Что такое китайская экспансия
Китайская экспансия: вымысел или реальность
В настоящее время Китай, имея развивающуюся ускоренными темпами экономику, становится одной из ведущих мировых держав. Значительное по численности население и дефицит природных ресурсов в этой стране стали источником различных внутренних противоречий, которые руководство КНР пытается решить за счет других государств, включая РФ. При этом ряд экспертов усматривают четко разработанную стратегию постепенной экспансии на российские земли и концентрацию в своих руках средств производства, сбыта ведущих товаров и услуг в стратегически важных для России районах.
В последнее время в российском сообществе все активнее обсуждается тема китайской экспансии, вплоть до сценариев военного конфликта. С одной стороны, наблюдается перенаселенность северокитайских территорий, с другой – полупустые территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. В связи с малонаселенностью этих регионов и заселением их легальными, а во многих случаях, нелегальными китайскими мигрантами, Россия может оказаться перед тем фактом, что китайцев в Сибири и на Дальнем Востоке будет больше, чем россиян. Не исключено, что потом, когда китайцев здесь будет больше, чем россиян, фактически эти территории будут контролироваться Китаем, юридически оставаясь за Россией. Речь здесь идет, в первую очередь, о демографической экспансии. При этом западные аналитики приводят угрожающие цифры, не соответствующие действительности. Так, доктор экономики Дипломатической академии мира при ЮНЕСКО Е.Гильбо оценил численность китайцев в России в 8 млн человек.
Миграционная служба периодически задерживает нелегалов и депортирует их обратно на родину. Кроме того, были введены региональные квоты на трудовую деятельность для граждан иностранных государств, ликвидирован Черкизовский рынок в Москве. Китайцы, ассимилирующие в России, также не представляют большой угрозы, так как они не пытаются отстаивать свою национальную идентификацию, а их дети в смешанных браках уже во втором поколении считают себя русскими. Таким образом, при правильной миграционной политике и четкой работе органов контроля над исполнением миграционного законодательства угроза китайской демографической экспансии становится преувеличенной.
В то же время, как показали последние российско-китайские инициативы, жизненно необходимые ресурсы можно получить и без агрессии на взаимовыгодных условиях.Китайское руководство понимает, что в современном мире вариант \»силового захват земель северного соседа\» не реален, поэтому постепенно осуществляется экономическая экспансия.
КНР представляет перспективные шансы для развития мировой экономики, включая соседнюю российскую экономику, особенно ее регионы Сибири и Дальнего Востока с их неразвитой инфраструктурой. При этом Россия, прежде всего, рассматривается Китаем как огромный источник сырьевых ресурсов. Так, в 2009 г. была утверждена программа регионального сотрудничества между Восточной Сибирью и Дальним Востоком со стороны РФ и северо-восточных провинций КНР, предусматривающая реализацию совместных проектов в инфраструктуре и экономике обеих стран. По принятой программе на территории России будет создано множество предприятий с привлечением китайской рабочей силы. При этом большая часть продукция будет уходить в Китай.
На ближайшие годы запланирована масса совместных проектов в гидроэнергетике, лесной, горнодобывающей, нефтегазовой отраслях, выгодных, прежде всего Китаю. Следовательно, все идет к тому, что азиатская часть России будет постепенно переходить в собственность КНР. Так, в 2010 г. компания ОАО \»ЕвроСибЭнерго\» провела необходимую подготовку к публичному размещению и планирует осенью нынешнего года разместить на международной бирже Гонконга, по неофициальным данным, до 25% акций. В результате в число собственников крупных плотин на сибирских реках могут войти и китайские гидрокомпании.
В связи с нарастанием темпов экономического роста в Китае, потребность Китая в сырье будет только нарастать. Таким образом, Россия все теснее и теснее привязывая свою экономику к гигантскому восточному соседу, постепенно окажется его сырьевым придатком. И особенностью данного процесса является невозможность его быстрой остановки. А это создает опасность угрозы экономической экспансии.
Экспансия Китая. Безальтернативный выбор Средней Азии
Богатый сосед Кыргызстана
Китайцы давно и прочно обосновались в экономическом пространстве Кыргызстана. Такая ситуация сложилась из-за постоянных потрясений в Бишкеке, связанных с переделом власти. Некоторые политологи говорят о некоей киргизской привязанности к регулярным революциям. Параллельно идущие клановые войны не оставляют экономике страны шансов хоть на какой-то рост. При этом на Востоке располагается вторая по финансовой мощи держава, готовая активно инвестировать в Кыргызстан. Сейчас на самой заре очередной революции Бишкек должен Пекину более 4,7 млрд. долларов, что равно примерно 26% бюджета страны. Китай далеко не Россия и прощать кредиты не намерен. За каждый заимствованный доллар китайцы берут задешево природные ресурсы, так как стране расплачиваться больше нечем. Кыргызстан вообще выступает настоящим экономическими реципиентом, получающим фактически безвозвратные вливания из одиннадцати стран. Вкладывается в Бишкек даже Беларусь – в среднем по 500-600 тысяч долларов в год, за исключением 2015 года, когда Минск выделил сразу 40 млн. долларов. Более весомыми донорами для среднеазиатской республик стала Канада (в среднем более 100 млн. долларов в год), Великобритания (от 1 млн. до 189 млн. долларов) и даже Швейцария — 21 млн. долларов. Традиционно среди инвесторов особое место занимает России, но не потому, что много вкладывает (в среднем — до 300 млн. долларов ежегодно), а потому, что с 2013 года простила долгов Бишкеку более чем на полмиллиарда!
