сегодня отпевание в елоховском соборе
Отпевание протопресвитера Матфея Стаднюка
28 января 2020 года
28 января 2020 года в Богоявленском кафедральном соборе в Елохове г. Москвы Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил чин отпевания почетного настоятеля протопресвитера Матфея Стаднюка, скончавшегося 26 января, на 95-м году жизни.
Отец Матфей был настоятелем Богоявленского собора с 9 июня 1978 года, почетным настоятелем — с 24 марта 2013 года.
Перед началом заупокойного богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к собравшимся в храме со словом:
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Сегодня мы провожаем в последний путь протопресвитера отца Матфея Стаднюка, старейшего священнослужителя Московской епархии, который 75 лет пребывал в священном сане и 42 из них был настоятелем Елоховского кафедрального собора.
Отец Матфей — это целая эпоха в жизни нашей Церкви. Впервые я встретился с отцом Матфеем и его матушкой в далеком 1971 году в Нью-Йорке, где он нес послушание настоятеля нашего собора. То было очень непростое время, которое требовало от священнослужителей, по-настоящему верных своей Церкви, большой мудрости, осмотрительности и одновременно твердости и принципиальности в отстаивании церковных интересов. Таким человеком и был отец Матфей. Он никогда не кривил душой, а если оказывался в ситуации чрезвычайно сложной, то с благодушным прищуром глаз реагировал на обращенные к нему искушения, — когда от него требовался некий ответ, дать который он не мог по своим убеждениям, но не мог и избежать по обстоятельствам тогдашней жизни. Мудрость отца Матфея являла и нам, людям моложе его, находившимся в такой же непростой ситуации, пример того, как сохранять определенное пространство для диалога с окружающим миром, оставаясь верным Церкви, никак не поступаясь своими принципами, и использовать этот диалог для укрепления веры в народе и укрепления позиций Церкви в тогдашнем практически атеистическом обществе.
Отец Матфей был человеком, еще раз хочу подчеркнуть, верным Церкви, преданным делу Божию и, кроме того, обладавшим замечательными пастырскими качествами. Несмотря на то, что он занимал достаточно высокое положение в церковной иерархии, являясь настоятелем кафедрального собора в Москве, он всегда в первую очередь оставался пастырем и служителем Церкви Божией. И народ знал об этом, чувствовал это, доверял отцу Матфею и любил его.
Сейчас мы помолимся о упокоении его бессмертной души в селениях праведных, испросим у Господа прощения его грехов и вечной памяти о нем. А память вечная в Церкви — это в первую очередь молитвенная память, потому что ни в какой иной памяти люди, перешедшие границу земной жизни и ушедшие в вечность, не нуждаются. Но молитвенная память есть главное, что после перехода в иную жизнь имеет значение для человеческих душ. Да упокоит Господь в селениях Своих раба своего протопресвитера Матфея и сотворит вечную молитвенную о нем память в сердцах наших. Аминь».
За богослужением Его Святейшеству сослужили: митрополит Воскресенский Дионисий, управляющий делами Московской Патриархии, первый викарий Патриарха Московского и всея Руси по г. Москве, управляющий Центральным викариатством г. Москвы; митрополит Липецкий и Задонский Арсений; митрополит Тернопольский и Кременецкий Сергий; архиепископ Тираспольский и Дубоссарский Савва; протопресвитер Владимир Диваков, секретарь Патриарха Московского и всея Руси по г. Москве; протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь кафедрального соборного Храма Христа Спасителя г. Москвы; протоиерей Александр Агейкин, настоятель Богоявленского собора; протоиерей Сергий Точеный, благочинный Богоявленского округа, настоятель храма апостола Иакова Заведеева в Казенной Слободе г. Москвы; духовенство из Москвы, а также из ряда епархий России и Украины.
Среди молившихся были митрополит Валентин (Мищук), настоятель храма великомученицы Ирины в Покровском г. Москвы (представительство Белорусского экзархата) архиепископ Витебский и Оршанский Димитрий. В храме молились родные и близкие, духовные чада и прихожане почившего пастыря.
Богослужебные песнопения исполнил хор Богоявленского собора (регент А.К. Майоров).
Протопресвитер Матфей Стаднюк был погребен за алтарем Богоявленского кафедрального собора г. Москвы.
Богоявленский кафедральный собор в Елохове
Поиск по сайту
Календарь
Статьи
Радио онлайн
Мы в соцсетях
ОТПЕВАНИЕ ОТЦА МАТФЕЯ
28 января 2020 года в Богоявленском кафедральном соборе в Елохове г. Москвы Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил чин отпевания почетного настоятеля протопресвитера Матфея Стаднюка, скончавшегося 26 января, на 95-м году жизни.
