новая жизнь данте о чем
Краткое содержание Данте Новая жизнь
«Новая жизнь» является настоящим прорывом в литературе Западной Европы. Это повесть-автобиография, которая раскрывает все сокровенные переживания автора.
Повествование в произведении начинается с описания встречи молодого поэта, в то время еще мальчика, с маленькой девочкой Беатриче. Он пишет от этом и указывает, что его душа содрогнулась.
Через годы они встретились вновь и эта встреча заставила его душу взволноваться еще сильнее. При встрече девушка приветливо поклонилась юноше и его душа наполнилась необъяснимым блаженством.
Юноше даже снится сон, в котором бог любви дает Беатриче вкусить сердце поэта. Проснувшись, он описывает свои сновидения на бумаге и рассказывает о них друзьям.
Друзья подсмеиваются над ним, и юноша решает больше никому не рассказывать о своей истинной любви. Он притворяется, что у него есть чувства к другой женщине. В произведении ее называют «дамой-ширмой». Он настолько хорош в этом притворстве, что Беатриче, поверив в его чувства к другой даме, перестает обращать на него внимание при встрече. Юноша в печали, он заливается горькими слезами. Однажды дамы вынуждают его рассказать, почему он избегает общества возлюбленной. Он отвечает им, что высшее блаженство видит в словах, которые восславляют его возлюбленную.
А затем наступает переломный момент в произведении – Беатриче умирает. Вначале умирает отец девушки и поэту кажется, что вскоре и его любимая отправится за отцом. Он начинает видеть в своих снах девушек, сообщающих ему о ее смерти. А затем снится и сама девушка, покрытая белым саваном. Постепенно герой успокаивается и в этот момент один из друзей сообщает ему о смерти Беатриче.
Поэт в отчаянии. Он пишет стихи, в которых пытается описать все свои чувства, вызванные смертью возлюбленной, вот только этого «людской язык поведать не сумеет». Он называет Беатриче мадонной и пишет о том, что все вокруг жалеют его.
Несколько лет поэт проводит в глубокой тоске по возлюбленной, а потом встречает даму, которая его жалеет и которой он на время увлекается. Но затем его постигает раскаяние в своих помыслах и он решает полностью посвятить себя воспеванию умершей девушки. И он готов накапливать свои знания, чтобы рассказать о своей возлюбленной так, как еще никто не воспевал свою любимую женщину.
Это произведение – настоящий гимн жизни и истинной платонической любви героя.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Сейчас читают
Маленький мальчик Дениска ждал свою маму во дворе. Все родители уже давно забрали своих детей. Денискина мама где-то задерживалась. Ребёнок предполагал, что она может быть ещё в институте
Ненастье разразилось на вечерней заре, когда отблески ее еще были видны на небосводе. И, вдруг, все это затянула снеговая туча огромнейших размеров, по которым не уступала она, как казалось
Произведение А. Островского «Не в свои сани не садись» описывает типичный для конца девятнадцатого века русский провинциальный городок, где живет богатый купец, по фамилии Русаков.
С давних времен Добродетели и Пороки враждовали между собой. Пороки жили весело, гуляли, кутили и веселились да еще всегда при деньгах были. А Добродетели жили бедно и серо, но зато во всех книжках приводились как образец для подражания
В романе «Молодая гвардия» рассказывается про подвиг молодых людей, комсомольцев живших в Краснодоне. Был тяжелый 1942 год. Фронт приближался к городу Краснодону, поэтому все готовились к отправке с города
Новая жизнь Данте
Что же касается окружения, оно состояло из молодых и очень даровитых авторов, в буквальном смысле создававших новую поэтику. Эта поэтика получила в дальнейшем название dolce stil nuovo – сладостный новый стиль. Школа стильновистов зародилась в Болонье и оформилась во Флоренции. Название ей дал, по-видимому, Данте в «Пире» и в «Чистилище». Стильновизм объединял различные творческие индивидуальности, предлагал новую поэтику, новый язык, которому суждено будет подготовить грядущий итальянский литературный язык.
Идейно-эстетически новая поэтика была связана отчасти с куртуазной лирикой трубадуров, отчасти с поисками писателей раннего итальянского Возрождения. Она характеризуется высоким аристократизмом и борьбой поэтов за единый итальянский язык. То есть ею вырабатываются правила прекрасной гармоничной литературной речи, образующейся из народного языка, с исключением грубых диалектов. Признанной главой стильновистов был Гвидо Гвиницелли (родился между 1230–1240 гг., умер в 1274 г.).
