расписание богослужений в храме торжества православия в алтуфьево
Расписание богослужений
Богослужения в нашем храме совершаются ежедневно.
С понедельника по пятницу:
8:00. Утреннее богослужение (утреня, часы и Божественная литургия). По окончании литургии служатся заупокойная лития и другие требы, если есть.
Во время совершения утрени проходит исповедь мирян, желающих причаститься.
17:00. Вечернее богослужение. С понедельника по четверг служится вечерня, в пятницу вечером – вечерня и утреня.
Суббота:
8:40. Утреннее богослужение (часы и Божественная литургия). По окончании совершаются заупокойная лития и другие требы, если есть.
Исповедь мирян, желающих причаститься, проходит во время чтения часов (при очень большом стечении молящихся она продолжается в начале литургии).
Воскресные и праздничные дни:
17:00. Накануне воскресных и праздничных дней служится всенощное бдение. Во время вечернего богослужения проводится исповедь мирян.
В воскресные дни, двунадесятые и великие праздники, а также в дни особого поминовения усопших в храме совершаются ранняя и поздняя Божественные литургии (если в эти дни в расписании не указана ранняя литургия, утреннее богослужение проходит по расписанию поздней литургии).
Ранняя литургия
6:30. Начало чтения часов и исповеди мирян.
Поздняя литургия
8:40. Начало чтения часов и исповеди мирян.
В воскресенье по окончании поздней литургии совершаются молебен с малым освящением воды, заупокойная лития и другие требы, если есть.
17:00. Вечерня с чтением акафиста.
Великий пост:
В дни Великого поста богослужения совершаются по особому расписанию. Начало службы утром в 8:00, вечером – в 16:45 или в 17:00.
Расписание богослужений
В субботу, 6 июня 2020 года, в канун праздника Святой Троицы, по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла открываются для прихожан храмы города Москвы.
Доступ прихожан в храмы будет осуществляться с соблюдением всех необходимых санитарно-эпидемиологических предписаний Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, в том числе — социальной дистанции при участии верующих в богослужениях и максимально допустимой вместимости храма (1 человек на 4 кв. м).
Принятию решения Предстоятелем Русской Церкви предшествовало обсуждение текущей санитарно-эпидемиологической ситуации в городе с мэром Москвы С.С. Собяниным и главой Роспотребнадзора А.Ю. Поповой.
Поделиться:
Добавить комментарий Отменить ответ
Икона дня
Православный календарь
Неделя 19-я по Пятидесятнице. Глас 2-й.
Апостола и евангелиста Луки (I). Обре́тение мощей прп. Иосифа, игумена Волоцкого, чудотворца (2001).
Мч. Марина (IV). Прп. Иулиана (IV). Вмц. Златы (Хрисы) (1795) (Болг.).
Сщмчч. Андрея Воскресенского, Сергия Бажанова, Николая Соколова и Сергия Гусева пресвитеров, мц. Елисаветы Крымовой (1937).
Утр. – Ев. 8-е,Ин., 64 зач., XX, 11–18.Лит. –2_Кор., 194 зач., XI, 31 – XII, 9.Лк., 35 зач., VIII, 5–15.Ап.:Кол., 260 зач. (от полу’), IV, 5–9, 14, 18.Лк., 51 зач., X, 16–21.
Храм Торжества Православия
В храм Сергия Радонежского в Гольянове( Москва) прибывает чудотворная, мироточивая икона «Умягчение злых сердец». Просим РЕПОСТ записи. Впервые икона замироточила в 1999 году, перед взрывами домов в Москве. 12 августа 2000 года, в день гибели подводной лодки «Курск», на иконе появились крохотные кровоточащие ранки. С тех пор образ мироточит и кровоточит постоянно. Все, с верой просящие молитвенной помощи у Богородицы, получают ее. Больные исцеляются, враждующие примиряются, бесплодные рождают.
Образ доступен для поклонения 26 октября с 11.00 до 20.00 и 27 октября с 8.00 до 22.00.
Адрес храма: г Москва. Метро Щелковская, выход из первого вагона. Маршрут автобуса 627, 627К, 68, маршрутка С 7 до остановки улица Красноярская 9.
Контакты +7 977 292 1791, +7 916 612-03-04, +7 (926) 546-81-44
Храм Торжества Православия запись закреплена
Храм Торжества Православия запись закреплена
23 октября Православной Церковью совершается память Амвросия Оптинского.
Будущий великий оптинский старец иеросхимонах Амвросий родился 4 декабря 1812 года в селе Большая Липовица Тамбовской губернии в многодетной семье пономаря Михаила Федоровича Гренкова и его жены Марфы Николаевны.
Показать полностью. В 12 лет Сашу (так его звали) отдали в первый класс Тамбовского духовного училища, по окончании которого в 1830 году он поступил в Тамбовскую духовную семинарию. Через шесть лет учеба была успешно окончена, но Александр не стал поступать в духовную академию. Не стал он и священником. Некоторое время он был домашним учителем в одной помещичьей семье, а затем преподавателем Липецкого духовного училища.
В 27-летнем возрасте, мучаясь укорами совести о невыполненном им обете, данном Богу в последнем классе семинарии — постричься в монахи, если выздоровеет от тяжелой болезни, — Александр Михайлович тайно, даже не спросив разрешения епархиального начальства, бежит в Оптину Пустынь, бывшую тогда «огненным столпом во мраке окружающей ночи, который привлекал к себе всех мало-мальских ищущих света».
По преданию, эту обитель, находившуюся в трех верстах от города Козельска, и окруженную с трех сторон непроходимыми девственными лесами, а с четвертой — речкой Жиздрой, основал раскаявшийся разбойник по имени Опта, сподвижник атамана Кудеяра. В основу жизни обители было положено неукоснительное соблюдение трех правил: строгая иноческая жизнь, сохранение нищеты и стремление всегда и во всем проводить правду, при полном отсутствии какого-либо лицеприятия. Насельники были великими подвижниками и молитвенниками за православную Русь. Александр Михайлович застал при жизни, можно сказать, самый цвет ее монашества, таких столпов, как игумен Моисей, старцы Лев и Макарий.
В апреле 1840 года, практически через год после прибытия, Александр Михайлович Гренков принял монашество. Он активно включился в будничную жизнь обители: варил дрожжи, пек булки, целый год был помощником повара. Через два года он был пострижен в мантию и наречен Амвросием. Через пять лет жизни в Оптиной Пустыни, в 1845 году, 33-летний Амвросий стал уже иеромонахом.