Отец Матфей был настоятелем Богоявленского собора с 9 июня 1978 года, почетным настоятелем — с 24 марта 2013 года.
Перед началом заупокойного богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к собравшимся в храме со словом:
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Сегодня мы провожаем в последний путь протопресвитера отца Матфея Стаднюка, старейшего священнослужителя Московской епархии, который 75 лет пребывал в священном сане и 42 из них был настоятелем Елоховского кафедрального собора.
Отец Матфей — это целая эпоха в жизни нашей Церкви. Впервые я встретился с отцом Матфеем и его матушкой в далеком 1971 году в Нью-Йорке, где он нес послушание настоятеля нашего собора. То было очень непростое время, которое требовало от священнослужителей, по-настоящему верных своей Церкви, большой мудрости, осмотрительности и одновременно твердости и принципиальности в отстаивании церковных интересов. Таким человеком и был отец Матфей. Он никогда не кривил душой, а если оказывался в ситуации чрезвычайно сложной, то с благодушным прищуром глаз реагировал на обращенные к нему искушения, — когда от него требовался некий ответ, дать который он не мог по своим убеждениям, но не мог и избежать по обстоятельствам тогдашней жизни. Мудрость отца Матфея являла и нам, людям моложе его, находившимся в такой же непростой ситуации, пример того, как сохранять определенное пространство для диалога с окружающим миром, оставаясь верным Церкви, никак не поступаясь своими принципами, и использовать этот диалог для укрепления веры в народе и укрепления позиций Церкви в тогдашнем практически атеистическом обществе.
Отец Матфей был человеком, еще раз хочу подчеркнуть, верным Церкви, преданным делу Божию и, кроме того, обладавшим замечательными пастырскими качествами. Несмотря на то, что он занимал достаточно высокое положение в церковной иерархии, являясь настоятелем кафедрального собора в Москве, он всегда в первую очередь оставался пастырем и служителем Церкви Божией. И народ знал об этом, чувствовал это, доверял отцу Матфею и любил его.
Сейчас мы помолимся о упокоении его бессмертной души в селениях праведных, испросим у Господа прощения его грехов и вечной памяти о нем. А память вечная в Церкви — это в первую очередь молитвенная память, потому что ни в какой иной памяти люди, перешедшие границу земной жизни и ушедшие в вечность, не нуждаются. Но молитвенная память есть главное, что после перехода в иную жизнь имеет значение для человеческих душ. Да упокоит Господь в селениях Своих раба своего протопресвитера Матфея и сотворит вечную молитвенную о нем память в сердцах наших. Аминь».
За богослужением Его Святейшеству сослужили: митрополит Воскресенский Дионисий, управляющий делами Московской Патриархии, первый викарий Патриарха Московского и всея Руси по г. Москве, управляющий Центральным викариатством г. Москвы; митрополит Липецкий и Задонский Арсений; митрополит Тернопольский и Кременецкий Сергий; архиепископ Тираспольский и Дубоссарский Савва; протопресвитер Владимир Диваков, секретарь Патриарха Московского и всея Руси по г. Москве; протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь кафедрального соборного Храма Христа Спасителя г. Москвы; протоиерей Александр Агейкин, настоятель Богоявленского собора; протоиерей Сергий Точеный, благочинный Богоявленского округа, настоятель храма апостола Иакова Заведеева в Казенной Слободе г. Москвы; духовенство из Москвы, а также из ряда епархий России и Украины.
Среди молившихся были митрополит Валентин (Мищук), настоятель храма великомученицы Ирины в Покровском г. Москвы (представительство Белорусского экзархата) архиепископ Витебский и Оршанский Димитрий. В храме молились родные и близкие, духовные чада и прихожане почившего пастыря.
Богослужебные песнопения исполнил хор Богоявленского собора (регент А.К. Майоров).
Протопресвитер Матфей Стаднюк был погребен за алтарем Богоявленского кафедрального собора г. Москвы.
«Плохих людей не встречал» и другие установки мастера духовной дипломатии
Памяти протопресвитера Матфея Стаднюка
Сегодня отпевание протопресвитера Матфея Стаднюка. Жизнь праведника и по его смерти – свет миру. Новопреставленного вспоминают сослужители по Богоявленскому кафедральному собору в Елохове, где батюшка настоятельствовал более 40 лет.
