Особенности произведений

Философские взгляды Достоевского сформировались под влиянием разных событий. Россия и Европа переживали переломный момент, в них подводились итоги, и открывались новые перспективы. По мнению Федора Михайловича, общество перерождалось в совершенное, а люди искали возможности формирования общежития, которое основывалось на братстве и справедливости.

Труды Достоевского пронизаны философскими рассуждениями. Писатель вывел определение русской идеи, состоящее из совокупности понятий, которые выражали историческое своеобразие и особое призвание народа.

Работы писателя стали предтечей появления русской философии. Его творчество повлияло на множество мыслителей. Некоторые исследователи полагают, что произведения Федора Михайловича помогли сформироваться экзистенциализму, персонализму и фрейдизму.

Основные идеи

Ключевой темой философии Достоевского можно считать гуманизм. Писатель считал, что человек сам по себе является высшей ценностью. Примечательно, что он выделял индивидуума, а не общество или социальную группу. В своих работах Достоевский писал о важных проблемах, среди которых:

Главной проблемой Федор Михайлович считал человека. Изучению сущности людей он посвящал немало времени. В «Легенде о Великом инквизиторе» автор показал сочетание свободы и абсолютного морального закона. Исследователи творчества писателя выделили несколько важных идей:

В ранних работах писателя можно заметить его стремление к социалистическим идеям. Но уже в это время творчество Достоевского было лишено материализма. Федор Михайлович полагал, что напряжение в обществе снизит распространение социализма, однако после каторги он кардинально изменил свое мнение.

Исследования философии автора

Не все ученые согласны с тем, что Достоевский был философом. В советское время труды писателя мало изучались в подобном ключе. Зигмунд Фрейд полагал, что Федор Михайлович в своих книгах воспевает зло и поддерживает темные начала человеческой сущности. Эту идею разделял и Л. Шестов.

М. М. Бахтин отрицал такое рассмотрение произведений писателя. По его мнению, романы Федора Михайловича стали в равной мере отражением доброго и злого начала. Нельзя отрицать двойственной человеческой натуры. Главное в трудах Достоевского то, что индивид наделен внутренней свободой. Именно она вынуждает его поступать правильно или неправильно.

Русский философ Маслин также защищал творчество писателя. Он был уверен, что труды Федора Михайловича не могут стать пессимистичными и депрессивными, ведь автор рассказывал также о сострадании, жалости, смирении. В. В. Зеньковский еще в середине XX века признался: постичь до конца идеи писателя не представляется возможным.

Достоевский рассматривает личность человека как главную ценность. Она наделена свободой воли, но при этом индивид обязан нести ответственность за свои поступки. В трудах автора можно найти множество размышлений на религиозную тему.

Источник

Религиозно-философские идеи Ф.М. Достоевского

Ознакомление с философскими взглядами Федора Михайловича Достоевского. Исследование особенностей его антропологии. Характеристика основных принципов этического максимализма Достоевского. Рассмотрение и анализ содержания его русской историософской мысли.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Религиозно-философские идеи Ф.М. Достоевского

2. Соотношение в человеке двух начал

3. «Русское решение» социальных проблем

Список используемых источников

1. Религиозно-философские идеи Ф.М. Достоевского

Его антропология посвящена «подполью» в человеке. Было бы однобоко не обращать внимание на то, с какой глубиной вскрывает светлые силы души и диалектику добра в ней. Достоевский в этом отношении присоединяется к исконно христианской антропологии; Бердяев, утверждая, что «святоотеческая антропология отличается от антропологии Достоевского». Не только эгоизм, порочность, грех, вообще «демоническая» стихия открыта у Достоевского с неимоверной силой, но тем не менее очень глубоко вскрыты движения добра и правды в душе человека, «ангельское» начало в нем. В этом то и значительность и сила антропологического антионизма у Достоевского, что в высшей форме у него даны оба члена антиномии.

2. Соотношение в человеке двух начал

Когда начал высказываться Достоевский (по возвращению из каторги) в художественных произведениях на темы этики и публицистических статьях, то он считался с упрощенным плотским пониманием моральной сферы в человеке, которое мы знаем по Каваелину, Чернышевскому и других различных представителей полупозитивизма и утилитаризма. Достоевский сам был лишь частично близок у этим течениям в тот период жизни, когда он увлекался социализмом.