Здоровье его в эти годы сильно пошатнулось, и в 1846 году он был вынужден выйти за штат, будучи неспособным к выполнению послушаний, и стал числиться на иждивении обители. Вскоре состояние его здоровья стало угрожающим, ждали конца, и по древнерусскому обычаю отец Амвросий был пострижен в схиму. Но неисповедимы пути Господни: через два года неожиданно для многих больной стал поправляться. Как говорил впоследствии он сам: «В монастыре болеющие скоро не умирают, пока болезнь не принесет им настоящую пользу».
Не только телесными немощами воспитывал Господь в эти годы дух будущего великого старца. Особенно важным для него было общение со старцами Львом и Макарием, которые, провидя в Амвросии избранный сосуд Божий, говорили про него не иначе как: «Амвросий будет великий человек». Прислушиваясь к мудрым наставлениям старца Льва, он в то же время очень привязался к старцу Макарию, часто беседовал с ним, открывая ему свою душу и получая важные для себя советы, помогал ему в деле издания духовных книг. Молодой подвижник, наконец, нашел то, чего давно жаждала его душа. Он писал друзьям о духовном счастье, которое открылось для него в Оптиной Пустыни.
«Как на вершине горы сходятся все пути, ведущие туда, так и в Оптиной — этой духовной вершине — сошлись и высший духовный подвиг внутреннего делания, и служение миру во всей полноте, как его духовных, так и житейских нужд». К старцам в Оптину шли за утешением, исцелением, за советом… К ним шли те, кто запутался в своих житейских обстоятельствах или в философских исканиях, туда стремился тот, кто жаждал высшей правды, в этом «источнике живой воды» всякий утолял свою жажду. Выдающиеся мыслители эпохи, философы, писатели не раз и не два были там: Гоголь, Алексей и Лев Толстые, Достоевский, Владимир Соловьев, Леонтьев… — всех не перечесть. Ведь для русского человека старец — это человек, посланный Самим Богом. По словам Ф. М. Достоевского, «для души русского человека, измученной трудом и горем, а главное, всегдашней несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть перед ним и поклониться ему. Если у нас грех, неправда и искушение, то все равно, есть на земле там-то, где-то святой и высший — у него, зато, правда. Значит, не умирает она на земле, а стало быть, когда-нибудь и к нам придет и воцарится по всей земле, как обещано».
Поучения и афоризмы старца Амвросия:
Мы должны жить так, как колесо вертится – чуть одной точкой касаться земли, а остальным стремиться вверх.
Отчего человек бывает плох? Оттого, что забывает, что над ним Бог!
Если делаешь добро, то должно его делать только лишь для Бога, почему на неблагодарность людей не должно обращать никакого внимания.
Правда груба, да Богу люба.
От ласки у людей бывают совсем иные глазки.
Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем – мое почтение.
Кто нас корит, тот нам дарит. А кто хвалит, тот у нас крадет.
Нужно жить нелицемерно, и вести себя примерно, тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно.
Лицемерие хуже неверия.
Не смиряешься, оттого и не имеешь покоя.
Самолюбие наше – корень всему злу.
Храм Торжества Православия запись закреплена
Храм Торжества Православия запись закреплена
12 октября
Седмица 17-я по Пятидесятнице.
Прп. Кириа́ка отшельника, Палестинского (556).
Показать полностью.
Прп. Феофа́на Милостивого; Да́ды, Гаведда́я и Каздо́и (IV).
Сщмч. Иоа́нна (Поммера), архиепископа Рижского и Латвийского (1934)., престольный день нашей часовни, которая не один год тепло принимала прихожан нашего района.
Молитвами свящ.муч Иоанна помилуй нас, Господи, и благослови все наши благие начинания!
Храм Торжества Православия запись закреплена
ЕСЛИ ПОСЛЕ МОЛИТВЫ СИТУАЦИЯ УХУДШАЕТСЯ, ЭТО МСТЯТ БЕСЫ?
Начали люди молиться о болеющем человеке, надеялись ускорить исцеление, а ему стало хуже. Взялась мать вымаливать сына-алкоголика, а он во все тяжкие пустился. Просил человек, чтобы дело получилось — но потерпел фиаско. Пожертвовал благодетель на храм большую сумму, а через время прогорел.
Показать полностью. Как относиться к таким ситуациям? Есть мнение, что таким образом бесы мстят христианам за усиление молитвы и добрые дела. Так ли это? Поговорили с протоиереем Константином Лисняком.
БОГ — НЕ КОМПЬЮТЕР
Если после усиления молитвы ситуация ухудшается и человека это пугает, то налицо противоречие христианского мировоззрения и мирского мышления, которое ещё называют плотским мудрованием. Проблема в том, что мы имеем иллюзорные представления о церковной жизни, об отношении Бога к человеку и человека к Богу. У нас очень много стереотипов, ложных взглядов, откровенной прелести, иллюзий, оккультизма.
Некоторые люди воспринимают Бога как компьютер: набрал текст, нажал кнопку «Enter» — и программа запустилась. Мы заключаем Его в рамки своих человеческих измышлений, программируем на нужное нам поведение и ждём ответа, забывая, что Он смотрит на человека с точки зрения перспективы вечной жизни. Человек же смотрит на Бога с точки зрения поиска комфортной и благополучной земной жизни. Поэтому христианину надо чётко понимать: каждую молитву, которую он совершает, надо заканчивать словами Христа, молившегося в Гефсиманском саду: «Впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39).
Это смирение перед Богом, осознание того, что мы не умнее Его, что Он знает, как поступить с человеком в той или иной ситуации. И не будем забывать, что Господь даже зло заставляет служить добру — как в случае с сыновьями Иакова, которые продали в рабство Иосифа, а Господь вознес его высоко перед людьми. Это было абсолютное зло, но мы знаем, чем оно закончилось — словами Иосифа: «Вот, вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро, чтобы сделать то, что теперь есть» (Быт. 50:20).
НА ВОЙНЕ
Да, бывает, что после молитвы ситуация ухудшается. Например, начинают усиленно молиться за алкоголика, а он начинает пить ещё больше, раньше только буянил и матерился, после стал руки распускать. Слышал мнение, что такая ситуация — это «лебединая песня» бесов: перед тем, как отойти от человека, о котором молятся близкие и Церковь, на которого изливается благодать Божия, они ополчаются на него. Господь это попускает, потому что без Его воли даже волос с нашей головы не падает.
