ничего личного просто бизнес что значит
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Трансляции
—Статистика
«Ничего личного, это просто бизнес!» Аль Капоне.
«Ничего личного, это просто бизнес!» Аль Капоне.
Капоне приписывается более чем известные фразы:
«Ничего личного, это просто бизнес!».
17 января 1899 —25 января 1947
Аль Капоне
Аль Капоне (полное имя – Альфонсо Фьорелло Капоне) родился в Неаполе 17 января 1899 года. Его семья эмигрировала в США, как и большинство итальянцев, в поисках новой лучшей жизни для себя и своих детей.
интересный факт :
Юный Альфонсо очень рано встал перед необходимостью самостоятельно зарабатывать себе на жизнь: как и другие его ровесники, он мог претендовать лишь на тяжелую, низкооплачиваемую работу, лишенную всяческих перспектив.
К шестому классу Альфонсо уже стал полноправным членом банды и наравне со всеми патрулировал улицы родного района.
Бросив школу в 16 лет, Капоне в течение двух лет перепробовал множество самых разнообразных профессий, успев поработать и в боулинг-клубе, и в аптеке, и даже в кондитерской лавке. Однако, его все больше и больше привлекал ночной образ жизни.
После принятия сухого закона вместе с семьей перебрался в Чикаго. И довольно быстро он стал единоличным владельцем Чикаго в конце 1920-х годов, когда расправился со своими конкурентами. Однако избежать ответственности перед законом ему все же не удалось: 16 июня 1931 года Аль Капоне, его брат Ральф и 68 других гангстеров сели на скамью подсудимых. Пять лет заключения Аль Капоне провел в тюрьмах, откуда он был выпущен практически беспомощным и обреченным больным. Свое здоровье Капоне потерял в результате развития неизлеченного сифилиса, подхваченного в беспечные годы молодости в Нью-Йорке.
25 января 1947 года он скончался в результате обширного кровоизлияния в мозг.
Его образ послужил прототипом к герою романа Марио Пьюзо «Крёстный отец».
Интересно, что его родной брат Винсент работал офицером в полиции Неюбраска и занималася борьбой с контрабандой алкогля. Он даже сменил имя и фамилию на Ричард Хаарт, однако уже в 20-х годах был разоблачен журналистами.
Падение Капоне и смерть
В июле 1931 года Капоне предстал перед Федеральным судом и был приговорён к одиннадцати годам тюремного заключения в исправительном заведении Атланты за неуплату налогов. В 1934 году был переведён в тюрьму на острове Алькатрас, откуда вышел через семь лет смертельно больным сифилисом. Капоне потерял криминальное влияние. Друзья, навещая его, рассказывали вымышленные истории.
21 января 1947 года у Капоне случился инсульт, после которого он пришёл в сознание и даже пошёл на поправку, но 24 января ему был поставлен диагноз пневмония. На следующий день Капоне скончался от остановки сердца.
«Ничего личного, это просто бизнес»
Первое имя, которое приходит на ум, когда слышишь слово «гангстер», — Аль Капоне, известный криминальный авторитет неспокойных 20-х годов прошлого столетия. О «подвигах» и «славе» главаря чикагской мафии написано и сказано немало. Мы же решили вспомнить самые откровенные, резкие, провокационные, одним словом, дерзкие цитаты «Большого Аля».
«Можно ли простить врага? Бог простит! Наша задача организовать их встречу»
«Добрым словом и револьвером можно добиться большего, чем одним только добрым словом»
«Я отдам три десятка своих головорезов за одного человека, умеющего решать вопросы, разговаривая»
«Если ваши друзья просят вас договориться с вашим врагом, значит предатели уже договорились за вашей спиной»
Аль Капоне и Джим Брэддок. Палм-Айленд, конец 1920-х годов
«Капитализм — это легитимный рэкет господствующего класса»
«Тюрьма выгодно отличается от могилы тем, что ее двери когда-нибудь откроются»
«Ад, должно быть, клевое место, раз малые, что придумали религию, так хотели, чтобы туда, кроме них, никто не попал»
«Пуля очень многое меняет в голове, даже если попадает в задницу»
Аль Капоне на отдыхе, 1930 год
«На меня повесили всех убитых, за исключением жертв мировой войны»
«Лучшие годы своей жизни я потратил на то, чтобы помогать людям хорошо проводить время. И какова же была награда за это?»