Тема свободы у Достоевского находит непревзойденно острое и глубокое выражения тема свободы, как последней сущности человека. Понимание свободы Великого Инквизитора, которое он отвергает с такой силой, есть поистине самое значительное проникновение в тайну свободы, которая открывается в Христе: выше Достоевского ни кто стоит в этом. Но так же ни кто не раскрывает проблематику свободы с такой же силой как Достоевский. Можно сказать, что ни кто ни до, ни после Достоевского не достигал такой глубины в анализе движения зла и добра, т.е. в анализе моральной психологии человека.

Мистическая основа морали выражена с огромной смелостью и силой в предсмертных речах старца Засимы («Бр. Карамазовы»). “Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным”. У Достоевского это все мистические формулы этики: действительно, подлинное и живое отношение к жизни для нас измеряется только любовью, которая переступает границы разума и рассудка.

3. «Русское решение» социальных проблем

Достоевский в ранние годы много думал о «назначении христианства в искусстве». В этой обращенности его духа к вопросам эстетики нельзя не видеть влияния Шиллера с его культом эстетического начала в человеке и с его глубокой верой в единство красоты и добра.

Такая религиозная интерпретация эстетических переживаний побеждает все соблазны мира, ослабляет всю его неправду, придает всемусодержанию культуры высший, религиозный смысл. Это не есть только приятие культуры, это уже ее религиозное освящение, в котором начинается и ее преображение. До Достоевского в России так мыслил только Архим Бухарев, но после Достоевского тема религиозного осмысления культуры, выросшей из “слепого” процесса истории, тема ее освящения станет одной из важнейших тем историософских построений.

Гессен справедливо критикует эту схему Достоевского, как форму утопизма, но особенность Достоевского (в отличие от историософии марксизма, а отчасти и софиологического детерминизма заключается в том, что в его утопии нет ссылки на то, что идеал по исторической необходимости осуществится в истории. Наоборот, Достоевский очень глубоко и остро вскрывает диалектику идеи свободы; фигуры Ставрогина, Кириллова зловеще освещают эту диалектику. Утопизм у Достоевского сохраняется не в элементах философского рационализма (как в указанных построениях), а в том, что он не считается с проблемой искупления; его концепция “спасения”, как мы не раз подчеркивали, проходит мимо тайны Голгофы. Тем не менее, грандиозная и величавая картина, которую набрасывает Великий Инквизитор, является непревзойденной доныне по глубине попыткой понять “тайну истории”.

Список используемых источников

3. Философия истории: учеб. пособие / Под ред. проф. А.С. Паарина. М.: Гардарики, 1999.

5. Зеньковский В.В. История русской философии: в 2 т. Ростов на/Д, 1999.

Источник

Ф.М. Достоевский как религиозный мыслитель, проповедник и пророк

Ф.М. Достоевский относится к тем великим религиозным мыслителям и пророкам, которые появляются на земле, когда человечество оказывается в глубоком духовном и мировоззренческом кризисе, чтобы вести их ко Христу и спасению. В 20 веке Ф.М. Достоевский для русской и мировой религиозно-философской мысли имел такое же значение как Платон для древнегреческой философии, Св. Августин Блаженный для средневековой теологии, а Кьеркегор для новоевропейской философии.

Религиозный мыслитель и пророк

Действительно, русская религиозная философская мысль 20 века во многом родилась и вышла из «проклятых вопросов», поставленных Ф.М. Достоевским, из его философских идей и религиозных взглядов. Целый ряд направлений в русской мысли прошлого века: религиозный модернизм, христианский персонализм и экзистенциализм не без основания считали Ф.М. Достоевского своим основоположником.

Для многих Ф.М. Достоевский явился истинным пророком, предсказавшим разрушительную революцию в России как бунт и восстание против Бога.

«Но вот грозные предсказания сбылись во всей точности, писал митрополит Антоний (Храповицкий); народ тонул в крови, исчах от голода и холода, сгнил от болезней; все возненавидели друг друга. Хватаясь за голову и ломая руки, они восклицают: ведь все это нам предсказано; все это всей стране возвещалось в книгах (роман «Бесы» и др) которые мы все читали; но мы, безумные, смеялись над нашим пророком именно за эти предсказания, хотя и благоговели перед его гениальным умом и талантом».

