солженицын мифы и реальность
В книгах Солженицина море лжи и клеветы на СССР
“Классический делец и пасквилянт,
Не классиком вошёл в литературу –
Со власовцами встал в единый ряд,
Продавшись за зелёные купюры”.
Л.Заверняева.
В книгах А.СоЛЖЕницына, ложь и
клевета на СССР, И.Сталина, Красную армию, ненависть к России и русским.
… И уже после его смерти, российские либералы прославляют его имя и его произведения. А народ России, давно не читает его подлых произведений. И не знает в основном о том, что он люто ненавидел Россию и призывал американцев её уничтожить”… Все авторы книг о Солженицине, в той или иной мере раскрыли сущность человека, который возомнил себя гением и пророком, опорочил в своих книгах Сталина и всё прошлое советского народа, призывал США уничтожить СССР. Ещё в феврале 1974 года им было написано (обращение к советской интеллигенции) публицистическое эссе “Жить не по лжи”, которое было опубликовано в Лондонской газете Daili.Eхpress. Солженицын в этом эссе призывал каждого писателя поступать так, чтобы из-под его пера не вышло ни единой фразы, “искривляющей правду”, не высказывать подобной фразы ни устно, ни письменно, не цитировать ни единой мысли, которую он искренне не разделяет. Кроме того, Солженицын предлагал наиболее доступный путь, по его мнению, способ борьбы с режимом: “Самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, всем владеет, но в самом малом упрёмся, пусть ложь владеет не через каждого из нас”. Но выше названные мною авторы, в своих книгах на фактах доказали, что призывая каждого и писателя не лгать, сам Солженицын был великим лжецом и всю свою долгую жизнь лгал всем – своим друзьям, лгал в своих книгах, лгал в своих обращениях к народу, лгал всему миру”.
А вот что написал о Солженицине – штрафбатовец – фронтовик Великой Отечественной войны, действительный член Академии военно-исторических наук, генерал-майор в отставке А.Пыльцын: “Жить не по лжи”, – самый лживый тезис Со-ЛЖЕ-ницына, в своём исследовании – “Солженицин классик лжи”: “Крикливая, амбициозная, написанная очень уж “шершавым” языком статья-эссе Солженицына “Жить не по лжи”, обращённая, прежде всего к советской интеллигенции, опубликована 18 февраля 1974 года в газете Daily Express (Лондон), а в СССР распространялось через подпольный “самиздат”. Официально впервые в СССР это эссе было опубликовано 18 октября 1988 года в киевской многотиражке “Рабочее слово”. В этом своём “уроке” Солженицын призывал каждого поступать так, чтобы “из-под его пера не вышло ни единой фразы, “искривляющей правду”, не высказывать подобной фразы ни устно, ни письменно”. Уж очень похоже это на диагноз “раздвоение личности”. По своей природе, как утверждают специалисты, раздвоение личности, в зависимости от степени “раздвоения” – это либо шизофрения “в чистом виде”, либо одержимость. Оставим этот вопрос на решение психиатров, но всё-таки примем, как почти самое безобидное – одержимость.
На страницах Архипелага у Солженицына можно увидеть такой прямой подлог, ссылку на несуществующие документы. Например, есть у него там “документальное” утверждение о том, что после покушения эсерки Каплан на В.Ленина, НКВД призвал свои отделения сразу же арестовать всех эсэров и взять заложниками большое число представителей буржуазии и офицерства. В сноске он указывает источник, из которого черпал данные: “Вестник НКВД, 1918, N21/22, с. 1”.Однако, в 1918 году Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) вообще не было, он был создан только 10 июля 1934 года. Как оказалось, такого “Вестника НКВД” в природе не существует, так как самого НКВД и в проекте ещё не было. Вместо документов и цитат здесь “правят бал” напичканные страхами небылицы, рассказанные “бывалыми людьми”, “свидетельства” “очевидцев”, а то и просто слухи да анекдоты. И в этом весь Солженицын, не гнушающийся даже и бесстыдным подлогом. Вместо документов и цитат здесь “правят бал” напичканные страхами небылицы, рассказанные “бывалыми людьми”, “свидетельства” “очевидцев”, а то и просто слухи да анекдоты. И в этом весь Солженицын, не гнушающийся даже и бесстыдным подлогом. Автор “Архипелага”, судя по всему, был ещё с детства начитан страстями о пытках, применяемых средневековой инквизицией. Вот его “Архипелаг ГУЛАГ” и представляет собой не всегда прилично скомпонованное “чтиво” из таких вот слухов, баек, мифов и просто небылиц. Можно приводить их бесконечно много из любой части и любой главы “Архипелага”, но для примера возьмём хотя бы только второй том, а из него, часть 3, названную им не “Исправительно-трудовые”, а “Истребительно-трудовые”.
Это очень похоже на байки о том, что за штрафбатом в 800 человек, вооружённых автоматами, пулемётами, и с полными сумками гранат могли поставить заградотряд в 200 человек, чтобы погнать 800 штрафников на немецкие пулемёты. Короче, этот “жареный факт, как и “замороженные полторы сотни” брошенных без охраны заключённых, как и пронумерованный перечень пыток и издевательств – злобная выдумка Солженицына, уж очень смахивающая на то, что у русских называют “бредом сивой кобылы” как несусвётное враньё. По отношению к автору этих страшилок я бы применил более подходящий фразеологический оборот: “врёт, как сивый мерин” означающий наглую, беззастенчивую ложь далеко не юного, а уже тронутого сединой беспардонного фантазёра. Так, что ещё одно из “правил” Солженицына: “не писать, не печатать никаким способом искривляющее правду” “подкреплено” фактическими действиями самого автора призыва “жить не по лжи”. Можно очень много приводить баек, в которых Солженицин живописал страхи, которых он якобы был “свидетелем” в советских лагерях. Например – Пункт N23 в перечне Солженицына – “клопяной бокс. В тёмном дощатом шкафу специально разведено сотни, может быть тысячи клопов. Пиджак или гимнастерку с человека снимают, сажают в этот шкаф, и тотчас на него, переползая со стен и падая с потолка, обрушиваются голодные клопы” представляет ли сам автор этой байки, как можно в пустом шкафу “развести” тысячи этих насекомых. В своих пасквилях на советскую юридическую действительность на основе такого тюремно-лагерного фольклора, Солженицын десятками пунктов “со знанием дела” описывал, какими изуверскими способами пытали не только подследственных арестованных, но и тех людей, которые имели уже лагерный срок и сидели в лагерях. Ну, прямо “полное собрание беспардонного вранья” которые Николай Васильевич Гоголь назвал бы “Записки сумасшедшего”.
Т.Ржезач был первым в написании оценки литературных “перлов” Солженицина, его лжи и подлых поступков по отношению Советского Союза среди огромного количества историков и писателей, которые на протяжении последних лет будут писать об этом гении и пророке. Вот его мысли по поводу по поводу одного из фактов его лжи в “Архипелаге” в разделе – “А вот Солженицин лишь “Гримаса истории – Псевдомучиник”: “Итак, Солженицын в камере предварительного заключения. Это не самое приятное место под солнцем, но гранаты здесь не рвутся. И здесь он продолжает придерживаться прежних своих убеждений, в соответствии с которыми выгодно выглядеть жертвой и, быть может, многое потерять, чтобы приобрести или сохранить главное. Поэтому он умышленно и спокойно отказывается от своего воинского звания, боевых наград, меняет относительные удобства батареи звуковой разведки, где жил, как барин, на неудобства одиночного заключения. В своих расчётах Солженицын учёл самое важное – свою трусость. Если “расколешься” – ничего с тобой не случится. Такого принципа придерживаются следователи всех тюрем мира. Но у исторического метода непреложное правило: следует выслушать и другую сторону: Но проанализируем подробнее его метод повествования. Он характерен для Солженицына с точки зрения художественного стиля писателя и достоверности его высказываний. На суперобложке одного из зарубежных изданий солженицынского “сочинения” напечатан текст: “Солженицын описал здесь историю ГУЛага – невероятной островной империи насилия и террора – на основе фундаментальной концепции, с документальной скрупулезностью современного историка”… Понятно, что эта фраза написана самим автором.