Выходит, бесы могут ополчаться на человека? Надо понимать, что каждый христианин живёт как на войне. Когда мы принимаем крещение — это уже вызов бесам. Только задумайтесь: в один из моментов Таинства Крещения человек плюёт на сатану! Естественно, что это умное существо, бывшее ангелом и имеющее огромную силу и власть, воспринимает такое действие как личное оскорбление. Как результат — с человеком могут происходить разные искушения. Это в целом нормально и, конечно же, происходит не только после принятия крещения. Святые отцы учат, что доброе дело либо предваряет искушение, либо последует ему. Если оклеветали после доброго дела или поругали — значит, всё правильно вы сделали, так держать.
ПОЧЕМУ ГОСПОДЬ ПОПУСКАЕТ БЕСАМ ВРЕДИТЬ НАМ?
Чтобы человек не впал в гордыню, чтобы мы смирялись после совершения добрых дел, чтобы не пребывали в дмении — ложном мнении о себе. Человек ведь повреждённое существо, нам очень вредно видеть плоды своих трудов, поэтому порой можно их до самой смерти не увидеть. Однако это не значит, что плодов нет.
Очень важно правильно относиться к результатам молитвы. Когда происходят какие-то несчастья и нам кажется, что Бог не слышит наших просьб, — это не так. Да, бывает, что ситуация явно не улучшается, но нужно осознать, что могло бы быть намного хуже, если бы не молитва Церкви. К сожалению, мы все страдаем духовной близорукостью и многого не замечаем. Ещё надо уметь правильно рассчитать свои скромные силы и не брать на себя больше, чем можем понести. И, конечно, уповать на помощь Божию.
ВСЕГДА ЛИ ВИНОВАТЫ БЕСЫ?
Очень удобная позиция — во всём обвинить бесов. Как правило, это попытка оправдать себя, ведь в своих глазах мы всегда правы. Поэтому так соблазнительно решить, что причина всех бед не наши страсти, пороки и слабости, а бесовские происки. Что сказать: надо иметь мужество признавать свои ошибки. Это школа жизни, школа христианского благочестия. Мы же не просто так просим в молитвах смирения, покаянного чувства. Говорим: «Даруй ми зрети моя прегрешения», — то есть стремимся увидеть свои грехи, а не соседа. Каждому из нас постепенно нужно обретать духовную зрелость.
В жизни может случиться эпизод, который отправит христианина снова в первый класс — то есть покажет ему всю его слабость, немощь и несостоятельность. В такой ситуации нужно смириться и признать, что вы — всего лишь человек, а не ангел, и да, у вас есть страсти. Именно от страстей происходит большинство наших проблем. Они порой столь сильны, что бесы без работы остаются — мы сами справляемся, без их помощи. Если человек горд, бесам ничего делать не нужно, потому что гордость человека — мерзость пред Богом. Гордыня, ропот, зависть — все эти страсти отравляют жизнь. Потому-то мы все и ходим в храм, и пытаемся молиться: чтобы хоть немного духовно прозреть. Когда мы увидим, что поражены проказой греха, тогда не будем пенять на бесов, но станем молить Бога об исцелении.
До понимания, что не бесы виноваты, а сам человек, надо духовно дорасти. Намного приятнее считать себя героем, который борется с бесами и ежедневно противостоит их козням и искушениям. На самом деле — помилуй нас Бог столкнуться с падшими духами! Мало кто может им сопротивляться. Мне в этой связи вспоминается эпизод из Деяний святых апостолов: «Даже некоторые из скитающихся Иудейских заклинателей стали употреблять над имеющими злых духов имя Господа Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует. …Но злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они, нагие и избитые, выбежали из того дома» (Деян. 19:13, 15-16). Так что надо знать свои рамки, границы и возможности — и не браться за вещи, которые нам не по плечу.
МЫ ПОД ЗАЩИТОЙ
Верующим людям нужно понимать: мы всегда на войне и ведём невидимую брань. Христиане призваны противостоять миру зла и тьмы. С другой стороны — вспомним житие Иова Многострадального, к которому демон не мог подойти без позволения Божьего. А преподобный Макарий Оптинский в своих письмах писал: людям, которые боятся порчи и тому подобного, нужно вспомнить Евангелие, где описано, как бесы просили у Христа позволения войти в стадо свиней. Если даже в свинью бес самовольно войти не может, что говорить о людях!
Человек бесконечно выше любого животного, относительно каждого из нас действует Промысл Божий. Если Бог не попустит — никто ничего не сделает. Да, бывает, что после молитв и прошений ситуация не улучшается — что ж, значит, нам нужно это горькое лекарство. Если Бог что-то попускает — Он знает, зачем это делает. Воля Его непостижима для человеческого ума, но, как говорил один старец, «как помрёте — всё поймёте». А до того — не мудрствуйте, а молитесь и будьте всегда с Богом. Он печётся о чадах Своих.
Расписание богослужений в храме торжества православия в алтуфьево
Нажмите здесь, чтобы увидеть все фото
Поделиться:
Христос Воскресе! Пасха 2017
Нажмите здесь, чтобы увидеть все фото
Поделиться:
Наши прихожане — взрослые и маленькие
Нажмите здесь, чтобы увидеть все фото
Поделиться:
Воскресные занятия с детьми
Нажмите здесь, чтобы увидеть все фото
Поделиться:
Служители алтаря
Нажмите здесь, чтобы увидеть все фото
Поделиться:
Икона дня
Православный календарь
Неделя 19-я по Пятидесятнице. Глас 2-й.
Апостола и евангелиста Луки (I). Обре́тение мощей прп. Иосифа, игумена Волоцкого, чудотворца (2001).
Мч. Марина (IV). Прп. Иулиана (IV). Вмц. Златы (Хрисы) (1795) (Болг.).
Сщмчч. Андрея Воскресенского, Сергия Бажанова, Николая Соколова и Сергия Гусева пресвитеров, мц. Елисаветы Крымовой (1937).
Утр. – Ев. 8-е,Ин., 64 зач., XX, 11–18.Лит. –2_Кор., 194 зач., XI, 31 – XII, 9.Лк., 35 зач., VIII, 5–15.Ап.:Кол., 260 зач. (от полу’), IV, 5–9, 14, 18.Лк., 51 зач., X, 16–21.