Как религиозный мыслитель и пророк Ф.М.Достоевский противостоял надвигающейся на человечество новой эпохи воинствующего атеизма и скрытого богоборчества в виде идеологии либерализма и коммунизма. Он противопоставлял им русскую идею как «всесветное единение во имя Христово», которым для него была церковь. «Я не про здания церковные теперь говорю, писал Достоевский, и не про притчи, я про наш русский «социализм» теперь говорю (и это обратно противоположное Церкви слово беру именно для разъяснения моей мысли, как ни показалось бы это странным), цель и исход которого всенародная и вселенская Церковь, осуществленная на земле, поскольку земля может вместить ее. Я говорю про неустанную жажду в народе русском, всегда в нем присущую, великого, всеобщего, всенародного, всебратского единения во имя Христово. Не в коммунизме, не в меланхолических формах заключается социализм народа русского: он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово».

Эта вера и пророчество Ф.М. Достоевского сбылись в 20 веке в апостольской миссии русской эмиграции. Многочисленные русские беженцы в разных странах мира построили храмы и монастыри, открыли епархии. Они сумели принести православную веру во Христа разным народам востока и запада.

Проповедник веры во Христа и бессмертия

В своем замечательном письме к Н.Д. Фонвизиной, Ф.М. Достоевский рассказывает ей о сложившемся в его душе «символе веры». «Этот символ очень прост, писал Достоевский, вот он: верить, что не ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше оставаться со Христом, нежели с истиной».

Этот апостольский «символ веры» Достоевского перекликается с другим исповеданием веры во Христа Спасителя у одного из его героев в романе «Преступление и наказание» чиновника Мармеладова: «И всех рассудит и простит, и добрых и злых, и премудрых и смирных. И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: «Выходите, скажет, и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!» И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: «Свиньи вы! Образа звериного и печати его; но придите и вы!» И возглаголят премудрые, возглаголят разумные: «Господи! Почто сих приемлеши?» И скажет: «Потому их приемлю, премудрые, потому приемлю, разумные, что ни единый из них не считал себя достойным сего».И прострет к нам руце свои, и мы припадем. и заплачем. и все поймем!. Тогда все поймем! И все поймут. и Катерина Ивановна. и она поймем. Господи, да приидет Царствие Твое!»

Все великие романы Ф.М. Достоевского от «Преступления и наказания» до «Братьев Карамазовых» христоцентричны и вероисповедны. Главные положительные герои его романов, начиная с Сони Мармеладовой и князя Мышкина и заканчивая старцем Зосимой и Алешей Карамазовым являются проповедниками евангельской веры во Христа Спасителя. Ф.М. Достоевскому удалось показать в своих романах, что отвержение веры во Христа, неизбежно приводит человека к бунту против мироустройства, преступлению и даже самоубийству. Именно такова судьба тех героев Ф.М. Достоевского, которые отвергли Христа ради гордыни, своеволия или сладострастия.

Для Ф.М.Достоевского спасение души и вера в бессмертие было одной из самых вековечных проблем стоящих перед человечеством. Как христианского мыслителя Ф.М.Достоевского волновала проблема спасения души грешника от духовной смерти. И он пытался ее разрешить в своих великих романах. Хорошо видя и осознавая падшесть человека и порабощенность души страстями своеволия, сладострастия и сребролюбия, Достоевский открывает в душе человека и противоположное им нравственное стремление пострадать за совершенный грех и тем спасти свою душу от гибели.

«Страдание принять и искупить себя им, вот что надо», советует Родиону Раскольникову Соня Мармеладова. Только приняв добровольно страдание, как искупление за совершенное им преступление, Р. Раскольников обретает на каторге спасение от духовной смерти.

По мнению писателя, не искупленный покаянием и страданием тяжкий грех легко может привести к духовной смерти и самоубийству. Это хорошо видно в трагических судьбах Свидригайлова, Ставрогина, Смердякова и других нераскаявшихся грешников. «Вот каково с грехами-то на душе жить!», восклицает в романе «Подросток» Макар Иванович, рассказав трагическую историю солдата покончившего с собой потому, что ему было отказано судом присяжных в возможности пострадать за совершенный им грех. Тот же Макар Иванович дает совет молиться и просить у Господа о всех грешниках: «Господи, ими же сам веси судьбами спаси всех нераскаянных».

Принимая всем сердцем крест страданий, посланных Провидением Божиим, он признается Алеше, что в нем «воскрес новый человек». Он исповедуется своему брату о любви и радости, которые охватили его воскресшую душу к Богу, людям и к самой жизни. И это, несомненно, гимн воскресшей и спасенной души.