Как уже говорилось, основные интересы КНР в Кыргызстане связаны с энергетическими ресурсами и полезными ископаемыми. В 2002 году Китай и Кыргызстан подписали соглашение о сотрудничестве по разработке нефтегазовых месторождений, расположенных в южной части Кыргызстана. В 2014 году Китай получил право на участие в разработке месторождений Майлуу-Суу 4, Восточный Избаскент, Чангыр-Таш и Чыйырчык. В 2016 году у китайцев были планы на реку Нарын, обладающую серьезным потенциалом в плане постройки каскада гидроэлектростанцией. Компания «State Power Investment Corporation» рассматривала постройку Алабугинской ГЭС мощностью 600 МВт, Тогузтороузской ГЭС – 248 МВт, Карабулунской ГЭС-1 – 149 МВт и Карабулунской ГЭС-2 – 163 МВт. В общей сложности затраты на проект подбирались к 2 млрд. долларов. При этом электроэнергия из этого каскада станций на 100% уходила бы в приграничный Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая, испытывающий постоянную нехватку энергии. На данный момент проект определенно буксует из-за постоянной политической лихорадки в Бишкеке и роста национализма внутри страны.
Ситуация, когда богатые китайцы скупили больше четверти Кыргызстана, наводнили страну своими рабочими, становится триггером для националистических выступлений. Так, в начале 2019 года в Бишкеке случились волнения, вызванные слухами о жестком обращении с киргизами на территории Китая. По мнению протестующих, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР соотечественников отправляют в «лагеря перевоспитания», условия в которых ужасны. Масла в огонь подливали анонимные «свидетели», живописавшие китайскую действительность:
Китайские промышленники у себя дома не особо разборчивы в методах освоения природных ресурсов, а уж в экономически зависимом Кыргызстане и подавно. Компания «Zhong Ji Mining», осваивающая золоторудное месторождение в Солтон-Сары, в прошлом году накачала химрастворами грунтовые воды и вызвала массовый падеж скота у местных фермеров. Несмотря на выплаченные компенсации, дело дошло до потасовок работников рудника с молодежью. В ход пошли камни, несколько десятков человек госпитализировали. И ситуация в дальнейшем может только ухудшаться: в Кыргызстане с населением в 6 млн. зарегистрировано не менее 400 китайских компаний. А коренным киргизам в поисках работы приходится на несколько лет уезжать в Россию.
Несмотря на некие неудобства, связанные с экспансией китайцев, у Кыргызстана в настоящее время выбора особо нет. Бюджетный кризис, связанный с дефицитом в 625 млн. долларов, заставит Бишкек искать помощи у «большого брата» с Востока. Уже сейчас в стране стремительно дорожают продукты, падает курс национальной валюты, а надежд на скорое разрешение конфликта во власти нет. Ресурсы России для помощи в данном случае серьёзно ограничены: Москве и так хватает проблем со второй волной коронавируса, протестами в Беларуси и горячей фазой противостояния вокруг Нагорного Карабаха. Поэтому представителям временного правительства в Бишкеке придется, во-первых, приложить немалые усилия для успокоения местных националистов, во-вторых, создать условия для прозрачного расходования китайских денег. В этом случае экономическое влияние может вполне перейти в политическую плоскость, а последствия скажутся на российских интересах в регионе.
Новая китайская провинция?
На такую работу власти пытались заставить брать местных, но довольно быстро выяснилось, что они просто не в силах выдержать китайский трудовой режим: 12-часовой рабочий день в очень высоком темпе, перебиваемый лишь получасовым обедом прямо на рабочем месте. При этом зачастую китайцы остаются в республике надолго, продолжая работу уже на арендованных сельскохозяйственных землях. И это неплохо получается. В 2016 году урожаи у китайцев были настолько хорошие, что стоимость пшеницы на местных рынках составляла 1,5 сомони (0,19 доллара) за килограмм, в то время как зерно, произведенное местными фермерами, стоило вдвое дороже. Кстати, средний срок аренды китайцами таджикских земель составляет 49 лет.