Наивному человеку может показаться, что он действительно рассказывает с документальной скрупулезностью, каким мучениям кого-то подвергали, и даже указывает их инициалы. Это выглядит серьёзно, таинственно и даже героически – Солженицын не хочет, чтобы органы советской безопасности “мстили” его информаторам… Однако первичные материалы получены из вторых рук. И нет никаких ссылок на то, где и как они сохранились. Неужели “современный историк” Солженицын не знал, что необходимо указывать источники? Почему он не указывает, что эти материалы находятся, например, в его личном архиве в форме, скажем, записей, магнитофонной ленты? Коль они получены в личных беседах, почему бы это не указать? Потому, что так эффектнее. В результате обман, настолько примитивный, что даже на первый взгляд его трудно не обнаружить. “Все, что рассказывает Солженицын, это лагерный фольклор, – сказал мне в беседе Николай Виткевич, в лагерях он всегда общался только с теми, кто жаловался и был способен преувеличивать. С людьми, которые смотрели на вещи трезво и говорили правду, он разговаривать не желал. Большинство заключенных имеет склонность преувеличивать свои страдания или тяжелую судьбу, рассказывать всякие небылицы, чтобы выглядеть привлекательнее, – им таких-то типов и выискивал Саня Солженицын”. Так говорил человек, которого Солженицын “посадил” и который некоторое время находился в заключении вместе с ним. Если проанализировать две главы из романа (“Следствие” и “Первая камера – первая любовь”), то невольно возникает вопрос: почему он ничего не пишет о ходе следствия, о “пытках”, которым он подвергался сам?
Писать нечего, потому что Александра Солженицына вовсе не подвергали пыткам. На странице 151 своего “романа” Александр Солженицын говорит: “Мой следователь ничего не применял ко мне, кроме бессонницы, лжи и запугивания – методов, совершенно законных”. Наконец, если ему доподлинно “известны” зверства бог, знает каких следователей из Архангельска, Киева или Иркутска и даже то, что происходило в 1929 году, и как выглядела тюрьма в Чойбалсане, то почему, когда дело касается его самого, у него иссякает творческая фантазия? Допустим, что он и в этом составляет счастливое исключение. Но в таком серьезном и глубоко волнующем вопросе, который бередит душу любого честного человека, нельзя строить предположения или навязывать читателю непроверенные мнения. Я, было, совсем утратил покой. Мне так хотелось дойти до истины – выяснить, действительно ли Александр Солженицын является великомучеником, который обрел счастье на чужой земле, пройдя через муки ада, неимоверные страдания и невзгоды, или же он является псевдомучеником политическим шарлатаном и авантюристом, который предал свою родину, своих близких друзей. Я решил разыскать следователя, который вел “дело” Солженицына. Это было нелегко. Наконец мне удалось разыскать его. Он оказался уже почтенным человеком, пенсионером, проживающим в Москве. Он мне рассказал: “Когда много лет просидишь за столом следователя, начинаешь делить допрашиваемых на категории. Есть люди, которые молчат, ничего не говорят. Есть другие, которые под тяжестью улик вынуждены заговорить. Встречаются и прирожденные лгуны. Их можно отнести к третьей категории. Иные говорят правду. И, наконец, бывают мягкотелые, которые сами прямо даются вам в руки. Помимо правды, они излагают и свои домыслы, лишь бы отблагодарить вас. Солженицын как раз относился к последнему типу подследственных”. Ах, вот как! Значит, на Александра Исаевича не нужно было поднимать руку, чтобы он признался в чем угодно… Ну, а как другие?
… “Чтобы иметь абсолютную ясность, я решил обратиться к разным лицам из близкого окружения Александра Исаевича: Давний друг Солженицына Н.Виткевич, отбывавший свой срок на проклятых Солженицыным воркутинских шахтах рассказал мне следующее: “В Воркуту я попал в трудное время 1945 года, когда страна была разрушена войной. Несмотря на это, нам выдали хорошую одежду, постель, матрацы и одеяла. Пищу каждый получал в зависимости от степени выполнения нормы. Паек хлеба на день колебался в пределах от 350 граммов до одного килограмма. А много ли честных советских людей в то время могли получать ежедневно целый килограмм хлеба? По мере того как после войны положение советских людей изменялось к лучшему, изменялось и положение узников. Я получал “карманных денег” сто рублей в месяц, при хорошей работе – прибавку к пайку. А если норма мною и другими выполнялась на 150 процентов, то один день засчитывался за три”. На мой вопрос: “Били ли вас, мучили каким-либо образом, применяли ли к вам любое другое средство физического воздействия во время допроса”, он ответил ещё лаконичнее: “Нет”.
Я думаю, что это было строго запрещено”. Л.А.Самутину, человеку, предоставлявшему Солженицыну материал для книги “Архипелаг ГУЛаг” и прятавшему его книгу, капитану второго ранга Бурковскому, находившемуся в заключении вместе с Солженицыным давнему его другу Николаю Виткевичу. Я им задал такой вопрос: “Били ли вас, мучили каким-либо образом, применяли ли к вам любое другое средство физического воздействия во время допроса?” (Разумеется, эти люди не знают друг друга, и каждому из них этот вопрос был задан в отдельности). Вот, что они мне ответили. Л.А. Самутин: “Никто ко мне даже не прикоснулся. Правда, по отношению ко мне были грубы. Кричали, ругались, но вы должны понять, что я был настоящий враг. Офицер власовской армии. Не просто какой-то рядовой. Я ждал самого плохого, но за все время следствия не получил даже тычка”. Капитан второго ранга Бурковский: “Я попал к молодым следователям. Они нервничали. Если иногда не все шло так, как им хотелось, они кричали и излишне грубо ругались. Но бить? Никто меня ни разу не ударил”.
А вот что написал Самутин в своих воспоминаниях “Не сотвори себе Кумира” о лжи Солженицина: … “Никто ко мне даже не прикоснулся. А ведь мы все ждали “пыточного следствия”, не сомневались, что нас будут избивать не только следователи, но и специально обученные и натренированные дюжие молодцы с засученными рукавами. Но опять “не угадали”: не было ни пыток, ни дюжих молодцов с волосатыми руками. Из пятерых моих товарищей по беде ни один не возвращался из кабинета следователя избитым и растерзанным после допроса, никого ни разу не втащили в камеру надзиратели в бессознательном состоянии, как ожидали мы, начитавшись за эти годы на страницах немецких пропагандистских материалов рассказов о следствиях в советских тюрьмах. Спустя четверть века, листая рукопись “Архипелага”, я снова увижу описание “пыточного следствия”, да ещё в тех же самых словах и красках, которые помнятся мне ещё с того, немецко-военного времени. Это картины, сошедшие почти в неизменном виде с гитлеровских газетных статей и страниц пропагандистских брошюр. Теперь они заняли многие десятки страниц “Архипелага”, книги, которая претендует на исключительность, объективность и безупречность информации. Из-за водянистости, отсутствия строгой организации материала и умения автора затуманивать сознание читателя, играя на его чувствах, при первом чтении проскакивает как-то незамеченным, одно очевидное несоответствие. Красочно и драматично рисуя картины “пыточного следствия” над другими, дошедшие до Солженицына в пересказах, он затем на доброй сотне страниц будет рассказывать не столько о самом себе в роли подследственного, сколько о том, в какой обстановке протекала жизнь в следственной тюрьме. И самое интересное, что он сам противоречит себе и повествует о том, как заключённые читали книги, играли в шахматы, вели исторические, философские и литературные диспуты. Но в итоге написал правду. И не сразу придёт читателю в голову, о несоответствие картин фантастических пыток с воспоминаниями самого автора о его благополучном пребывании в камере. Итак, пыток перенести не привелось ни автору “Архипелага ГУЛАГ” Солженицыну, ни его соседям по тюрьме в Москве, ни мне с товарищами в подвале контрразведки 5 ударной армии на территории Германии и в дальнейшем во время пребывания в нескольких лагерях…
Кстати во время одного из допросов я спросил следователя, почему не слышу от него никаких ругательных и оскорбительных оценок моего поведения во время войны, моей измены и службы у немцев. А также спросил его, когда он начнёт, меня избивать Он ответил: “Это не входит в круг моих обязанностей, моё дело – добыть от вас сведения фактического характера, максимально точные и подтверждённые. А как я сам отношусь ко всему вашему поведению – это моё личное дело, к следствию не касающееся. Конечно, вы понимаете, одобрять ваше поведение и, восхищаться им, у меня оснований нет, но, повторяю, это к следствию не относится. А если я начну вас избивать, то очень скоро окажусь вашим соседом по камере. А ведь я был настоящий враг. Не просто какой-то рядовой. Я редактировал во время войны власовскую газету “На дальнем посту”, которая выходила в Дании, где в то время жило много власовцев. Я ждал самого плохого, но за все время следствия не получил даже тычка. Конечно, в лагере – это не у тещи на блинах. Особенно после войны положение было трудным. Строгий режим и тяжелая работа. Мне пришлось несладко, но я выжил, и мои товарищи тоже. Люди, правда, умирали – от запоздалой операции аппендицита, от инфаркта, воспаления легких. Случались и производственные травмы. Ясно, что их было больше, чем в обычных условиях: квалификация пониже, меньше опыта у работающих. Я побывал и в БУРах (бараки усиленного режима), и в карцерах, и в “лагере штрафников”. Я выжил, и мои товарищи тоже выжили. Я встречался с людьми, которые отсидели два и даже три срока и тоже выжили. Так какой же может идти разговор об истреблении, если люди – и такое случалось – сидели по 25 лет и все-таки вышли на свободу”!