Протопресвитер Матфей Стаднюк
В Церкви всё – для человека
– Отец Матфей – добрейшей души человек, труженик на ниве Христовой. Будни – в Патриархии, субботы-воскресенья – в храме. Деятельный, – он мог и людей поднять, организовать, причем именно собственным примером: помню, когда устраивал предпраздничные уборки, мог, еще будучи покрепче, сам и метлу взять, грабли какие-то – только оглянешься, а он уже там что-то подчищает, гребет! При нем работа всегда кипела. Народ с удовольствием подхватывал этот вихрь дел – сад обустраивал, приписанный к собору храм Мученика Никиты на Старой Басманной восстанавливал и т.д.
Отец Матфей Стаднюк всю жизнь особо почитал Божию Матерь Батюшка был еще той старой закалки, – люди раньше умели самоотверженно работать. Родился он в 1925-м году, в простой крестьянской семье, в селе Залесцы, что в Тернопольской митрополии на Украине. Это в 8 км от Почаевской лавры, которую вроде даже было видно из их окон, потому что лавра стоит на горе. Мать, Анна Демьяновна, с самых малых лет туда носила, а потом водила сыновей – все трое, оставшиеся в живых (четвертый погиб на войне), стали священниками – в первом поколении.
Из их села вообще вышло более 220 священнослужителей. Архидиакон Андрей Мазур тоже был односельчанином отца Матфея. Это при том, что и село-то небольшое – всего-то около тысячи дворов. А вера была такова, что батюшка потом шутил, что у них любая доярка в богослужении подчас лучше разбиралась, чем некоторые из современных иереев.
С земляком отцом Андреем Мазуром
Хотя и гонения там лютые – в те годы не только за саму веру, но и за приверженность Московскому Патриархату. Приедет батюшка в родное село, а прямо в алтарь во время службы вваливаются местные уполномоченные:
– Вы не должны здесь служить!
– Когда и как мне служить, не ваше дело! – отбреет их.
Так они потом тамошнего батюшку гнобили за это так, что и при похоронах этого настоятеля власти специально раньше намеченного времени заставили провести погребение, – лишь бы «московскому попу» (отец Матфей ехал на проводы) не успеть проститься.
Новый храм на родине
Уже в наши годы под началом отца Матфея священники – выходцы из этого знаменитого села – собрались и построили там новый огромный храм, – батюшка этому очень радовался. Сам он с малых лет прислуживал в алтаре старой Покровской церкви их села. Фотография этого храма потом и здесь, в Москве, всегда висела в его кабинете. Божию Матерь, под чьим Покровительством начал свое служение, потом всю жизнь подчеркнуто почитал: служил молебны с акафистами перед Ее иконами, Параклис.
Покровская церковь в родном селе Детство у батюшки было очень трудным – всего довелось хлебнуть: и голод, и нищета, и притеснения. Потом война началась. Оккупация. От немцев, вспоминал, в Почаевской лавре приходилось прятаться, причем были готовы выйти по древнему – не знаю, может быть, и подземному – ходу, – но он не понадобился: фашисты боялись зайти в монастырь. Такая там святыня величайшая. Батюшка, когда еще был в силах, старался каждый год выбираться на Родину, в Почаев. Там и начинался его путь к служению у престола.
В 1942-м году тогда еще 17-летний Матфей Стаднюк поступил на пастырские курсы при Почаевской лавре. Храмы в войну не отапливались, так он вспоминал: оденешь на себя всё, что только можно, – а их еще, хлопцев, и проповедовать ставили – у них такая практика учебная была. Это какое же горение духа надо иметь, чтобы – тебе холодно, а ты мальчишка замерший – проповедь огромному скоплению народа говоришь (потом у батюшки так и осталось это особое внимание к тому, чтобы всё внятно, четко с амвона произносилось).
Фашисты боялись зайти в монастырь. Такая там святыня величайшая
Ужасов, рассказывал, много довелось в военные годы пережить. У них там рядом с селом еврейское гетто устроили. И вот, в какой-то из дней слышат: выстрелы начались – один за другим, один за другим… Вскоре сообщили: «Сегодня всех жителей гетто расстреливают». И выстрелы продолжались-продолжались-продолжались целый день. Это было непереносимо.