«Иди проголосовать пораньше, чтобы проголосовать почаще»
«Я обычный человек. Все, что я делаю, — это удовлетворяю спрос»
Ничего личного, только бизнес
Вы обратили внимание, как часто мы слышим фразу «ничего личного»? Многие считают, что эта привычка вполне безобидна. Ну, в самом деле, что может измениться от напоминания о том, что «дело» важнее «эмоций»? Ведь там, где речь идет о деньгах, эмоции не уместны. И что бы ни говорили тихие «хлюпики», по-настоящему деловые люди не обращают внимания на сантименты: «В бизнесе, человек человеку – волк». Тот, кто этого не понимает, обречен на «вымирание». А так как все хотят жить, образ «волка» приобретает все большую популярность. При этом сторонники силового подхода к менеджменту все чаще применяют волчьи принципы не только в отношении друг друга, но и в отношении клиентов и поставщиков.
Очевидно, что ни первых, ни вторых в наш личный кодекс делового поведения мы не посвящаем. Где-то в глубине души мы понимаем, что клиенты, это «наше богатство». Но так как российский рынок всё ещё близок к стадии диких отношений, мы «свято» верим, что контроль над рынком, это право сильного. С учетом законов естественного отбора, «сила» трактуется, как умение заставить. Как только компания занимает силовую позицию, в «крестик прицела» попадают не только реальные и потенциальные конкуренты («достойные» такого отношения благодаря их «коварным» замыслам), но и непосредственные держатели денег (то есть клиенты). Когда мы работаем с рынком с позиции силы, мы воспринимаем его экономический потенциал, как «собственные» деньги, находящиеся в «чужих» руках. Поэтому нет нечего удивительного в том, что «временное» нахождение денег в руках клиента мы воспринимаем как вызов, требующий от нашей компании «адекватных» действий.
Этот смысл мы интуитивно вкладываем и в собственные слова, если облекаем свою мысль в формулировку отца чикагской мафии. Когда мы рассматриваем клиента, как цель, и знаем, что после того, как мы получим деньги, мы уже не встретимся, легендарному «правилу Капоне» можно следовать вполне обоснованно. Но если наш бизнес предусматривает повторные контакты с клиентами, то этот принцип может сослужить нам крайне нехорошую службу. Чтобы доказать справедливость этого вывода, рассмотрим его с разных сторон:
Вероятно, самым справедливым ответом на последний вопрос была бы фраза в духе Аль Капоне: «Все зависит от суммы». Если поступающие к нам деньги достаточно велики, то нет ничего страшного в том, что они «приходят» довольно редко. Но даже если бы мы получили от Альфонса Фьорелло ожидаемый нами ответ, мы бы предположили, что «ушлый» итальянец лукавит. Врядли можно считать, что убийство являлось одной из основных статей его дохода. Учитывая, что у него в запасе были такие способы заработка, как сутенерство, контрабанда и рэкет, можно предположить, что доход от заказных убийств был не главной строкой бюджета. Статус этого вида деятельности определяется не столько прямыми выгодами (то есть объемом денег), сколько тем, что умение убивать обеспечивало контроль над зависимыми денежными потоками.
Самая простая модель подражания Аль Капоне может быть представлена изречением Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил». Но если Цезарь, помимо участия в войнах, все же отвечал за развитие Рима, то роль и деловые интересы Капоне была значительно ниже роли и деловых интересов признанного императора. Не имея возможности войти в правительство, Альфонс Фьорелло царил на улицах, где ему приходилось считаться с реальной властью. Пока он оставался на вторых ролях, его «экономическая ответственность» была невелика. Последователи Капоне преодолели это ограничение, придя во власть. Однако американская экономика выдержала это наступление. Рискну предположить, что ее устойчивость определялась силой конституционной и судебной системы.