Был он болонским юристом и, конечно, политиком и умер, когда враждебная ему политическая партия пришла к власти и изгнала его из родного города. Судьба, очень похожая на типичный жизненный сценарий людей той эпохи, включая и самого Данте. Другим выдающимся поэтом, принадлежавшим к этому направлению, был Гвидо Кавальканти. Он был ближайшим другом Данте. Ему поэт посвятил множество стихов и фрагментов поэмы «Новая жизнь». Самое раннее из стихотворений, вошедших в «Новую жизнь», относится к 1283 году. Оно стоит на первом месте в книге, а за ним следуют расположенные в хронологическом порядке стихотворения 1283–1291 годов, повествующие о любви поэта к Беатриче, о его снах и мечтаниях, а также о скорби, вызванной её ранней смертью.
Однако лучшей канцоной этого периода считается канцона «Три женщины пришлись раз к сердцу моему», которая не была включена в «Новую жизнь». Данте в этой книге избегает точных дат, никого не называет по имени и ограничивается намёками на события, вызвавшие к жизни то или иное его стихотворение. «Новая жизнь» начинается с прозаического рассказа о первой встрече девятилетнего поэта с девятилетней девочкой Беатриче. Вот как Данте рассказывает о первом появлении перед его глазами флорентийской девочки, которая поразила его сердце и ум на всю жизнь: «Девятый раз после того, как я родился, небо света приближалось к исходной точке в собственном своем круговращении, когда перед моими очами появилась впервые исполненная славы дама, царящая в моих помыслах, которую многие – не зная, как ее зовут, – именовали Беатриче. В этой жизни она пребывала уже столько времени, что звездное небо передвинулось к восточным пределам на двенадцатую часть одного градуса. Так предстала она предо мною почти в начале своего девятого года, я же увидел ее почти в конце моего девятого. Появилась облаченная в благороднейший кроваво-красный цвет, скромный и благопристойный, украшенная и опоясанная так, как подобало юному ее возрасту.
В это мгновение – говорю по истине – дух жизни, обитающий в самой сокровенной глубине сердца, затрепетал столь сильно, что ужасающе проявлялся в малейшем биении жил. И, дрожа, он произнес следующие слова: Вот бог, сильнее меня, пришел, чтобы повелевать мною». Этот текст (начало «Новой жизни») следует понимать исходя из современного знания средневековой культуры. Боккаччо был прав, утверждая, что Прекрасная дама Данте звалась Беатриче Портинари и что она вышла замуж за богатого банкирского сына Симона деи Барди и умерла рано. Но автор «Декамерона» не сумел понять, что юная флорентийская красавица стала для Данте высшей реальностью – символом вечного добра, светоносной посланницей небес. Ее появление среди людей на улицах погрязшей в грехах Флоренции воспринималось поэтом как чудо. Уже при этой первой встрече душа поэта «содрогнулась». Ещё более сильное волнение вызвала в нём вторая встреча, которая произошла через девять лет. Данте рассказывает, что, когда ему исполнилось восемнадцать лет, он увидел на одной из улиц Флоренции даму в одеждах ослепительно белого цвета. Белый цвет означал непорочность. С тех пор во сне и наяву
у Данте начались видения.
Повествуя о них, Данте, несомненно, прибегает к натяжкам, стараясь, чтобы чудесные появления Беатриче неизменно сопровождались числом «девять», ибо девяти лет он увидел ее в первый раз. Дата реального события наполняется глубинным смыслом, связываясь в сознании поэта с троичной основой мироздания (поскольку «девять» таит в себе число «три»). На этот раз Беатриче приветливо поклонилась поэту, и этот поклон наполнил его душу неизъяснимым блаженством. Потрясённый поэт бежит в уединение и видит сон, который он описал в своём первом сонете. Данте увидел, что в его комнате в облаке цвета огня появился юноша, который нес в руках спящую Беатриче, едва прикрытую прозрачным плащом. Юноша – это сам Амор, Бог любви. А Бог, в свою очередь, есть идея, или форма. И формой всех форм является Бог, движимый божественной Любовью. Здесь чувствуются отголоски учения Аристотеля в интерпретации Фомы Аквинского. Однако дантовское понимание искусства и любви восходит своими истоками не только к Аристотелю, но и к Платону и неоплатонизму. Оно базируется на признании примата идеи.