Подобно Мармеладову в «Преступлении и наказании», Дмитрий Карамазов исповедует гимн веры и радости Богу о спасении всех грешников. «И тогда мы, подземные человеки, запоем из недр земли трагический гимн Богу, у которого радость!».

Спасение души глубочайшим образом связано у Достоевского с верой в ее бессмертие.

Наряду со св. ап. Павлом и свт. Августином Блаженным, Достоевского по праву можно причислить к величайшим в истории проповедникам веры в бессмертие души.

Достоевский не уставал утверждать, что при потере веры в бессмертие человек не только потеряет высший и подлинный смысл своей жизни, но и откажется от самой жизни. Устами своих героев он пророчески предупреждал о грозящей катастрофе человечеству при потере веры в бессмертие души. «Уничтожьте в человечестве веру в бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь», говорит Иван в «Братьях Карамазовых».

По мнению Ф.М. Достоевского, «тогда ничего уже не будет безнравственного, все будет позволено, даже антропофагия».

«Да, к нему, к нему подошел он, сухонький старичок, с мелкими морщинками на лице, радостный и тихо смеющийся. Гроба уж нет, и он в той же одежде, как и вчера сидел с ними, когда собирался в гости. Лицо все открытое, глаза так и сияют. Как же это, он, стало быть, тоже на пире, тоже званый на брак в Кане Галилейской.

Голос его, голос старца Зосимы. Да и как же не он, коль зовет? Старец приподнял Алешу рукой, тот приподнялся с колен.

— Не бойся его. Страшен величием пред нами, ужасен высотою своею, но милостив бесконечно, нам из любви уподобился и веселится с нами, воду в вино превращает, чтобы не пресекалась радость гостей, новых гостей ждет, новых гостей беспрерывно зовет и уже на веки веков. Вон и вино несут новое, видишь, сосуды несут. »

«Только с верой в свое бессмертие, неустанно утверждал Достоевский, человек может достигнуть истинного смысла жизни».

«Без веры в свою душу и в ее бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо», писал Достоевский.

Он доказал, что вера в бессмертие есть необходимая основа нормального существования человечества. «Если убеждение в бессмертии так необходимо для бытия человеческого, писал он, то, стало быть, оно и есть нормальное состояние человечества. А коли так, то и самое бессмертие души человеческой существует несомненно».

Источник

Живое Предание

Достоевский и религия

Редактор медиатеки «Предание.Ру»

Девятнадцатый век — век торжества атеизма. Однако уже тогда появлялись первые признаки крушения новоевропейской культуры, а Церковь начинала выходить из «культурных катакомб», в которых находилась уже многие века. XIX век — это и век расцвета святости: Серафим Саровский, оптинцы, Феофан Затворник и т. д. (другое дело, что тогда этого не замечали, «прогресс» должен был удалить окончательно «религиозные заблуждения»). В культуре этому соответствовал взлет христианской литературы и философии.

В философии это, прежде всего, Владимир Соловьев. При его жизни, несмотря на популярность и признание, Соловьева считали маргиналом, чудаком. В литературе это, конечно, Достоевский. С восприятием его творчества было еще хуже. Описание социальной действительности, психология, «гуманизм» — в книгах Достоевского чего только не видели, но только не его веру.

«Три речи в память Достоевского» Соловьева — первая попытка религиозно-философского анализа произведений Достоевского, попытка показать, что христианская вера пронизывает весь литературный мир Достоевского. «Три речи в память Достоевского» особо значимы еще потому, что Соловьев и Достоевский — современники, соратники, делавшие одно дело. Оба они открыли пути русскому религиозному ренессансу, сделали несравненно много для строительства современной христианской культуры.

Потом и России и в других странах напишут множество религиозно-философских комментариев к Достоевскому, но «Три речи в память Достоевского» были первыми.

«Легенда о Великом инквизиторе. Опыт критического комментария с присоединением двух этюдов о Гоголе» В.В. Розанова — книга, ставшая вехой в русской культуре. Фактически с нее можно начинать русский религиозный ренессанс. «Легенда о Великом инквизиторе» — первая русская работа (после работы Соловьева, которая была все же не столь радикальной и оказала не столь много влияния, как розановская), где Достоевский предстает как религиозный мыслитель, первая, где творчество Достоевского понято как христианская мысль (и это было событие — так понять Достоевского, а сейчас кажется таким банальным). Кстати, именно из-за Розанова мы называем «Легенду» — легендой: в тексте Достоевского она названа «Поэмой».