Иерей Матфей Стаднюк – студент МДА Немцы, при внешней их якобы лояльности к Церкви, и православных убивали, особенно тех, кто был за сохранение канонического единства Православной Церкви на Украине с Московским Патриархатом, – видимо, это такой фронт самой озлобленной бесовской войны. Но отец Матфей говорил, что народ всегда знает, что ему надо, настоящих православных не проведешь, и единство разрушено не будет. Про годы Великой Отечественной войны вспоминал, что именно за ратование о единстве был убит обманно вызванный в соседний город – это где-то в районе Кременицы – по пути, в лесу, митрополит Алексий (Громадский). Вскоре после этого убийства тогда еще юному Матфею Стаднюку надо было пешком идти тем лесом 60 км. Страшно, рассказывал, – они знали, что там в зарослях всюду немцы прячутся, – просто промчался, а как прибыл по назначению, встретился с нужным человеком, что-то ему дали поесть, и он упал – ноги отказывали…
Еще война не закончилась, его, 19-летнего, в марте 1945 года в диакона рукоположили, а через год – во священника. До своего первого храма, рассказывал, пешком тоже около 60 км шел. Служил еще и в окрестных четырех селах, – в те храмы тоже в основном пешком по горам добирался. Разве что кто-то где-то на лошадке часть пути подбросит. На Пасху, вспоминал, каждое село по очереди посещал: где заутреню отслужит, в другом храме – литургию, в третьем можно только Светлую заутреню повторить, куличи освятить.
Выпускники духовной школы
Потом, в 20 лет, его уже благочинным назначили, а это значит – охват территории еще более увеличился! Опять десятки километров пешком проходил. На совещаниях духовенство – в основном зрелые отцы, ему неудобно – самый молодой. Видимо, натерпелся этой неловкости, – хотя, вспоминал, архиерей к нему очень хорошо относился, – но всё хотел батюшка продолжить учиться, знал, что в Москве уже и Богословские курсы, после преобразованные в семинарию, открылись. Стал отпрашиваться. Владыка какое-то время не отпускал, но потом, когда в 1949-м году уже несколько оправились от войны, благословил.
Протоиерей Михаил Райчинец Каким-то образом отец Матфей смог тогда даже билет на самолет раздобыть! Хотя и жили-то скупо. Распихал, говорил, по карманам сало, брынзу, сливы (раз по карманам, значит, немного-то было!) – и полетел!
Тогда, вспоминал, в духовной школе все были очень дружными: и студенты между собой, и преподаватели, – войну пережили, кто-то и через лагеря прошел. Это всё была суровая жизненная школа. Помню, когда я только пришел в Елоховский собор служить, мне батюшка как-то сказал: «Держи язык за зубами». Потом я уже узнал историю одного из их семинарских преподавателей – отца Николая Никольского. Тот однажды просто пропал, а когда через два года вернулся, на вопрос:
– За болтовню, – ответил.
Им тогда постоянно надо было быть начеку. Батюшка потом всю жизнь собранность, дисциплину ценил. Порядок во всем. Это еще позволяло и не отвлекаться, не рассеиваться. Сам-то отец Матфей нес великое служение.
С владыкой Тернопольским и Кременецким Сергием на родине
И нас наставлял: «Спешите делать добро». Часто, кстати, панихиды, литии посылал служить на Введенское немецкое кладбище в Лефортово (он там до Елоховского собора 25 лет был настоятелем храма Апостолов Петра и Павла): «На могилах митрополита Трифона (Туркестанова), у доктора Гааза обязательно, – говорил, – панихиду или хотя бы литию отслужите».
Его всегда, даже при всех его высоких постах в Патриархии, отличала особая внимательность к людям
После уже, когда советская власть ослабла, отец Матфей сестричество при Елоховском соборе организовал. Его всегда, даже при всех его высоких постах в Патриархии, куда его взяли сразу после семинарии-академии, отличала особая внимательность к людям. Кто бы к нему ни обратился:
– Вы подождите, потерпите… – как бы он ни был занят, попросит подождать, потом обязательно выйдет, выслушает, ответит-наставит.
Все спокойно, уверенно, убежденно. Все по заповеди, по любви.
Или когда мы, священники, ему какие-то вопросы передавали. Вот, например, люди часто спрашивают, как имена в записочках писать: Эдуард, Виктория и т.д. «Как говорят, так и пишите, записывайте в синодики и молитесь. Главное, чтобы крещеные были», – батюшка отвечал.
Он так всегда все дела в Церкви устраивал, чтобы все здесь было – для человека. К нам-то, служащим, работникам храма, он мог быть и строг, но всё должно было быть на благо, для спасения приходящих.
Раньше-то он где-то и тайно людей по домам крестил, старался обратить всех, кто готов был услышать о Боге, а тут человек сам в храм пришел, – всё должно быть к нему обращено!
«Плохих людей не встречал», – говорил нам, уже будучи в преклонных годах, за 90, отец Матфей. Вот это слова праведника!