Храм над прудом
Рассказ
Храм Воздвижения Креста Господня в Алтуфьево. Фото: Ю. Дегтярев / MosDay.ru
Эта история произошла на самом деле, вот только имя героини по ее просьбе изменено.
Виктория живет в Москве уже 30 лет. Попала она сюда в конце 1980-х, и попала совершенно случайно. Если можно, конечно, так выразиться.
Вике было тогда немногим больше двадцати, она только что выучилась в Харькове на библиотекаря и отрабатывала положенные 3 года по распределению – долг государству за бесплатное образование. Распределили ее в маленькое село заведующей библиотекой, где она была и начальницей, и единственным работником. Ее тотчас же осадили местные парни, проявившие вдруг необычайный интерес к чтению, особенно в читальном зале библиотеки, то есть у стола, заваленного свежими газетами и журналами, прямо напротив конторки, за которой сидела Вика. Обыкновенное дело – новенькая всегда вызывает жгучее любопытство, несмотря даже на внешние данные. Но данные у новой библиотекарши были вполне себе ничего, и всплеск интереса все не спадал, а один тракторист-передовик и вовсе до такой степени усилил свои ухаживания, что Вика чуть не плакала.
– Прямо преследует, в буквальном смысле проходу не дает – после работы часами домой (на съемную квартиру к одинокой бабке Моте) не могу попасть. Держит под вязами у калитки, замуж уговаривает. Твердит одно: никуда ты от меня теперь не денешься, даже не надейся! Уже и мама его тайно приходила к тете Моте, чтобы ее поддержкой заручиться… Еще украдет, чего доброго, от такого всего можно ожидать, – жаловалась она подругам, приехав на время отпуска в родной городок.
– А нам на днях пришла разнарядка из Москвы, из Министерства обороны, набирают девушек-военнослужащих, – сказала Марина, медсестра из местного военкомата. – Хочешь поехать, послужить два года в армии, Москву посмотреть? В этом случае освобождают от отработки по распределению!
Вика в Москве никогда до этого не бывала и после недолгого колебания согласилась на заманчивое предложение. Пожить в Москве два года на полном довольствии, увидеть все достопримечательности, Третьяковскую галерею! Третьяковская галерея почему-то казалась ей самым большим столичным чудом.
Все свершилось до невероятности быстро, и уже недели через полторы (между прочим, в свой день рождения, и, как гораздо позже она узнала, в большой церковный праздник) Вика сидела в оплаченном по воинскому ведомству купейном вагоне скорого поезда и ехала в чудесную, таинственную Москву.
Московский вокзал показался ей грандиозным, нагромождения зданий на другом берегу Москвы-реки – сказочными замками. Вика с жадностью смотрела на людей вокруг – в ее ожиданиях они должны были оказаться какими-то особыми и даже одетыми совершенно необыкновенно, то есть совсем не такими, как во всех других местах обширной родины. Но люди не производили впечатления особенных, и Вика решила, что вокзал – это, пожалуй, еще не самая настоящая Москва.
Следуя подробным указаниям, полученным в военкомате, она успешно добралась до Поликлиники Генштаба, куда была командирована для прохождения службы. И вот тут уже – и старинный московский бульвар, и внушительные здания Штаба и Поликлиники, а особенно обилие военных высших чинов и несметное количество медиков в белоснежнейших халатах, с вдохновенным видом оракулов снующих по всем направлениям запутанных коридоров загадочной Поликлиники, – всё восхищало ее и чуть ли не повергало в благоговейный ужас и культурный шок.
– А вы знаете, кем будете работать? – спросила ее в своем кабинете главная медсестра Поликлиники, маленькая, ладненькая Нина Игнатовна, оказавшаяся впоследствии почти что ее землячкой.
Вика не знала, так как в военкомате ей почему-то этого не сообщили, туманно сославшись на то, что им это неизвестно, и что «не переживайте, всё скажут на месте». А Вика, в эйфории от того, что впереди такие невероятные перемены, даже как-то особо и не озаботилась этим вопросом.
Вика пережила настоящий стресс. Как – она, библиотекарь, будет мыть полы??
– Мы набираем девушек-военнослужащих для пополнения младшего медицинского персонала поликлиники, то есть санитарочек. Их обязанность – помогать медсестрам в течение всего рабочего дня, а также мыть полы в отделении. Если вы не готовы к такой работе, то сейчас вы еще можете отказаться и уехать, но когда примете воинскую присягу – сделать это уже будет невозможно. Поезжайте сейчас в общежитие, пообщайтесь с девочками, а завтра решите окончательно.
Вика пережила настоящий стресс. Как – она, библиотекарь, будет мыть полы?? В наше время, когда везде царит культ высшего образования, этим ведь могут заниматься только пожилые тетеньки! Но и бесславно возвращаться назад, так и не увидев Москву, тоже было немыслимо… Что же делать?? Может быть, все же потерпеть как-то эти два года, ведь вряд ли еще когда-нибудь в жизни представится подобная возможность.
Вике показали Поликлинику. Младшие медсестры – в изящных белых туфельках, в белоснежных крахмальных халатах и таких же крахмальных колпаках на голове – почти ничем не отличались от другого медицинского персонала. Уже когда Вика работала в стоматологическом отделении Поликлиники, однажды в коридоре к ней подошел старенький генерал-отставник и, развернув свою медицинскую книжку, уважительно спросил:
– Сестричка, объясните, пожалуйста, что это у меня здесь написано?
– Я не сестра… – сказала ему Вика.
– Ой, простите, доктор! – извиняющимся тоном воскликнул генерал…
А на втором году службы начальник отделения, полковник медицинской службы Дмитрий Анатольевич Б., раза два вызывал Вику в свой кабинет и советовал поступать в медучилище, где вечерами учились практически все девушки-санитарки. Но Вика, с детства терявшая сознание при виде крови на собственном пальце, совершенно не видела себя в этой профессии.
Общежитие Министерства обороны тоже оказалось выше всяких ожиданий, хотя и с чрезвычайно строгими правилами, вполне, конечно, оправданными воинской дисциплиной. Это был новенький 16-этажный дом на северо-восточной окраине Москвы, где для женщин-военнослужащих был отведен целый угловой подъезд. Уютные однокомнатные и трехкомнатные квартиры, в которых проживали по 2–3 девушки в комнате, были полностью укомплектованы всем необходимым – от самой разнообразной посуды и настольных ламп до бесплатной стирки постельных принадлежностей, которыми жильцы тоже были обеспечены. В общем, государство и армия постарались компенсировать непрестижную работу максимальным количеством бытовых удобств, а также полным пакетом льгот по общему воинскому контракту.
