготовленной в конце 1919 года группой смельчаков: «Советская власть двинула на места десятки карательных отрядов. Во всех волостях шла безразборная порка крестьян. На площади города Спасска публично расстреляны 10 человек вместе со священником. Некоторые села почти уничтожены артиллерией. В Пичаевском уезде сжигали каждый десятый дом. «
Приказ тамбовской ЧК (сентябрь 1920 года): «Провести к семьям восставших беспощадный «красный террор». Арестовывать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и, если бандиты выступления будут продолжать, расстреливать их. » Счет убитых в деревнях Тамбовщины «врагов революции» и заложников шел на сотни и тысячи человек. А в Шацком уезде красные каратели расстреляли толпу верующих. Местные жители устроили было крестный ход, пытаясь защититься от разгулявшейся эпидемии испанки с помощью чтимой иконы Богоматери, однако чекисты, усмотрев в этой акции «контру», арестовали и священника, и икону. Когда крестьяне — женщины, дети, старики — двинулись спасать свою святыню, их хладнокровно покосили из пулеметов.
Страшную память о себе оставили латышские стрелки в Крыму. Дивизия под командованием Яна Лациса храбро форсировала Сиваш, за что и получила «эксклюзивное» имя — 15-я Краснознаменная Сивашская. А когда войска генерала Врангеля были выбиты из Тавриды, латыши вместе с другими красноармейскими частями и отрядами чекистов занялись «чисткой» полуострова от «всякой белогвардейской сволочи».
Едва ли не самая громкая «усмирительная акция», в которой принимали участие отряды латышских стрелков, — подавление кронштадтского восстания. В первый же день после штурма города-крепости на льду перед его фортами расстреляли около 300 мятежных солдат и матросов. В следующие дни было убито еще почти полторы тысячи. Общее же число казненных достигло двух с половиной тысяч.
Помнила ли Советская страна своих латышских героев? Из их числа широкую известность получили немногие — кроме уже упомянутых руководителей ЧК, сохранились в книгах и справочниках фамилии нескольких «красных стрелков», ставших крупными военачальниками: Эйдеман, Берзинь, Стучка.
Печальное будущее ожидало «железную гвардию Октября»: во времена сталинских репрессий многие из этих людей погибли. Впрочем, часть стрелков сумела вернуться на родину. Там, в буржуазной Латвии 1920-1930-х годов, своих «заблудших сыновей» считали преступниками. Их судили и отправляли в тюрьмы. Но, по крайней мере, не расстреливали! А когда это прибалтийское государство было присоединено к Союзу, официальная пропаганда вновь стала называть латышских стрелков героями. В их честь был даже сооружен памятник.
Он и до сих пор стоит в центре Риги. Вот только музей, расположенный рядом, поменял свою «политическую ориентацию». Раньше он был посвящен истории красных латышских стрелков, а теперь стал Музеем оккупации — советской и фашистской.
Весьма странно выглядит такое соседство. Может, тогда уж стоило бы и сам монумент переименовать и назвать его Памятником латышской оккупации?
Новое в блогах
Латышские стрелки, как основа переворота 1917 года
Во время событий Октября 1917 года именно латышские стрелки, действуя по указанию ЦК РСДРП, занимают важнейшие железнодорожные узлы вокруг Петрограда и тем самым не дают Временному правительству подтянуть верные ему войска. Латышские стрелки занимают важнейшие пункты и в самой столице России, блокируя мосты, телеграфные и телефонные станции, вокзалы, развилки. Пожалуй, из всех стратегических точек сопротивления Временного правительства только сам Зимний дворец – символическое местонахождение правительства – было занято (без боя) рабочей Красной гвардией и матросами после символического сигнального выстрела “Авроры”. Это позволило коммунистам в течение десятков лет рассказывать о том, как Октябрьскую революцию совершили революционные рабочие, солдаты и матросы (не имеет смысла оспаривать это утверждение, речь только о том, что в столице России практически все военные операции в ходе переворота были совершены латышскими стрелками. Они же через пару дней выехали в Москву и разогнали там юнкеров, которые достаточно успешно справлялись с местными красногвардейцами).
22 ноября 1917 года 6-й Тукумский полк 2ой Латышской дивизии в полном составе расквартировывается в Петрограде как основная воинская часть нового – большевистского – правительства. Им поручено поддерживать порядок в городе и ликвидировать любые очаги контрреволюционных мятежей.