А любовь-то – она бдительна,
или Что делать, чтобы не случилось катастрофы
– Отец Матфей – легенда нашего времени. Все говорят, батюшка был непростой. Был у него дар от Бога. Я просто избегаю таких громких слов, как прозорливость, но что-то Господь ему открывал. Не то чтобы он обличал что-то сокровенное, – нет, но он как-то чувствовал людей, каким-то внутренним ведением постигал, что происходит, что дальше будет…
Я просто избегаю таких громких слов, как прозорливость, но что-то Господь ему открывал
А какой он молитвенник! Всё успевал, и еще и молился! А то, бывает, жалуются: нет времени на молитву… Сказано про праведника: «вся, елика аще творит, успеет» (Пс. 1, 3). Батюшка всех наставлял: «Ваша обязанность почаще бывать в храме». От сослужителей требовал особой внимательности за богослужением: «Повнимательнее».
Сами-то мы отца Матфея старались никогда не отвлекать – все текущие вопросы решали через отца ключаря. Просто знали его нагрузку. Но вот что удивительно, помню, еще с 1980-х годов, при всей его занятости и ответственных патриархийных постах, отец Матфей, сам служащий по воскресеньям обычно на поздней литургии, всегда приезжал к ранней! И всю первую службу молился, вынимая частички из просфор – много-много.
Если же отец Матфей был в алтаре и «не занят», я, бывало, грешным делом даже подумывал: «Лучше бы он у престола стоял…» – ибо занят он тогда был нами… Чтобы поменьше присаживались в алтаре, никаких разговоров, это всегдашнее его: «Повнимательнее». Духовному-то человеку этой поднастройки не надо…
Когда сам служил – весь уходил в службу. Горел молитовкой. Очень любил служить. Желал, чтобы и мы все были также отданы богослужению. Но мы-то лодыри. А он – человек храма.
В нем всегда была такая, не внешне напыщенная, а внутренняя стать: чувствовалось сразу, что – настоятель, протопресвитер. Отец. Хозяин.
Нас-то как ни натаскивай, всё мы мимо этого высокого церковного тона, а он умел его держать, внутренний слух у него был на это преображенное состояние бытия настроен.
Помню, прихожу к нему:
– Батюшка, меня тут приглашают на повышение квалификации. Это же мне два месяца придется учиться. Как мне, соглашаться?
– Твое повышение квалификации – здесь, в храме. В соборе, – ответил он (отец Евгений, рассказывая, передает малороссийское оканье и убеждающую нисходящую интонацию отца Матфея – прим. О.О.).
Протодиакон Евгений Трофимов Всё. Больше мы к этому вопросу не возвращались.
Он, кстати, очень ревностно всегда относился к Елоховскому собору. Когда кто-то из прихожан какие-то у него билетики выпрашивал на службу в Кремль:
Почему-то батюшка ревновал, когда прихожане ходили в другие храмы. У него было такое твердое убеждение: куда тебя Господь привел, там и молись.
До последнего времени батюшка постоянно приезжал в храм – вот именно в тот, в который был священноначалием назначен. Он уже был на колясочке, правая рука у него, я так понимаю, была полупарализована, он как-то больше левую руку тебе даст, держит твою руку в своей, пожимает. Уже ничего не говорил. Но такое от него духовное тепло исходило! Это подвижник XX–XXI веков.
Батюшка был очень милостивый, добродушный к внешним, а к себе, наверно, очень требователен, но с годами как будто этот тонус стал его второй натурой, а вот нас, разгильдяев-сослужителей, батюшка гонял и строил! Причем мы-то ему еще на выходных под руку попадались, – а вот тем, кто в Патриархии, представляю, каково было… Отец Сергий Суздальцев про это потом очень смешно рассказывал: только, мол, отдохнуть вознамеришься, – опять указ! Едва выдохнешь, отец Матфей трезвонит: «Собирайся!» – ехать куда-то! Вот бы лишь присесть – «Рота, подъе-е-е-м!»
Однажды в Великую субботу батюшка мне говорит:
– Отец Евгений, в час идем освящать куличи.
Я бросился искать кропило, требник, корзинку… Мечусь, ничего мне не попадается, другие батюшки всё уже разобрали. Прихожу, а отец Матфей там уже с какими-то женщинами всё освящает.
– Батюшка, – говорю, – только корзинку вот и нашел…
Мог так, с юмором, осадить свою «солдатню». Стою я там с этой пустой корзинкой… Еще и дождик стал накрапывать, так что все и разбежались.
Но батюшка всегда вразумлял по-доброму. Никогда не кричал. Замечания в основном всегда уже после делал.
Помню, я как-то вычитал где-то, что диакон не должен громогласить, надо как-то без надрыва всё произносить. Я взял себе это на вооружение, намеренно себя приглушаю. Батюшка слушал-слушал, ничего не сказал. Потом, во время шестопсалмия, подзывает:
– Отец Евгений, что ж ты там – про себя, что ли, служишь? Что ж ты так тихо ектенью говорил?