«Достоевский и Ницше. Философия трагедии» — одна из лучших книг Шестова. Достоевского и Ницше часто сравнивают. Это и понятно: какими бы разными ни были их пути, оба не боялись дойти до края, посмотреть в бездну. А это всегда значит: приблизиться к Богу. «Смерть Бога», провозглашенная Ницше, по очень многим толкованиям (Шестова в том числе) была смертью новоевропейского Бога — Бога гуманистической морали, удобного Бога системы, Бога философии — «нравственного и метафизического Бога», а не Бога Писания и Церкви. Достоевский шел по этому же пути (когда, например, говорил, что выберет Христа, а не истину — то есть Живого Бога, а не метафизическое суждение).

Вообще Шестов много думал о Достоевском. Скажем, в статье «Преодоление самоочевидностей».

«Л. Толстой и Достоевский» Мережковского — книга, в свое время сделавшая эпоху в толкования двух величайших русских писателей, именно — в своем стремлении прочитать жизнь и творчество Толстого и Достоевского религиозно. Мережковский видит в Достоевском и Толстом двух зеркальных близнецов — «ясновидца духа» и «ясновидца плоти», «великого христианина» и «великого язычника».

Также рекомендуем статью Мережковского «Пророк русской революции», посвященную политико-религиозной проблематике у Достоевского.

Также у Мережковского есть небольшой общий очерк о творчестве Достоевского.

«Миросозерцание Достоевского» Бердяева — одна из лучших книг о Достоевском. Глубокий анализ творчества Достоевского перерастает в целую систему христианского мировоззрения. Бердяев писал в «Самопознании» о «Миросозерцании Достоевского»: «Для меня всегда огромное значение имела “Легенда о Великом инквизиторе”. Я видел в ней вершину творчества Достоевского. Католическое обличье легенды мне представлялось второстепенным. “Великий инквизитор” — мировое начало, принимающее самые разнообразные формы, по видимости самые противоположные — католичества и авторитарной религии вообще, коммунизма и тоталитарного государства. В книге “Миросозерцание Достоевского” я высказал свои мысли по этому поводу. Но вот что важно для понимания моего духовного пути и моего отношения к христианству. В мое сердце вошел образ Христа “Легенды о Великом инквизиторе”, я принял Христа “Легенды”».

Можно ли говорить о Достоевском в эпоху водородной бомбы? Все уже сжимается круг тем, на которые у человека остается время, ибо скоро «времени больше не будет».

Все религиозно–философское знание, если оно в нас есть, мы носим не в книгах, а в сердце, так как в условиях точно фронтовой жизни современности книги носить с собой невозможно. А сердце хоть и безмерно, но очень разборчиво: только действительно нужное вмещается в нем. Как быть с Достоевским?

Наше ухо научилось различать всякую фальшь и всякое бессилие религиозно–философской мысли. Мы знаем, что живем в эпоху этого бессилия, что все больше оскудевают святые в мире, что все дальше мы уходим от земли Первоначальной Церкви, не уклонявшейся от «простоты во Христе».

В этой ее благодатной простоте была сила и власть, и вот — удивительное дело! — мы ощутили ее, эту простоту, среди сложности, смятения чувств и темноты Достоевского. Впрочем, почему удивительно? «Дух дышит, где хочет», а Первоначальная Церковь во все века истории сохранялась и будет сохраняться в истинном монашестве и в том «монастыре в миру», идею которого нам передает Достоевский не только в «Братьях Карамазовых». Удивительно другое: многие этого или совсем не знают, или не умеют отделить основной христианский путь Достоевского от тех темных и трудных перепутий, которые ему предшествовали, а в каком–то смысле и сопровождали его до конца.

«Достоевский: язык, вера, повествование» — книга Роуэна Уильямса, архиепископа Кентерберийского, одного их ведущих англиканских богословов. Помимо прочего здесь разбирается вопрос в каком смысле можно и можно ли вообще назвать Достоевского православным писателем, о христианстве в его творчестве.