С конца ноября 1917 года создается отдельная сводная рота латышских стрелков. Эта рота стала основным подразделением охраны правительства и лично В.И. Ленина. Её бойцы обеспечивают охрану во время эвакуации правительства из Петрограда в Москву. Там из латышских стрелков создается 9-й Латышский стрелковый полк, перед которым поставлена задача обеспечить охрану Кремля и членов Советского правительства. Никому больше большевики не доверяют.
Иногда рассказывают, что, мол, верность большевикам латышских стрелков объясняется просто – они не говорили по-русски, их семьи были далеко, их нельзя было купить, переубедить, запугать – они же не понимали по-русски, не знали, что творят…
Объяснение, конечно, абсурдно. Во-первых, в составе латышских стрелков были и русские жители Курляндии и Лифляндии, хотя их было мало, но они-то прекрасно по-русски понимали, что не мешало им быть верными ленинцами. Во-вторых, как и сегодня, латыши прекрасно понимали русский язык – многие стрелки были выходцами из студентов и интеллигенции, а уж все командиры прошли военную подготовку на русском языке. В-третьих, прекрасно латышские стрелки голосовали сразу после Февральской революции за эсеров и меньшевиков. А вот когда те, как и правые силы, отказались обещать независимость Латвии, то “не понимающие по-русски” латыши перешли на сторону большевиков.
Поэтому необходимо признавать два факта :
1) Военная победа большевиков, успех Октябрьской революции в Петрограде был, в основном, обеспечен латышскими стрелками.
2) Латышские стрелки пошли за той политической силой, которая обещала выполнить чаяния народа – предоставить Латвии независимость.
Ну, и, конечно, большевики еще много, чего обещали. А уж оценки этим фактам пусть читатели сами дают. Латышские стрелки и революция
Штраф за потерю исторической совести
Маленькая, но гордая своим членством в НАТО Латвия решила выкатить русским счет за “оккупацию”, раз эдак в пятьдесят превышающий ее собственный годовой бюджет. Латвийские власти, по-видимому, совершенно не осознают анекдотичность этой ситуации с точки зрения истории. Встречный счет, который будет им выставлен, имеет под собой куда более реальные основания, нежели мифы о “советской оккупации” и будет выражен суммой не несколько порядков превышающей размер латвийских притязаний.
С момента Октябрьского переворота 1917 г. латышские стрелки приняли сторону большевиков. В январе 1918 года в Белоруссии генерал Довбор-Мусницкий поднял вверенные ему части против узурпаторов. На подавление брошены латышские стрелки под командованием Лацетиса и красные матросы. Вспомним и про восстание генерала Каледина в конце 1917 года. Ростов-на-Дону брали латышские стрелки. По взятии города латышами были расстреляны даже все добровольцы-подростки из гимназистов и семинаристов — с четырнадцати лет.
Откуда же взялись эти латышские стрелки? Оказывается, возникновению латышских национальных частей в Первую Мировую мы обязаны ненависти латышей к немцам. Остзейские немцы, как известно, были не самой мягкой частью землевладельцев. Однако народ, получивший, по меткому выражению одного из либеральных политиков, письменность “на пятьдесят лет раньше чукчей”, естественно должен был подчиняться какой-либо цивилизованной нации. Все средневековые архитектурные памятники Латвии, равно как и Эстонии, возведены немцами. Поэтому в 1915 году латыши охотно шли воевать против немцев в особые национальные свои формирования, чтоб сразу посчитаться за все — и за онемеченные фамилии школьников и за сами школы.
Но дальше “империалистическая война переросла в гражданскую” к пламенному одобрению Второго съезда делегатов латышских стрелковых полков. Однако ж установить свои порядки на родине не удалось — из Латвии революционных стрелков вышибли все те же германцы. После этого “дети батраков” принялись устанавливать советскую власть в России, благо в ней коммунисты уже развалили регулярную армию, а подвижники-добровольцы еще только подтягивались на Дон. Вот уж потом, наведя ревпорядок в России, можно и немцев выгнать из Латвии — навалившись всем интернациональным кагалом. Примерно так и было сделано. И стали латыши жить свободно, без хозяев. Целых двадцать лет жили, не тужили, и вдруг подлые коммунисты их, обросших жирком и реквизированным скарбом, вдруг взяли да оккупировали. Ну как тут в самом деле не возмутиться?
«Не ищи палача, а ищи латыша»
Прямо-таки огорошил местных националистов выдающийся латвийский композитор Раймонд Паулс, заявив, что главными «убийцами» в 1917-1918 годах были отнюдь не русские, а латыши. Так он прокомментировал газете Neatkarīgā обвинения в свой адрес в том, что он «продался русским» и является предателем латышского народа.