А вот вот слова самого Солженицына сказанные Ржезачу: “Если бы чеховским интеллигентам, всё гадавшим, что будет через двадцать – тридцать –сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будут введены самые гнусные допросы из всех здесь известных. Например – сжимать череп металлическим обручем, погружать человека в ванну с кислотой, связанного и голого оставить на съедение муравьям или клопам, вставлять ему в анальное отверстие раскаленный на примусе шомпол (“секретное тавро”). А также – медленно раздавливать сапогом половые органы и – как самое легкое – многие сутки не давать ни спать, ни пить, избивать до кровавого тумана, – и тогда никакой чеховский спектакль не закончился бы, потому что всех героев увезли бы в сумасшедший дом”. Но и один из этих адских кошмаров, как оказалось, вообще никак не подтверждены документально. Кого отдали на съедение муравьям и клопам? Солженицына? Его товарища по камере? Кому раздавили сапогами половые органы и кого мучили раскаленным шомполом? И весь этот дьявольский рассказ “современного историка советского ГУЛАГа” Солженицына теряет даже подобие правдоподобности. Вспомним опять Геббельса о его чудовищной лжи. Но, живописуя эти страхи, он наверняка рассчитывал прослыть великомучеником, вроде бы испытавшим всё это на себе, или, по крайней мере, угрожавшими ему.
“ А, где же был Стаханов Алексей,
Ангелина, Изотов и Бусыгин,
И миллионы по России всей
Великие, весёлые простые?
А кто же строил город Комсомольск,
Магнитку, Уралмаш? Кто сеял в поле?
Шёл впереди испанских войск?
Кто покорял пески и полюс?
Кто вкладывал тогда душевный жар,
В широкую страну мою родную?
И как же создал лишь один Гайдар
Тимуровскую армию такую?
И отчего же был энтузиазм
И чкаловские авиаполёты,
И творческий порыв единый масс,
Дерзания идей, открытий взлёты”.
Говоря о том, что жить надо не по лжи, Солженицын лгал на протяжении всей своей долгой жизни и обойтись без неё не мог, именно путём лжи он сделал себе всемирно известное имя. В конце 80 годов, книги Солженицына в СССР издавались “космическими тиражами” (многими миллионами) и многие люди, читавшие в те времена “Архипелаг ГУЛАГ” видели 2 фотографии Солженицына. На одной фотографии он в лагерной фуфайке сидит с угрюмым, страдальческим лицом. А на другой фотографии, он стоит с разведенными в сторону руками, а его обыскивает лагерный охранник! Причём на его фуфайке, брюках и даже шапке нашиты большие белые тряпки, на которых чётко видны написанные номера! Я впервые увидел эти фотографии в феврале 1963 года, мне дали на один день для прочтения “Роман-газету” (№1 за 1963 год), а в ней была напечатана повесть “Один день Ивана Денисовича”. Этот номер популярнейшего в СССР издания выходил тиражом 700 тысяч экземпляров, и, благодаря фотографиям облик писателя стал известным всей стране, а также и всему миру. Честно говоря, чтение этого “литературного шедевра” не доставило мне какого-то удовольствия и даже не произвело особого впечатления. Я давно уже для себя убедился в том, что первое впечатление всегда самое правильное. Подтверждением служит тот факт, что спустя десятилетия, я уже хорошо понимал, что всё, что писал человек по фамилии Солженицын, к литературным шедеврам, никакого отношения не имело и не имеет сегодня.
Естественно, что при чтении той “Роман-газеты”, я обратил внимание на эти знаменитые фотографии, и хорошо помню, что с удивлением подумал о том – надо же, кто же в лагере позволил сделать такие снимки. Более того, хорошо помню, что сам себе задал вопрос – что его сфотографировали и сразу дали ему фотографию или фотографию дали на память при выходе с лагеря?! Но не мог я и подумать в то время о том, что человек изображённый на этих фотографиях, станет знаменитым и в СССР, и на Западе, предаст свою Родину, станет лютым антисоветчиком и одним из главных врагов страны, в которой он родился. И конечно, не мог я подумать о том, что человек этот спустя десятилетия будет признан многими людьми великим лжецом и фальсификатором, и одним из подтверждений этому будут эти две фотографии, который сотворил этот лжец проживая на свободе в Рязани! Вряд ли многие из читателей, читавших в 1963 году повесть “Один день Ивана Денисовича” и “Архипелаг ГУЛАГ” в конце 80 годов, могли подумать о том, что снимки Солженицына в лагерной робе являются элементарной фальшивкой. Да и сегодня, для многих этот факт, остаётся неизвестным!
Ну, а о том, что эти постановочные снимки по желанию великого лжеца Солженицына сделала его первая жена Н.Решетовская, хорошо описал журналист и писатель В.Есипов в своей работе “Шаламов и Солженицын: один на один в историческом пространстве”: … “Сегодня на многих фактах жизни Солженицына, хорошо ясно, что он помимо того, что изображал из себя великого гениального писателя, был великим лжецом и фальсификатором не только в вопросах истории, но и в интерпретации фактов свой жизни. Эти вопросы неизбежно возникают в связи с известными фактами биографии Солженицына, о которых он рассказал в своей книге “Бодался теленок с дубом”. В ней приведено множество примеров прямо-таки поразительного, сознательного и при этом высокопрофессионального лицедейства, фальсификации и лжи. То есть можно элементарно утверждать о том, что исполнение писателем (не актёром) заданных себе ролей в “предлагаемых обстоятельствах”. Наверное, было бы слишком примитивно связывать эту черту с юношескими мечтами писателя об артистической карьере. Тем не менее, известно замечание первой жены писателя Н.Решетовской в связи с тем, как по-новому повел себя муж после первого успеха: … “Он ещё в юности утверждал, что чувствует в себе талант большого артиста. Но артистический талант, миновав сцену, пригодился ему в его жизни. Поэтому Саня на протяжении своей жизни, фактически был верен тому, что считал себя прирождённым артистом, но явно переигрывал в роли “скромного учителя из Рязани. Артист, ох, артист”.
Нельзя не заметить, что переигрывание, мелодраматическая аффектация (то, что на театральном жаргоне называется “грызть кулисы”) наблюдались у Солженицына и в других его ролях, а также переходило и в его литературные и публицистические произведения. Очевидно, что в одних случаях актерство писателя служило целям конспирации и безопасности, в других – было направлено на то, что называется “паблисити” или, как сегодня это называют – пиаром, стремлением к популярности или саморекламе в личных, далеко идущих интересах. Проводя сеанс с изготовлением фальшивых фотографий, Солженицын проявил необыкновенную (и трудно совместимую с нравственными аспектами писательской деятельности) расчетливость. При этом, он сам подтвердил этот факт, однажды написав: “То, что мне нужно было, выражение, замученное и печальное на фотографиях, мы изобразили”. Эта откровенная фраза фальсификатора Солженицына наглядно показывает, что писатель был не просто выше обычного озабочен тем, как он выглядит со стороны, в глазах общества (что можно считать проявлением свойственного ему нарциссизма), – он с глубоким сознанием важности дела “лепил”, формировал свой социальный образ, его различные ипостаси. В данном случае речь идёт о главной ипостаси Солженицына, в которой его вскоре узнает весь мир, – как символического воплощения “советского зэка”, жертвы тоталитарной системы, “первого и как бы единственного” выразителя чаяний всех других жертв. Стоит сразу заметить, что установка на человеческое сочувствие, на возбуждение жалости к себе и своей судьбе, столь явственно ощутимая в истории с фотографиями, в целом весьма характерна для Солженицына. А тот факт, что он достиг этого путём лжи, никогда его не волновало, как и во всей лжи которой он занимался на протяжении всей своей долгой жизни. И эту его ложь, можно проследить в длинном ряду его нарочито страдательных образных самоидентификаций. А особенно в его сочинении “Бодался телёнок с дубом”, в котором он изображает себя – “телёнком против дуба”, “Давидом против Голиафа”, “подраноком”, “зернышком против жерновов”…
А вот несколько мыслей из публикации “Солженицын – “Великий” писатель, но не патриот” современного российского военного специалиста публициста А.Широкорада: “Творчество и жизненный путь писателя, драматурга А.Солженицына всегда вызывали много жарких споров и обсуждений. Одни называют и называли его великим русским писателем и активным общественником, другие – подтасовщиком исторических фактов и хулителем Родины. Почти на протяжении последних 20 лет российские министры и президенты открыто в лицо называли Солженицына великим русским писателем. И он даже для приличия ни разу не возразил этому. Равно он не протестовал против титулов “Лев Толстой ХХ века” и “Достоевский 20 века”. Сам себя Александр Исаевич скромно именовал “Антилениным”. Правда, подлинный титул “великий писатель” у нас в России присваивался только его величеством Временем. И, судя по всему, Время уже вынесло свой приговор. Любопытно, что жизнь Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова досконально известна литературоведам и историкам буквально по дням. И если они о чем-то спорят, то по мелочам. Читатель без труда может узнать за что, когда и как подвергались правительственным репрессиям наши писатели. Когда и какими тиражами издавались их книги. Каков был реальный успех и продажа этих книг. Какой авторы получали гонорар. На какие средства, к примеру, Чехов купил усадьбу Мелихово. Сколько Пушкин потратил на вино в январе 1837 года. Ну, а жизнь Солженицына – это скандалы, эпатаж, триумфы и море белых пятен, причем именно в самых поворотных моментах его биографии. А почему 9 февраля 1945 года капитан Красной армии командир батареи звуковой разведки был арестован СМЕРШ и отправлен в Лубянскую тюрьму? Солженицын утверждает, что причиной ареста стали письма родным и Виткевичу, в которых он резко критиковал Сталина и советский строй. Пардон! Так как же сей капитан не знал, что даже солдатские письма ВСЕ (!) до единого просматриваются военной цензурой. А тут комбат, ведающий секретной аппаратурой! Он что, камикадзе? Сам захотел в ГУЛАГ, а то и под высшую меру? Что-то не складывается, а тут ещё достоверно известно, что он еще за много месяцев до ареста отправлял аналогичные письма. У его биографов и у тех людей, кто сидел с ним вместе в лагере, например у Самутина возникли весьма нелестные для “великого” писателя версии. Ряд журналистов и солагерников Солженицына обвиняли его в стукачестве. Солженицын оправдывался весьма невнятно. В частности, он признал, что был осведомителем, но ни одного доноса не написал. Бывшие лагерники и офицеры госбезопасности в один голос опровергают возможность подобной ситуации”.
