нефор это что такое в дагестане
Борцуха с нефором – братья навек!
Нет, я, конечно, хотел, чтобы все телеканалы страны транслировали «Лебединое озеро». А не это вот всё. Одно радует: наши даги прекрасно, вплоть до нюансов, разбираются во всём, даже в балете! И если чувствуют, что батман или баттю исполнены не так или не теми, то… бывают крайне возмущены!
Но поговорить я хотел о том, какой на самом деле в Дагестане толерантный, несмотря на свою отчаянную брутальность, народ.
Вот, к примеру, мужские причёски. У нас всегда была агрессивная молодёжь, которая кушать не может, если видит, что у кого-то причёска не такая же, как у них. И реагирует жёстко: может побить, оскорбить, насильно побрить голову. Но… до определённого момента.
Так, в середине 90-х агрессивно настроенные молодые ребята ловили приехавших на родину длинноволосых худеньких студентов из Москвы. «Ты чё как баба ходишь, э?!» – звучал вопрос. Затем звучали унижения и небольшое избиение.
Но потом из Москвы и прочих глубинок России на родину стали приезжать со сборов борцы-классики. Так как многие из них в депутаты не стремились, их жестоко поломанные уши скрывали длинные, до плеч, волосы. И многие агрессоры, кто до этого не давал проходу молодым из-за их «бабской» причёски, уже не могли формулировать свои претензии к представителям спорта. Да и трудно что-то сформулировать, когда тебя втыкают прогибом в асфальт и для надёжности добивают кулаком.
«Мощная причёска, брат. Подходит! Надолго приехал?» – уже миролюбиво замечает вчерашний «агрессор» и потихоньку начинает сам отращивать такую же.
Постепенно длинные волосы становятся отличительным признаком молодёжи из «Хаса» и «Киза». А ближе к середине 2000-х длинные волосы у мужчины – это символ принадлежности к группам религиозной (в том числе радикальной) молодёжи.
Потом агрессивная молодёжь смеялась над пышными причёсками с многочисленными кучеряшками. Ну, такими, как у блогера Ильи Варламова. Как только эту причёску и их носителей не называли! В лучшем случае, одуванчик.
И тоже ровно до того момента, как эта причёска стала популярна у дагестанских спортсменов. Теперь её сравнивают не с цветочком, а с папахой Хабиба Нурмагомедова. Носителей причёски уважительно приветствуют, жмут их руку двумя руками…
Поэтому, как только в среде дагестанских нефоров появится свой Шон (Сахарный) О’Мэлли – боец UFC с 13 победами и одним поражением, вышедший как-то на поединок с выкрашенными в цвета радуги волосами, претензии к ним (нефорам) сразу прекратятся: «Мощная причёска, брат! Чётко ты его вчера гильотиной вырубил. ». ]§[
Розовый парик вместо хиджаба. Дагестанская «неформалка» Нина Церетилова — о суде за детей, домашнем насилии и о том, каково быть другой в традиционном патриархальном обществе
Казалось бы, неформалы остались где-то далеко в нулевых. Однако в Дагестане неформалами могут называть людей, которые выглядят и живут не по религиозным канонам, принятым большинством. Сейчас Нине Церетиловой 33 года, большую часть из которых она жила по исламским обычаям и носила хиджаб. А четыре года назад отказалась выглядеть как большинство — на смену традиционной одежде пришли короткие стрижки, пирсинг и татуировки. Яркая внешность стала поводом для непонимания — сейчас бывший муж Нины пытается отсудить у нее право воспитывать детей. Нина рассказала, как старается быть свободной в ортодоксальном обществе и о том, чего достаточно, чтобы стать в нем нефором.
О традициях и выборе
Я росла не в самой классической исламской семье в Тверской области. Мой папа аварец и мусульманин, а мама русская христианка, она не поменяла религию после замужества. В семье я жила недолго, большую часть времени меня воспитывала моя русская бабушка. Но спустя 17 лет брака папа глубоко ушел в религию — решил, что мне надо покрыться [носить хиджаб]. Сложно сказать, что после этого исламские традиции в семье полились через край. Но папа заставлял совершать намазы [молитвы] и всячески способствовал тому, чтобы я тоже была религиозной. Странно, что двух моих братьев эти новые правила не касались — их ни к чему не принуждали. Видимо, корень зла был в женской половине семьи.