«Советская власть держится на еврейских мозгах, латышских штыках и русских дураках!» — такая поговорка существовала в России в годы революции. Была тогда у простого народа в ходу и иная фраза: «Не ищи палача, а ищи латыша ».
Сперва их называли «железной гвардией Октября», пишет автор. Потом прежние фанфары сконфуженно умолкли. «Вдруг» обнаружилось, что на счету латышских стрелков сотни тысяч ни в чем не повинных жертв. Они положили начало большевистской диктатуре, а затем исправно топили страну в крови.
После того, как части Красной Армии выбили деникинцев из Ростова-на-Дону, корреспондент газеты «Революционная Россия» писал:« Чрезвычайка, возглавляемая Петерсом, заработала. Очень часто сам Петерс присутствовал при казнях местных казаков. Красноармейцы говорят, что за Петерсом всегда бегает его сын, мальчик 8—9 лет, и постоянно пристает к нему: «Папа, дай я!». Не отставал от своего коллеги-земляка и другой видный чекист —
руководитель Всеукраинской ЧК (к слову сказать, «органы» в Киеве чуть ли не наполовину состояли из латышей) — Лацис. Данный товарищ в своем «классовом подходе» переплюнул едва ли не всех других «рыцарей революции»: «Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов или доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить: какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. » читать далее подробней
“Hе ищи палача, а ищи латыша”
Прибалтийские стрелки сделали России кровавую коммунистическую прививку
“Советская власть держится на еврейских мозгах, латышских штыках и русских дураках!” — такая поговорка существовала в России в первые годы после революции. Была тогда у простого народа в ходу и иная фраза: “Не ищи палача, а ищи латыша”.
Сперва их называли “железной гвардией Октября”. Потом прежние фанфары сконфуженно умолкли. “Вдруг” обнаружилось, что на счету латышских стрелков сотни тысяч ни в чем не повинных жертв. Они положили начало большевистской диктатуре, а затем исправно топили страну в крови.
Первые латышские стрелковые батальоны сформировали в 1915-м, в самый разгар Первой мировой войны. Главная цель такой “националистической” акции, затеянной руководством русской армии, — получить боеспособные подразделения для обороны Прибалтики от войск германского кайзера. И латыши не подкачали — храбрые, дисциплинированные, они оказались отличными солдатами.
К концу 1916 года общее количество этих стрелков достигло 39 тысяч, из них создали отдельную Латышскую стрелковую дивизию. Абсолютное большинство ее бойцов были в прошлом рабочими или батраками, не имели ни гроша, но мечтали о “светлом будущем”. На этом и сыграли большевики. Успех был полный.
“Что касается латышских стрелков, то именно они развратили всю армию и теперь ведут ее за собой”, — докладывал осенью 1917 года начштаба Северного фронта генерал Лукирский другому генералу — Духонину в Ставку. А 25 октября на 2-м Всероссийском съезде Советов в числе прочих документов был оглашен и такой: “Мы, делегаты латышских стрелков, вместе с другими делегатами. все, как один, голосовали за первые декреты Советской власти, за Ленина. ” Слово не разошлось у них с делом. Латышские полки в дни Октябрьского переворота не допустили отправки контрреволюционных войск с Северного фронта в Петроград.
“Латышские полки первыми и почти поголовно перешли в Красную социалистическую армию, самоотверженно и храбро исполняя свой революционный долг пролетарской армии как на внутреннем, так и на внешних фронтах РСФСР”, — писал в 1919 году лидер большевиков Латвии П.Стучка. В то лихое время был создан особый руководящий орган — Исколастрел (Исполнительный комитет латышских стрелков). 19 ноября один из латышских полков, бойцы которого отличались “образцовой дисциплиной и пролетарской сознательностью”, был вызван в столицу для усиления революционного гарнизона. Столь эталонные “солдаты революции” пригодились, например, для исторического разгона Учредительного собрания в начале января 1918 года, положившего начало большевистской диктатуре в стране.
Еще 250 человек “самых-самых” были выделены в особый сводный отряд под командой бывшего подпоручика Яна Петерсона, которому поручалась охрана “колыбели революции” — Смольного дворца. Именно эти стрелки охраняли литерный поезд, перевозивший Ленина и членов правительства советской России в новую столицу — в Москву. А там отряд Петерсона, который позднее преобразовали в отдельный полк, взял под охрану Кремль, где жили и работали руководители страны.
Остальная латышская гвардия тоже понадобилась молодой Стране Советов. Часть использовалась как профессионалы-военные, другим нашлось место в карательных органах. И везде латышские стрелки демонстрировали “классовый подход” и “революционную беспощадность”.