Большое количество историков и публицистов, написали свои книги и исследования о жизни, творчестве Солженицыне и о не неблаговидных его деяниях на протяжении всей его долгой жизни. Нужно отметить тот факт, что есть книги, в которых их авторы исследуют только творчество Солженицына, не затрагивая вопросов его личной жизни, его отношений к людям и к той стране, в которой он родился. Эти авторы не могут затрагивать эти вопросы, ибо врать нельзя, а положительных фактов в биографии писателя, фактически, к сожалению, не имеется, несмотря на его длинную жизнь. Не говоря уж о том, что писателей и критиков, положительно оценивающих литературное творчество Солженицына очень мало. Кстати при всём моём желании, я не смог найти ни одной книги, в которой в той или иной степени, личности Солженицына, давалась бы положительная оценка. И если прочитать исследование о жизни и творчестве “пророка и гения” (каковым считал себя сам Солженицын), доктора исторических наук А.Островского – “Солженицын: прощание с мифом”, то можно убедиться в том, что положительных фактов в жизни этого человека не было. И главное даже не в том, что он имел много отрицательных черт характера и совершал в своей длинной жизни недостойные поступки, а в том, что он фактически был предателем и врагом страны, в которой родился. Прослеживая жизненный путь лауреата Нобелевской премии Солженицына, автор книги показывает, что, призывая других жить не по лжи, сам писатель этого принципа никогда не придерживался. С учётом этого совершенно иной характер приобретает как история его первого ареста и пребывания в ГУЛАГе, так и его противоборство с советской системой и требования от США уничтожить свою Родину – Советский Союз:
…А ведь молчал, когда в 1964 года его призывали выступить в защиту И.Бродского. И в 1966 году отказался поставить свою подпись под письмом в защиту писателей Ю.Даниэля и А.Синявского. Письмо была вызвано к жизни тем, что состоявшийся в январе 1966 года суд приговорил Даниэля к пяти, а Синявского – к семи годам заключения. Между тем, хотя их обвиняли в антисоветизме, убедительных доказательств, приведено не было. Точно так же, как в свое время И.Бродский, оба обвиняемых не признали себя виновными. И точно так же, как в истории с И.Бродским, после суда началась кампания протеста против судебного приговора. Под письмом в защиту этих писателей поставили свои подписи 62 писателя. Но среди них мы не найдем фамилии Солженицына. Может быть, про него забыли? Нет, через Н.Тимофеева-Ресовского письмо было передано Александру Исаевичу, но он отказался его подписать, заявив, что “не подобает русскому писателю печататься за границей”. “Меня, – отмечала позднее жена А.Синявского М.Розанова, – обескуражил не отказ, а его мотивировка”. Причем, “…самое забавное, – подчеркивает она, – что к тому времени все рукописи Солженицына уже были за границей”…
А вот что написал автор уникального исследования о Солженицине (“Шнобелевский лауреат”) и его Нобелевской премии историк Ю.Мухин: “Я считаю, что А. Солженицын как писатель, то есть как человек, который должен уметь на бумаге читаемо изложить свои мысли, – настоящее дерьмо (пользуясь его лексикой), а как историк и философ – ещё хуже. Но зато он “гордость” нынешней литературы и философии, выдающийся пропагандист (в худшем смысле) и, главное, Нобелевский лауреат. Естественно возникает вопрос о причине такого расхождения в оценке писательского дарования Солженицына между мною и Нобелевским комитетом. На самом деле это расхождение в оценке лауреатов между Нобелевским комитетом и Альфредом Нобелем, из денег которого эти премии выдаются и завещанием которого в этом вопросе Нобелевский комитет обязан руководствоваться. Если членам этого комитата не нравится завещание Нобеля, то их никто не насилует – они вправе сброситься своими деньгами и выдавать премии за что угодно. Но деньги Нобеля обязаны выдаваться только за то, за что приказал Нобель в своём завещании! По завещанию Нобеля выдавать премии обязаны действительно тому, кому приказал Нобель, – выдающимся ученым. А они часто присуждают премию сами тем людям, чьи работы они сочтут “выдающимися”, тот и поучаствует вместе с ними в мародерстве наследства покойного химика. Ведь тут все ясно: нет открытий в этом году – не беда, ждите, пока они появятся, и тот ученый, который сделает открытие, получит повышенную премию, – так задумывал Нобель. А Нобелевский комитет, повторяю, из распорядителей воли покойного превратился в мародеров, грабящих его имущество. Навскидку. За что, к примеру, в 1962 году получили Нобелевскую премию в области физики Л. Ландау, а в 2003 году В.Гинзбург? Они ведь никаких открытий в области физики не сделали. Гинзбургу, в частности, дали премию “за пионерские работы по сверхпроводимости и сверхтекучести” – за открытие Камерлинг-Онесса, сделанное еще в 1911 году, а Ландау – за открытие, сделанное П.Капицей. И об этом в научных кругах все хорошо знают. Но эти учёные евреи.