«Терроризм, надругательства над детьми, беглые отцы и распад семей, секуляризация и сексуализация культуры, будущее либеральной демократии, столкновение культур и природа национальной идентичности — многие из тревог, воспринимаемых нами как ключевые особенности начала двадцать первого столетия, несомненно присутствуют в творчестве Достоевского, в его письмах, его публицистике и прежде всего в его художественной прозе. Мир, в который мы вступаем, становясь читателями его романов, — это мир, где вопрос о том, чем люди обязаны друг другу (вопрос, стоящий за этими критически острыми современными проблемами), остается болезненно и шокирующе открытым, очевидно не оставляющим места позиции, исходя из которой можно было бы выстроить внятную моральную конструкцию. И в то же время эти романы настойчиво и открыто побуждают нас задуматься о том, что могло бы быть, случись нам, персонажам и читателям, взглянуть на мир в другом свете — в свете веры. Иными словами, романы вопрошают, в силах ли мы вообразить такую общность слов и чувств, в рамках которой, пусть бессознательно, мы отдавали бы отчет, чем каждый из нас обязан друг другу; в силах ли мы вообразить, что сознаем друг в друге такую духовную глубину и прочность, какую не под силу было бы разрушить сколь угодно страшному падению, страданию или опустошению. Однако, стремясь поставить нас перед лицом подобных вызовов, эти романы с неизбежностью приглашают нас представить себе эти пределы падений, страданий, опустошений.

«Достоевский: трагедия — миф — мистика» Вячеслава Иванова. «Троякому изучению Достоевского как автора трагического, мифотворца и религиозного учителя соответствует деление книги на размышления о трагедии (Tragodumena), о мифе (Mythologumena) и о религии (Theologumena). Но это лишь три различные точки зрения, с которых созерцается одна целостная сущность. Таким образом, должно выявиться у Достоевского внутреннее единство его творчества, каждый аспект которого предполагает и обусловливает два другие».

«Достоевский и его христианское миропонимание» Н.О. Лосского — книга Лосского стоит особняком в ряду философских комментариев творчества Достоевского. Достоевский здесь предстает не как «больной гений», некий верующий безумец, его творчество не преподносится как трагедии и экзистенциальные драмы (хотя все это Лосский, без сомнения, учитывает). Достоевский, по Лосскому, прежде всего певец «осанны», гармонии, которая во всех его сколь угодно «безумных» творениях всегда является основой и целью. Часто толкователи Достоевского, зачарованные действительно трагическим путем его героев, просто забывают о цели пути: Христе. Про Лосского этого не скажешь.

Владыка Иоанн (Шаховской) откликнулся на книгу Лосского своей статьей.

«О Достоевском: Четыре очерка» Н. С. Арсеньева. «Религиозный опыт, религиозный путь Достоевского есть глубоко активный и практический путь, он связан с сознательной любовью и пробуждением жалости к человеку, с уважением к достоинству даже падшего человека. Но этот путь, при всей своей динамичности и напряженности духовной, не самопроизвольный, не Достоевским выдуманный, не результат его горячих мечтаний, его страстного идеализма, — он лишь ответ. Этот, казалось бы, столь угрюмый и сумрачный, порою столь болезненно-раздражительный Достоевский захвачен неким Высшим, чем он сам, и служит Ему, чувствует, что он призван служить Ему. Он захвачен этой отдающей себя воплощенной Любовью, сошедшей до самых глубин добровольного страдания и смерти, и сам охвачен ответной любовью к Нему, которая выражается в служении любви. В этом — вся суть религиозного опыта Достоевского».

«Достоевский» К.В. Мочульского. Жанр работы Мочульского не так легко определить: это, конечно, и биография, и литературоведческий очерк. Но главное, Мочульский пытается осмыслить жизнь и творчество Достоевского как духовное событие, как мыслителя.

Работы, описанные вверху, занимались скорее философским анализом. Приведем по этому поводу цитату из книги Мочульского:

«Поколение символистов открыло Достоевского — философа; поколение современных исследователей открывает Достоевского — художника. Миф об эстетической безформенности и стилистической небрежности автора “Карамазовых” разрушен окончательно. Изучение поэтики писателя, его композиции, техники и стиля вводит нас в эстетический мир великого романиста».

Также у Мочульского есть краткий общий очерк о Достоевском.