Не забывают китайцы осваивать и богатства недр Таджикистана. В 2019 году китайская компания ТВЕА приступила к работам на золотоносных рудниках «Верхний Кумарг» и «Восточный Дуоба» в Айнинском районе, в которых может быть не менее 52 тонн драгоценного металла. И это лишь один фрагмент истории «взаимовыгодного» сотрудничества Китая и Таджикистана. С 2007 года практически всё, что строится в среднеазиатской республике, имеет китайские корни: дороги, тоннели, высоковольтные линии электропередач, ТЭЦ «Душанбе-2», заводы (металлургия, химия, производство цемента) и жилые здания. 60% всех золоторудных месторождений отдано китайским разработчикам. В итоге, по самым скромных подсчетам, в республике проживает от 100 до 150 тысяч этнических китайцев, активно занятых в сельском хозяйстве и промышленном производстве.
Неудивительно, что Китай вновь задумался о пересмотре линии государственной границы с Таджикистаном. Как известно, журналистские статьи в Поднебесной просто так и не появляются, а выступают элементом государственной информационной политики. Исследователь Чу Йао Лу в этой связи в августе 2020 года опубликовал материал, в котором недвусмысленно намекнул на принадлежность нынешнего таджикского Памира Китаю. Автор вспомнил о династии Цин, которую в XVII веке якобы заставили отдать часть горного массива из состава империи. В Душанбе пока отреагировали вяло, в духе «стороны должны предпринять необходимые меры по недопущению публикации подобных материалов в СМИ». На очереди четвертое отчуждение территории независимого Таджикистана?
Что такое настоящая китайская экспансия
Россию часто призывают брать пример с других народов и стран, и в последнее время не только западных, но и обратить внимание на опыт государств Азии. Одной из таких стран, на которую россияне могли бы равняться, часто называют Малайзию. Мне пришлось почти неделю провести в этой стране, побывать в разных городах и селах, посетить деловой центр Джорджтаун на острове Пенанг и уже на основе личных впечатлений оценить применимость малайзийского сценария модернизации для России.
Отцом так называемого «малайзийского чуда» считается Махатхир Мохамад, возглавлявший правительство страны на протяжении 22 лет, с 1981-го по 2003 год. В этом году после политического кризиса, когда прошедшие в парламент партии не смогли договориться о кандидатуре премьера, «отец нации» 93-летний Мохамад в качестве компромиссной фигуры вновь стал руководителем кабинета министров.
В начале 1980-х Мохамад провозгласил курс на ускоренную модернизацию Малайзии. В качестве теоретической основы были выбраны китайские реформы Дэн Сяопина, преобразования в Сингапуре под руководством Ли Куан Ю. Название позже выпущенной сингапурским лидером книги «Из третьего мира в первый» стало лозунгом для команды реформаторов в Малайзии. Но получилось ли задуманное?
Увиденное лично говорит о том, что нынешнее малйазийское общество состоит из отдельных групп, которые различаются не только по уровню материального достатка, но и по образу жизни и мышлению.
Примерно 70% населения Малайзии сегодня составляют коренные жители страны — малайцы. Около 20% населения — этнические китайцы, ещн 10% — потомки выходцев из Индии. Сегодня, спустя почти 40 лет после начала реформ, можно констатировать, что единой гражданской нации в классическом понимании (один язык, схожее чувство патриотизма, близкие идеалы и устремления) в Малайзии так и не создано. Более того, разделение на этносы до сих пор сохраняется в законодательстве страны, по которому малайцы имеют существенные преимущества при поступлении в университет и трудоустройстве.
При этом, несмотря на преференции, записанные в правовых документах, малайцы до сих пор значительно отстают от китайцев в уровне благосостояния и образования. В начале декабря Махатхир Мохамад фактически признал провал идеи всеобщей модернизации, заявив, что коренные жители в большинстве своем так и не смогли добиться большого успеха в жизни. По словам премьера страны, в то время, как представители других народов стремятся получить образование, осваивают новые технологии, малайцы до сих пор побаиваются больших городов и предпочитают держаться традиционного сельского образа жизни.
Правота слов Мохамада видна в Малайзии буквально на каждом шагу, уже во время пересечения границы. Благодаря законам, дискриминирующим немалайцев при приеме на работу, практически все полицейские, пограничники, таможенники, военные и чиновники представляют коренной народ. Люди в форме не спеша рассматривают паспорта прибывших в страну иностранцев и умудряются совмещать постановку штампов о прибытии с поглощением пищи из пластиковых тарелок. Зато у пограничников хорошо получается брать взятки. Водитель нашего минивэна предупредил, что каждый турист должен заплатить по два рингита (около 30 российских рублей). Сумма небольшая, но если не отдать, то автобус в поисках запрещенных к провозу вещей могут досматривать полдня, на что формально стражи государственных рубежей имеют право.