Одним словом, жизнь, как это бывает в юности, установилась довольно быстро, и всё пошло своим чередом. В первый же выходной Вика отправилась на поиски Третьяковской галереи. Выйдя из одноименной станции метро, она заметила на углу милиционера, стоящего у своей стеклянной будки-«стаканчика», и, подойдя, спросила:
– Скажите, пожалуйста, как мне пройти в Третьяковскую галерею?
Милиционер посмотрел на нее с высоты своего богатырского роста и сказал:
– Вы опоздали, девушка, она уже закрыта.
– Как закрыта? – удивилась Вика. – Ведь сейчас всего лишь середина дня, на обеденный перерыв закрыта, что ли?
– На реставрацию закрыта, – ответил страж порядка. – Приходите, девушка, года через два-три.
Но ни милиционер, ни тем более Вика и представить себе не могли, что вскоре настанут такие времена, когда отменятся всякие планы и поколеблются даже самые основы жизни, и что Третьяковская галерея откроется не через 3, и даже не через 5, а почти через 15 лет…
Ну, а пока Вика с азартом первооткрывателя ринулась познавать Москву. Почти на каждый выходной было запланировано посещение или знаменитого театра, или музея, или концерт, или экскурсия в историческое место, а то и просто прогулка по старинным московским улочкам и переулкам. Столица, не скупясь, открывала перед ней свои богатства. Но все же самые главные и самые таинственные свои сокровища Москва приберегла до времени – и открыла ей намного-намного позже…
Шел уже второй год службы, как вдруг Вике стало известно, что если перевестись в квартирно-эксплуатационное управление, то через несколько лет можно получить московскую прописку и комнату в коммунальной квартире… Работа там предлагалась совсем уже не романтичная – уборка служебных помещений, но можно было проживать в той же квартире общежития, да и рабочий день был намного короче, что тоже, в общем-то, заносилось в плюс.
Соблазн был велик, и Вика, не без душевного трепета решаясь на очередные перемены в своей судьбе, все же подала рапорт с просьбой о переводе. Сразу же записалась на курсы машинописи, рассчитывая сменить со временем род занятий, а также стала готовиться к экзаменам в Институт культуры, чтобы продолжить свое библиотечное образование.
Но тут с Викой случилась любовь. Она явилась в виде положительнейшего молодого человека весьма приятной интеллигентной внешности, с красным дипломом закончившего престижный столичный вуз и совершенно не имевшего никаких вредных привычек. Он отнесся к Вике с самым нежным и дружеским расположением, сразу же ввел ее в круг ближайших друзей и стал говорить родные слова. У них оказалось много общих увлечений – жизнь наполнилась событиями до краев. Вика решила, что это судьба, и доверила ему все своё самое ценное, девичье – всю себя, со всеми, так долго хранимыми, ожиданиями, мечтаниями и надеждами. Прошел год, второй, третий, их отношения становились все нежнее и дружественнее, однако Вику стала тяготить эта ровность, за которой все никак не просматривалось ничего более определенного. На ее робкие намеки молодой человек отвечал, что нужно еще немножко подождать, что он вот-вот окончательно «встанет на ноги», сможет снять квартиру, и тогда они сразу же поженятся. А сейчас он ведь живет в одной квартире с мамой и женатым братом и сам вынужден спать в проходной комнате. Гордость не позволяла Вике спросить, почему же по крайней мере он до сих пор не хочет познакомить ее со своей мамой, и даже не дает номер домашнего телефона, ограничиваясь только служебным. Она страшилась как-нибудь нечаянно получить подтверждение своей догадки, что он просто не хочет зря травмировать маму девушкой из общежития…
Прошло еще немного времени, и пробил тот недобрый час, когда что-то вдруг резко и окончательно погасло в ее душе, и даже пепел развеяло ветром, а сверху еще и дождичком полило. Молодой человек всполошился, стал «звонить во все колокола», привлекая всех ее подруг к процессу примирения. Однако на всякий случай «честно» предупреждал, что жениться сейчас он все же не сможет, нет пока для этого необходимой «базы», а вот со временем – «конечно же, несомненно – никто другой мне не нужен!» Но Вике не хотелось больше ничего. Вернее, не так – ей хотелось остаться одной, и чтобы никто-никто ее больше не тревожил.
А еще ей очень нужен был свой собственный «угол». Ведь если ничего не получилось даже с таким, во всех отношениях приятным, молодым человеком, то надо, наверное, оставить все надежды на семейный очаг и всерьез озаботиться банальной крышей над головой, своей личной, за которую никто и никогда не смог бы ее попрекнуть. Но с получением «угла» дело тоже не шло. Сначала пришли известия, что комнаты уже давать не будут, так как в Москве настало время массового расселения коммуналок, а чтобы получить отдельную квартиру, нужно отработать еще на несколько лет больше. А через несколько лет настали те самые, мрачные 1990-е годы…
А через несколько лет настали те самые, мрачные 1990-е годы…
Армия оказалась в опале, кто-то явно подогревал в обществе ненависть к военным. Офицеры опасались показываться на улицах со знаками отличия – они приходили на службу в гражданской одежде, переодевались в своих кабинетах в форму, а уходя домой, опять надевали штатское. Бывали случаи, когда в общественном транспорте человека избивали просто за то, что на нем были погоны. По телевизору показывали, как по договору о разоружении, в присутствии довольных иностранных наблюдателей, режут на части новейшие ракетные комплексы, не имевшие мировых аналогов. Рядом стояли офицеры и плакали от бессилия.
