Что такое лимита в москве
“Лимита” – что означает, история и современность
Понятие «лимита» (с удалением на последний слог) стало практически ругательством и до сих пор используется для презрительного обозначения жителей России, приехавших в столицу на заработки. С конца 40-х годов это понятие было тесно связано с тупостью, грубостью, ограниченным интеллектом, агрессией. Сейчас слово немного устарело, и в последнее время это понятие стало все чаще заменяться таким же пренебрежительным «понаехавшие».
История понятия
Слово уходит корнями аж в прошлый (ХХ) век. К началу 50-х годов Москва стала самым престижным и обеспеченным городом всего Советского Союза. Здесь были самые высокие зарплаты и самые заполненные магазины. Сюда стремились попасть и хоть как-то закрепиться тысячи жителей других городов. Кстати, тогда же появилось выражение: «Москва не резиновая».
Ограничить число новых жителей была призвана прописка. Без соответствующих отметок в паспорте устроиться на работу или просто жить в столице было невозможно. «Черной» зарплаты тогда не существовало, все работники принимались исключительно на законных основаниях, с оформлением трудового договора и предоставления всех документов. Без небольшого лилового штампа о наличии места жительства с человеком не соглашался разговаривать ни один сотрудник кадрового бюро.
В то же время, Москве постоянно требовались рабочие руки: городу катастрофически не хватало строителей, дворников, рабочих на заводах и фабриках. Сами москвичи работать в подобных непрестижных местах считали ниже своего достоинство, на эти должности устраивались элементы, опустившиеся на дно московских трущоб. Но маргиналов было не так много, чтобы обеспечить все потребности растущего мегаполиса.
Именно это обстоятельство потребовало принятия необычных решений. Московское правительство предложило решить проблему за счет привлечения рабочих рук со стороны.
Количество таких рук было ограничено утвержденными плановыми показателями, установленным лимитом. Исходя из этого определения, новых жителей столицы, получивших возможность попасть в город на постоянное место жительства, стали называть лимитчиками или лимитой.
В столицу чаще всего брали жителей с европейскими физиономиями из окрестных населенных пунктов. Работать такие сотрудники могли только на определенном предприятии, и список возможных должностей у них был сильно ограничен. Так что надеяться на продвижение по карьерной лестнице приезжие товарищи не могли. Но зато могли пользоваться всеми благами московской цивилизации: ходить в кино и театры, прогуливаться по городу, заходить в магазины, в те времена предоставляющие громадный ассортимент всевозможных продуктов питания.
Понятие включало в себя всех приезжих, согласившихся на тяжелый и мало оплачиваемый труд на благо коренных москвичей ради получения вожделенной прописки.
Московские лимитчики
Проживать новоявленным обитателям мегаполиса приходилось в спешно построенных общежитиях. Располагались они на довольно большом расстоянии от центра города, иногда даже за пределами Московской кольцевой автодороги.
Тяжелая и грязная работа требовала не только больших затрат физического труда, но и своеобразного характера. В местах обитания лимитчиков царили грубость и хамство, сила была возведена в культ, сами общежития становились центрами социального напряжения и криминала.
Пришлые обитатели столицы, мягко говоря, не любили жителей Москвы, которым посчастливилось родиться в главном городе СССР. Те, впрочем, платили им той же монетой. Коренные жители Москвы презирали лимиту за непрестижный труд, грубость, ограниченные умственные способности. И это несмотря на то, что приезжие обеспечивали комфортные условия существования, строили дома и школы, мостили дороги, ухаживали за больными. Устранить подобное положение вещей и повысить значение рабочих специальностей должна была советская кинематография. В эти годы появляются знаменитые «Девчата», «Высота», «Москва слезам не верит». Помогало это не сильно: фильмы смотрелись с удовольствием, а понятие «лимита» продолжало быть неприятным ярлыком для всех, кто попал в город по лимитированному набору.
Кстати, получив вожделенный штамп в паспорте, лимитчики мигом забывали свое окраинное происхождение и предпочитали именоваться «москвичами в первом поколении». Понятно, что их дети считали себя уже прирожденными москвичами и идти по стопам отцов и матерей не желали, предпочитая устраиваться на более теплые местечки.
Поэтому в город завозилась новая партия разнорабочих и дворников.