Личное «правление» Альфонса Фьорелло продержалось 14 лет. В соответствии с современными исследованиями, 10-15 лет, это средний период, в течение которого могут выживать не самые успешные организации. Наиболее успешные участники рынка способны сохранять выживаемость в течение сорока-восьмидесяти лет. В западной экономике есть компании-долгожители, чья коммерческая история не прерывалась уже в течение двухсот лет. Закономерно предположить, что эти компании не пользуются правилом: «Ничего личного, только бизнес». Гораздо более вероятно, что история их жизни построена на длительных и прочных отношениях с клиентами.
На практике это означает, что даже в клиент-ориентированном бизнесе недостаточный уровень внимания к внутренним и внешним процессам способен существенно снизить успехи развития. Если мы согласимся с выводами Ари де Гиуса, то что мы сможем сказать о бизнесе, сознательно игнорирующем интересы клиентов? Ответ вполне очевидна. Однако, несмотря на всю очевидность изложенных фактов, чуть ли не большинство из нас ежедневно сталкивается с формулой «ничего личного».
Учитывая наше нежелание отказываться от «правила Капоне» хотел бы спросить, «ничего личного, но …»:
Если нет (и к потере рыночных позиций вы не готовы), попробуйте отказаться от исключительной фиксации на деньгах и начать строительство клиент-ориентированной компании.
Новое в блогах
Ничего личного, только бизнес
Вы обратили внимание, как часто мы слышим фразу «ничего личного»? Многие считают, что эта привычка вполне безобидна. Ну, в самом деле, что может измениться от напоминания о том, что «дело» важнее «эмоций»? Ведь там, где речь идет о деньгах, эмоции не уместны. И что бы ни говорили тихие «хлюпики», по-настоящему деловые люди не обращают внимания на сантименты: «В бизнесе, человек человеку – волк». Тот, кто этого не понимает, обречен на «вымирание». А так как все хотят жить, образ «волка» приобретает все большую популярность. При этом сторонники силового подхода к менеджменту все чаще применяют волчьи принципы не только в отношении друг друга, но и в отношении клиентов и поставщиков.
Очевидно, что ни первых, ни вторых в наш личный кодекс делового поведения мы не посвящаем. Где-то в глубине души мы понимаем, что клиенты, это «наше богатство». Но так как российский рынок всё ещё близок к стадии диких отношений, мы «свято» верим, что контроль над рынком, это право сильного. С учетом законов естественного отбора, «сила» трактуется, как умение заставить. Как только компания занимает силовую позицию, в «крестик прицела» попадают не только реальные и потенциальные конкуренты («достойные» такого отношения благодаря их «коварным» замыслам), но и непосредственные держатели денег (то есть клиенты). Когда мы работаем с рынком с позиции силы, мы воспринимаем его экономический потенциал, как «собственные» деньги, находящиеся в «чужих» руках. Поэтому нет нечего удивительного в том, что «временное» нахождение денег в руках клиента мы воспринимаем как вызов, требующий от нашей компании «адекватных» действий.
Этот смысл мы интуитивно вкладываем и в собственные слова, если облекаем свою мысль в формулировку отца чикагской мафии. Когда мы рассматриваем клиента, как цель, и знаем, что после того, как мы получим деньги, мы уже не встретимся, легендарному «правилу Капоне» можно следовать вполне обоснованно. Но если наш бизнес предусматривает повторные контакты с клиентами, то этот принцип может сослужить нам крайне нехорошую службу. Чтобы доказать справедливость этого вывода, рассмотрим его с разных сторон:
Вероятно, самым справедливым ответом на последний вопрос была бы фраза в духе Аль Капоне: «Все зависит от суммы». Если поступающие к нам деньги достаточно велики, то нет ничего страшного в том, что они «приходят» довольно редко. Но даже если бы мы получили от Альфонса Фьорелло ожидаемый нами ответ, мы бы предположили, что «ушлый» итальянец лукавит. Врядли можно считать, что убийство являлось одной из основных статей его дохода. Учитывая, что у него в запасе были такие способы заработка, как сутенерство, контрабанда и рэкет, можно предположить, что доход от заказных убийств был не главной строкой бюджета. Статус этого вида деятельности определяется не столько прямыми выгодами (то есть объемом денег), сколько тем, что умение убивать обеспечивало контроль над зависимыми денежными потоками.