А если речь идет только о том, чтобы обворовать покойного Нобеля, то почему эти премии получили два еврея, а не два китайца, ведь китайцев на планете существенно больше, чем евреев. Дальше. Нобель не был поклонником писателей как таковых, и премию обязал давать только тем из них, кто напишет лучшее произведение идеалистического направления. Поясню тем, кому это слово ничего не говорит. Идеализация – это “представление чего-то лучшим, чем оно есть в действительности, приукрашивание действительности, представление чего-то в качестве идеала”. Нобель хотел видеть и хотел сделать людей лучше, чем они есть. А кого в качестве идеала представил в своей мерзкой и клеветнической книге “Архипелаг ГУЛАГ” Солженицин – Гитлера, солдат Вермаха и власовцев. Вот тут и возникает вопрос, а при чем же всё же тут Солженицын? Ведь он же русский, а за границей в его время было полно всяких писателей и философов: от еврея Абрама Терца до русского Александра Зиновьева. И раз дали премию русскому Солженицыну, то значит он действительно выдающийся писатель! Хотелось бы верить, что Нобелевский комитет допустил в деле с Солженицыным прокол и дал премию не тому, кому указали еврейские расисты. Но тут есть одно но. Он известен во всем мире как Александр Исаевич Солженицын. Под этим именем печатаются его фотографии, под этим именем печатаются интервью в журналах. Но дело в том, что Ленин не врал, когда сообщал людям, что его отец назывался Ильей, в то время как Солженицын обманул весь мир, сообщая, что его отца звали Исаем. Как человек, не питающий особой любви к евреям (мягко выражаясь), Солженицын не мог выдавать себя за Александра Ициковича. Для него это считалось бы, вероятно, большим позором. И поэтому он предпочёл до поры до времени скрывать от мира настоящее имя своего отца. Но однажды он проговорился и на этот факт, мало кто обратил внимание. В романе “В Августе четырнадцатого”, он признался в том, что его отец Изя, арендовал землю у русских помещиков. Значит его отчество не Исаевич, а Ицкович выходит, что его отец еврей. Я не пытался установить его настоящую фамилию, так как не считаю это предметом первостепенной важности. Но, проанализировав характер Солженицына, я склонен думать, что у него настоящая фамилия еврейская. Ведь этот “чувак” долгие годы сумел скрывать настоящее имя своего отца, пока однажды не проговорился. Вероятно, этим и объясняется, почему Солженицын был так зол, когда Долберг и Файфер взялись написать его биографию. Люди, которым нечего скрывать, обычно в таких случаях только радуются, тем более что для Солженицына, по его собственным словам, каждая новая статья о нём (а тем более каждая новая книга) укрепляла его защиту. Но в дальнейшем, любой человек, который обращался с Исаевичу с вопросом о написании его биографии, вызывал у него не просто злобу, а остервенение, которое он облекал в одно категорическое слово – нет! Значит “пророку” было что скрывать в своей биографии, которая так никогда и не была написана. Переименование покойного отца я могу объяснить только антисемитизмом Солженицина. Если отец Солженицына был евреем, то поведению Солженицына не стоит удивляться, так как большинство выкрестов были всегда ярыми антисемитами. На возражение читателя, что Солженицын слишком православен, чтобы быть евреем, я могу спросить – а чем и кем это было доказано? А ещё, я могу напомнить, что более половины тружеников христианского издательства “Имка-Пресс” (печатало книгу “Архипелаг ГУЛАГ”) – это Иуды, которые продали Израиль, чтобы прислуживать православным попам. Как известно, жена Солженицына родилась в хорошей чистокровной еврейской семье. Тем не менее, для неё ни в коем случае нельзя было применить выражение Гоголя “дама приятная во всех отношениях” хотя бы потому, что природа одарила ее ужасными лошадиными зубами, которые она выкинула на помойку и обзавелась искусственными, как только разбогатела. До того, как она продала свою религию и стала женой богатого мужа, она была известна в Москве, как сторонница свободной любви…
На Западе в те времена было несколько миллионов русскоговорящих эмигрантов: от трусов, сдавшихся немцам в плен и не рискнувшим после поражения Германии смотреть на родине в глаза вдовам и сиротам тех солдат, кто погиб, не сдаваясь, до старых, порой еще дореволюционных эмигрантов. И эти люди испытывали постоянный дискомфорт от нависшего над ними часто молчаливого, но естественного вопроса коренных граждан: “А почему вы здесь, а не в СССР”? И вот Солженицын написал книгу, показывающую, какой страшной страной является СССР, причём эта книга беспрецедентно рекламировалась среди жителей Запада. Как русскому эмигранту её не прочесть? Но не читали, как хотелось бы Солженицину. В своей книге “Ошибка Запада” Солженицын сообщает об американце, который предложил своим дочерям по сто долларов, чтобы они прочли второй том “Гулага”, но они отказались наотрез. Узнав о том, что пластинки В. Высоцкого разбираются в Париже по цене 70 франков, “русский корифей” сдуру решил, что пластинки с его голосом, народ будет хватать нарасхват. Распорядился напечатать свою поэму “Прусские ночи” (ни один знаток литературы даже не откроет эту поэму), а к ней приложением отштамповать и пластинку с записью авторского исполнения этой поэмы.
Для начала Солженицын всё это сделал тиражом всего в 10 тысяч экземпляров и на гонорары Высоцкого тоже не стал замахиваться – за все удовольствие назначил цену в 40 франков за экземпляр. Выбросил товар в продажу и, надо думать, купил мешки под деньги и стал ждать. Но дни шли, а на пластинку и поэму никто не набрасывался. Тогда американская разведка дала ему свой первый заказ в надежде, что сможет быстро раздать бесплатно эти произведения советским морякам, туристам и русским, проживающим на Западе, и пошлёт потом второй, ещё больший заказ. Но оказалось, что желающих иметь бесплатно Солженицына не так уж много. За несколько лет после поступления этих произведений на рынок и до лета 1980 года автор смог продать (включая заказы американской разведки) всего лишь каких-то двести экземпляров. На продаже своих лживых и абсолютно не отвечающим литературным канонам, правдивым историческим фактам и вкусам читателей книгах, в первую очередь на “Архипелаге ГУЛАГ”, он смог набить свои карманы, только в конце 80 годов, когда Горбачёв со своей камарильей устроило этим книгам мощную рекламу. А читатели обманутые этой рекламой и взнузданные до края нищеты перестройкой Горбачёва (Мойшей Грабером), попались, как говорится на удочку. Всё, последние четверть века, его можно сказать блуд называемый книгами, в России практически никто не покупает, и я хорошо знаю об этом. Вот у меня и возникло предложение: если Нобелевский комитет выдаёт премии тем, кому распорядился Альфред Нобель, то таких лауреатов называть Нобелевскими, а если тем, кому распорядились еврейские расисты – сионисты, – то Шнобелевским”.
В 2005 году умер врач С.Бадаш, который, будучи оклеветанным (в 1955 году был реабилитирован) с апреля 1949 года по май 1955 года отбывал наказание в нескольких лагерях, в том числе и знаменитом Особом лагере в Экибастузе. После освобождения из лагеря Бадаш окончил медицинский институт, работал врачом, написал книгу воспоминаний – “Колыма ты моя, Колыма”, в 1982 эмигрировал в Германию, откуда в 2003 году написал “Открытое письмо Солженицыну”. За те долгие годы, что я интересовался Солженициным, я прочитал книги абсолютно всех авторов, которые когда-либо писали о нём и его мерзопакостных книгах, которые повторяю – иначе, чем макулатурой назвать нельзя. Но совсем недавно, выяснилось, что это не так ибо я совершенно случайно обнаружил в Интернете это “Открытое письмо Солженицину” Бадаша, книга которого в своё время произвела на меня большое впечатление. Прочитав письмо, я ещё раз убедился в том, что Солженицин не просто мерзавец, а великий мерзавец и пришёл к выводу, что, прочитав несколько страниц этого уникального письма, можно больше ни одной книги о Солженицине не читать. А ещё я подумал о том, что в средней школе нужно, прежде чем школьникам читать и изучать “Архипелаг ГУЛАГ”, прежде дать прочитать это письмо. Уверен в том, что после прочтения этого письма, ни один школьник, не захочет не только слышать фамилию Солженицин, но, и найдёт для него образные выражения, которые присущи сегодняшним школьникам!
В этом письме Ваш близкий друг, в частности, пишет Вам: “Ты беспредельно самоуверен, из-за чего ты теряешь близких тебе людей. Любое несогласие или, упаси Боже, критическое замечание ты воспринимаешь как святотатство, как посягательство на абсолютную истину, которой владеешь только ты, и, разумеется, как оскорбление России, которую только ты достойно представляешь”. И далее: “Ты и твои единомышленники утверждаете, что исповедуете религию добра, любви, смирения и справедливости. Однако в том, что ты пишешь в последние годы, преобладают ненависть, высокомерие и несправедливость. Ты ненавидишь всех мыслящих не, по-твоему, живых и мертвых. Ты постоянно говоришь и пишешь о своей любви к России и честишь всех, кто не, по-твоему, рассуждает о русской истории. Но неужели ты не чувствуешь, какое глубочайшее презрение к русскому народу и к русской интеллигенции заключено в той черносотенной сказке о жидо-масонском завоевании России силами мадьярских, латышских и других “инородческих” штыков? Именно эта сказка теперь стала основой твоего “метафизического” национализма, осью твоего фальшивого и лжеисторического “Красного колеса”. Увы, гнилая ось”… Уверен в том, что эти строчки Пушкина, перечёркивают всю мерзкую пачкотню бумаги отшепенцем и предателем своей страны Солжешициным и подчёркивают тот факт, что истинный писатель и тем более гениальный, является, прежде всего, патриотом своей великой страны”!