. Из резолюции собрания дружины Красной гвардии при Исполнительном комитете латышских объединенных секций Московской организации РСДРП (ноябрь 1917 г.): “Дружина Красной Гвардии. находит, что. освобождая юнкеров от ареста, Военно-революционный комитет вместе с тем дает им возможность снова встать против революционного народа. Мы, латышские стрелки и рабочие — члены Красной Гвардии, категорически требуем, чтобы все арестованные юнкера и прочая буржуазная сволочь были преданы властному революционному суду. ”
Особенно много бывших стрелков-прибалтов пошло работать в Чрезвычайную комиссию. Эсеры писали: в Москве в ВЧК “непосредственных служащих в 1919 году было более 2000. Из них три четверти латышей. Латыши вообще занимают особое положение в учреждениях ЧК. Они служат здесь целыми семьями и являются самыми верными адептами нового коммунистического строя. Это своего рода “чужеземная опричнина”. В Москву из Латвии в ВЧК едут, как в Америку, на разживу”.
Чекистское начальство в значительной мере состояло тоже из “земляков”. И первым среди них вспоминается, конечно, Я.Петерс — заместитель председателя ЧК. Вот лишь несколько цитат из его публичных выступлений, относящихся к 1918—1919 годам:
“Я заявляю, что всякая попытка русской буржуазии еще раз поднять голову встретит такой отпор и такую расправу, перед которой побледнеет все, что понимается под красным террором. ”
“За голову и жизнь одного из наших вождей должны слететь сотни голов буржуазии и всех ее приспешников. ”
После того как части Красной Армии выбили деникинцев из Ростова-на-Дону, корреспондент газеты “Революционная Россия” писал: “Чрезвычайка, возглавляемая Петерсом, заработала. Очень часто сам Петерс присутствовал при казнях местных казаков. Красноармейцы говорят, что за Петерсом всегда бегает его сын, мальчик 8—9 лет, и постоянно пристает к нему: “Папа, дай я!”.
Не отставал от своего коллеги-земляка и другой видный чекист — руководитель Всеукраинской ЧК (к слову сказать, “органы” в Киеве чуть ли не наполовину состояли из латышей) — Лацис. Данный товарищ в своем “классовом подходе” переплюнул едва ли не всех других “рыцарей революции”: “Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов или доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить: какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. ” (Зарвался Лацис. Ведь если действовать по такому принципу, надо в числе первых расстрелять Ленина: у него и происхождение, и воспитание, и образование, и профессия явно буржуазные.)
По убеждениям этих и других “настоящих” чекистов, цель оправдывает средства для любой ситуации. Поэтому в Москве при ВЧК был создан особый отдел, работавший с проститутками-провокаторами. Причем среди этого “контингента” немалую долю составляли девочки 13—15 лет. Их вербовали в тайные агенты элементарно: за деньги и конфеты. А неуступчивых ломали угрозой расстрела родителей. Столь же цинично действовала ЧК в Киеве. Здесь по инициативе уже упомянутого Лациса “организовали” появление фальшивых (их изображали сотрудники “органов”) чилийского и бразильского консулов, которые брались организовать всем желающим побег за границу. Естественно, тех, кто клюнул на такую приманку, чекисты брали с поличным и отправляли в лагерь.
Карательные меры в исполнении латышских революционных войск удавались на славу.
Первая их большая “экспедиция” — на Дон, где вспыхнуло восстание “казацкой контры” во главе с генералом Калединым, состоялась уже в конце 1917-го. После взятия Ростова стрелки вместе с другими красными войсками навели в городе “революционный порядок”. При этом расстреливались все мужчины и даже подростки, заподозренные в том, что они сочувствовали “офицерью”. Почти одновременно с этим, в начале января 1918 года, в Белоруссии “врагов советской власти” арестовывал и казнил без суда один из латышских полков, посланный туда для ликвидации мятежа Польского корпуса генерала Ю.Довбор-Мусницкого.
Продолжение следовало. Согласно статистике, которую приводит исследователь истории “красного террора” С.Мельгунов, только по 20 губерниям Центральной России в 1918 г. было зарегистрировано 245 крупных контрреволюционных выступлений, в подавлении которых использовались латышские стрелки. А созданная в апреле 1918-го Латышская дивизия под командованием И.Вацетиса и вовсе превратилась в этакий общероссийский спецназ — ее подразделения принимали участие в разгроме практически всех крупных выступлений против большевистской власти.