Самая простая модель подражания Аль Капоне может быть представлена изречением Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил». Но если Цезарь, помимо участия в войнах, все же отвечал за развитие Рима, то роль и деловые интересы Капоне была значительно ниже роли и деловых интересов признанного императора. Не имея возможности войти в правительство, Альфонс Фьорелло царил на улицах, где ему приходилось считаться с реальной властью. Пока он оставался на вторых ролях, его «экономическая ответственность» была невелика. Последователи Капоне преодолели это ограничение, придя во власть. Однако американская экономика выдержала это наступление. Рискну предположить, что ее устойчивость определялась силой конституционной и судебной системы.
Личное «правление» Альфонса Фьорелло продержалось 14 лет. В соответствии с современными исследованиями, 10-15 лет, это средний период, в течение которого могут выживать не самые успешные организации. Наиболее успешные участники рынка способны сохранять выживаемость в течение сорока-восьмидесяти лет. В западной экономике есть компании-долгожители, чья коммерческая история не прерывалась уже в течение двухсот лет. Закономерно предположить, что эти компании не пользуются правилом: «Ничего личного, только бизнес». Гораздо более вероятно, что история их жизни построена на длительных и прочных отношениях с клиентами.
На практике это означает, что даже в клиент-ориентированном бизнесе недостаточный уровень внимания к внутренним и внешним процессам способен существенно снизить успехи развития. Если мы согласимся с выводами Ари де Гиуса, то что мы сможем сказать о бизнесе, сознательно игнорирующем интересы клиентов? Ответ вполне очевидна. Однако, несмотря на всю очевидность изложенных фактов, чуть ли не большинство из нас ежедневно сталкивается с формулой «ничего личного».
Учитывая наше нежелание отказываться от «правила Капоне» хотел бы спросить, «ничего личного, но …»:
Если нет (и к потере рыночных позиций вы не готовы), попробуйте отказаться от исключительной фиксации на деньгах и начать строительство клиент-ориентированной компании.
Не секрет, что человек в своем выборе нередко руководствуется эмоциями. Если бы это было не так, то не существовало бы рекламы. Вместе с тем, на разные события люди реагируют по-разному, а потому дабы получить нужные результаты и отклик от людей, СМИ давно научились использовать невербальные подходы.
Если вы обращали внимание на студии социальных ток-шоу, то наверняка замечали, что в качестве обыкновенных зрителей, как правило, приглашаются люди определенного пола. Обычно к началу скандального эфира трибуны заполняются женщинами средних лет, поскольку от них с помощью музыки, спровоцированных конфликтов, поведения ведущего и той или иной этической дилеммы легче получить нужный результат.
Многие женщины в силу психологического уклада и в независимости от образования быстрее погружаются в эмоции и уже через короткий срок не пытаются анализировать ситуацию. Всё сводится к давлению на чувства зрителя и ничем не напоминает диалог.
Как следствие свою долю переживаний получает и телезритель, легко меняя собственное мнение и симпатии от одних героев к другим. Аудитория становится податливой частью спектакля, смысл которого — манипулирование и сброс энергии у людей. Политические ток-шоу строятся по схожей схеме, а вот центральные новости уже нет.
Целевая функция здоровой государственной прессы в корне отличается от задач развлекательных сфер. Просвещение по тому или иному вопросу, а также контрпропаганда общенациональных СМИ призвана защитить народ и страну от внешнего информационного воздействия. Поддержать моральный уровень граждан, создать нужные образы для повторения и удержать планку одобрения. А поскольку любая пресса делает это через поставку готовых мнений в удобной расфасовке, используемые ею для этого термины чрезвычайно важны.
Любое событие в обществе и международной среде находит отклик в информационном поле, а информационное поле, в свою очередь сильно воздействует на каждого из людей. Если инфополе страны суммарно-позитивно, люди чувствуют себя хорошо, если тотально-негативно, то напротив.