Эта идея, связываемая непосредственно с богом, обладает абсолютным совершенством только в чистом виде. Преломленная же в материи природы или искусства, она утрачивает свою первозданную законченность. Тем самым перед искусством встает задача приближения к потустороннему идеалу, который теоретически не может быть осуществим. Именно на этом пути искусство становится символом более высоких ценностей. Эти ценности предстают перед нами в туманном виде, они требуют от человека, пытающегося проникнуть в суть вещей, напряжения всех душевных сил. Данте показывает в своём сне бога любви, несущего в руках его возлюбленную и дающего ей отведать его сердце. Это какая-то свободная игра бессознательного поэта. Игра очень личностная, субъективная.
«Новая Жизнь» непрестанно открывает нам внутренний мир поэта, иногда в терминах несколько непривычных современному читателю. Носящиеся вокруг Данте и других поэтов сладостного нового стиля духи: зрения, слуха, сердца – не что иное, как символические изображения чувств и переживаний героя. Эта система психологических знаков была в значительной степени заимствована у арабских медиков, труды которых стали известны в средневековой Европе благодаря латинским переводам. Разлад между внутренними духами приводит к смятению чувств, способен потрясти человека и довести его до экстаза. Данте был уже тогда мастером «противоречий», именуемых у провансальцев «discors».
Сон – одно из таинственнейших явлений человеческой психики. В XX веке З. Фрейд и К.Г. Юнг посвятят сну всю свою научную деятельность и создадут теорию психоанализа. Но перед нами конец XIII века, а поэт в своих поэтических откровениях погружает нас в свой сложнейший мир переживаний. Создаётся потрясающая картина внутреннего мира гения. Это и будут называть в дальнейшем психологизмом – одно из самых ярких проявлений художественности. Так, у Данте парадоксальность человеческой психики даст знать о себе в картине девушки, пожирающей сердце влюблённого, а поэт-романтик Э.А. По в состоянии экстаза увидит образ ворона, ассоциирующегося с древними языческими сказаниями кельтов.
Можно сказать, что Данте своим авторитетом, словно, позволит поэтам будущих времён быть бесстыдно откровенными в своих поэтических признаниях. Условность предшественников, поэтов-трубадуров, здесь дала трещину, сквозь которую, как сквозь асфальт пробились ростки свободной души, игры бессознательного, которая способна удивить не только друзей поэта, но и его самого. А друзья в ответ на такую откровенность считают Данте больным: столь туманен образ его мыслей и чувств. Таким образом, молодой Данте перекликается здесь с трубадурами и их тёмной манерой, но только эта самая тёмная манера столь темна, что словно пророчит мрак будущего непроглядного Ада из «Божественной Комедии».
Нескромные, лукавые расспросы друзей побуждают Данте скрывать свою любовь к Беатриче и притворяться влюблённым в другую женщину, которую он называет, следуя провансальской традиции, «дамой-ширмой». Притворство поэта удаётся так хорошо, что Беатриче начинает верить в его неверность и перестаёт кланяться ему. Опечаленный поэт отправляется в уединение и проливает горькие слёзы. Однажды, очутившись в большом женском обществе, поэт вынужден был объяснить дамам, почему он избегает общества любимой женщины. Он говорит им, что видит высшее блаженство «в тех словах, что славят мою госпожу». На эту тему он пишет знаменитую канцону, начинающуюся словами «О донны, вам, что смысл любви познали…» Преодолевая условности поэзии трубадуров и их итальянских подражателей, Данте создает здесь новую поэтическую манеру, необычайно искренно и задушевно выражая свои чувства.
С такой же теплотой и искренностью Данте ещё много раз на протяжении «Новой жизни» рассказывает об облагораживающем воздействии, которое оказывает на него и на всех окружающих образ Беатриче. Она распространяет вокруг себя атмосферу добродетели и любовь, которую вызывает в людях. Сама Беатриче и есть путь к добродетели, к высшему и нравственному совершенству. Облагораживающее воздействие Беатриче особенно усиливается после её смерти, которая является главным переломным моментом в «Новой жизни». После смерти Беатриче отчаяние поэта не знает границ. Первые стихи, написанные после её смерти, дышат исключительной глубиной и искренностью чувств. После нескольких лет тоски поэт встречает какую-то «сострадательную даму», жалеющую его, и на время увлекается ею. Но вскоре поэта охватывает раскаяние; он решает отныне всецело отдаться воспеванию Беатриче.