Подавляющее большинство малайцев исповедуют ислам. Во время призывов к молитве, раздающихся с минаретов, на улицах городов можно увидеть толпы людей, спешащих в мечети. Практически все женщины-малайки носят длинную одежду и платки на головах в соответствии с мусульманскими канонами.
Многие малайцы явно имеют лишний вес и отличаются неторопливостью. Даже пляжные кафе, которые держат малайцы, открываются только в 12 часов, когда немалая часть отдыхающих уже ушла по домам от палящего солнца.
Живут малайцы преимущественно в небольших квартирах малоэтажных домов, которые иногда спроектированы весьма причудливым образом. Мне, например, в Джорджтауне пришлось жить в малайской гостинице, в которой был всего один номер с окном. Я не предусмотрел этого факта при бронировании на популярном интернет-сервисе и был вынужден жить в тесной комнате, похожей на каземат, в котором быстро перестаешь чувствовать наступление дня и ночи. Перемещаются малайцы на небольших автомобилях или на мотороллерах, которые традиционно популярны во многих азиатских странах. Чувствуется, что большинство малайцев не могут похвастаться богатством.
Маленькая Индия
Еще хуже материальное положение у индийцев. Многие из них обитают в жалких и грязных лачугах с одной комнатой, умещающей большое семейство. Зато выходцы из Индии отличаются повышенной религиозностью, характерной для их исторической родины. У многих на лбу пятнышки краски, говорящие о недавно совершенной молитве. В часы вечерней службы индуистские храмы, которых в том же Джорджтауне немало, буквально забиты мужчинами и женщинами разных возрастов.
В квартале Джорджтауна, который так и называется «Маленькая Индия», много разнообразных закусочных, в них готовят исключительно традиционные индийские блюда, которые посетители предпочитают есть руками, обходясь при поедании риса и различных соусов без ложки, вилки или палочек.
В «Маленькой Индии» популярны магазины с традиционной индийской одеждой и лавки с бижутерией «под золото». Когда видишь огромное количество блестящих украшений, которые можно купить за несколько сот рублей, понимаешь, откуда на фотографиях в географических журналах у индийских женщин столько «золота» в нищих деревнях.
Не меньшим спросом, чем всевозможные подвески, кольца, серьги и бусы, пользуются диски с индийскими кинофильмами. Завлекающие покупателей торговцы включают колонки с песнями из продаваемого кино или популярной индийской эстрады на полную мощь.
Своими силами
Совсем иначе живут китайцы. В качестве главного приоритета в жизни молодые люди считают получение высшего образования и заработок хорошего состояния. Сегодня им принадлежит большая часть всего бизнеса в стране. Китайские рестораны радуют посетителей китайской и европейской кухней, чистотой, вышколенным персоналом.
Живут китайцы в квартирах небоскребов, которые строят в Малайзии по образцу многоэтажек больших городов Поднебесной. Многие китайцы ездят на дорогих машинах.
Но самое главное, что китайцы практически не обращают внимания на традиции и чувства других народов. Вывески китайских заведений написаны иероглифами и продублированы на английском, чтобы были понятны иностранцам. Писать на государственном малайском языке владельцы-китайцы не считают нужным. Тем более что для посещения китайских кафе у большинства малайцев нет денег, а если их и берут на работу в те же кафе, то редко доверяют даже должность официанта, посылая лишь наводить чистоту и разгружать грузовики с товаром.
Но если малайцы могут заработать на жизнь хотя бы такой работой или на госслужбе, где чувствуют себя хозяевами положения, то на что живут индийцы, остается только гадать. На улицах городов можно встретить индийцев, ночующих прямо на тротуаре и занимающихся попрошайничеством.
Кстати, многие китайцы в Малайзии не придерживаются атеистического мировоззрения, как это принято в Поднебесной. Они строят все новые и новые католические костелы и протестантские кирхи. Несколько необычно видеть под крестом, возвышающимся над молельным домом, несколько рядов иероглифов. Но самое главное, что, несмотря на наличие малайзийского гражданства и приобретенную религиозность, китайцы продолжают считать своей отчизной Китай, на государственном языке которого говорят и читают газеты.
У ней особенная стать
Из того, что увидел лично, могу признать, что в Малайзии состоялась модернизация, которую начал Махатхир Мохамад. Только произошла она не для всех, и прежде всего, не для коренных жителей.
Тем, кто говорит о применимости чужого опыта к России, хочется сказать, что и в современной России можно было бы в короткие сроки провести преобразования, пригласив в страну десятки миллионов иностранцев. Например, тех же китайцев.
На протяжении последних, наверное, двадцати лет в России часто можно услышать разговоры о медленной экспансии Китая на Дальнем Востоке. Однако объективно там их не так много, а те, что прибывают, уважают традиции местных жителей. Что такое настоящее доминирование китайцев, хорошо видно на примере Малайзии.