Гастарбайтеры
С развалом Советского Союза и общим экономическим кризисом рабочие профессии перестали считаться непрестижными. Да и потребность в подсобных работягах сильно сократилась: стройки были заморожены, заводы останавливались из-за нехватки комплектующих и отсутствия денег на зарплаты, электричество, воду, тепло, коммунальщики перестали выметать дворы и намывать лестничные площадки. Эпоха лимиты закончилась.
Но свято место пусто не бывает. На освобождающиеся места стали наниматься гастарбайтеры – выходцы из стран бывшего СССР. Обычно это были жители республик Средней Азии и Украины. Для таких работников прописка и престиж стали уже не главной ценностью, гораздо больше их интересовала возможность заработать деньги и переправить их голодающим родственникам.
За что москвичи не любили «лимиту», или гастарбайтерство по-советски
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Растущие города и нехватка рабочих рук
Государственной машине прописка помогала контролировать уровень населения в крупных городах. Параллельно такая система не давала оголиться селу. Но этот подход ограничил приток рабочей силы в развивающиеся населенные пункты. Особенно наглядно эти процессы затронули Москву. Растущая как на дрожжах столица остро нуждалась в рабочих руках, и в какой-то момент мегаполис почувствовал невозможность дальнейшего развития без дополнительного притока трудовых резервов. Повсеместным стройкам и разросшемуся коммунальному хозяйству попросту угрожала остановка. И желающих перебраться в город-герой было великое множество. Но на пути стоял административный барьер – прописка. Без соответствующей отметки в паспорте обосноваться в столице и устроиться там на работу не представлялось возможным.
Первая почетная «лимита»
Что касается коренных москвичей, то они категорически избегали трудоустройства на стройках и в обеспечивающих повседневную жизнедеятельность города организациях. Обладатель московской прописки считал такой трудовой статус низкопробным, непрестижным и невыгодным. Этот социально-экономический аспект также сыграл в пользу создания программы по привлечению в столицу иногородней рабочей силы. Количество приглашаемых трудящихся ограничивал утверждённый плановый норматив – тот самый лимит. Отсюда-то в московском разговорном лексиконе и появилась «лимита». Приезжие соглашались на тяжёлые и непрестижные работы ради обещанной в будущем столичной прописки, которая полагалась за труд на благо Москвы.
Интересно, что пренебрежительное отношение к лимитчикам сложилось уже во времена развитого социализма. А первой «лимитой» считаются московские метростроевцы. Истинным гимном, провозглашающим труд лимиты того периода, является фильм «Добровольцы» режиссера Ю. Егорова, снятый по роману Е. Долматовского. Те работяги приезжали не за покорением столицы. Они самоотверженно вкалывали в темных метростроевских забоях, проживали в спартанских условиях общежитий, успевая параллельно получать образование на рабфаках и проходить спецкурсы в популярных на тот момент аэроклубах. В Мосметрострой требовалось много людей. Принимали даже так называемый «кулацкий элемент», не требуя доказательной справки о чистом пролетарском происхождении. Вопрос дефицитных кадров закрылся 2 тысячами комсомольцев, приехавших со всей страны. Их-то представители Метростроя нарочито тепло встречали на вокзалах. Несмотря на то, что контингент привлекался, в основном, на неквалифицированную работу, к приезжим прислушивались. Благодаря лимитчикам профессия московского метростроевца считалась почетной.
Когда Родина позвала, метростроевцы добровольно ринулись на фронт, защищая рубежи Москвы от захватчиков. Вчерашние землекопы в считанные дни превратились в воздушных авиаторов-асов. В Великую Отечественную не менее десяти из них удостоились звания Героя Советского Союза. Соответственно, и отношение городских жителей к тем лимитчикам было кардинально другим.
За что не любили приезжих
В 50-е годы большинство столичных промышленных предприятий на постоянной основе выделяли определенное количество рабочих мест для приезжих из других регионов. При этом лимитчиков обязывали трудиться только на конкретном предприятии, часто ограничивая одной-единственной должностью без права повышения. Такая привязка сегодня расценивается современными критиками как форма фактического крепостничества. Ведь работник-лимитчик лишался права выбора жилья, типа занятости и возможности перспективного развития.