«Новая жизнь» Данте – первая в истории западноевропейской литературы автобиографическая повесть, раскрывающая читателю самые сокровенные чувства автора. Данте даёт здесь необычайно тонкий и проникновенный анализ переживаний любящего человека. Вместе с тем в повести немало элементов, унаследованных и от литературы раннего средневековья. Напомню, что «Новая жизнь» – это, с одной стороны, – рассказ о любви к конкретной земной женщине, а с другой – Данте не постеснялся возвести Беатриче, свою возлюбленную из городских мещанок, отнюдь не феодальную даму, на вершину божественной иерархии, сделав так, что именно от неё исходит свет истины, а в «Божественной Комедии» он водрузит её внутри той колесницы, которой в конце чистилища поэт изображает саму церковь. Налицо яркое проявление средневекового символизма, пронизанного учениями различных теологов и отцов церкви, основанных на сочетании философии Платона, неоплатоников и Аристотеля.
Перед нами любовная лирика и учёная поэзия, и проза в одном лице. Вспомним, что для всего Средневековья было характерно это двоемирие, этот «магический реализм», о чём мы говорили в самом начале раздела. Двоемирие Средневековья даёт знать о себе многочисленными видениями и аллегориями, мистической символикой числа 9, таинственно сопутствующего всем важным событиям в жизни поэта и т. д. К концу книги спиритуалистические настроения Данте усиливаются, и его любовь к Беатриче принимает после её смерти всё более мистический характер. Так в конце «Новой жизни» намечается переход к очень напоминающей её по форме и содержанию второй книге Данте – к «Пиру», откровенному философскому трактату, навеянному учением Платона и его последователей.
Уже в «Пире» в философскую систему Данте врывается неоплатоническое учение Дионисия Ареопагита об ангельских иерархиях. Дионисий Ареопагит создает классический мистико-философский образ ослепительного божественного света, который становится решающим в поэтическом мышлении Данте Алигьери. Дантовский путь любви – это путь восприятия божественного света. Понятие света как возвышающей силы и света как разрушающей силы, мысль о том, что свет может осветить и возвысить человека и может разрушить его, с удивительной поэтической силой звучит в божественном осмыслении Данте Алигьери. Фактически вся будущая поэма, «Божественная Комедия», – это, по мнению А.Ф. Лосева, мистерия приобщения к ослепительному божественному свету. Так давайте примем участие в этой самой мистерии.
Новая жизнь данте о чем
Самым значительным произведением, вышедшим из школы итальянского «сладостного нового стиля», стала «Новая жизнь» Данте. «Новый стиль» в ней не только развивался, но и преодолевался.
В «Новой жизни» Данте рассказал о своей великой любви к Беатриче Портинари, юной флорентийской даме, бывшей замужем за Симоне деи Барди и умершей в июне 1290 г., когда ей не исполнилось и двадцати пяти лет. Данте написал «Новую жизнь» в 1292 или в начале 1293 г. Говоря о «новой жизни», Данте имел в виду свою любовь, но любовь эта трактовалась им и как огромная объективная сила, обновляющая мир и все человечество.
Краткая биография Данте Алигьери. Слушать аудиокнигу
Основу «Новой жизни» образуют стихотворения. Из своей юношеской лирики Данте отобрал для «Новой жизни» 25 сонетов, 3 канцоны, 1 баллату и 2 стихотворных фрагмента. Стихотворения «Новой жизни» симметрично сгруппированы вокруг второй канцоны «Младая донна в блеске состраданья», образующей композиционный центр книги. Кроме того, стихотворения делятся на четыре группы, представляющие четыре разные манеры тосканской лирики.
Содержание «Новой жизни» Данте композиционно продумано и внутренне чрезвычайно целостно. В нем есть четкий план, «сюжет» и даже движение «сюжета». Анализ книги показывает, что её построение связано с числом 9, которое будет играть большую роль и в «Божественной Комедии». Симметрия и «магия числа» унаследованы «Новой жизнью» от средневековых представлений об уравновешенности и замкнутости художественного произведения. Но в основном эта книга Данте построена по-новому, и ее внутренняя структура не статична, а динамична.
Стихотворное ядро «Новой жизни» окружено прозаическими кусками. Данте анализирует в них жизненные обстоятельства, побудившие его написать то или иное стихотворение, и объясняет связи, существующие между отобранными им сонетами и канцонами, последовательностью событий, якобы происходивших в его собственном прошлом. История любви Данте к Беатриче деи Барди пропускается в «Новой жизни» сквозь призму эстетики «сладостного нового стиля». «Новая жизнь» – не только повесть о любви Данте, но и что-то вроде теоретического трактата о поэзии на народном языке.