Подобными методами СМИ КНР создали идеальный образ для проекта Нового Шелкового пути. Сумели настроить людей на правильное восприятие ситуации. За последние 4 года его кураторы приложили массу сил, дабы во всей китайской прессе без исключения НШП называли не «проектом» (предполагающим конкретные сроки, суммы и цели), а расплывчатой формулировкой «инициатива».
Казалось бы, это мелочь, обычная замена пары слов, но благодаря такому подходу у современного китайца больше не возникает вопросов, когда же все это будет реализовано Ведь если заранее обозначенных критериев нет, успехом можно назвать что угодно.
Секрет успеха такой унификации лежит в четком контроле властей над терминологией, над подачей, которой пресса описывает важнейшие события для страны. Формально это можно назвать частичной цензурой, но по факту она есть во всем мире от Японии до США.
Так или иначе, но это уже принесло Китаю положительные успехи. В частности, позволило снять с китайского общества негатив возможных разочарований, а успехами называть каждую дорогу, железнодорожный путь или мост. Теперь если общестрановая трасса не была построена вовремя, всегда можно сказать, что это не имело отношения к Большому проекту, а если дорога была реализована в срок, то её представляют как полотно одноименной «инициативы», продвинувшее страну еще на шаг вперед.
Иными словами, выбор слов для освещения ключевых государственных процессов чрезвычайно серьезная вещь и, если она не контролируется самим государством, её будет контролировать кто-то другой. Слова всегда создают в головах людей конкретные образы, и, если термин подобран правильно, он может очень многое изменить.
Например, когда государственные телеканалы в России без всякой системы декларируют ежегодную индексацию заработных плат, у людей этот отдельный факт вызывает лишь подозрение. Мысли о том, что вскоре вырастут и показатели цен. В Китае же об этом сообщают в корне иначе, используя хорошо зарекомендовавший себя сталинский подход. Там всей прессой в один голос утверждается, что нынешнее повышение зарплаты при прежних ценах, что немаловажно, не просто математический акт, а еще один шаг продвижения к «единому обществу средней зажиточности» и признак роста будущего благосостояния у всех граждан страны. И этот образ действительно вызывает положительные эмоции.
В России терминам при освещении важных дел внимания, как правило, не уделяется. Ни со стороны государства, ни со стороны телевидения страны. И это при том, что в здоровом информационном поле подобного быть просто не должно.
Для сравнения – любое событие, новость, утечка или сообщение касаемо темы российского Крыма в любом англосаксонском СМИ неизменно сопровождается единственным определением «аннексия». Причем при всей декларируемой «независимости» и «не связанности» западной прессы между собой все они стали использовать этот термин как по команде.
Российская же пресса, не имея курируемой сверху надстройки, лишь на второй-третий год после присоединения полуострова пришла к выводу, что везде и в каждом источнике желательно было бы называть возврат Крыма в состав России «воссоединением», поскольку метания между иными вариантами лишь путали людей.
Причина для подобных задержек, а порой и откровенных провалов лежит в том, что система про- и контрпропаганды с развалом СССР была утеряна. Исчезла курирующая такие вещи вышестоящая надстройка, в то время как в Британии и США информационная машина и сегодня направляется сверху.
Ярко это было заметно не только по тому, как элиты развернули работы западных СМИ против Трампа, но и по тому, как вел себя англосаксонский десант на Украине. Первым делом любое сообщение о России с 2014 года украинской прессе было предписано сопровождать неизменным термином «агрессия», тематику Донбасса — доносить сквозь призму терроризма, темы контактов с Москвой – с сообщением о «многовековой оккупации», а вопросы будущего страны – исключительно с «Европой».
Логика такого подхода имеет глубокий смысл. История показывает, что каким бы не был изначальный абсурд, с годами при частом повторении он станет нормой. И если из каждого утюга сообщаются одинаковые «простые истины» вскоре они окажутся собственными мыслями для большинства людей.