Так, с 12 лет я начала носить хиджаб и папа устроил меня в исламский институт в Дагестане.
Это довольно типичная ситуация, когда отец вместо классической школы отправляет девочку в такое заведение, чтобы она получила традиционное мусульманское воспитание. Считается, что чем раньше это сделать, тем лучше. Все предметы касались религии. Там не было светского образования, к которому мы привыкли в обычных российских школах.
Ты полностью погружаешься в обучение, где впитываешь установки, что если сделаешь что-то не по канонам, это будет грех. С моей стороны не было протеста. В 12 лет человек еще ребенок, даже не подросток. Плюс я способна к адаптации, и всё это мне казалось верным и правильным. Даже несмотря на то, что моя мама ходит в христианскую церковь, а я что-то другое транслирую. Мама меня не переубеждала и дала возможность быть другой.
Мое следование традициям — выбор отца, общества, в котором я находилась, но не мой личный. Поэтому путь к себе у меня был очень долгий, из-за того, что в раннем возрасте меня отправили учиться в такое заведение.
Через три года, после учебы в исламском институте, я вернулась в Тверскую область, где жили родители, и год ничем не занималась. Потом директор увидела меня и маму на дне города и предложила вернуться в школу. Я согласилась. Но даже когда я училась в обычной школе, то единственная носила хиджаб и полностью транслировала традиции. В поселке совершенно не было людей, которые ходили бы так же, как и я. Это не мешало мне вести активный образ жизни в школе, я была старостой. Иногда носила одежду ярких цветов, а в платке могла пойти на сельскую дискотеку.
О замужестве, которое обернулось насилием
Если бы папа заставлял меня выйти за какого-то старого мужчину, который мне неприятен, я бы, конечно, противилась. Но я встретила будущего мужа, когда мне было 14, и меня засватали. Для папы, наверное, всё это приняло выгодную форму — мой будущий муж мусульманин, отец был очень рад этому.
В 18 мы поженились, а через шесть лет я ушла от мужа. Было множество факторов, но основной — насилие: он бил меня, даже когда я была беременна.
Многие поддерживают бывшего мужа, потому что в их семьях происходит то же самое. Осуждают, что я говорю об этом. Их логика такова: терпело старшее поколение — терпи и ты, раз вышла замуж.
Люди поддерживают здесь очень тесные связи между собой. Родственники — бабушки, дедушки, тети, дяди — и соседи. С одной стороны, это сплоченность, а с другой — люди постоянно оглядываются друг на друга. Для них важно, что скажут и подумают окружающие. И это веками складывалось, так что сложно воспринять ситуацию по-другому, если рассматривать ее с точки зрения дагестанского менталитета.
Некоторые оправдывают жестокость религией.
Существуют хадисы пророка — можно сказать, предписания. Если жена тебя не слушается, сначала отлучи ее от постели. А потом можешь взять палочку и побить ее по определенным частям тела. Это часто используется как аргумент.
Традиции здесь играют большую роль, чем законы. Хоть я живу в Дагестане, а Дагестан входит в состав Российской Федерации, — мы приходим в суд и мой бывший муж не стесняясь говорит, что у него две жены, одна официальная, другая нет. И судья никак на это не реагирует. Было бы такое возможно в другой части России?
О том, как сняла хиджаб и почему было непросто от него отказаться
Мы разошлись с мужем, когда мне было 24 года, а хиджаб я сняла в 29. Есть примеры, когда девочки выходят замуж и их заставляют носить хиджаб. Потому что муж может диктовать такие условия.
Решение снять хиджаб было не спонтанным, я очень долго перед этим пыталась разобраться в себе.
Я видела разные варианты: мою маму, которая жила по-другому, совершенно разных друзей — и мусульманок, и атеисток, и христианок. И пыталась научиться жить, не оглядываясь на общественное мнение, понять, чего хочу. Я больше не хотела быть тем, кем меня назвали.