В 1979 году, ещё живя в Москве, я впервые получил возможность бегло ознакомиться с трехтомником “АГ”, который мне дали только на два дня. Прежде всего, я обратил внимание на неверное изложение Вами нашей забастовки-голодовки в Экибастузе зимой 1952 года, как и на практически полное отсутствие информации о Норильском восстании в 1953 году, и потому засел за его описание. А затем решил описать весь свой гулаговский путь от Лубянки с апреля 1949 года – через Особлаги в Экибастузе, Норильске и на Колыме, шестимесячное сидение в Лефортовской тюрьме, пока длился пересмотр моего дела – и до освобождения в октябре 1955 года по реабилитации. Рукопись моих воспоминаний под первоначальным названием “Между жизнью и смертью” была переправлена на Запад, где и дождалась моей эмиграции в начале 1982 года. Между прочим, в моей книге я упоминал о том, как в Экибастузе с папкой нормативных справочников ходил в колонне зэков нормировщик Саша Солженицын. При описании Вами забастовки-голодовки в Экибастузе зимой 1952 года верно рассказано лишь об уничтожении стукачей, названном Вами “рубиловкой”
… Ну а как реально проходил Ваш “детский срок” заключения – в 8 лет. (Вы сами сроки в 5 и в 8 лет, когда у большинства были по 25, у меньшей части – по 10 лет, называли “детскими”). После кратковременного пребывания в промежуточном лагере под Новым Иерусалимом, Вы попали на строительство дома у Калужской заставы в Москве (ныне площадь Гагарина), и сразу стали зав. производством, а затем нормировщиком. Вы описываете подробно свое привилегированное положение: жили в большой комнате на 5 зэков, с нормальными кроватями, с нестрогим режимом. На странице 248 части 3 “АГ” Вы писали: “Придурки производства… но положение их на производстве – льготное,. И далее на странице 254: “Посты придурков – ключевые посты эксплуататоров”. Вас для вербовки в стукачи вызвал “кум”, то бишь опер МГБ. Об этом Вы подробно пишете (“АГ”, часть 3 страница 355-360). Вот лишь одна цитата: “Страшно-то как: зима, вьюги, да ехать в Заполярье. А тут я устроен, спать сухо, тепло и белье даже. В Москве ко мне жена приходит на свидания, носит передачи. Куда ехать! Зачем ехать, если можно остаться”? И Вы даете подписку о сотрудничестве с МГБ под кличкой “Ветров”. Не является ли это еще одним Вашим противоречием: то Вы гордитесь своей фронтовой храбростью (бесстрашно ходили или ездили по минным полям), то поддаетесь на вербовку МГБ, что сами характеризуете как непростительную слабость. Кроме того, Вы сами о себе писали: “Или вот сам я полсрока проработал на шарашке, на одном из этих Райских островов. Мы были отторгнуты от остального Архипелага, мы не видели его рабского существования, но разве не такие придурки”? (“АГ”, часть 3 страница 254) А когда Вас все-таки шуганули в Экибастуз, Вы и там пристроились сперва нормировщиком, о чем Вы умалчиваете, а затем – бригадиром, о чём упоминаете вскользь. Из 8 лет заключения, 7 лет Вы ни разу не брали в руки ни пилы, ни лопаты, ни молотка, ни кайла. Написав всё это, вы даже не подумали о том, что признали себя лагерным “придурком”
Я хорошо помню, как в одной из бригад, на морозе со степным ветром таскал шпалы и рельсы для железнодорожного пути в первый угольный карьер – такое не забывается! А Вы всё рабочее время грелись в теплом помещении конторки. И когда в бригаде Кулиева, в летний зной, я на строительстве мехмастерских рыл под фундамент глубокий котлован, перебрасывая глину наверх в три перекидки, Вы же прохлаждались в той же конторке. Наконец, когда после нашей 5 дневной, с 22 по 27 января, забастовки-голодовки (голодовка была снята по распоряжению лагерного Совета, в виду опасного ухудшения состояния многих участников) объявили о планируемом расформировании лагеря, Вы, Александр Исаевич, чтобы снова избежать этапа, легли в лагерную больницу, якобы, со “злокачественной опухолью”. То была настоящая “темниловка”. Причём, Вы пишите, что Вас должен был оперировать врач Янченко, тогда как единственным хирургом в Экибастузе был врач из Минска, из давно обрусевшей немецкой семьи, Макс Григорьевич Петцольд. (Между прочим, его отец был автором известного учебника немецкого языка, по которому до революции учились во всех русских гимназиях). То, что Вы “темнили” в лагере, стремясь избежать этапа, можно понять. Но Вы и в “АГ” продолжали “темнить” относительно Вашего ракового заболевания, о котором набрались поверхностных знаний на уровне популярных брошюрок. Так, Вы писали: “Мне пришлось носить в себе опухоль с крупный мужской кулак. Эта опухоль выпятила и искривила мой живот, мешала, мне есть, и спать, я всегда знал о ней. Но тем была ужасна, что давила и смещала смежные органы, страшнее всего было, что она испускала яды и отравляла тело”. (“АГ”, часть 4 страница 619).
А потом, в “Теленке”, о 1953 годе: “Тут началась ссылка, и тот час же в начале ссылки – рак”. Но “темниловка” с “раком” на этом не закончилась. Желая вырваться из Тьмутаракани, то есть из поселка Кок-Терек, Вы начали “косить и темнить” на “раковые метастазы”. Вы писали: “Второй год растут во мне метастазы после лагерной незаконченной операции» (“АГ, часть 6, страница 431). Но если была операция в лагере, то кто её делал, и что значат слова “осталась незаконченной”? Под конец, уже в “Теленке”, Вы описываете, как перед высылкой из страны, после суток пребывания в Лефортовской тюрьме, осматривавший Вас тюремный врач “проводит руками по животу и идёт по краям петрификата”. (“Бодался теленок с дубом”, страница 459). Значит “раковая опухоль” петрифицировалась, а куда же делись “метастазы”? Думаю, что ни один грамотный читатель, не говорю уже о людях с медицинским образованием, не поверит в возможность самоизлечения от рака, да еще и с метастазами! В Экибастузе этой “темниловкой” Вам удалось спастись от этапа, а из ссылки – вырваться в областную онкобольницу, давшую Вам материал для романа “Раковый корпус”. Но что побуждало Вас продолжать эту “темниловку” потом, в Ваших книгах, когда Вы уже стали всемирно известным писателем с репутацией бескомпромиссного правдолюбца? Неужели мировая общественность заслуживает от Вас, бывшего советского зэка, такого же отношения, как лагерные кумы и оперы, с которыми приходилось “темнить” для того, чтобы выжить. Вы всегда утверждаете о том, что верите в Бога, но если это правда, то не пора ли Вам покаяться перед многими миллионами читателей, что Вы подло обманули их. Не пора Вам провозгласившему лозунг, что жить нужно не по лжи, снять грех со своей души. В “Теленке” Вы писали: “Писать надо только для того, чтоб об этом, обо всем не забылось, когда-нибудь известно стало потомкам”. Следуя этому совету, я и написал это Открытое письмо”.
В январе 2003 года из Иерусалима мне в Германию позвонил мой друг, тоже бывший сталинский зэк Михаил Маргулис (автор книги “Еврейская камера Лубянки”. Он сообщил мне о том, что во втором томе Вашей последней работы “200 лет вместе” Вы упомянули меня. Заказав и получив эту книгу, я действительно нашёл упоминание своего имени, но в каком контексте! Употребив цитату из моей книги “Колыма ты моя, Колыма”, большинству Ваших читателей недоступную в виду того, что она была издана только один раз мизерным тиражом, почти 20 лет назад. Вы придали моим словам смысл, противоположный истинному смыслу. При этом, оболгав меня и народ, к которому я имею честь принадлежать. Признаюсь, я не сильно был удивлен, потому что Ваша методика обращения с документальным материалом, который Вы используете, давно не являются новостью, ведь очень многие люди хорошо знают о том, что тексты Ваших абсолютно всех книг основаны на лжи. Вашего текста следует, что Семен Бадаш, бывший студент 4 курса московского мединститута, а до этого три года побывавший на тяжелых общих работах в Экибастузе, прокантовался весь срок в лагерной больнице. Но ведь Вы знаете из моей книги, что наш Казахстанский этап “бунтовщиков” пробыл в Норильске всего семь месяцев, и после нашего Норильского восстания в мае 1953 года был отправлен на Колыму. Норильское восстание сыграло главную роль в изменении режима во всех Особлагах. А потому по прибытии нашего этапа в Берлаг на Колыму, уже были введены зачёты “день за два” для работавших в угольных шахтах.
Поскольку Вам, Александр Исаевич, не довелось побывать ни в Горлаге в Норильске, ни в Берлаге на Колыме, а со своим “раком” удалось до конца срока оставаться в Экибастузе, логично было бы ожидать, что, освещая тему “евреи в лагерях”, Вы уделите наибольшее внимание этому конкретному лагерю. Но как раз об этом в Вашей книге ничего нет, ибо то, что Вам действительно известно, никак не уложилось бы в Вашу тенденциозную схему. Придётся мне напомнить, что из пяти тысячи зэков в Экибастузе евреев было очень немного, и все они вкалывали на тяжелых общих работах: С.Бадаш, С.Немировский, В.Шер, А.Гуревич и многие другие. Ни одного еврея на должностях бригадиров не было. Зато русских бригадиров было густо, в том числе и Саша Солженицын, Не забудем, что в большинстве евреи сидели по статье 58, пункт 10 – за “сионизм” за “космополитизм”, “антисоветскую агитацию”. Но реже по пункту 1а – за “шпионаж”. А русских по пункту 10 было мало, большинство были по пункту 1б – власовцы или советские военнопленные, пошедшие на службу в СС с соответствующей татуировкой группы крови под мышкой. В Экибастузе были два отдельных барака, в которых содержались каторжане с отличительными от нас всех буквами “КТР” на одежде – осужденные по Указу Верховного Совета от 1943 года за пособничество немецким оккупантам. В их числе были бывшие бургомистры, полицаи, работники передвижных немецких душегубок, расстрельщики евреев или вешатели пойманных партизан.