«Русская стихия у Достоевского» — небольшая работа выдающегося христианского мыслителя XX в. Бориса Вышеславцева, которую он начинает так: «Достоевский верил, что мы создадим нечто великое для всемирной культуры. «Народ Богоносец» — это звучит теперь наивно и претенциозно. Но его вера не наивная вера, она прошла через горнило величайших сомнений. Достоевский обладал, напротив, редкой зоркостью ко злу; чувство первородного греха живет повсюду в его произведениях… Можно подумать, читая их, что он желал изобразить преступность, нигилизм тиранство и лакейство русской души; грязь, пьянство, разврат, тьму русской жизни, ее призрачность, ее дикую фантасмагорию.. Я вполне понимаю, что один немец, очень культурный и философски образованный, мог сказать мне, что произведения Достоевского внушают ему отвращение к России. Это так и должно быть, ибо в изображении Достоевского мы видим прежде всего хаос стихийных сил, и в этом хаосе замечаем прежде всего разгул зла, безумия, болезни душевной. Но Достоевский верит, что из русской хаотической стихии создастся дивный Космос, он, значит видит в ней не одно только безумие, распад, преступление, но и еще что-то другое — какую-то бесконечную мощь, какие-то таинственные возможности. Это — беспредельность, жажда души слиться с беспредельным. [Русская душа] не знает ни в чем предела: в этом ее трагизм, порою ее комизм, иногда гибель, но всегда своеобразное величие! Вот загадка русской души — она как бы любит бесформенность, незавершенность. И если [нравственность заключается в] душевной дисциплине и порядке, то вывод очевиден: самый безнравственный народ — это русские. Достоевский, конечно, этого не думает, но в силу чего? Здесь поставлена основная проблема его творческой мысли: проблема русской стихии».

Две статьи из жанра «история русской философии». Зеньковский рассматривает Достоевского как очень противоречивого идеолога повченничества. Левицкий говорит о том же, но — как, впрочем, и Зеньковский — анализирует и христианство Достоевского:

«Христианство Достоевского есть Иоанново, профетическое христианство, исполненное горения, достойного первых христиан. По антропологии Достоевского человек хотя и первородно греховен, но не придавлен грехом. Сквозь его падшее и бунтующее естество всегда сквозит образ Божий в человеке. Достоевский, как никто, знал силу зла в мире. Он понимал, что источники зла — не только в чувственных соблазнах или в эгоизме, но прежде всего в неправедной одержимости духа. Он пророчески предостерегал против морали, оторванной от религии».

Преподобный Иустин (Попович) написал две книги о Достоевском. Он всегда увлекался творчеством Достоевского (читатель увидит, как восторженно, иногда, кажется, чрезмерно восторженно, пишет Иустин (Попович) о русском писателе), писал монографию о нем в Оксфорде. Главный интерес Иустина (Поповича) как мыслителя заключается в решение проблем современной философии (шире — жизни) через обращение к Православию. Именно как выразитель христианской веры интересует Достоевский Иустина (Поповича). Труды Поповича можно отнести к экзистенциальной философии. Он разрабатывает такие «понятия», как бунт, отчаяние, человекобожество и Богочеловечество, страдание, любовь, познание, полнота жизни. Также важным в анализе Поповича предстают проблемы Запада. Европа зашла в тупик, Православие выведет Европу из этого тупика. Достоевский же показывает, как это сделать.

В книгах «Достоевский: от двойственности к единству» и «Ложь романтизма и правда романа» Жирар демонстрирует «единство патристики и современных методов мышления». Суть субъекта — желание. Желание не знает, что ему следует желать. Оно копирует объект желания у образца. Это создают ситуацию миметического соперничества между учеником и образцом. Миметический процесс нагнетает соперничество все больше — в пределе до жертвоприношения, в коем разряжаются миметические конфликты. Такова, если крайне кратко, по Жирару природа человека и человеческого сообщества. В основе культуры лежит жестокая тайна насилия, грязная ложь о виновности жертв, иллюзии миметического желания. Эту тайну разоблачают и преодолевают Евангелия. Они основывают новую культуру — культуру истины и ненасилия.

Достоевский представляет «правду романа», рожденную евангельским откровением о человеческой природе. «Ложь романтизма» не знает этой правды и продолжает продуцировать миметические иллюзии.

«Великий инквизитор» А. Мацейны — попытка философской интерпретации «Легенды о Великом инквизиторе» Достоевского. Мацейна так определяет Легенду: «Легенда «Великий инквизитор» — это комментарий к Апокалипсису, вызванный человеческим вдохновением. Однако это только еще больше подчеркивает историософский характер этого произведения и еще больше углубляет его перспективы и его актуальность, ибо Агнец и зверь кроются не только в историческом человечестве, но и в каждом из нас. Их борьба есть борьба не только нашего времени, но и наша внутренняя борьба. И от разрешения этой борьбы зависит не только судьба всего мира, но и судьба нашей личной жизни».