– Батюшка, я вот вычитал, что надо, чтобы диакон не кричал, а спокойно призывал к молитве…
Протоиереи Матфей Стаднюк и Владимир Диваков
Батюшка очень мудрый. Он никогда, кстати, сразу не отвечал на вопросы. Что-то у него спросишь, а он:
– Как-как? – и начинал думать.
Весь внезапно уходил в себя. Не поверхностно ко всему относился. Всегда был очень внимателен к прихожанам, да и просто к людям, обращавшимся к нему. Мы-то, бывало: «Да гнать его надо», – думаем, посмотрев на иного. А батюшка – нет, смотришь, отвел в сторонку очередного просителя: «Помочь надо». У нас, помню, владыка Питирим (Нечаев) служил, а потом, как на трапезу шли, заметил батюшкины раздачи.
– Отец Матфей. – так, шутя, выразительно на него глянув, поставил ему на вид.
– Каюсь, владыка, грешен, – тут же отозвался батюшка.
Он ведь сам из тех, кто много перестрадал. Помню я то поколение священников, – их уже практически не осталось. Они, может, и не сильно образованные были, но преданные Богу. Духоносцы. Такие и могут утешить, примирить всех – «стяжали дух мирен». Дух Божий действовал через них.
Мы же все со своими характерами. Надо, зная недостатки каждого, покрывая их, лавировать – не давить на больную мозоль, а наоборот, как-то сглаживать острые углы. Отец Матфей это умел – мог как-то всех утихомирить.
Как-то, помню, надо начинать панихиду по А.С. Пушкину. Отец Матфей нас всех, диаконов, собрал. А отец Николай Воробьев – был у нас тоже такой взыскательный батюшка, – в алтаре еще находился, и у него там уйма записок. Вышел, идет к отцу настоятелю, весь такой разгоряченный:
– Вы всех диаконов забрали! Хоть бы кого-то, кто помог бы простые записки почитать…
А отец Матфей ему просто так возьми да и скажи:
И всё! Вот как можно так, одной фразой, всё бушующее негодование снять?
Божий человек. Молитвенник. Дипломат настоящий, – в том смысле еще, что он не внешне это как-то все решал, а внутренне урегулировать мог.
Бывало, просто посмотрит, но так, что все становилось ясно и без всяких слов. Как-то умел еще и наши немощи покрывать. Вразумить – вразумит, а и не так, чтобы это было убийственно. Пастырь добрый. А любовь-то – она бдительна.
Меня он всегда ругал. Помню, был день Ангела у одного из наших старших священников – отца Николая Воробьева, а я то ли поленился тогда прийти… И вот батюшка меня подзывает потом:
– Отец Евгений, что ж ты не пришел, не почтил отца Николая?
А я возьми да и ляпни:
– Батюшка, коплю силы для дальнейшего служения…
Он так махнул рукой, что у меня до сих пор этот жест перед глазами.
Со мной вообще одни недоразумения были. А батюшка всегда с юмором относился. Но и с ним можно было пошутить, посмеяться. Это и есть один из показателей здоровых отношений столь высокопоставленных, почитаемых пастырей и их подчиненных. Батюшка, бывало, ко мне подойдет, да забудет: зачем? Вместе рассмеемся.
Сейчас таких старцев – любвеобильных, духовных, мудрых – осталось очень мало: отцы Кирилл (Павлов), Иоанн (Крестьянкин), Адриан (Кирсанов), Наум (Байбородин) ушли… Батюшка Илий остался. А кто еще.
Помню, с отцом Матфеем идем по кладбищу – там такая узкая дорожка, – и он со всеми, кто движется нам навстречу, здоровается.
Благословение алтарнику
Для меня это была новость. Так-то, просто на улице, не будешь со всеми здороваться, а в каких-то немноголюдных местах, тем более на кладбище, – надо, оказывается, и с теми, с кем незнаком, здороваться.
У него такая была фраза: «Надо радеть, чтобы наши традиции жили в сердцах, иначе, если мы их потеряем, будет катастрофа».
Благословил создать воскресную школу при Елоховском соборе. Меня там тоже преподавать назначил. Потом всё спрашивал:
– Отец Евгений, как дети? – во всё вникал.
Детвора его, помню, смотришь – очень любит. Песни ему какие-то всё пели. Вырастают, хранят в сердце его пример.