Сюжет «Новой жизни» прост. В начале книги сказано, что поэт впервые увидел Беатриче, когда ему было девять лет, а ей около девяти. Потом о зарождении любви говорится также в терминах позднесредневековой философии. Великая любовь стала главным впечатлением юности Данте, которое определило характер всего его дальнейшего творчества.
Встреча Данте с Беатриче. Художник Г. Холлидей, 1883
Новая знаменательная встреча поэта и прекрасной дамы произошла через девять лет. Число девять и его кратная основа – число три – неизменно сопровождает появление Беатриче во всех произведениях Данте. На этот раз поэт встретил ее на одной из узких улиц Флоренции. Поклон дамы и впечатление, которое он производит на влюбленного, – один из характерных мотивов поэзии «сладостного нового стиля». Ни в одном из стихотворений первого цикла такого рода мотив не выделяется, потому что стихотворения этого цикла написаны в старой, гвиттонианской манере. Стихи пока что не вполне совершенны, но в композиции «Новой жизни» они необходимы. Преодоление в «Новой жизни» гвиттонианства позволяет представить «новый стиль» как выражение истинной любви к Беатриче в противоположность мнимой и выдуманной любви к «даме-ширме».
Главное содержание сонетов второго цикла (гл. XIII – XVI) – мучительность безответной любви. Здесь Данте вторит многим идеям и образам Гвидо Кавальканти. Но неразрешимый для Кавальканти трагический любовный конфликт находит в «Новой жизни» возможность разрешения. Земная любовь к земной женщине для Данте – всего лишь один из этапов в духовном развитии человека и человечества.
Третья, центральная часть «Новой жизни» (стихотворения гл. XIX – XXXIV) – поэтический апофез Беатриче. Отказавшись от манеры Кавальканти, Данте обращается здесь к стилистике, сходной со стилистикой Гвиницелли. Развивая и углубляя некоторые философские мотивы, он поднимает «новый стиль» на такую высоту, которая уже предвещает «прекрасный стиль» «Божественной Комедии». Беатриче – и земная женщина, которая ходит по улицам Флоренции, и в то же время не просто женщина. Данте настойчиво подчеркивает причастность земной Беатриче к высшему, небесному миру:
Любовь гласит: «Дочь праха не бывает
Так разом и прекрасна и чиста. »
Но глянула – и уж твердят уста,
Что в ней Господь нездешний мир являет.
(Перевод А. Эфроса)
Смерть Беатриче изображена как космическая катастрофа, затрагивающая все человечество. Стиль Данте приобретает интонации библейских пророков. Он черпает образы из «Апокалипсиса» и Евангелий, и в его книге появляются дерзновенные стилистические параллели между Беатриче и Христом. Вознесение Беатриче преображает поэта. В «Новой жизни» любовь к земной женщине перерастает в подлинно религиозное чувство, обожествляющее человека. Сон о смерти и вознесении Беатриче не выдается Данте за откровение, однако «Новая жизнь» построена так, что сон поэта сбывается. Поэтическая фантазия, таким образом, оказывается средством проникновения в высшие тайны мироздания.
В третьем цикле «Новой жизни» Данте не отказывается от принципов «сладостного нового стиля», но намечает возможность выхода в еще более широкий мир. Многие исследователи, проводя анализ «Новой жизни», указывают на большую её религиозность по сравнению с творчеством Кавальканти. Она выражается, в частности, «ангелизацией» Беатриче. Мышление Данте является более народным и национальным, нежели аверроистская философия Кавальканти и Гвиницелли.
В сонетах четвертого цикла «Новой жизни» (гл. XXV – XXXVIII) Данте «очеловечивает» любовь. Здесь появляется дама, которую поэт именует «благородной» и «сострадательной». Между ней и поэтом возникает симпатия, постепенно перерастающая в любовь. Её история описана кратко, но с глубоким психологизмом. Поэт думает сперва, что он любит в «сострадательной даме» умершую возлюбленную, но затем понимает: это иная любовь. В отличие от прежней она обещает ему радость разделенного чувства. Однако против нового влечения Данте восстаёт разум, ревниво оберегающий память о Беатриче. В душе Данте начинается борьба. Вторая любовь одно время почти одерживает победу. Однако в конечном итоге в «Новой жизни» побеждает постоянство разума. Победа эта показана в Заключении, состоящем из девяти глав (XXXIV – XLII), обрамляющих три сонета. Хотя позже, в трактате «Пир», Данте олицетворял в «сострадательной даме» философию, в «Новой жизни», она выступает как живая женщина. Мотив любви к «сострадательной даме» художественно необходим в «Новой жизни»: на фоне отказа от обычного счастья выявляется возвышенное значение идеальной любви к Беатриче.