Я долго этого не делала из желания уберечь детей, боялась, что они могут пострадать из-за моей позиции. Продолжала носить платок — просто накидывала его или повязывала назад. Я довольно жесткий человек, и мне бы мало кто осмелился что-то сказать. Но я боялась, что кто-то будет внушать детям, что я сделала что-то неправильное. Правда, в один момент стало совсем сложно. Я понимала, что не могу больше предавать себя.
Религия здесь ни при чем. Просто это моя внутренняя потребность — не выглядеть как все. Жизнь в целом достаточно посредственная и серая, хочется разбавить ее яркими красками. Первое время я красила волосы в разные цвета или носила совсем короткую стрижку. Это был остаток того, что в свое время я не была бунтующим подростком. Но я быстро это добрала, и всё прошло.
Мои дети ходили в школу с религиозным уклоном. Когда они только поступали туда, а я приходила в школу с татуировками и короткой стрижкой, никто из учителей меня не осуждал. Но когда я пришла в школу на линейку и 95% мам были покрытые, а я отличалась, — естественно, ко мне было пристальное внимание.
Отношение детей зависит от того, что им транслируют дома, в том числе говорят, как относиться к людям, которые отличаются от них внешне. Ведь сами по себе дети не воспринимают тебя по твоей внешности — им важнее твоя энергетика, как ты с ними общаешься.
Моим детям всё интересно, и им было очень любопытно. Дочь, например, даже хвасталась, что у нее молодая мама, у которой татуировки и необычный цвет волос. Но когда родственники бывшего мужа говорили, что это неправильно, дети начинали задумываться.
Я транслирую свободу самовыражения и показываю детям, что они имеют право на увлечения, могут отличаться от других и не стоит относиться враждебно ко всему изначально. Учу дружбе, верности, честности и открытости. Я даю максимально возможные инструменты, чтобы у детей был выбор. Спрашиваю, что им нравится — какими хобби они хотят заниматься, будь то музыка, рисование или что-то еще.
О дагестанских неформалах
Я не до конца понимаю, почему меня называют неформалом. Ведь кажется, что этот термин никто уже давно не использует.
Создается ощущение, что мы застряли в 1990-х. Люди слушают ту же музыку, смотрят те же клипы и фильмы, что и во всем мире, — и видят в них совершенно разных людей. Но когда встречают на улице человека, который как-то отличается от них, всеми способами пытаются продемонстрировать, что абсолютно этого не принимают.
Когда я надеваю спортивный костюм кислотного цвета или джинсы, иногда представляю, что я турист. И то, как мне особенно было бы неприятно и тяжело понять, почему некоторые люди показывают на меня пальцем или смеются и почему так происходит.
Здесь не нужно прилагать больших усилий, чтобы выделяться. У меня есть подруга, у которой темные волосы и круги под глазами. Такая особенность внешности. Некоторым этого достаточно, чтобы называть ее нефором — готкой, эмо. Хотя, казалось бы, она не настолько ярко одевается и у нее не кричащая внешность. Знаю парня, который очень любит читать, но не рассказывает об этом друзьям. Потому что в почете иметь груду мышц и лезть в драки.
В Махачкале катастрофическая ситуация с мусором. Местная компания вывозила мусор на незаконный полигон, а в конце 2020 года перестала работать — и город утонул в отходах, которые не убирали неделями. Пункты сбора были только для галочки, всё свозили на полигон. В итоге близлежащие села тонут в мусоре, который или жгут, или закапывают, или бросают в реки.
Один мой знакомый встал на улице с картонкой, на которой было написано «Есть вещи поважнее нефоров», и предложил решать действительно важные экологические проблемы. На него обрушилось столько хейта, что ему пришлось удалить не только пост, но и свою страницу из инстаграма на время.
Он иногда ходит в «Дом 15», который считается рассадником нефоров. Это такое общественное пространство, куда может прийти любой желающий, независимо от взглядов. Там есть кафе, проходят выставки и творческие вечера. Туда часто приходят дизайнеры и художники, которые, вероятно, выглядят как-то иначе, и поэтому считается, что это показательное место. Раз ты туда ходишь — значит неформал.