На военном параде в Пекине в честь 70-летия окончания Второй мировой войны и победы над Японией китайская армия показала новые образцы техники. По мнению специалистов, представленные образцы говорят о стремлении Китая расширять свое влияние исключительно в Юго-Восточной Азии. Как говорится, и хорошо. Мы готовы дружить с Китаем, обладающим богатой культурой и древней историей, лишь бы он не направил свой взгляд на Север. А уж модернизацию и прочие преобразования мы сможем провести своими силами.
Китайская экспансия на востоке России – она существует? Актуальные ответы на старые вопросы
Данное сообщение (материал) создано и (или) распространено иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента
Китай и постсоветское пространство — тема сложная и нервная. Наблюдатели вдали от границы КНР со странами бывшего СССР убеждены — экономическая и демографическая экспансия растущего Китая неизбежна. Как перетекание жидкости в сообщающихся сосудах. Уж слишком, дескать, несравнимы объемы экономики и населения. Однако эти аргументы не подтверждаются объективными данными, утверждает в своей статье для «Republic-Хартленд» китаист, научный сотрудник ИМИ МГИМО МИД РФ и Дальневосточного отделения РАН Иван Зуенко
Продавец, торгующий китайскими товарами на Центральном рынке Хабаровска. Фото: Дмитрий Моргулис/ТАСС
Любимые аргументы алармистов: ВВП одной только китайской провинции Гуандун больше, чем у всей России; население одной только приграничной провинции Хэйлунцзян больше, чем в двух восточных федеральных округах вместе взятых.
Оттого столь предопределенным и кажется втягивание России и других постсоветских государств в орбиту влияния Китая. Вся восточная политика России (так называемый поворот на Восток) видится поворотом к Китаю. А меры правительства по развитию восточной периферии на интернет-форумах и в социальных сетях называются не иначе как «предпродажной подготовкой».
Когда же обыватель, находясь в приграничье, не видит вокруг пресловутого «миллиона китайцев» или засилья китайского бизнеса, он думает: вот же ж, попрятались, скрывают что-то. И начинает подозревать еще больше. В результате в Казахстане уверены, что Дальний Восток уже «под китайцами». А в России считают: то же самое произойдет с постсоветской Центральной Азией…
Не будем превращаться в нигилистов, но отметим: алармистские представления о ползучей экспансии КНР устарели на пару десятилетий и сейчас не подтверждаются ни статистикой, ни экспертными материалами, ни банальным наблюдением.
Скорее наоборот: восточные регионы России терпят неудачу в желаемом привлечении китайского капитала, а последние тенденции по обе стороны границы показывают, что страны все больше замыкаются в собственных «суверенных экономиках» и стараются минимизировать зависимость друг от друга. Ниже мы постараемся аргументировать этот простой тезис.
«Желтая опасность»: миф и реальность
Китай как внешнеэкономический и внешнеполитический актор всегда вынужден делать чуть больше, чтобы завоевать доверие партнера. Потому что на другой чаше весов сотрудничества всегда будет представление о «китайской угрозе» и скрытом умысле любых действий китайцев.
Сама по себе синофобия не является новым феноменом. Ее существование фиксируется в источниках и литературе XIX века. Удивительнее другое — то, как она сосуществует с интеграционным дискурсом и позитивной повесткой сотрудничества в большинстве стран — партнеров КНР.
Не менее интересно и то, что синофобия не исчезла в результате активизировавшихся в последние десятилетия целенаправленных усилий Китая по улучшению своего имиджа — того, что, по определению Джозефа Ная, принято называть «мягкой силой».
Собственно, сейчас уже можно констатировать, что «мягкая сила» Китая потерпела крах. Последние действия Пекина заставляют задуматься: а не отчаялись ли в Китае заставить себя полюбить и не решили ли действовать, как внутри, так и снаружи страны, исключительно с позиций силы? Впрочем, пока этот настрой скорее направлен на разрыв связей с внешним миром, чем на их укрепление, в котором грань между интеграцией и неоколониальной экспансией весьма условна.
Чего же, однако, боятся соседи Китая?
Во-первых, демографического давления.
Во-вторых, того, что китайский капитал, умело используя коррумпированность российских властей и бизнеса, под чистую скупит всю местную экономику, после чего ресурсы будут бесконтрольно уходить исключительно в Китай, оставляя выхолощенную землю, истощенные месторождения, загрязненную воду, вырубленные леса.
В-третьих, того, что по мере закрепления на сопредельных территориях китайские переселенцы рано или поздно поставят вопрос об их «возвращении в лоно Китая».
Набор способов этого, по мнению алармистов, включает как проведение референдума, в котором будут участвовать принявшие гражданство России китайцы (при получении зарубежного гражданства они, кстати, в обязательном порядке теряют китайский паспорт), так и военное вторжение (причем непонятно, почему для военной операции обязательно нужно предварительное экономическое освоение земель).
Оправданны ли эти тревоги?
Деятельность китайского бизнеса действительно в значительной степени находится в «тени»: многие предприятия мимикрируют под российские, существует расхождение между заявляемыми и реальными масштабами работы. В реальности не существует достоверной статистики ни по объемам инвестиций, ни по числу китайцев, работающих на Дальнем Востоке. Например, если опираться на данные Центробанка РФ, в допандемийные годы в общем объеме прямых иностранных инвестиций (ПИИ) на Дальний Восток на Китай приходилось не более 0,1%.
Однако эти данные не говорят нам практически ничего, поскольку как для России, так и для Китая главными партнерами в инвестиционном сотрудничестве являются офшоры вроде Багамских и Виргинских островов, Гонконга, Нидерландов, Каймановых островов (в Китае на них приходится 80% инвестиций за рубеж).
Как следствие, общественность не доверяет ни официальным цифрам, ни экспертным заявлениям и по-прежнему воспринимает большую часть китайских инициатив сквозь призму угрозы, а не возможности.
Этому способствует и работа коммерческих СМИ, которые в погоне за высокими рейтингами склонны преувеличивать масштабы китайского присутствия, использовать броские заголовки, акцентирующие внимание читателя на негативных сторонах сотрудничества с Китаем.
В результате создается благоприятный фон для манипуляции общественным мнением и разжигания синофобных настроений — все это за последнее десятилетие в России дважды выливалось в антикитайские выступления. И оба раза это было связано с Байкальским регионом.
Как работает синофобия
Летом 2015 года население Забайкальского края негативно отреагировало на сообщения СМИ о заключении краевой администрацией протокола о намерениях передачи 115 тысяч га пустующих сельхозземель и объектов Могойтуйской промзоны в длительную аренду (49 лет) китайской компании «Хуаэ Синьбан» («дочка» корпорации «Чжунцзе»).
В Чите было проведено несколько митингов, собравших до 150 человек (впрочем, организаторы ожидали гораздо больше — до 5 тысяч). Встревоженные сообщениями с мест депутаты Госдумы направили соответствующий запрос в прокуратуру, а также призвали провести общественные слушания или даже референдум по указанному вопросу. В результате протокол о намерениях был расторгнут, а предполагаемые для передачи объекты так и остались пустовать.
А весной 2019 года начались протесты в Иркутской области — по поводу строительства компанией «Аквасиб» (на 99% принадлежит китайскому инвестору из города Дацин) завода по бутилированию байкальской воды в поселке Култук.
Проект еще с 2017 года входил в перечень региональных инвестпроектов. В апреле 2017-го в иркутских СМИ вышел первый материал о нем, и появилась электронная петиция с требованием остановить строительство — на тот момент она с трудом набрала лишь пару сотен подписей. Однако в конце февраля 2019 года информация о проекте вновь всплыла в СМИ и сразу же вызвала ажиотаж в социальных сетях, чему способствовали посты популярных блогеров — например, дизайнера-метросексуала Сергея Зверева, уроженца Култука.
В результате 24 марта 2019 года в 30 городах, включая Москву, а также ряд зарубежных столиц, прошли акции «За чистый Байкал». Под упомянутой петицией подписалось более 1 млн человек.
Участники митинга «За чистый Байкал» в Москве. Фото: Sota / youtube.com
Основная претензия экспертов по природоохране сводилась к тому, что траншеи для водопровода к култукскому заводу предполагалось прорыть по Таловским болотам — месту гнездования и зимовки краснокнижных птиц. При этом в социальных сетях и большинстве публикаций акцент делался не на этом, а на китайском происхождении инвестора. В частности, высказывались предположения о том, что результатом продажи бутилированной воды будет обмеление Байкала. Так экологический по своей изначальной постановке вопроса протест приобрел черты ксенофобского выступления, и именно в таком ключе его восприняли китайские СМИ. А это, в свою очередь, вызвало рост антироссийской риторики среди пользователей китайских соцсетей.
Прокуратура Иркутской области экстренно провела проверку строительной площадки, в ходе чего были найдены нарушения. Проектом заинтересовались депутаты Госдумы, посетившие Култук 29 марта.
В апреле Байкальская природоохранная прокуратура через суд добилась остановки строительства. Тогда же было вынесено постановление суда о запрете эксплуатации здания другого китайского объекта — завода по бутилированию воды в поселке Байкальск, собственником которого являлась компания «Озеро Байкал — Лун Чуан». Работа на обоих проектах была остановлена.
Впрочем, продолжили работать остальные заводы по бутилированию воды — например, компания Baikalsea.
Таким образом, обе конфликтные ситуации объясняются экономической конкуренцией, в которой китайское происхождение инвестиций явилось удобным поводом для провоцирования общественного недовольства.