К сожалению, несмотря на определенные позитивные шаги, единой парадигмой в подходах и подаче ключевой информации ведущие телеканалы России до сих пор не обладают. Претензии на это есть, но результаты (достичь хотя бы советский уровень эффективности) пока недостаточны.
При этом важно подчеркнуть, что наличие такой надстройки не означало бы введение цензуры, а касалось бы лишь ключевых моментов важных для существования страны. Для сравнения, при всем своем плюрализме мнений, в западной прессе давно существует масса ограничений и табу. Нельзя, например оскорблять свой флаг, подвергать сомнению ценности Запада, главенство демократии в мире и так далее. А важные для государства действия предписано трактовать однообразно. Англосаксонский мэйнстрим может сколько угодно перемывать кости тому или иному рядовому событию, но ему никогда не позволят бить по скрепам, на которых стоит страна.
При таком подходе любая значимость достижений необоснованно тонет в потоке негатива. А потому не создает у общества ощущение поступательного движения, даже если оно есть.
При этом положительный окрас в советские времена не означал, что в той стране не было осложнений, как и негатив в современной прессе не говорит о том, что в России нет успехов, и первое и второе лишь отражает суть используемых подходов.
Первый из них создает в людях ощущение уверенности в завтрашнем дне, перспектив и надежности, второй – снимает любой позитив даже от самых выдающихся и прорывных достижений.
Сейчас в России открывается огромное количество новых заводов, растут производства, реализуются многотриллионные Национальные проекты, ведутся грандиозные стройки и демонстрируются научные достижения. Но как узнать об этом простому человеку, если центральные СМИ, в первую очередь, «главные кнопки страны» об этом не говорят, а заняты в прайм-тайм исключительно показом низкопробных шоу, которые уже набили оскомину?
В период Советского Союза при всех его проблемах и цензуре о подобных стройках писали все газеты, с этого в буквальном смысле начиналась новостная повестка дня. В этом состоит целевая функция любого здорового телеканала, но у нас этого пока еще нет. Культ негатива в общенациональных СМИ продуцирует слишком много отрицательного, а это делает общее инфополе России деморализующим фактором, несмотря на любой успех.
Главный же парадокс ситуации заключается в том, что виной тому во многом российское законодательство. Как известно, многие его пункты, в том числе регулирующие деятельность СМИ, были написаны в 90-е годы, и авторами их были всем известные западные «советники». И если, например, авторы вечерних новостей захотят рассказать людям про нечто хорошее, внесут в перечень информацию о том, что в России открылся новый завод, им придется пойти на большие риски.
Дело в том, что в рамках нынешнего законодательства это может быть расценено как пиар. Антимонопольные и прочие органы будут вынуждены вмешаться, выписать немалый штраф и ввести санкции с формулировкой «скрытая реклама».
Таким образом в стране сохраняется странный парадокс. О проблемах в государстве говорить можно, о закрытых производствах и детских садах – тоже, а об открытых объектах уже не стоит. Подобное может расцениваться как пиар.
Кроме того, за годы подобного положения сами российские СМИ привыкли, что между освещением гибели пяти человек и тем, как некто эти пять человек спасает, выбирать нужно первое. Массмедиа – это бизнес, а в нем нет ничего более горячего, чем шокирующий контент.
Тоже самое касается и испорченных к сегодняшнему дню вкусов общества. В капиталистическом мире спрос рождает предложение, а рейтинги «желтых» программ показывают, что социальные шоу, где героями выступают разбитые семьи, алкоголики и наркоманы, звезды, сменившие с десяток мужей и жен, вызывают у российской аудитории больший отклик, нежели сообщения о достижениях.
Тем не менее, какой бы нерешаемым, на первый взгляд, не казался этот вопрос, Россия за последние годы сумела решить не менее сложные проблемы. Достичь успехов во внешней политике, найти баланс между Востоком и Западом, начать перестраивать экономическую систему, обрисовать свои черты между азиатской и европейской культурой, сохранить себя между индивидуализмом Запада и слепым подчинением авторитетам у Востока, найти свои рецепты и гармоничный путь. Осталось добиться того же самого во внутренней политике и преодолеть сложности в информационной сфере.