Данте и Беатриче в Раю на берегах реки Леты. Иллюстрация к «Божественной комедии» Художник К. Рохас, 1889
Чудесное видение, заканчивающее «Новую жизнь», проводит грань между Беатриче, бывшею центром внутреннего мира Данте в пору написания «Новой жизни», и Беатриче, ставшей центром Вселенной. Но «ангелизированная» Беатриче всегда продолжает оставаться для Данте прекрасной женщиной, которую он любил юношескою любовью. «Новая жизнь» завершается молитвой Данте даровать ему силу воздвигнуть возлюбленной памятник, подобного которому не было ни у одного человека. Создатель «Новой жизни» готовился стать творцом «Божественной Комедии»: «чтобы достигнуть этого, я тружусь, сколько могу» («Новая жизнь», XLII).
Новая жизнь
«Новая жизнь» Данте Алигьери – юношеское произведение великого поэта, создавшее ему славу поэта-пророка. Влюбленность в Беатриче для него – событие космического масштаба и священной истории. Без этого гимна любви невозможно представить последующую литературную традицию: именно молодой Данте обосновал любовь, а не простое подражание природе как главный стимул поэтического творчества. Точные психологические наблюдения, власть над собственными лирическими чувствами, библейские и античные контексты чувства – все это позволяет рассматривать «Новую жизнь» и как мастерскую будущей «Божественной комедии», и как пример глубоко личного переживания культуры. В данном издании «Новая жизнь» приводится в переводе М. И. Ливеровской, выдающегося литератора Серебряного века. Вступительная статья профессора РГГУ Александра Маркова.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Новая жизнь предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
© Марков А.В., составление, вступительная статья, комментарии, 2018
© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018
Книга счастливых слез, или Песнь торжествующей любви
«Новая жизнь» Данте Алигьери — первое в истории литературы пророчество о самом себе. Библейские пророки говорили о будущем народа, античные поэты иногда говорили о будущей славе самой их поэзии. Данте на родном итальянском языке впервые говорит о своем собственном будущем, предвещая и огромное здание «Божественной комедии», и славу его любви в веках, и славу всякого, кто благороден в любви.
Пророчествуют не просто фразы, пророчествуют слова и буквы: начинается «Новая жизнь» с «рубрики», буквально, буквы красной строки красного цвета (корень тот же, что в слове «рубин»), и конечно, это не только торжественный пурпур декламации, но и цвет мученической крови, мученичества сердца ради истинной любви.
Само название сочинения требует пояснений. «Новая жизнь» — вовсе не новый этап жизни, как мы привыкли говорить в быту «начнем новую жизнь». Новая — это принадлежащая уже неземному порядку вещей, как «новая земля и новое небо» в пророчествах Апокалипсиса, как Новый Завет после Ветхого Завета. Повествователь начинает новую жизнь потому, что старые светила уже не могут указывать путь в любви, прежние события остались в прошлом, — здесь же новые законы, законы божественных чисел 3 и 9, причина святости которых была неведома древним, и направляют любовь к Беатриче, примеров которой не найти во всей истории.
Главных героев «Новой жизни» три: сам Данте Алигьери, Беатриче и Амур — олицетворенная любовь в виде прекрасного юноши. Применительно к «Новой жизни» нельзя говорить о роли, лирическом герое или даже образе автора. Нет, в ней действует сам Данте в своей биографической конкретности; и он в произведении не актер, а скорее естествоиспытатель, руководитель лаборатории, сам на себе ставящий эксперимент. Как мы не посмеем об ученом сказать, что он играет роль экспериментатора, чтобы не оскорбить его профессиональную ответственность, тем более мы не решимся сказать этого об авторе и герое этой поэтичной повести. О. Мандельштам сердился на слова А. Блока:
Лишь по ночам, склонясь к долинам,
Ведя векам грядущим счет,
Тень Данта с профилем орлиным
О Новой Жизни мне поет, —
считая, что у Блока получился слишком романтический и школьный образ Данте. Но Блок понял самое важное: сам Данте всегда верен себе, никогда не делится на «автора» и «повествователя», так что даже его тень верна ему.