В Махачкале несколько раз отменяли фестивали аниме. Я сама не была там ни разу, но слышала. Возможно, логика противников аниме в том, что это яркие и нереалистичные мультики и персонажи в них такие же и очень похожи на нефоров. Скорее это какой-то триггер сработал, вряд ли кто-то глубоко разбирался в содержании. Это как «Дом 15»: даже если ты там не был и не знаешь, кто туда ходит, всё равно осуждаешь.
Вот такое разделение внутри общества на своих и чужих. В Дагестане часто находят поводы для того, чтобы провести это разделение. Даже в религиозном плане.
Например, есть классическое духовенство, это официальное направление религии. Они толерантные и спокойно доносят свои идеи. И есть, например, радикалы, которых можно узнать по усам, особо выбритым, и подвернутым штанам, у них своя трансляция религии. Радикалы не считают своими братьями и сестрами представителей классического направления.
Я знаю многих ребят, которые не смогли жить по местным обычаям и уехали отсюда. Но здесь также много людей, у которых пожилые родители, или они замужем, или у них, как у меня, бизнес, и они не могут отсюда переехать. Быть не таким как все, но хотеть тут жить и развивать свой край — очень энергозатратная позиция здесь.
Думаю, если бы я изначально строила свой бизнес и заявляла о себе как о свободолюбивом человеке, вряд ли он пошел бы в гору. Когда я открывала магазин, не считалась неформалом, и о том, что это мой проект, решила рассказать только недавно.
В магазин приходят самые разные люди. Девушки в хиджабах, возможно, покупают даже больше, чем остальные, — потому что хотят выражать себя, хотят красиво наряжаться, но не всегда это так просто, если они покрытые. В Дагестане очень развито многоженство, а это значит, что ты всегда должна быть лучше другой жены. Это постоянное соревнование и постоянная гонка, в которой победителя никогда не будет.
О суде
Процесс очень трудоемкий и длится уже год. (Конфликт начался зимой 2020-го, когда бывший муж Нины Магомед увез тринадцатилетнего Мухтара, десятилетнюю Марьям и семилетнего Ибрагима к себе, ничего не сказав их матери. Тогда детей удалось найти с помощью полиции. Это повторилось снова — и Нина подала в суд иск об определении места жительства детей и порядка общения. — Прим. ред.)
Мое дело — не только дело моих детей. Оно уже стало известным, а значит, показательным. Если отсудить у меня детей, таким образом можно сказать другим женщинам: сидите ровно на своих местах, вы ничего не добьетесь.
То, что написано в заключении после первых судов, — полнейший абсурд. У меня татуировки, пирсинг, короткая стрижка и, может быть, цветные волосы — и поэтому я не могу воспитывать своих детей, потому что «не соответствую образу многодетной матери». Но разве детям будет лучше с человеком, у которого две жены, он не содержал детей, задолжал алиментов на 800 тысяч рублей и избивал беременную жену?
Больше двух месяцев я не видела детей. По моей информации, бывший муж, пользуясь тем, что он стандартный дагестанец, получил поддержку от случайного незнакомого человека, который нашел его в инстаграме и предложил отвезти детей к нему. Он без раздумий согласился. Но затем тот человек либо устал помогать, либо побоялся, что ему грозит какое-то наказание по закону, потому что мной были предприняты действия. И сейчас дети раскиданы по родственникам мужа, их сим-карты выкинули в первый же день, они давно не были в школе. С отцом они не живут, потому что квартира небольшая и в ней находилось бы одновременно девять человек. Я боюсь навредить детям и жду ближайшего суда, чтобы понимать, что дальше делать. Уверена, что они и так напуганы, им наговаривают что-то про меня. Позиционируется всё так, будто дети сами от меня сбежали. Но это не правда.
Хожу из одной инстанции в другую, но ничего не сдвигается. Потому что он отец, а законы не работают. Но все прекрасно знают: я буду продолжать бороться.