Регулировалась и трудовая дисциплина лимитчиков. В случае преждевременного увольнения, добровольного или «заслуженного», мигрантам приходилось покидать не только рабочие места, но и предоставленную площадь в общежитии. А значит – прощай столичный город. Исключение составляли лишь успевшие заключить брак с прописанным москвичем. Но молодые люди «на выданье» не раз сталкивались с авантюристами, которые шли на брачный союз исключительно ради получения прописки.
Часто случалось, что регулировавший производственные взаимоотношения товарищеский суд прощал нарушителей порядков. Слишком уж остро стоял вопрос кадровых дефицитов. На этом фоне приезжие рабочие нередко позволяли себе лишнего, а трудовые общежития и вовсе слыли рассадником пьянства и хулиганства. Почувствовав свою безнаказанность и важность, некоторые лимитчики стали пополнять ряды столичного криминалитета. Все это и породило неуважительное отношение москвичей к «лимите».
А ведь многие великие личности были изначально приезжими. Теми самыми гастарбайтерами, а потом стали известны на весь мир.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
«Лимита» как образец советского бесправия
Так, друзья — сегодня будет очень интересный пост, который позволить взглянуть с необычного ракурса на советский строй — точнее, ещё раз увидеть то бесправие, при котором в СССР жили люди. Это бесправие наглядно видно по самому советскому языку, отдельные слова и фразы из которого дошли до наших дней. Немецкий философ Людвиг Витгенштейн прославился своей фразой «границы моего мира — это границы моего языка», и вот этот советский новояз как нельзя более точно показывает границы совкового мира.
Даже сейчас, в XXI веке люди пользуются советским новоязом — например, ругательством «придурок лагерный» — не задумываясь о том, что это прямое наследие ГУЛАГа (в сталинских концлагерях «придурками» называли тех зэков, кто занимался обслуживанием других заключенных). Или пользуются словом «лимита»— презрительно именую этим именем приезжих из других городов в столицу и совершенно не задумываясь о том, что это слово — прямое наследие совкового бесправия.
Крепостное право в победивщем социализме.
Давайте посмотрим, на каком фоне вообще возникло слово «лимита». Для начала пару слов о том, как общественная жизнь и трудовая миграция внутри страны была устроена в странах Запада — в этих странах люди были реальными свободными Гражданами, которые имели собственные настоящие Профсоюзы (защищающие их права) и могли самостоятельно выбирать своё место работы.
Если человеку (например, рабочему) платили мало — он подыскивал себе место получше и уезжал работать туда — никто был не вправе запретить ему это делать. Работодатели (владельцы заводов) знали о такой возможности и старались создать на своём предприятии хорошие условия — что в целом создавало в стране климат здоровой конкуренции.
А теперь о том, как всё происходило в совке. Практически сразу после прихода к власти большевики ввели прописку и паспортный режим — за нарушение которого по УК СССР полагалась уголовная ответственность. Если вдуматься — то вся страна напоминала большой концлагерь, разделённый на мелкие локальные зоны. Колхозники не могли свободно выехать из своего колхоза (до 1974 года у них даже не было паспортов), а рабочие были привязаны к своим заводам — уволиться было большой проблемой. По сути, в СССР был возрождён некий аналог крепостного права, идущий вразрез с принятой в 1948 году Всеобщей Декларацией Прав Человека.
Уровень жизни в столице СССР (да и просто в крупных городах) на порядки отличался от жизни в нищей и голой провинции, но людей из провинции туда пускали только по искусственно созданному «лимиту» — чудовищному изобретению советской системы.
Лимит прописки.
Теперь немного конкретнее о том, как всё это работало. В 1950-е годы по большей части был расформирован ГУЛАГ, ликвидирована преступная организация «Дальстрой», и в стране возник резкий дефицит рабочих кадров — бесплатных рабочих рук концлагерных заключённых стало в разы меньше. Нужно было перестраиваться со сталинской (целиком рабской) системы экономики как-то искать вольнонаёмных рабочих.
Советский кинематограф тут же стал снимать фильмы, которые пропагандируют работы в тяжелых условиях — в пятидесятые годы фильмы вроде «Девчата», «Высота», «Карьера Димы Горина» выходили десятками. Для столичных московских предприятий кадров тоже стало не хватать, и тут был придуман так называемый «лимит прописки» — предприятия подавали запрос на то или иное количество рабочих мест и количество людей, которым советские баре милостиво разрешали приехать в Москву.