В общежитии пошатнулась дисциплина, и дежурная воспитательница уже не приходила каждый вечер перед сном узнать, все ли на месте. А однажды по всему общежитию пронеслась ужасающая новость, что одну из девушек нашли убитой в номере гостиницы «Москва»… Приезжал следователь расспрашивать о личности убитой, вызывали и Вику, но она не смогла сообщить следствию ничего полезного, так как совсем не была знакома с несчастной…
Стали задерживать выплату денежного довольствия, и однажды не выплачивали его целых 6 месяцев подряд. Каким-то чудом неизменно выдавался лишь ежемесячный продуктовый «сухпаек» – несколько пакетов с крупами, несколько банок тушенки и рыбных консервов, чай, сахар. Но в условиях полного безденежья этого хватало в лучшем случае на неделю-полторы. Каждый выживал, как мог, а это было очень непростой задачей, ведь закон запрещал военнослужащим подрабатывать на стороне. «Вы, конечно, можете уволиться по собственному желанию: в связи с неординарной ситуацией это разрешается сделать до окончания контракта, – говорило начальство, – но подработки будут расценены как прямое нарушение воинской дисциплины, с соответствующими последствиями…». Соответствующие последствия – значило увольнение по статье. Некоторые офицеры, с негласного разрешения командиров, все же подрабатывали, чаще всего ночными охранниками в каких-нибудь дорогих клубах и магазинах – ведь надо же было как-то кормить семьи. Был случай, когда молодой офицер приехал в Москву из дальнего гарнизона и застрелился на Красной площади, потому что пришел в отчаяние от полной невозможности прокормить жену и детей.
По-настоящему голодные времена пришли и в общежитие. У кого были родственники в Подмосковье и ближних областях, время от времени привозили оттуда провизию и тем кормились, а остальные вынуждены были изыскивать разные хитроумные способы к элементарному выживанию. Вику выручали навыки рукоделия, которые до этого воспринимались ею большей частью как приятное хобби. Теперь же она не только шила и вязала себе практически всю одежду, что давало огромную экономию в средствах, но иногда делала это и для других, получая за это довольно существенное по тем временам вознаграждение. Обычно какая-нибудь из девушек приходила к ней с отрезом ткани и говорила:
– Вот, у меня здесь завалялось два метра габардина – сшей мне юбку, а остальное возьми себе!
– Слушай, тут у одной девушки с 14-го этажа есть настоящее шерстяное двухцветное одеяло. Она предлагает распустить его и связать три свитера. Давай я распущу это одеяло на пряжу, ты свяжешь, и у нас получится по бесплатному свитеру каждой из нас!
Однажды кто-то обнаружил на железнодорожной станции «Долгопрудный», неподалеку от Лианозова, вещевой рыночек-барахолку, где «с рук» продавались самые немыслимые и неожиданные вещи, часто тем не менее находящие своего покупателя. Женщины-военнослужащие, произведя осмотр личных шкафов и тумбочек и отобрав то, что не являлось в данный момент жизненно необходимым, но имело еще некоторый товарный вид, как то: броши, бусы и другое, тому подобное; почти новый флакон духов – «один раз только попользовалась!»; инкрустированную соломкой шкатулку – подарок брата на день рождения; синюю с золотом чайную пару – «ну, у меня еще две таких, мне достаточно»; и т.д. и т.п., – отправлялись субботним утром электричкой в Долгопрудный, и там прямо на земле, на газетах раскладывали на пристанционной барахолке свой нехитрый скарб. Кому-то удавалось продать даже «необязательное» пальто или меховую шапку, но в основном считалось нешуточным везением, даже если можно было вечером возвратиться домой с «трешкой» в кармане! Одна из таких счастливиц однажды озабоченно совещалась со своими подружками:
– А как вы думаете, смогу я протянуть на эти три рубля до Нового года?
Долго потом насельницы общежития называли ее в шутку «Оля три рубля», так как до Нового года оставалась еще добрая половина месяца. Добыть же на эту «трешку» пропитание составляло не меньшую, а то еще и большую трудность. Словно по мановению руки какого-то злого волшебника, вдруг опустели полки всех магазинов – и промышленных, и продовольственных. Куда в один момент все это делось, для большинства народонаселения страны так и осталось загадкой. Но магазины открывались в положенное время – видимо по инерции, – и продавцы, сложив на груди руки и укоризненно глядя на непонятливых покупателей, молча стояли над пустыми витринами, которые под стеклом непременно были зачем-то устелены серой оберточной бумагой. Покупатели настойчиво и методично обходили пустые магазины – а вдруг именно сегодня что-нибудь «выбросят» на прилавок?
Однажды Вика оказалась в магазине в тот удачный момент, когда только что «выбросили», и добыла целых три десятка яиц, что было просто немыслимым везением, так как больше десятка «в одни руки» уже давно не давали. Дома она положила их в морозилку – и долго потом экономно доставала по одному яйцу, расколовшемуся от заморозки, устраивая себе маленький праздник в виде яичницы-глазуньи с одним «глазом».
В другой счастливый вечер, когда ни разу не отключили электричество и даже батареи под окнами были вполне теплыми, к Вике зашла сослуживица Наталья. Вика в это время уже жила в своей однокомнатной квартире одна. Ее соседку Тамару, статную, чернобровую и белокожую хохлушку, санитарку из Поликлиники, одна из врачей присмотрела себе в качестве невестки. Свадьба вскоре состоялась, и белокурый майор увез Тому к месту службы. А вторая соседка, медсестра Маша, несколько последних лет проживала у своей тети на Большой Дмитровке, но место в общежитии за ней числилось, и поэтому к Вике пока никого не подселяли.
Итак, зашла Наталья и спросила:
– Слушай, у тебя случайно нет муки? Уже третий день ужасно хочется супчика с клёцками, а у нас со Светкой только картошка да морковь. Может быть, найдется пару горстей?
– Мука как раз еще есть, а вот картошки уже больше недели нигде не могу достать. И даже лук имеется, и сушеная зелень – Земфира из соседней квартиры угостила, ей недавно родственники целую сумку продовольствия с поездом передали.
– Ну, тогда мы сейчас придем и устроим у тебя пир – я такой знатный суп с клецками готовлю, настоящий белорусский!
Наталья со своей дочкой Светланой, тоже заброшенные в военное ведомство волею судьбы, проходили службу на узле связи и жили вдвоем в однокомнатной квартире этажом ниже. Наталья была на 12 лет старше Вики, а Света на 12 лет моложе, и таким образом Вика была в доверительной дружбе с обеими.
Они умиротворенно сидели в теплой кухне. Суп с клецками был съеден, и пришла очередь чая с вареньем.
– Послушайте, девчата, что я вам сейчас скажу, – промолвила Наталья, положив ложечку на край блюдца. – Как вы понимаете, дела наши неважнецкие. Я о квартирах, конечно, говорю. Очередь в последние годы продвигается – как столетний танцует. А тебя, Вика, и вовсе обошли. Это ведь ты должна была в этом году ордер на однокомнатную квартиру получить, а дали Римме из отдела кадров. Ни для кого не секрет, что она после тебя в очереди стоит, а кому пожалуешься? Кто поможет? Такое время настало… беспросветное. И мы со Светкой в очереди на свою «двушку» тоже неизвестно, сколько еще будем стоять, и достоимся ли… Никто не знает, что завтра будет, будем ли мы вообще кому-то нужны. Идут разговоры, что весь этот дом офицерам под квартиры отдадут, а общежитие переведут в Подмосковье, в старый фонд. А нас и вовсе будут сокращать и отправлять по месту призыва. И кто нас там ждет, скажите, пожалуйста? А уж обеспечивать жильем там, по месту призыва, точно никто не собирается.
В общем, вот что я хочу сказать… Тут недалеко, у Алтуфьевского пруда, храм стоит. А в нем есть три такие иконы, к которым люди со всей Москвы ездят молиться и просить о помощи в сложных жизненных ситуациях. И Бог помогает – я удивительные истории слышала! Вот скоро Рождество будет, так надо нам тоже пойти и попросить у Бога, чтобы Он помог с квартирами. Это последняя наша надежда, больше не на что нам рассчитывать…
О Боге Вика имела представление очень неясное
О Боге Вика имела представление очень неясное. И хотя, когда ей раз или два пришлось невзначай зайти в православный храм, почувствовала такой душевный трепет, что даже не смогла сдержать слез, все же особой потребности в Боге и в храме она до сих пор не ощущала. А раз Наташа сейчас уверяет, что люди просят и Бог помогает, то почему же не попробовать… Все же храм – это однозначно дело хорошее и повредить никак не может. Она почему-то знала это точно, так же точно, как и то, что колдуньи и ворожеи – это нехорошо и опасно. Некоторые девушки время от времени ходили к таким и Вику уговаривали:
– Пойдем, это же интересно! И, может быть, она скажет что-то нужное!
Вика однажды поддалась этим убеждениям и пошла с ними, но в подъезде того дома на нее вдруг напал такой необъяснимый холодный страх, что она не могла сделать дальше ни шага и, невзирая на уговоры подружек, повернула обратно.
Наступила Рождественская ночь, и они втроем отправились вдоль берега пруда к освещенному храму. В ограде и в самом храме оказалось полным-полно народу, вскоре началась служба. Вика и Света вслед за Натальей протиснулись внутрь и оказались у трех больших икон, перед которыми стояли подсвечники, до краев наполненные горящими свечами.
– Стойте здесь и молитесь – просите Бога, чтобы помог нам получить квартиры, – зашептала Наталья. – Ты, Света, читай «Отче наш», как я тебя учила, а вообще можно и своими словами молиться. Главное – старательно, от всей души просите!
Перед глазами Вики висели на стене три большие иконы в одинаковых рамах. На одной из них была изображена Богородица с Младенцем, а на двух других – какие-то неизвестные святые. Вика незаметно скосила глаза на Свету. Та стояла, сосредоточенно вперив взор в иконы, и губы ее слегка шевелились. Вика тоже перевела взгляд на иконы.
«Господи!! Если у Тебя есть такая возможность… изыскать средства… Ой, что это я говорю…
Господи! Если можно, помоги… Мне так нужна квартира – крыша над головой. Ты, наверное, знаешь, сколько лет трудилась я для этого на разных непрестижных работах. А теперь все вокруг рушится и сыплется с такой непостижимой скоростью, что я в любой момент могу оказаться буквально на улице. Куда же мне потом деваться? Родители мои давно умерли, родственников, на которых можно опереться, нет, я почти одна в этом мире… Господи, если Ты есть, и если Ты можешь, помоги мне, сделай что-нибудь…».
Другие желающие помолиться и поставить свечи незаметно оттеснили их в сторону. Вика оглядела окружающий народ, своды храма, а потом через плечи людей попыталась рассмотреть, что же происходит там, впереди, и распознать хоть некоторые знакомые слова в молитвах и песнопениях. Было жарко, тесно, плохо видно и ничего не понятно.
– Устали? – прошептала сзади Наталья. – Ладно, выйдите во двор, отдохните немного. Но долго там не гуляйте, надо подольше на службе постоять!
Вика со Светланкой весьма охотно, хотя стараясь и не обнаруживать этого, выбрались из храма. Стали разглядывать людей во дворе, установленные у входа елки, блестевший за воротами пруд и громады темных домов на другом его берегу – город спал. Вскоре мороз стал заползать под одежду.
На пороге храма показалась Наталья и призывно замахала рукой:
– Ну, хватит там сидеть, а то к скамеечке примерзнете! Отдохнули немного – и достаточно, идите еще помолитесь у икон, да не ленитесь, просите как следует…
А служба все продолжалась и продолжалась, и казалось, что она не закончится еще по крайней мере суток двое. Наталья, сжалившись, снова отпускала их во двор – поглазеть на звездное небо и размять затекшие ноги, а сама стояла у трех икон, как несменяемый часовой на посту особой важности. Возвращались домой той же дорогой, вдоль пруда, полусонные и уставшие, но крайне довольные собой – выдержали-таки и не ушли до окончания службы.
Еще раз или два ходили они в тот храм – просить перед иконами о помощи в получении жилья.
А когда произошло чудо, то оно настолько ошеломило и закружило своей сказочной радостью, что Вика совсем забыла и о походах в храм, и о своих просьбах перед иконами, да и вовсе не подумала тогда связать эти события вместе…
Случилось чудо, как ему и полагается, совершенно нежданно
Случилось чудо, как ему и полагается, совершенно нежданно. Как-то вечером раздался звонок в дверь, и на пороге появилась Наталья – запыхавшаяся, с ярко-розовыми от волнения щеками и горячечным блеском в глазах.
– Вика. – воскликнула она громким шепотом, – мне сегодня дали ордер на двухкомнатную квартиру! Я уже съездила и посмотрела! Новый дом, в новом районе, и метро не очень далеко. Мы со Светланкой, конечно же, согласились, завтра пойду оформлять. Не хотелось бы тебя напрасно волновать, но не могу сдержаться – есть слухи, что пришел также ордер и на однокомнатную квартиру, и вроде он для тебя… Дай-то Бог, дай-то Бог! Это просто какое-то невероятное счастье, я до сих пор не могу опомниться!