Почти все они были русскими, и так как от остальных зэков их отделили, то и бригадиры назначались из их же среды. Вы это знаете не хуже меня, но об этом молчите. Вот мне и приходится напоминать – Хлеб-соль ешь, а правду режь. Не этому ли Вы сами учили всех нас, когда призывали жить не по лжи”. Декабрь 2002 года. Думаю, что читателю после прочтения письма Бадаша, понятно, что Солженицину всегда было наплевать на то, что его имя запачкано подлыми действиями по отношению к своим друзьям и по отношению к тем человеческим жертвам, которые были в результате его многочисленных предательств. Он упорно шёл к своей цели – делать всё возможное и невозможное для того, что стать главным глашатаем подлой клеветы против СССР и Сталина. И он достиг того, чего хотел, но достигнуто это было в результате огромного количества подлых поступков не только по отношению к своим друзьям, людям которые обвиняли его во лжи и клевете, но и к стране в которой он родился.
В 2005 году умер врач С.Бадаш, который, будучи оклеветанным (в 1955 году был реабилитирован) с апреля 1949 года по май 1955 года отбывал наказание в нескольких лагерях, в том числе и знаменитом Особом лагере в Экибастузе. После освобождения из лагеря Бадаш окончил медицинский институт, работал врачом, написал книгу воспоминаний – “Колыма ты моя, Колыма”, в 1982 эмигрировал в Германию, откуда в 2003 году написал “Открытое письмо Солженицыну”. За те долгие годы, что я интересовался Солженициным, я прочитал книги абсолютно всех авторов, которые когда-либо писали о нём и его мерзопакостных книгах, которые повторяю – иначе, чем макулатурой назвать нельзя. Но совсем недавно, выяснилось, что это не так ибо я совершенно случайно обнаружил в Интернете это “Открытое письмо Солженицину” Бадаша, книга которого в своё время произвела на меня большое впечатление. Прочитав письмо, я ещё раз убедился в том, что Солженицин не просто мерзавец, а великий мерзавец и пришёл к выводу, что, прочитав несколько страниц этого уникального письма, можно больше ни одной книги о Солженицине не читать. А ещё я подумал о том, что в средней школе нужно, прежде чем школьникам читать и изучать “Архипелаг ГУЛАГ”, прежде дать прочитать это письмо. Уверен в том, что после прочтения этого письма, ни один школьник, не захочет не только слышать фамилию Солженицин, но, и найдёт для него образные выражения, которые присущи сегодняшним школьникам!
В 1979 году, ещё живя в Москве, я впервые получил возможность бегло ознакомиться с трехтомником “АГ”, который мне дали только на два дня. Прежде всего, я обратил внимание на неверное изложение Вами нашей забастовки-голодовки в Экибастузе зимой 1952 года, как и на практически полное отсутствие информации о Норильском восстании в 1953 году, и потому засел за его описание. А затем решил описать весь свой гулаговский путь от Лубянки с апреля 1949 года – через Особлаги в Экибастузе, Норильске и на Колыме, шестимесячное сидение в Лефортовской тюрьме, пока длился пересмотр моего дела – и до освобождения в октябре 1955 года по реабилитации. Рукопись моих воспоминаний под первоначальным названием “Между жизнью и смертью” была переправлена на Запад, где и дождалась моей эмиграции в начале 1982 года. Между прочим, в моей книге я упоминал о том, как в Экибастузе с папкой нормативных справочников ходил в колонне зэков нормировщик Саша Солженицын. При описании Вами забастовки-голодовки в Экибастузе зимой 1952 года верно рассказано лишь об уничтожении стукачей, названном Вами “рубиловкой”
… Ну а как реально проходил Ваш “детский срок” заключения – в 8 лет. (Вы сами сроки в 5 и в 8 лет, когда у большинства были по 25, у меньшей части – по 10 лет, называли “детскими”). После кратковременного пребывания в промежуточном лагере под Новым Иерусалимом, Вы попали на строительство дома у Калужской заставы в Москве (ныне площадь Гагарина), и сразу стали зав. производством, а затем нормировщиком. Вы описываете подробно свое привилегированное положение: жили в большой комнате на 5 зэков, с нормальными кроватями, с нестрогим режимом. На странице 248 части 3 “АГ” Вы писали: “Придурки производства… но положение их на производстве – льготное,. И далее на странице 254: “Посты придурков – ключевые посты эксплуататоров”. Вас для вербовки в стукачи вызвал “кум”, то бишь опер МГБ. Об этом Вы подробно пишете (“АГ”, часть 3 страница 355-360). Вот лишь одна цитата: “Страшно-то как: зима, вьюги, да ехать в Заполярье. А тут я устроен, спать сухо, тепло и белье даже. В Москве ко мне жена приходит на свидания, носит передачи. Куда ехать! Зачем ехать, если можно остаться”? И Вы даете подписку о сотрудничестве с МГБ под кличкой “Ветров”. Не является ли это еще одним Вашим противоречием: то Вы гордитесь своей фронтовой храбростью (бесстрашно ходили или ездили по минным полям), то поддаетесь на вербовку МГБ, что сами характеризуете как непростительную слабость. Кроме того, Вы сами о себе писали: “Или вот сам я полсрока проработал на шарашке, на одном из этих Райских островов. Мы были отторгнуты от остального Архипелага, мы не видели его рабского существования, но разве не такие придурки”? (“АГ”, часть 3 страница 254) А когда Вас все-таки шуганули в Экибастуз, Вы и там пристроились сперва нормировщиком, о чем Вы умалчиваете, а затем – бригадиром, о чём упоминаете вскользь. Из 8 лет заключения, 7 лет Вы ни разу не брали в руки ни пилы, ни лопаты, ни молотка, ни кайла. Написав всё это, вы даже не подумали о том, что признали себя лагерным “придурком”
Я хорошо помню, как в одной из бригад, на морозе со степным ветром таскал шпалы и рельсы для железнодорожного пути в первый угольный карьер – такое не забывается! А Вы всё рабочее время грелись в теплом помещении конторки. И когда в бригаде Кулиева, в летний зной, я на строительстве мехмастерских рыл под фундамент глубокий котлован, перебрасывая глину наверх в три перекидки, Вы же прохлаждались в той же конторке. Наконец, когда после нашей 5 дневной, с 22 по 27 января, забастовки-голодовки (голодовка была снята по распоряжению лагерного Совета, в виду опасного ухудшения состояния многих участников) объявили о планируемом расформировании лагеря, Вы, Александр Исаевич, чтобы снова избежать этапа, легли в лагерную больницу, якобы, со “злокачественной опухолью”. То была настоящая “темниловка”. Причём, Вы пишите, что Вас должен был оперировать врач Янченко, тогда как единственным хирургом в Экибастузе был врач из Минска, из давно обрусевшей немецкой семьи, Макс Григорьевич Петцольд. (Между прочим, его отец был автором известного учебника немецкого языка, по которому до революции учились во всех русских гимназиях). То, что Вы “темнили” в лагере, стремясь избежать этапа, можно понять. Но Вы и в “АГ” продолжали “темнить” относительно Вашего ракового заболевания, о котором набрались поверхностных знаний на уровне популярных брошюрок. Так, Вы писали: “Мне пришлось носить в себе опухоль с крупный мужской кулак. Эта опухоль выпятила и искривила мой живот, мешала, мне есть, и спать, я всегда знал о ней. Но тем была ужасна, что давила и смещала смежные органы, страшнее всего было, что она испускала яды и отравляла тело”. (“АГ”, часть 4 страница 619).
А потом, в “Теленке”, о 1953 годе: “Тут началась ссылка, и тот час же в начале ссылки – рак”. Но “темниловка” с “раком” на этом не закончилась. Желая вырваться из Тьмутаракани, то есть из поселка Кок-Терек, Вы начали “косить и темнить” на “раковые метастазы”. Вы писали: “Второй год растут во мне метастазы после лагерной незаконченной операции» (“АГ, часть 6, страница 431). Но если была операция в лагере, то кто её делал, и что значат слова “осталась незаконченной”? Под конец, уже в “Теленке”, Вы описываете, как перед высылкой из страны, после суток пребывания в Лефортовской тюрьме, осматривавший Вас тюремный врач “проводит руками по животу и идёт по краям петрификата”. (“Бодался теленок с дубом”, страница 459). Значит “раковая опухоль” петрифицировалась, а куда же делись “метастазы”? Думаю, что ни один грамотный читатель, не говорю уже о людях с медицинским образованием, не поверит в возможность самоизлечения от рака, да еще и с метастазами! В Экибастузе этой “темниловкой” Вам удалось спастись от этапа, а из ссылки – вырваться в областную онкобольницу, давшую Вам материал для романа “Раковый корпус”. Но что побуждало Вас продолжать эту “темниловку” потом, в Ваших книгах, когда Вы уже стали всемирно известным писателем с репутацией бескомпромиссного правдолюбца? Неужели мировая общественность заслуживает от Вас, бывшего советского зэка, такого же отношения, как лагерные кумы и оперы, с которыми приходилось “темнить” для того, чтобы выжить. Вы всегда утверждаете о том, что верите в Бога, но если это правда, то не пора ли Вам покаяться перед многими миллионами читателей, что Вы подло обманули их. Не пора Вам провозгласившему лозунг, что жить нужно не по лжи, снять грех со своей души. В “Теленке” Вы писали: “Писать надо только для того, чтоб об этом, обо всем не забылось, когда-нибудь известно стало потомкам”. Следуя этому совету, я и написал это Открытое письмо”.
В январе 2003 года из Иерусалима мне в Германию позвонил мой друг, тоже бывший сталинский зэк Михаил Маргулис (автор книги “Еврейская камера Лубянки”. Он сообщил мне о том, что во втором томе Вашей последней работы “200 лет вместе” Вы упомянули меня. Заказав и получив эту книгу, я действительно нашёл упоминание своего имени, но в каком контексте! Употребив цитату из моей книги “Колыма ты моя, Колыма”, большинству Ваших читателей недоступную в виду того, что она была издана только один раз мизерным тиражом, почти 20 лет назад. Вы придали моим словам смысл, противоположный истинному смыслу. При этом, оболгав меня и народ, к которому я имею честь принадлежать. Признаюсь, я не сильно был удивлен, потому что Ваша методика обращения с документальным материалом, который Вы используете, давно не являются новостью, ведь очень многие люди хорошо знают о том, что тексты Ваших абсолютно всех книг основаны на лжи. Вашего текста следует, что Семен Бадаш, бывший студент 4 курса московского мединститута, а до этого три года побывавший на тяжелых общих работах в Экибастузе, прокантовался весь срок в лагерной больнице. Но ведь Вы знаете из моей книги, что наш Казахстанский этап “бунтовщиков” пробыл в Норильске всего семь месяцев, и после нашего Норильского восстания в мае 1953 года был отправлен на Колыму. Норильское восстание сыграло главную роль в изменении режима во всех Особлагах. А потому по прибытии нашего этапа в Берлаг на Колыму, уже были введены зачёты “день за два” для работавших в угольных шахтах.
Поскольку Вам, Александр Исаевич, не довелось побывать ни в Горлаге в Норильске, ни в Берлаге на Колыме, а со своим “раком” удалось до конца срока оставаться в Экибастузе, логично было бы ожидать, что, освещая тему “евреи в лагерях”, Вы уделите наибольшее внимание этому конкретному лагерю. Но как раз об этом в Вашей книге ничего нет, ибо то, что Вам действительно известно, никак не уложилось бы в Вашу тенденциозную схему. Придётся мне напомнить, что из пяти тысячи зэков в Экибастузе евреев было очень немного, и все они вкалывали на тяжелых общих работах: С.Бадаш, С.Немировский, В.Шер, А.Гуревич и многие другие. Ни одного еврея на должностях бригадиров не было. Зато русских бригадиров было густо, в том числе и Саша Солженицын, Не забудем, что в большинстве евреи сидели по статье 58, пункт 10 – за “сионизм” за “космополитизм”, “антисоветскую агитацию”. Но реже по пункту 1а – за “шпионаж”. А русских по пункту 10 было мало, большинство были по пункту 1б – власовцы или советские военнопленные, пошедшие на службу в СС с соответствующей татуировкой группы крови под мышкой. В Экибастузе были два отдельных барака, в которых содержались каторжане с отличительными от нас всех буквами “КТР” на одежде – осужденные по Указу Верховного Совета от 1943 года за пособничество немецким оккупантам. В их числе были бывшие бургомистры, полицаи, работники передвижных немецких душегубок, расстрельщики евреев или вешатели пойманных партизан. Почти все они были русскими, и так как от остальных зэков их отделили, то и бригадиры назначались из их же среды. Вы это знаете не хуже меня, но об этом молчите. Вот мне и приходится напоминать – Хлеб-соль ешь, а правду режь. Не этому ли Вы сами учили всех нас, когда призывали жить не по лжи”. Декабрь 2002 года. Я думаю, что читателю после прочтения письма Бадаша, понятно, что Солженицину всегда было наплевать на то, что его имя запачкано подлыми действиями по отношению к своим друзьям и по отношению к тем человеческим жертвам, которые были в результате его многочисленных предательств. Он упорно шёл к своей цели – делать всё возможное и невозможное для того, что стать главным глашатаем подлой клеветы против СССР и Сталина. И он достиг того, чего хотел, но достигнуто это было в результате огромного количества подлых поступков не только по отношению к своим друзьям, людям которые обвиняли его во лжи и клевете, но и к стране в которой он родился.
В книгах СоЛЖЕницина много лжи, а в “Архипелаге ГУЛАГ”, фактически нет ни одной страницы без махровой лжи. Он предал и оболгал огромное количество людей, но никогда его не только не пробила слеза раскаяния, но никогда он не сделал даже попытки покаяться в содеянном. И поэтому приведу некоторые мысли уже знакомого читателю А.Пыльцина из его исследования “Солженицын – классик лжи и предательства”: “В настоящее время в нашей стране, пожалуй, не найти людей, не знающих фамилии Солженицын, может быть кроме дошколят или беспризорников, которые никогда не посещали школу. Почему я так считаю? Да потому, что это имя звучит ныне в программах школ и вузов, на уроках литературы и истории, открыты музеи Солженицына, именем его названы школы, вузы. О нём постоянно вещают с телевизионных экранов, не сходит он и со страниц “либеральных” газет и журналов. … Он всегда считал себя гением! Поэтому неудивительно, что отсутствие чувства всякой меры породило в Солженицыне чистейший цинизм и беспредельный эгоизм. Не зря они о нём говорили, что, “Александр Исаевич сходится во взглядах только с самим собой”! Да, жизненный опыт кое-чему научил Солженицына: в случае надобности, учителя можно было обмануть, артистически вызвав внезапный обморок. От смертельной опасности можно спастись хорошо подготовленным и замаскированным под антисоветизм бегством с фронта. Можно добиться сочувствия у следователей и расположить к себе трибунал, если прикинуться кающимся грешником. Можно испытать и заключение в лагере, согласившись (а может и, напросившись) на “сотрудничество”: не так страшен черт, как его малюют!…
Конечно, для уровня общественной морали очень вредно массовое издание сочинений Солженицына, в фамилии которого, наверное, не я первый, обнаружил весьма странное, но и многозначащее сочетание некоторых букв “Со-ЛЖЕ-ницын”. Уж очень соответствует это сочетание тому, что сочинял её владелец. Всем известно, что в русском языке приставка “со” означает со-знательное соучастие в содеянном, как например со-трудничество, со-гласие, со-ратники, или вполне понятное слово со-глядатай, ну чем не со-лже-творец, например. Так что и Со-ЛЖЕ-ницын вызывает устойчивые подобные ассоциации, со словом “ЛЖЕЦ”, и как видно, не только у меня. Неизмеримо вреднее насильственное (а скорее преступное) внедрение солженицынских творений в программы школ и вузов, формирующих мораль, нравственность новых поколений, в конечном счёте, проектирование и возведение уровня морали всего общества в будущее по принципу “со-ЛЖЕ-ницизма”. А подобная насильственная “со-ЛЖЕ-низация” сегодняшней России откровенно и неприкрыто ведётся не первый год и уже прочно обосновалась в системе образования в России. Это делается, по всей видимости, для того, чтобы закрепить в сознании новых поколений “полезность” развала Советского Союза и идейное верховенство Запада, руководящие круги современной “демократической” России взяли на вооружение идеи своего, отечественного “Даллеса” – Солженицына с его сочинениями, с извращениями исторической действительности по многим критериям”. Точная формулировка ветерана ВОВ и уважаемого человека А.Пыльцина, свидетельствует о том, что Со-ЛЖЕ-ницын не каялся, но, будучи махровым лжецом, всю свою подлую жизнь, играл зачем-то какую-то одному ему известную роль, не зря он ещё в юности считал, что у него есть гениальные задатки артиста!
Я уверен в том, что читатель после прочтения этой части главы, будет чётко понимать, что “ Солженицин всех людей, в том числе и писателей, настраивая на то, чтобы – жить не по лжи, а в жизни, и в своих литературных изысках, был гением лжи! Не говоря уж о том, что ни один из писателей и историков, написавших о Солженицине, не написал об этом лживом человеке ни одного (ни одного) доброго или положительного слова.