Разумеется, лимитчики были ограничены в правах — они имели право работать только на одном предприятии и чаще всего только на заранее определённых низовых должностях с минимальной зарплатой — эти вакансии не пользовались спросом у москвичей. Жили лимитчики в заводских общежитиях с покоечным заселением — но даже такая собачья жизнь считалась «столичной» и престижной — за лимитные вакансии буквально дрались. Можете себе представить, какой тлен, безысходность и нищета были в провинции.
В стране всеобщего бесправия.
В этом посте нельзя не сказать о социально-психологических аспектах вопроса. В книгах и пропагандистских кинофильмах СССР был «страной всеобщей дружбы» — но на деле совок был страной тотальной зависти и всеобщего бесправия. Кстати, это было понятно даже по самим темам пропагандистских фильмов — преукрашивали как раз те сферы, в которых были огромные проблемы.
Приехавших в Москву по лимиту коренные москвичи пренебрежительно именовали «лимитой». В глазах московской публики «лимитчики» считались людьми второго сорта — хотя они были такими же Гражданами, как и сами москвичи — просто им меньше повезло с местом рождения. Существовало множество расхожих стереотипов о «лимите» — якобы они и неотёсанные, и ленивые, и неряшливые, и все сплошь алкаши, а молодые женщины-«лимитчицы» — все сплошь хищницы, которые только и думают, как бы заполучить московского женишка с квартирой. Хотя по большей части это были обычные рабочие, бежавшие из умирающей провинции и честно трудящиеся на тяжёлых работах.
Так и вижу, как многие коренные москвичи смотрели на эти сцены проверки документов — опять проверяют этих, но я-то могу чувствовать себя в безопасности, я-то не такой! Наверное, чувство принадлежности к отдельной касте наполняло многих москвичей той эпохи определённой гордостью.
Вместо послесловия.
Если бы вы спросили рядового советского человека (который по утрам читает газету «Правда» а по вечерам слушает Брежнева) — что он думает о бесправии? — то в ответ услышали бы рассказы о тяжкой жизни негров в Америке под гнётом капитализма и ещё что-нибудь о несчастных детях Африки — но ни слова про сам СССР.
В СССР никто даже не задумывался о том, в насколько бесправной системе живёт вся страна. «Лимит прописки» ничем не отличался от крепостного права, а отношение к «лимите» мало отличалось от отношения к чернокожим в Америке конца XIX века, но любители СССР предпочитают не замечать бревно в своём глазу — так, видимо, проще жить на свете.
А в комментариях напишите, что вы обо всём этом думаете, интересно.
Московская лимита и либерота
Москва во все времена была «магнитом», притягивавшим к себе людей из российской глубинки.
Приезжали сюда по разным причинам: кто-то учился, а потом оставался жить в Первопрестольной, кого-то переводили по работе, кто-то переезжал по семейным обстоятельствам, а кто-то просто хотел вырваться из скучной провинции и окунуться в до невозможности «веселую» московскую жизнь. И, наверное, со времен царя Гороха сложились в столице две основные категории людей – москвичи и «приезжие». Последних еще называют «лимитой», «понаехавшими» и даже «поненауехавшими».
«Понаехавшие» нередко оказывались людьми более энергичными и предприимчивыми, поскольку им, в отличие от «коренных», приходилось пробиваться в московской жизни, рассчитывая только на собственные силы. И многие – пробивались. Собственно, основная часть более чем 12-миллионного населения российской столицы сегодня и состоит из экс-«лимитчиков», или, в лучшем случае, из москвичей во втором поколении, привезенных в Москву родителями. Во всяком случае, статистика говорит о том, что коренных москвичей в третьем поколении в столице проживает, при самом хорошем раскладе, не более 5 процентов.
Словом, там, где была столица и провинция – там люди из провинции стремились стать столичными штучками, а значит, в любой столице были «коренные» и «понаехавшие». И везде «коренные» не очень доверяли «понаехавшим», опираясь на горький исторический опыт все того же Рима, разваленного готским королем Алларихом. Как ни крути, а этот подлец Алларих тоже был приезжим, да еще и без регистрации…
Так оно и дошло до наших дней.
Натуральные коренные москвичи, чьи предки поселились в столице в незапамятные времена, по большей части, спокойно относились к приезжему люду. Ну, приехали, и приехали, Москва большая, места всем хватит. Конечно, особой радости по поводу «понаехавших» москвичи не испытывали, и, скажем, невеста-«лимитчица» нередко воспринималась не иначе, как «охотница за пропиской». Но в целом к «новым москвичам» столичный люд относился с пониманием, ибо подавляющая часть этого «люда» и сама родилась не в Москве, и детишки-москвичи, отдыхавшие летом «в деревне у бабушки», были не исключением, а, скорее, правилом.
Но если в советские времена «лимита» оставалась чисто социальным явлением, то сегодня она стала явлением политическим. Не потому, что все «понаехавшие» вдруг ударились в политику – им-то как раз по митингам бегать некогда, они работают.
«Фактор лимиты» стали активно использовать люди из «новой элиты», именующие себя «оппозиционерами», «революционерами» и прочими «аристократами духа».
Особенно это проявилось в преддверии предстоящих в марте следующего года президентских выборов. Тут впору говорить о бурной кампании, развернутой оппозиционерами-революционерами против «понаехавших», оказавшихся у кормила московской власти. Во всяком случае, бить по «пришельцам» из здания на Тверской,13 стало модным, и, видимо, прибыльным во всех смыслах делом.
Как правило, бьющие первым делом упоминают немосковское происхождение большинства нынешних столичных начальников. В самом деле, мэр Сергей Собянин – из какого-то Богом забытого ханты-мансийского села Няксимволь; его заместитель по ЖКХ Петр Бирюков – из курской деревни с малопонятным аристократическому уху названием Старый Бузец; другой заместитель, по строительству, Марат Хуснуллин – из Казани, а третий заместитель, по транспорту, Максим Ликсутов – и вовсе из эстонской Локсы. И если внимательно перелопатить биографии московского начальства, то действительно окажется, что в графе «место рождения» у большинства написано все что угодно, но только не Москва.
Упомянув для затравки это обстоятельство, можно уже спокойно критиковать все, что делают «понаехавшие». Скажем, каждый уважающий себя «аристократ духа» обязательно хотя бы раз прошелся по «собянинской плитке» на московских тротуарах.
– Плитку придумали, потому что мэр – не москвич, и ему не дорог наш московский асфальт, – говорят оппозиционеры-революционеры. – Ату его в Няксимволь!
По такой же универсальной схеме аристократы духа ругают «лимитчика» Бирюкова за программу «Моя улица», «иногороднего» Хуснуллина – за программу реновации, «иностранца» Ликсутова – за новые дорожные развязки, а остальных «понаехавших» – еще за что-нибудь.
Если хотя бы беглым взглядом окинуть программы аристократов духа из числа метящих, например, в мэры Москвы оппозиционеров-революционеров, то окажется, что все эти программы битком набиты грандиозными политическими «рецептами» на все случаи жизни. Космический глобализм взглядов таких кандидатов поражает воображение до тех пор, пока не выясняется, что эти господа «забыли» рассказать о том, как, по их мнению, должен конкретно развиваться столичный мегаполис; как быть с Новой Москвой; как и куда переселять москвичей из становящегося все более опасным ветхого жилья в новые дома; как модернизировать инженерную инфраструктуру города; как продолжать программы «Моя улица» и «Наш двор», а также региональную программу капитального ремонта многоквартирных домов; сколько еще детских садов нужно городу; какое количество вытрезвителей должно быть на каждый миллион москвичей, и надо ли строить в столичных спальных районах собачьи площадки в дополнение к детским и спортивным.
И прочее неглобальное, скучно-заземленное да мелкотемное, которого в программах «аристократов духа» не было, нет, и, судя по всему, не будет. Потому что одно дело – орать на площадях про «прогнившую власть» и завлекать неразумных недорослей на «прогулки по Тверской» под дубинки ОМОНа. И совсем другое – управлять огромным городским хозяйством, требующим каждодневного внимания власти и упорной работы тысяч и тысяч специалистов. Но к чему нашим аристократам эта заморочка, если куда проще критиковать все и вся, обвиняя мэрию и мэра во всех смертных грехах, при этом не предлагая взамен ничего конкретного, и продолжая кормить сограждан громкими лозунгами на тему «долой всех!».
Ну, долой, а дальше-то что?
Да, Собянин и его команда – не идеальны, и ошибок у них хватает, и явных недоработок, и непродуманные прожекты у них тоже имеются, и бюрократии в иных столичных офисах хоть отбавляй. Но при Собянине в Москве появились по-европейски аккуратные пешеходные улицы, обновлены сотни парков и скверов, возродились знаменитые московские бульвары, строятся новые станции метро и кольцевая железная дорога, а на месте пустыря в самом центре столицы буквально на днях появился космической красоты комплекс «Зарядье». При Собянине власть научилась слышать и слушать москвичей, и чиновники теперь рапортуют о своей работе не только вышестоящему начальству, но, пусть нехотя, сквозь зубы, отчитываются и перед жителями своих районов. При Собянине с фасадов московских домов исчезла уродливая реклама, небо над улицами в центре столице уже не закрывают переплетения троллейбусных и прочих проводов. Да и сотни раз руганная гранитная тротуарная плитка, впервые использованная в столице при Собянине – не так уж и плоха. Хотя, очень может быть, кому-то милее кособокий асфальт на тех же тротуарах в былые времена.
Можно по-разному относиться к нынешнему московскому градоначальнику, его политическим взглядам и партийным пристрастиям. Возможно, кому-то не нравится его почти «баскетбольный» рост, и кто-то уверен, что Москве нужен мэр-карлик. Но, даже люди, не причисляющие себя к «фанатам» мэра, не могут не признать: при Собянине Москва стала красивее и чище, а жить в городе стало удобнее и безопаснее.
И что отвечают на это аристократы духа?
– Собянин – оленевод, а его команда – «лимита»! – брезгливо зажимают носы аристократы духа. – И вообще, они не москвичи!
Но откуда взялись в Москве сами критики-«аристократы»?
Они что, прямые потомки боярина Степки Кучки, зарезанного киевским князем Юрием Долгоруким, улучшенная копия которого сидит на лошади на площади напротив мэрии на Тверской? Нет? Не прямые потомки? А ведь Кучка – единственный известный нам стопроцентно коренной москвич. И, по логике отечественной либераты, княже Юрий, прискакавший в Москву из Киева, обыкновенная «лимита»! – понаехавший. А они, аристократы духа – не понаехавшие.
По данным Telegram-канала «Кремлёвская прачка», «из 239 оппозиционных муниципальных депутатов, победивших на муниципальных выборах в Москве, 118 имеют московскую прописку».
«Дорогие москвичи, голосовавшие за приезжих, теперь у вас будет все, как в Коломне и Гудкова – стильно, молодежно…», – отмечает «Кремлёвская прачка».
И ведь нет ничего плохого в том, что человек родился в провинции. Все-таки большая часть России и есть провинция, и там живут люди, наши сограждане. Да и Москва строилась, как столица быстрорастущей империи, из разных уголков которой в Первопрестольную стекались, и стекаются – далеко не самые глупые люди, веками отстраивавшие и обустраивавшие стольный град.
Плохо, когда господа, именующие себя либералами и демократами, вдруг начинают оценивать других не по реальным делам, а по штампу в паспорте и месту рождения.
Можно миллион раз обругать пресловутую «собянинскую плитку», «хуснуллинскую реновацию» и «бирюковскую Тверскую». Но после Сергея Собянина, который родом из Няксимволя, и после Петра Бирюкова, который родом из Старого Бузца, и после Марата Хуснуллина, который родом из Казани, в Москве останутся дома, парки, дороги, станции метро, пешеходные улицы, отреставрированные исторические особняки и модернизированные инженерные коммуникации.
Что останется в Москве после Алексея Навального, Дмитрия Гудкова, Леонида Волкова и иже с ними? Кадры хроники, повествующие о «прогулках по Тверской»? Или дело «Кировлеса»? Или листовки, наполненные ложью и ядом? Или протоколы тайных собраний, на которых обсуждалось, как лучше устроить «майдан» на Красной площади, да чтобы трупов побольше?