Ночью Вике снилось, как медленно и торжественно открывается высокая двухстворчатая дверь, и она входит в залитый невиданным золотисто-белым светом командирский кабинет, а там за массивным письменным столом сидит Андрюшка, ее друг детства, погибший в автокатастрофе. Он приподнимается и, протягивая ей лист бумаги, говорит: «Вот, пришла твоя квартира …». Вика, смеясь от такого приятного известия и от радости, что видит Андрюшу, живого и невредимого, все же недоверчиво качает головой: «Не может быть, не может быть…».
Утром Вику вызвали к командиру части.
– Есть смотровой ордер на однокомнатную квартиру, – сказал командир, приподнимаясь из-за стола и протягивая ей маленький клочок бумаги. – Поезжайте, посмотрите, и если понравится, приступим к оформлению.
В проеме высокого окна за спиной командира ослепительно сияло солнце, заливая своим светом весь кабинет.
После получения этих двух квартир очередь в части окончательно остановилась – на целых 10 лет. А когда, по прошествии смутного времени, военнослужащих стали снова понемногу обеспечивать жильем, то квартиры, как правило, давали уже не в Москве, а в ближнем Подмосковье.
Попалась ей однажды в руки книжечка о Крестовоздвиженских храмах столицы. Один из них располагался в Алтуфьево. Она с любопытством прочитала, что находится храм в старинной усадьбе, принадлежавшей в свое время разным именитым людям, в том числе московскому дворянскому роду Олтуфьевых, а также крупному нефтепромышленнику и благотворителю Г.М. Лианозову. Что каменная церковь, выстроенная в усадьбе, упоминается уже в середине XVII века. Что храм практически никогда не закрывался, за исключением небольшого перерыва в 1941-м году.
Виктория и раньше кое-что знала об этом храме. Знала, например, что там начинал свое служение известный московский батюшка Димитрий Смирнов, и что слушать его проповеди ездила в те годы туда вся православная Москва.… Как он сам говорил, служение в этом храме для него самого началось с самых настоящих чудес. Советская власть, желавшая, чтобы священник поменьше находился в храме, уезжая пораньше домой, определила его в самый дальний приход, и это оказался приход Крестовоздвиженского храма в Алтуфьево, где в свое время служили его прапрадед, протоиерей Димитрий Алексеевич Смирнов, и прадед Петр Смирнов, который здесь же был и похоронен. А также неоднократно приезжал сюда служить его дед, новомученик и исповедник Василий Смирнов… Кажется, молодой новоназначенный батюшка и сам узнал об этом удивительном «совпадении» только уже после назначения, от своей родственницы.
«Люди со всей Москвы ездят туда молиться и просить о помощи… И Бог помогает!» – всплыли вдруг в памяти знакомые слова. Да ведь это же… это же Наташа говорила! Об этом храме говорила, ведь мы именно туда ходили молиться и просить о квартирах! Просили – и сразу же получили. это же было чудо, великая милость Божия… Как же я тогда не поняла этого?!
Просили – и сразу же получили. это же было чудо, великая милость Божия… Как же я тогда не поняла этого?!
Словно вспышка сверкнула и все осветила – пазл сложился. Бросив все, Виктория понеслась в Алтуфьево. Несколько остановок на метро, затем быстрым шагом вдоль улицы – и вот уже видны колокольня, купол, красно-белые стены построек, симметрично опрокинутые в недвижную воду обширного пруда. Арка ворот, крыльцо, а слева, сразу при входе в храм – скромный уголок … Так же стоят два подсвечника, правда, свечей сейчас поменьше, чем в ту Рождественскую ночь, тогда тут полыхал целый костер. А за подсвечниками на стене – три больших иконы в нарядном золотом киоте. Мученик Трифон с соколом на плече, архистратиг Михаил и икона Божией Матери «Нечаянная радость»…
Виктория стояла перед иконами, и соленые струйки сбегали по её щекам на воротник.
– Вы плачете? Что-нибудь случилось у вас, горе? – продребезжал рядом тоненький старческий голос. Она оглянулась. Маленькая худенькая старушка снимала догоравшие свечи. На голове – «не канонически», чуть ли не в виде чалмы – замысловато накручен белый, в мелкий горошек шарфик со свисающей на плечо длинной бахромой.
– Нет, у меня не горе, у меня радость… – выдохнула Виктория.
– А, ну понятно! Здесь постоянно плачут. Сначала от горя, а потом от радости. Я 20 лет это наблюдаю. Стоят, слезно молятся – мученику Трифону о помощи во всяких житейских делах, Архистратигу Михаилу – как главному защитнику дома, ну, а икона Матери Божией «Нечаянная радость» сама за себя говорит, Ей обо всем молятся. А потом снова приходят и плачут от радости! Такие уж это иконы – Господь отличил их по Своей непостижимой воле… Дивны дела Твои, Господи!
Старушка, почти не отрывая ног от пола, прошуршала со своей жестянкой в правый придел.
Такие уж это иконы – Господь отличил их по Своей непостижимой воле… Дивны дела Твои, Господи!
– Дивны, дивны дела, Твои, Господи… – эхом отозвалась ей вслед Виктория, не отрывая взгляда от икон. – Но как же мне теперь, так запоздало, благодарить за ту великую милость? Чем я могу хоть немного послужить Тебе, ведь нет у меня ни материальных средств, ни особых дарований… Впрочем, кажется, грешу я, так говоря. Ведь есть у меня немалый дар рукоделия, который буквально спасал, помогая выживать в особо тяжелые времена… Позволь же, Господи, этим Твоим даром послужить теперь и Тебе! Вот, кстати, узнала я накануне, что в С-м монастыре, куда хожу на службы, есть женская златошвейная мастерская, и туда приглашают всех желающих вышивать для храма, во славу Божию. Так если возьмут туда, то это будет для меня двойная радость …
Так размышляла Вика, стоя у икон, и всё невольно уплывала мыслями в ту далекую, морозно-хвойную, пылающую огнями Рождественскую ночь, снова ощущая себя прежней несмышленой Викой, пришедшей просить и сразу же получившей просимое, даже невзирая на то, что тогда Богу от нее благодарности ждать совсем не приходилось.
«…ибо Он благ и к неблагодарным и злым…» (Лк. 6, 35).