Именно благодаря стрелкам из Латвии были разгромлены эсеровские мятежи в Москве и в Ярославле. (Если бы не воины-прибалты, Ленин в июле 1918-го вполне мог бы оказаться пленником восставших социал-революционеров, и тогда вся дальнейшая история России, глядишь, повернулась бы по-иному.) Потом “железную гвардию Октября” отправляли наводить порядок в Муроме, Рыбинске, Калуге, Саратове, Нижнем Новгороде. Занимались, оказывается, и “профилактикой”. В 1919 году по железнодорожной ветке между Череповцом и Вологдой ежедневно курсировал карательный поезд с отрядом латышей и матросов. “Поезд останавливался на какой-нибудь станции, — вспоминал очевидец, — и отряд по своему усмотрению или доносу начинал производить обыски, реквизиции, аресты и расстрелы. ” На официальном языке это называлось “выездной сессией Особого отдела ВЧК”.
Много “работенки” оказалось для латышских стрелков во время многочисленных крестьянских бунтов на Тамбовщине. Из докладной записки в Совнарком, подготовленной в конце 1919 года группой смельчаков: “Советская власть двинула на места десятки карательных отрядов. Во всех волостях шла безразборная порка крестьян. На площади города Спасска публично расстреляны 10 человек вместе со священником. Некоторые села почти уничтожены артиллерией. В Пичаевском уезде сжигали каждый десятый дом. ”
Приказ тамбовской ЧК (сентябрь 1920 года): “Провести к семьям восставших беспощадный “красный террор”. Арестовывать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и если бандиты выступления будут продолжать, расстреливать их. ” Счет убитых в деревнях Тамбовщины “врагов революции” и заложников шел на сотни и тысячи человек. А в Шацком уезде красные каратели расстреляли толпу верующих. Местные жители устроили было крестный ход, пытаясь защититься от разгулявшейся эпидемии испанки с помощью чтимой иконы Богоматери, однако чекисты, усмотрев в этой акции “контру”, арестовали и священника, и икону. Когда крестьяне — женщины, дети, старики — двинулись спасать свою святыню, их хладнокровно покосили из пулеметов.
Страшную память о себе оставили латышские стрелки в Крыму. Дивизия под командованием Яна Лациса храбро форсировала Сиваш, за что и получила “эксклюзивное” имя — 15-я Краснознаменная Сивашская. А когда войска генерала Врангеля были выбиты из Тавриды, латыши вместе с другими красноармейскими частями и отрядами чекистов занялись “чисткой” полуострова от “всякой белогвардейской сволочи”.
“Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит!” Таков был лозунг тех дней. И его воплощали в жизнь, не жалея собственных сил и чужих жизней. Всех неблагонадежных, всех, кто не мог убедить в своем пролетарском происхождении, ожидала жестокая расправа. Людей расстреливали, топили в море, сбрасывали с обрывов. В Севастополе все деревья, все фонарные столбы в центре города были “украшены” трупами повешенных “врагов советской власти” — среди них инженеры, гимназисты, врачи. Немудрено, что после таких “мероприятий” Крым стали называть “всероссийским кладбищем”: на полуострове было казнено более 100 тысяч человек.
Едва ли не самая громкая “усмирительная акция”, в которой принимали участие отряды латышских стрелков, — подавление кронштадтского восстания. В первый же день после штурма города-крепости на льду перед его фортами расстреляли около 300 мятежных солдат и матросов. В следующие дни было убито еще почти полторы тысячи. Общее же число казненных достигло двух с половиной тысяч.
Помнила ли Советская страна своих латышских героев? Из их числа широкую известность получили немногие — кроме уже упомянутых руководителей ЧК сохранились в книгах и справочниках фамилии нескольких “красных стрелков”, ставших крупными военачальниками, — Эйдеман, Берзинь, Стуцка.
Печальное будущее ожидало “железную гвардию Октября”: во времена сталинских репрессий многие из этих людей погибли. Впрочем, часть стрелков сумела вернуться на родину. Там, в буржуазной Латвии 1920—1930-х годов, своих “заблудших сыновей” считали преступниками. Их судили и отправляли в тюрьмы. Но по крайней мере не расстреливали! А когда это прибалтийское государство было присоединено к Союзу, официальная пропаганда вновь стала называть латышских стрелков героями. В их честь был даже сооружен памятник.
Он и до сих пор стоит в центре Риги. Вот только музей, расположенный рядом, поменял свою “политическую ориентацию”. Раньше он был посвящен истории красных латышских стрелков, а теперь стал Музеем оккупации — советской и фашистской.
Весьма странно выглядит такое соседство. Может, тогда уж стоило бы и сам монумент переименовать и назвать его памятником латышской оккупации?