«Дремлющая» синофобия в данном случае с легкостью активизировалась, в том числе посредством ангажированных или просто заинтересованных в высоких рейтингах посещаемости электронных СМИ.
В сухом остатке ни там ни там не удалось привлечь китайские инвестиции, необходимые для развития региона.
Пандемийное обнуление
Пандемия коронавируса по многим направлениям «обнулила» и без того скромный уровень проникновения китайского капитала и рабочей силы в восточную Россию.
Есть точка зрения, что это временное явление, и после «нормализации» все вернется-де на круги своя. С другой стороны, что касается привлечения китайской рабочей силы и активности небольших «мутных» фирм из приграничья, то пандемия просто ускорила процесс, вызревавший все последние годы.
Самое очевидное — это исчезновение с дальневосточных полей китайских фермеров.
Значение китайских рабочих для сельского хозяйства Дальнего Востока снижалось с середины 2010-х годов, когда вслед за падением рубля, а следовательно, и доходов сезонных рабочих, нанимать китайских крестьян становилось все сложнее. Местные власти также последовательно выдавливали их, сокращая объем льгот для китайской рабочей силы в сельском хозяйстве.
Пандемийный 2020-й ускорил развязку. Очень немногие китайцы въехали окольными путями, но значимой роли их присутствие не сыграло. Казалось, что на земле попросту некому будет работать. Но в конце года стало понятно, что опасения были напрасными. Отрасль устояла и без китайцев, а снижение посевов и урожая принципиально не сказалось на состоянии рынка.
Вслед за сезонными рабочими из отрасли постепенно уходят и мелкие китайские предприятия, конкурентное преимущество которых как раз и заключалось в более эффективной работе с соотечественниками.
Их место заняли российские производители — очень часто связанные с зарубежным, в том числе китайским, капиталом. Такие как, например, компания «Легендагро», «дочка» харбинской госкорпорации «Бэйдахуан», но с российским менеджментом и опирающиеся на российские кадры.
Также почти исчезли китайские обработчики древесины. В самих лесах китайцы и так не работали — вопреки распространенным мифам, валили и гнали в Китай «кругляк» российские бизнесмены.
А вещевые рынки, которые в 1990–2000-е годы, считались «китайскими», сейчас скорее «узбекские», а небольшая азиатская составляющая в них выражена больше вьетнамцами, а не китайцами.
Стоит ли говорить, что за долгие годы в регионе так и не появилось сколько-нибудь крупного китайского индустриального производства? И даже крупная госкорпорация «КОФКО», занимающаяся на Дальнем Востоке скупкой зерна и бобовых, за несколько лет работы так и не сподобилась построить даже собственный элеватор, не говоря уже о заводе по переработке сои.
Вернутся ли китайцы?
В то, что китайские сезонные рабочие снова приедут в Россию после нескольких лет простоя, верится с трудом.
Во-первых, за это время удастся подготовить им замену.
Во-вторых, перепрофилируются и сами китайские рабочие, и — что важнее — агентства, занимающиеся их наймом в приграничных деревнях.
В-третьих, чем дальше, тем больше становится разница в оплате труда и условиях жизни между Китаем и российской деревней, что делает наем китайских трудовых мигрантов сложным и затратным мероприятием.
Более того, есть сомнения, что в прежнем объеме вернутся китайские туристы. Само их наличие в дальневосточных и прибайкальских городах долгое время позволяло делать далеко идущие выводы о влиянии и взаимопроникновении российской и китайской экономик. С 1 июля 2021 года Россия официально отменила ограничения на въезд граждан КНР, введенные в самом начале пандемии, в феврале 2020 года. Однако это никак не повлияло на приток китайцев в Россию.
Китайские туристы во Владивостоке. Фото: Unsplash.com
Во-первых, сейчас у России устойчивый имидж страны, в которой полный бардак с заболеваемостью коронавирусом.
Во-вторых, необходимость сидеть две недели в карантине по возвращении в Китай делает для китайцев краткосрочные поездки за рубеж попросту бессмысленными.
Несмотря на открытие границ для китайских партнеров, по-прежнему не восстановлены прямые авиарейсы между городами востока России и Китаем (все поездки осуществляются через Москву). При этом, например, между Владивостоком и Токио — три рейса в неделю. Несмотря на пресловутый «высокий уровень стратегического партнерства» между двумя странами, по-прежнему не решен вопрос о взаимном признании вакцин; нет никаких подвижек в плане отмены визового режима, хотя Россией для китайцев в одностороннем порядке введен режим электронной визы…
Иначе говоря, сейчас в плане сотрудничества между странами мяч на стороне Китая.
Сейчас уже не столько Россия противится интенсификации сотрудничества с Китаем, сколько Китай не стремится к нему.
Сверяем часы по ВЭФ
А как же интеграционная повестка? Китай с началом пандемии заблокировал все международные мероприятия и даже знаменитую Кантонскую выставку проводит в онлайн-формате, без иностранных гостей. На этом фоне ключевым событием становится Восточный экономический форум (ВЭФ), проводимый во Владивостоке в сентябре. В 2020 году его пропустили, но в этом году все-таки провели, пусть и с минимальным участием иностранцев и с весьма размытой повесткой.
Китайцы традиционно считаются одними из самых желанных гостей на ВЭФ, что подчеркивает особое значение сотрудничества между странами и дружбы глав государств. При этом глава Китая Си Цзиньпин лично приезжал на форум лишь однажды.
В этот раз заманить его во Владивосток шансов не было изначально. Жесточайшие правила карантина по приезду из-за границы распространяются не только на обычных граждан, но и на политиков. В результате председатель КНР уже более 600 дней не выезжал из страны. Его примеру, естественно, следуют и все мало-мальски значимые руководители. Поэтому китайскую делегацию на ВЭФ возглавил посол Чжан Ханьхуэй, а деловые круги были представлены в основном местными предпринимателями. В этом смысле Китай был представлен значительно хуже, чем Япония или Индия.
Глава думского Комитета по региональной политике и проблемам Севера и Дальнего Востока Николай Харитонов и посол КНР в России Чжан Ханьхуэй. Фото: duma.gov
Среди подписанных на форуме соглашений выделяется меморандум о взаимном интересе и намерениях между китайской госкорпорацией CRCC и правительством Приморского края о строительстве так называемой владивостокской кольцевой автодороги.
Согласно документам, объем китайских инвестиций предполагается на уровне 75 млрд рублей, однако пока речь идет только о намерениях. И о том, что правительство края будет «содействовать компании при ведении переговоров с органами госвласти».
Остальные соглашения связаны с привлечением китайского капитала весьма смутно. Например, Министерство труда и социальной защиты РФ и Министерство людских ресурсов и социального обеспечения КНР подписали «меморандум о взаимопонимании с целью установления и укрепления более тесного сотрудничества по вопросам труда и социального обеспечения, представляющих взаимный интерес».
Курс — на стагнацию…
Ситуация в торговле с Китаем тремя основными дальневосточными товарами близка к патовой.
В декабре 2020 года в связи с рисками распространения коронавируса Китай перестал принимать в своих портах российскую мороженую рыбу. Под угрозой срыва оказалась январская минтаевая путина — или, как ее называют на отраслевых сайтах, «главная путина России». Традиционно Китай забирал две трети минтаевого улова, поэтому срочно пришлось искать новые рынки сбыта товара, строить в России «цепочку холода» и вводить субсидии для перевозки и хранения дальневосточной рыбы. Впрочем, все это нужно было предпринимать давно — как и другие меры по выходу из-под монопсонной зависимости от Китая, которые сейчас вводят одну за другой.
С 1 февраля 2021 года Россия ввела временные ограничения на поставки за рубеж соевых бобов в виде заградительных пошлин (30% вместо прежней нулевой ставки). Летом они были продлены до 31 августа 2022 года (20%, но не менее 100 долларов за тонну).
В текущем сельхозсезоне их введение не оказало существенного влияния на рынок — большая часть выращенной на Дальнем Востоке сои ушла все в тот же Китай по старым контрактам, а следовательно, и по нулевой ставке. Однако параллельно была введена субсидия на перевозку масличных на запад России (действует до 31 декабря), так что в новом сезоне, очевидно, производители сои переориентируются на внутренний рынок, в ущерб традиционным торговым связям с Китаем.
На этом фоне прорывы в сотрудничестве связаны с двумя мостами через Амур. Мост «Благовещенск — Хэйхэ» уже построен и ждет торжественного открытия, которое состоится, как только Китай смягчит антиковидные правила.
Мост Благовещенск — Хэйхэ. Фото: wikipedia.org
А вот запуск многострадального железнодорожного моста «Нижнеленинское — Тунцзян», несмотря на то, что в августе наконец-то сомкнули рельсы, снова откладывается на следующий год — на этот раз из-за неготовности пункта пропуска.
Опрошенные эксперты, комментируя 15-летний проект, пожимают плечами: мост не нужен. Его строительство изначально инициировала компания «Петропавловск», которая планировала вывозить через мост железорудный концентрат с Кимкано-Сутарского ГОКа. Однако вскоре бизнес вышел из проекта, и мост уже достраивало государство — больше из соображений сохранения престижа, чем из экономической целесообразности.
Сохранить лицо, увы, не удалось — сроки сдачи моста переносились множество раз, а сам он стал символом затруднений в российско-китайском региональном сотрудничестве. Тех самых затруднений, оборотной стороной которых и является отсутствие китайской экспансии на востоке России.