Отец Матфей Стаднюк с детворой прихода
Главный миссионерский аргумент и раскрытие духа через улыбку
Протоиерей Борис Обрембальский – Когда батюшка как-то в Патриархии предложил мне прийти в Елоховский послужить, я внутренне весь собрался: все-таки кафедральный собор. О чем я только не передумал, когда шел туда. Это был март 1994 года, – тогда еще все-таки была несколько другая в обществе обстановка, еще было много оглядок на прошлое: «как бы чего не вышло» и т.д. Обычно, принимая кого-то в клир, настоятель обстоятельно расспрашивает про образование и прочее. А тут батюшка меня совершенно ошеломил первым вопросом:
– А вы умеете громко служить?
Дело в том, что раньше, когда открытых храмов было мало, народу, особенно на праздники, собиралось столько, что распахивали окна и двери, техника еще не позволяла усиливать возгласы и молитвы, и тогда действительно требовались голосистые иереи, чтобы весь народ слышал и мог вникать.
У отца Матфея было стремление угодить людям: вот мы – слуги в Доме Божием, а это чада к Отцу приходят
У отца Матфея было такое, очень ярко выраженное, стремление точно угодить людям: вот мы – слуги в Доме Божием, а это чада к Отцу приходят.
Иногда в чем-то, может, и дерзко, помню, попытаешься его урезонить:
– Батюшка, ну, это же долго будет…
– Но люди же пришли, они хотят…
Вот такое стремление, как у наших великих преподобных: чтобы никто тощ и неутешен не ушел.
Батюшка первым приходил всегда в храм. Как бы ты ни спозаранился, он все равно уже был в алтаре! Наставлял: «Куда бы тебе не надо было прийти – на учебу, на работу, – приди заранее. Тем более – если ты пришел в алтарь, Богу предстоять. Это самое важное занятие на земле. Хотя бы минут за 20, за полчаса надо уже быть на месте. Сосредоточьтесь, придите в себя, со всеми поздоровайтесь, взгляните на иконы, помолитесь. И если вы так начнете службу, то будете уже более внимательны, и служба проникнет в душу. А то вы вбегаете за две минуты, служба начинается, вы пока отдышались, пока абстрагировались от того, что вам там по пути мешало, так у вас полслужбы вне службы и прошло… Только настроился – служба кончилась». Это касается и прихода на службу прихожан.
Сам, приходя заранее, мог спросить у диаконов:
– Какое сегодня читается Евангелие?
Отец Матфей Стаднюк
Подойдет, откроет Евангелие, сам прочтет, закладку аккуратно поправит. Не потому, что не доверял, а это его настраивало на размеренный, осознанный ход службы.
Во время богослужения всегда и во всем был очень аккуратен. Никогда не торопился. Да, он мог пройти по алтарю быстро, но неспешно. У него были очень четкие и выверенные движения, всё могло происходить в темпе, – особенно когда это требовалось, – но без суеты. С благоговением. Взвешенно, осмысленно.
После богослужения: молодые священники часто отслужили и – всё! – быстро-быстро: кому еще в Сергиев Посад ехать, кому на другой конец Москвы – все торопятся, разбегаются. Отец Матфей никогда не спешил уйти из храма. Из алтаря уходил последним.
Его у солеи люди всегда ждали. Он им радовался, как ребенок! И они тоже – пока его до дежурки доведут, все как-то веселели.
Обычно человек с возрастом становится более снисходителен, добродушен, а про отца Матфея и те, кто его и по полвека знает, говорят, что батюшка всегда был как ангел: мирен, с улыбкой. Это как в патериках пишут про святых: ничего даже спрашивать не надо, просто достаточно посмотреть на такого человека, – это про отца Матфея!
С детворой прихода
Кто бы откуда ни приехал, в каком бы кто ни был состоянии, но когда его увидят, расплываются в улыбке. Знаете, это такая улыбка, когда ты уже не знаешь: куда тебе еще там улыбнуться, дальше-дальше-дальше хочется – улыбка как раскрытие духа!
– Какой батюшка хороший! – только и приходилось слышать отовсюду.
Даже у американцев, которые и спустя десятилетия помнили его служение в Нью-Йорке, их дежурные улыбки вдруг становились какими-то теплыми. В общении с иностранцами отец Матфей и в свои преклонные годы запросто на английский переходил. Многих, особенно людей нецерковных, это потрясало, располагало. Так он мог заронить в душу какое-то зерно веры.
Многие люди потом признавались, что воцерковились благодаря встрече с отцом Матфеем
У всех при виде отца Матфея была радость. А положительная эмоция, известно, – это главный миссионерский аргумент. Многие люди потом признавались, что воцерковились благодаря встрече с отцом Матфеем. Он всегда заботился о людях.