Поддержать Нину, следить за развитием событий или просто узнать больше о неформальном Дагестане можно в ее блоге в инстаграме.
Организатор Geekfest в Махачкале: не хочу, чтобы Дагестан ассоциировали с аниме
Как живет самая неформальная тусовка республики
Неделю назад в Кумыкском театре Махачкалы, несмотря на угрозы и оскорбления в соцсетях, прошел Geekfest – новый формат ставшего для столицы Дагестана традиционным фестиваля AniDag. Сделанный своими руками косплей, дружеское общение, модные деревянные значки (с портретами от имама Шамиля до Гагарина и Навального), яркие танцы и рисунки с любимыми супергероями, просто игра объединили более 600 ребят. Став настоящим вызовом для тех, кто пытается двулично защищать «традиционные ценности». Почему двулично?
Об этом, а также гиках Дагестана и реакции на приговор за угрозы анимешникам «Обзор» узнал у организатора Geekfest в Махачкале Саиды Тучаловой:
— Несколько лет AniDag проходил именно в азиатском формате, собирались увлеченные мультипликацией Японии Кореи. Но второй раз мы расширяем его до Geekfest – стали не просто аниме-фестивалем, а объединили разных гиков республики, людей, чрезвычайно увлеченных чем-то необычным. Комиксами, фильмами, вселенной Marvel, компьютерными и настольными играми – не важно. Молодежь развивается, появляются новые движения и «фишки«. В определенный момент поняли, что они намного шире субкультуры аниме. Всем гикам нужна площадка для самореализации, знакомства друг с другом, просто общения.
При этом и СМИ, и даже некоторые участники продолжают называть мероприятие именно AniDag. Предыдущее название оказалось очень живучим!
Как организатора, меня это раздражает. Сейчас мы не аниме-фестиваль. AniDag никуда не делся, но это сообщество вышло из рамок проходящего один раз в год фестиваля, сегодня это полноценное движение.
В середине 2000-х в Махачкале стали собираться поклонники азиатской мультипликации, сформировалась тусовка анимешников. Так появился фестиваль AniDag. Мы развивались, у меня и других участников появлялись новые увлечения. Сообщество росло и расширялось по мере взросления. Мы поняли, что нельзя ограничиваться одним, вне тусовки остается немало гиков, мультифандомных людей, которым нужно такое сообщество. Сегодня ждем всех увлеченных дагестанцев, которых принято называть неформалами, а некоторые считают ненормальными.
Почему не борются с тем, что в республике рекой льется алкоголь и продаются вызывающие зависимость табачные смеси? Потому что у этих заведений есть «крыша» и можно получить ответку, а у неформалов ее нет. Убедилась — большинство пишущих гадости в соцсетях обычные «кнопочные герои». Несколько раз с вызовом предлагали – давай свой номер, сейчас пообщаемся. Оставляла номер и… тишина.
Нефор это что такое в дагестане
Годами коллективное мышление чеченского народа выстраивало шаблоны поведения, опираясь на вековые традиции. Все новое — имеет право на существование, если не вступает в противоречие с обычаями. Горцы чтят старейшин, внимательно слушая наставления, обязуясь их выполнять. Постепенно цепочка навязывания авторитетного мнения молодому поколению модифицируется в настойчивую озабоченность «делами ближнего», диктуя стереотипы в поведении и внешнем виде. Тотальный контроль походит на социальную машину, обороняющую традиции от вторжения извне. Именно поэтому на чеченцев неформалов смотрят, как на единичное противопоставление сформированной веками определенной мировоззренческой системы чеченского общества.
Человека с неформальным поведением выдает его внешний вид. Достаточно носить кроссовки не того цвета или свободную одежду. Настоящий чеченец нохчи придерживается более консервативного внешнего вида. Его облик не выделяется из толпы. Образ неформала указывает на бунтарскую натуру подростка, когда смысл ее заключается в инакомыслии.
Нефоры отрицают уклады, которые так старательно оберегали их предки. Антисоциальные поведения: употребление алкоголя, наркомания, беспорядочные сексуальные связи — указывают на неформальный образ жизни. Справедливости ради, стоит отметить, что деструктивное поведение является неформальным в менталитете многих народов. Но есть люди, чьи помыслы и поступки не несут прямого вреда обществу.