Амур, или по-латыни Амор, — юноша; и не следует понимать его как простое иносказание. Нет, это любовь с характером, любовь требовательная, взыскательная. Это друг Данте, его «второе я», духовное зеркало, человек, с которым можно поделиться страданием и получить от него самый серьезный урок. Данте следовал тому учению о дружбе, которое обосновал Аристотель в «Никомаховой этике»: друг — это не приятель, а мера совершенства, тот, в ком нуждается даже совершенный человек, справившийся со своими страстями и недостатками и ни в чем более не нуждающийся. Друг как готовый жертвовать собой — цель твоей жизни, ибо ценность благородной жизни — в готовности пожертвовать собой за друга.
Есть в «Новой жизни» и другие персонажи. Дама-щит — мнимая возлюбленная, маскирующая подлинную любовь, чтобы последняя не была оскорблена слишком неумелыми лирическими словами: пока поэт не достиг совершенства в стихе и совершенства в жизни, он не может напрямую воспевать свою даму, чтобы не огорчить ее грубостью речей и нравов. Таков был один из законов средневековой куртуазной любви, которому следует Данте. По сути, это дальнее предвестие эстетики «невыразимого», на которой основано представление о лирике Нового времени: поэт рассказывает в непостижимых восхитительных образах о том, чего не выразишь простыми словами.
Но Данте всегда вносит правку во всякий закон куртуазной любви: так поправляет трубадуров и здесь — даму надо не просто воспевать, но восхвалять. Различие кажется небольшим, но оно более чем важно: воспеваем мы, пользуясь готовыми мелодиями, налегке, а когда восхваляем, мы словно сдаем экзамен. Научиться сдавать экзамены на жизненном пути — главная задача «Новой жизни» как книги. Поэтому отвергнута и другая дама, Дама-Жалость: хвала не может быть жалостивой.
Еще важны герои-духи, например духи зрения. Нам при этих словах представляются какие-то маленькие эфирные существа, вроде фей, как их рисуют в детских книжках. Но на самом деле это научный термин — Данте описывает свои физиологические состояния с добросовестностью естествоиспытателя. Сейчас бы он сказал о сокращении мышц, импульсах на уровне нейронов или осмотических процессах в организме но чем слово «духи», универсальное и проникновенное, хуже этих частных терминов?
Наконец, как живые существа выступают сами стихи Данте Алигьери, которыми он наполняет повествование «Новой жизни». Он обращается к канцоне, иначе говоря, серьезной песне, как к приятельнице, повелевая ей идти и проповедовать. Трудно представить у современного нам поэта такое обращение к собственным стихам, разве что он будет утверждать веру в самостоятельное бытие или бессмертие стихов, но не их способность слушаться, повиноваться и любезно выполнять курьерскую просьбу. Античный поэт тоже мог обратиться к своей книге, убеждая ее идти к читателям, любить умных собеседников и вызывать сочувствие, как взывал Овидий в начале «Скорбных элегий». Но Данте обращается к одному отдельному стихотворению, и если в чем-то и был «индивидуализм» Данте, то лишь в этом: кроме дружбы, Данте признавал такое приятельство, простое человеческое благожелательство, не создающее великих произведений, в отличие от дружбы, но помогающее распространению великих произведений.
Для нас этот низший уровень, приятельства, а не дружбы, служебных произведений, а не самостоятельных, мог бы быть соотнесен с массовой культурой. Другое дело, что, как вообще Данте не живет в «Новой жизни» никогда в мире окончательных решений, так он не принял бы самодовольства современной массовой культуры, хотя и в чем-то оценил бы ее искренность.
Что такое куртуазная традиция, которой следует Данте Алигьери в «Новой жизни»? Если говорить совсем кратко, это придворная традиция, понимающая любовь как служение, рыцарское или монашеское. Канон куртуазной любви был строго разработан, наподобие монашеских уставов: «тонкая любовь» требует легкого сердца, иначе говоря, умения не обижаться на капризы дамы, требует также «сладостной думы», работы воображения, помогающего вспоминать даму и представлять ее как вершину желаний. Куртуазная любовь — это всегда любовь мудрая и ответственная; сколь бы ни было пламенным увлечение, сама эта пламенность должна быть прозрачной. Видя даму, нужно было уметь ее созерцать, следя за собственными переживаниями (слово «трубадур» и означает буквально «находчивый», умеющий находить нужные слова и мелодии, но и умеющий всегда не терять себя в любовных увлечениях); а мысль, устремленная к даме, шествовала к ней с усердием паломника.
Хотя куртуазная любовь подпитывалась разными источниками, от персидской и арабской поэзии через Мавританию до этики путешествий в Святую землю, общим знаменателем всех этих влияний было самообладание, совершенно не свойственное античной любви, ревностной и требующей присутствия любимого человека. Античная любовь должна была непременно исполниться, и если есть препятствия к ней, то это переживалось болезненно, как ненормальное, и классическая риторика обязывалась преодолеть эти препятствия ради физических целей любви.
Тогда как «тонкая любовь» — это всегда сладостное страдание, радость-страдание. Она наслаждается тем, что она уже состоялась, даже если состоялась в мечтах или во сне, и она страдает оттого, что требует принадлежать ей всецело. Отсюда такие странные для нас образы, как съедение сердца, которые мы встретим и в «Новой жизни»: это образ того страдания, которое только и позволяет быть не просто служителем или приятелем, но другом любви, всецело раствориться в ней.
Данте Алигьери поправляет куртуазную любовь: для него важно не страдание само по себе, а страдание как движение к знанию, как та пассивность, которая позволяет забыть о себе и выучить жизненный урок. Равно как Данте вовсе не настаивает на самообладании — напротив, он говорит о своей слабости, об отчаянии, о подавленном состоянии, что только календарь и увещания Амура помогали ему избавиться от внутреннего угнетения. Один раз он даже замечает, что лучше промолчать, чем говорить по-старому, — тема молчания — как смены речи, как требования нового ее качества — впервые возникает здесь в мировой литературе. Вообще, Данте первый ввел в литературу всю названную тему: полной слабости, которую невозможно превозмочь силой воображения, которая и образует то телесное существование, по отношению к каковому искусство всегда будет «другим», всегда будет опытом возвышенного.
Смерть Беатриче, кульминация «Новой жизни», стала для Данте поводом не к отчаянию, но к ученым занятиям: он хотел создать то новое Писание, которое и позволит созерцать одновременно и судьбы мира, и судьбу Беатриче. Сама книга утешала его, утешали первые читатели, и сама Беатриче с небес подтвердила, что это Писание авторитетно.
«Новая жизнь» создавалась в 1292–1293 годах. Жанр «книжицы», обозначенный вначале, не был в новинку в Средние века: обычно так называли памфлет, в котором также могли быть и стихи, и проза. От памфлета в «книжице» Данте автокомментарий к канцонам и сонетам: как в памфлете нужно обязательно пояснять, что означает какой необычный образ, чтобы доказать читателю, что речь идет об актуальных вещах, так и Данте объясняет, как устроены его стихи и в какой части стихотворения что рассказывается. Впрочем, рядом с памфлетом Данте поставил пародию: он иногда, поделив стихотворение на тематические части, оставляет читателю подробнее прокомментировать стихи, а один раз даже обещает объяснить темное место еще более темным пояснением. Тем самым автор показывает, что для него важнее не присутствие переживаний здесь и сейчас, а возможность сохранить внимание и острый ум даже в гуще сильнейших переживаний.
Для понимания «Новой жизни» важно, что Данте следовал и в этой книге, и в «Божественной комедии» правилу четырех толкований. Священный текст (и Данте ставит свои книги на одну полку с Писанием — такая дерзость оправдана смертью Беатриче, которая, сама блаженная, может благословить книгу из Царствия Небесного) имеет буквальный смысл, иначе говоря, рассказанную историю; аллегорический смысл, иносказание, выражение одним предметом другого предмета; моральный смысл, не сводящийся только к моральному примеру, но вскрывающий нравы людей и свойства вещей; наконец, анагогический, «возводящий» смысл, обращающий от земных предметов к небесным. В книге Данте мы встречаем образы, которые понятны, только если их истолковать по всем четырем смыслам: скажем, та же «рубрика», в самом начале, буквально указывает на начало книги, красную строку, новый предмет речи; аллегорически — на страдания, в том числе страдания зрения, через которые Данте шел к ясному интеллектуальному видению; морально — на любовь как дело сердца, дело крови, страдания и сострадания; наконец, анагогически — на то, что настоящая новая жизнь открыта на Кресте, до которого действительно, как говорит Данте, мало что можно разобрать в истории, и тогда события его собственной жизни — события христианской эры.