Помню, у нас служил один архиерей. Вышел на проповедь. И уже минут 40 прошло, а владыка всё наставляет паству. Про праздник уже рассказал, и новый заход:
– А мы вот еще с вами сегодня читали Евангелие о том-то…
Уже и это выслушали.
– А еще, – говорит, – Церковь празднует сегодня память такого-то святого…
У настоятелей разные в таких случаях тактики бывают: под отцом Иоанном (Крестьянкиным), например, начинали из алтаря коврик поддергивать… Но тут, я чувствую, отцу Матфею, у которого было очень хорошо с чувством юмора, не до смеха. И дело не в том, что это был архиерей, хотя отец Матфей, безусловно, почитал церковную иерархию, как, собственно, и многие владыки, особенно моложе его, относились к нему с большим почтением. Просто в одном из приделов уже должно было начаться отпевание. Близкие усопшего ждали…
– Отец Борис, – распорядился батюшка, – идите отпевайте. Владыка будет до вечера говорить проповедь.
Он всегда очень трепетно относился к любому человеку – «захожанин» он, «прохожанин», – для него не было этих ярлыков: каждый человек – чадо Божие.
Отец Матфей Стаднюк А вот со священниками-сослужителями батюшка бывал Воанергес (сыны громовы, см.: Мк. 3, 17). Он не был злым. Был добрым. Но строгим. По отношению к своим. И очень требовательным. Я все, помню, по молодости лет и глупости, свойственной этому возрасту, недоумевал и хорохорился: «Вроде же он сам меня пригласил к себе на приход… Что же происходит?!» В том, что он видит тебя насквозь, я не раз убеждался. Более того, он точно знал, я в этом на 100 % уверен, кто каким пастырем станет в перспективе. И – строгал, строгал, строгал. И там, где больнее, точно больше тебя как раз и обтесывал. Мы-то, многие, по молодости лет заносчивы, не по делам амбициозны бываем. А он всё капает тебе, капает. Причем ругал он всегда не сразу. Память у него была феноменальная. Могло пройти месяца три, а он тебе со всеми подробностями, видно, как-то ощутив, что сейчас ты уже сможешь усвоить, осознать, начинает полностью живописать картину: «А помнишь?!…» – тебя просто до холодного пота пробирало. Причем, когда ты ранее это делал, ты просто даже не предполагал, что что-то не так… Те, кто слушал Исповеди старцев, отца Кирилла (Павлова), например, и других – знают, что они каются в том, что мы даже за грехи не считаем. Помню, вызывают тебя к отцу Матфею, идешь спокойно, вроде ничего такого не напортачил, заходишь и… началось! Это была очень глубокая духовническая работа, где приходская практика – просто предлог. Его требовательность уходила корнями в сферу духа: дело было вовсе не во внешнем – даже пусть и церковном – благочинии, благолепии и т.д.
Вообще, поражало, что он, будучи на высоких должностях при Предстоятелях – сначала Святейшем Пимене, потом Святейшем Алексии II, – нам еще, молодым священникам, и время свое, и внимание уделяет! Причем старался именно всех нас собрать на тезоименитство, например, или какую-то дату собрата. Сам свои дни рождения батюшка долго не отмечал, просто служил в этот день потихоньку в Никольском приделе, – и мы даже не догадывались, что у настоятеля в этот тихий день – день рождения. А потом, уже когда батюшка становился всё старше, и было неизвестно, не окажется ли этот день рождения последним, – стал снисходить к нам, собирал всех за столом. Всегда рассказывал какие-то поучительные истории, назидал, но никогда не выставлял открытых ему наших немощей напоказ, даже косвенно их как бы обличая. Нет, с ним, если вы не наедине, всегда было легко и спокойно. Он умел видеть в людях всё хорошее, и именно это лучшее в человеке под его наблюдением как-то начинало точно актуализироваться, расцветать, вытесняя негатив. Ты был рядом с ним, как засвеченная пленка – в общем-то фотолетопись нашей жизни состоит из грехов… А он вот так культивировал, будто райский сад, своих ближних, паству, сослужителей. Всё и все как-то преображались. Говорят, и в будущем веке у пастырей будут их, – кто сподобится быть рядом, – духовные семьи вокруг.
Но у него и все ближайшие сродники – близки по духу. Братья – священники. А как батюшка любил своих родителей! Родители уже много десятилетий как почили, а он все просил даже нас, молодых пастырей, молиться о них, поминать рабов Божиих Савву и Анну. У самого батюшки с его матушкой Феодосией не было детей, – так он очень любил малышню и тех, кто постарше, подростков на приходе. Мои дети тоже отца Матфея постоянно вспоминают. А вспомнить его – это уже свет, радость, мир на душе.