«Чувство жизни и смерти у Достоевского» — сборник статей Кенноске Накамуры, видного японского слависта. «Странное» название своей книги сам Накамура расшифровывает так: «Проблема бытия Божия у Достоевского». В сборник «Чувство жизни и смерти у Достоевского» вошли следующие статьи Накамуры:

— Восприятие природы в «Преступлении и наказании»;

— Аполлинария Суслова: женщина, возвращающая к жизни;

— Увиденное в картине «Смерть Иисуса Христа» — Пантеизм жизни и естествознание смерти;

— Сон о золотом веке — Сила настроения в романе «Подросток»;

— Деревня в «Бедных людях»;

— В одном круге с Эдгаром По — Чувство «потустороннего»;

— Интерес к учению Николая Федорова — Воскресение мертвых;

— Достоевский и Владимир Соловьев — Два идеалиста;

— Из «Неизданного Достоевского» — Мечты о будущей, райской жизни.

«Романы Достоевского богаты текстами в тексте, цитатами, аллюзиями, реминисценциями, отсылающими к произведениям русской и зарубежной литературы. Однако без привлечения библейского текста невозможно понять и оценить творчество писателя во всей его полноте, сложности и оригинальности. В «Преступление и наказание», «Бесы», «Братья Карамазовы» введены длинные евангельские отрывки — такие, как эпизоды с воскрешением Лазаря (Ин 11:1–44), с бесноватым из Гадаринской страны (Лк 8:32–36), Послание Лаодикийской церкви (Ап 3:14–17), фрагмент из эпизода Свадьбы в Кане Галилейской (Ин 2:1–11), а также огромное количество прямых и косвенных цитат из Св. Писания, количество которых неуклонно нарастает к последнему роману настолько, что почти каждая страница содержит эти цитаты. По прошествии ста двадцати лет со дня опубликования «Братьев Карамазовых» следует констатировать, что систематическое изучение столь важного для творчества Достоевского аспекта не было предпринято. Цель данной работы — выявить прямые и косвенные цитаты из Священного Писания, использованные Достоевским, и проанализировать их роль в художественной ткани романов.

В традиции средневекового славянского православного мира, по определению современного исследователя Рикардо Пикьо, Священное Писание и творения Отцов Церкви являлись важнейшими семантическими ссылками, «высокими образцами письменной традиции и священными источниками религиозного вдохновения». Для XIX века работа, которую Достоевский проделывает над библейским текстом, является весьма оригинальной. Автор нового времени, если не решает сознательно следовать древней традиции с ее точно установленными правилами, обращается с библейским текстом, вводя его в свои произведения, более свободно по сравнению с авторами православного и католического средневековья.

Несмотря на известные идеи некоторых весьма авторитетных исследователей творчества писателя, анализ главных его произведений ясно дает понять, что Св. Писание, прочитанное через поучения старцев, Отцов Церкви и жизненный опыт писателя, является ключевым текстом, без которого концептуальная глубина романов Достоевского не была бы осознана до конца».

Лекции и ТВ-передачи

— Более ста лекций о Достоевском Татьяны Касаткиной — выдающегося достоевсковеда, христианского мыслителя. Лекции посвящены философским и богословским идеям творчества Достоевского, как произведениям в целом, так и отдельным их сценам или персонажам. Несколько названий лекций для примера: «Достоевский и Ларс фон Триер: язык, которым искусство говорит о Боге», «О женщине у Достоевского», «Церковь и Государство в миросозерцании Достоевского», «Толстой и Достоевский: богословие на языке современности», «О значении Достоевского для русских христиан», «Записки из подполья» как христианский текст», «Зачем и как читать Преступление и наказание в школе», «Зачем в романе «Идиот» присутствуют аллюзии на св. Франциска?» и т.д. и т.д.

— Лекции Исупова: «Толстой / Достоевский как повод для типологии опыта читателя. Мир Достоевского как ментальная реальность», «Основная философско-религиозная проблематика “Преступления и наказания”», ««Братья Карамазовы» как энциклопедия актуального христианства»

— Лекции Петра Рябова: Достоевский как экзистенциалист, взаимосвязь реакции и революции у него и т. д.

— Лекция Дмитрия Быкова «Достоевский».

— Несколько лекций были посвящены Достоевскому в ТВ-программе «Academia».

Сами книги Достоевского — тексты и аудиоверсии, а также множество экранизаций вы можете найте на авторской странице Достоевского.

Поделиться в соцсетях

Подписаться на свежие материалы Предания

Источник