Травля не закончится. Ты будешь говорить и думать, как все, по капле теряя собственную жизнь, не в силах противостоять гнету общественного давления.
Круг общения нефора складывается из родственников и людей, близких по духу. Он мал, и новичку в него пробраться сложно. Незнакомцам неформалы доверяют редко, потому как новенький запросто может оказаться «шпионом». Нередки случаи, когда вновь прибывший приятель собирает информацию и передает ее органам власти.
Вскользь брошенная в компании друзей фраза, может привести оратора в темный подвал, где его будут держать и избивать столько, сколько сочтут нужным.
Молодежная субкультура эмо
Задержать могут как за внешний вид и поведение, так и за атеизм. Последнее, кстати, самое страшное. Если задержат, к примеру, за неправильную прическу, то побреют, максимум, побьют и прочитают лекцию, затем отпустят. С атеизмом все обстоит гораздо хуже. Побоев неверному не избежать. Заставят учить суры Корана наизусть. Изъяв мобильный телефон, прочитав справочник контактов, заставят назвать имена «плохих» чеченцев.
Неформалы опасны для мусульманских традиций.
Их взгляды на жизнь осуждают, считая оскорбительным элементом для нации. Таким людям даже за пределами республики следует опасаться гнева своих земляков. Находясь, к примеру, в другом государстве, лучше не выражать свои стремления, установки на родном языке. Чеченцы непременно выследят отступника, стараясь максимально унизить. Слухи дойдут до близких. Чеченцы смогут обвинить родителей неформала в неправильном воспитании ребенка. Пелена позора ляжет на весь род, этот народ ничего не забывает.
Неформал
Неформалы — социальная группа; общее название для представителей различных молодёжных движений в СССР и России c 1980-х годов по настоящее время. Определение «неформал» происходит от словосочетания «неформальные объединения молодёжи», возникшего в противопоставление «формальным» объединениям: комсомольской организации и других, допускаемых властью. «Неформалами» в середине 80х годов сотрудники органов внутренних дел и местных организаций КПСС называли различные неофициальные, самодеятельные сообщества молодых людей — группы социальной инициативы, клубы по интересам и подростковые банды. Первоначально, слово «неформал» носило ярко выраженную негативную, презрительную окраску и не являлось самоназванием представителей субкультур.
Содержание
История термина
В СССР молодёжные субкультуры в целом не отличались большим разнообразием. Причинами этого, вероятно, были цензура, недоступность западной музыки и периодики, невозможность создания неподконтрольных комсомолу молодежных клубов. Наиболее массовым и заметным молодежным движением с конца 70-х до начала 90-х годов XX века в явилась так называемая «Система» — контркультурное, демонстративно-карнавальное движение, субкультура которого была основана на двух контркультурных стилях: хипповском и панковском.
Характерными аксессуарами неформалов (по преимуществу хиппи) считались:
Кроме «Системы», к «неформалам» относили и близкие по духу движения — КСП (клубы самодеятельной песни), «Фэндом» (КЛФ — клубы любителей фантастики), рокеров, деятелей и поклонников неофициального искусства.
Вызывающий внешний вид и происхождение преимущественно из семей интеллигенции вызывало жесткое неприятие у представителей специфической субкультуры рабочих кварталов — так называемых «качков» или «гопников». «Неформалы» и гопники относились друг к другу крайне враждебно, что часто выливалось в стычки и драки.
В начале 90-х «Система» распалась на несколько относительно независимых субкультур (панки, металисты, готы, ролевики и т. д.) и перестала существовать как целостное движение.
В настоящее время, термин «неформалы» часто употребляется в качестве самоназвания представителями различных субкультур, противопоставляющих себя мейнстриму. В разговорной речи применяют и сокращенные формы — «нефоры», «ниферы» и т. д.
Образ жизни
Представители «Системы» вели подчеркнуто асоциальный образ жизни, характерными элементами которого являлись: