Что такое дориносима чинми
Херувимская песнь
Херуви́мская песнь – песнь, которая поется на Литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого (кроме дней великого Четвертка и Великой Субботы) во время совершения Великого входа. Составлена и введена в употребление в VI в. в Византии.
«И́же Херуви́мы та́йно образу́юще, и животворя́щей Тро́ице трисвяту́ю пе́снь припева́юще, вся́кое ны́не жите́йское отложи́м попече́ние. Я́ко да Царя́ всех поды́мем, А́нгельскими неви́димо дориноси́ма чи́нми. Аллилу́иа».
диакон Андрей Глущенко:
Херувимская песнь. Кладезь трудностей для простых прихожан.… Одна из первых трудностей заключается в том, что слово «херувимы» воспринимается как именительный падеж, хотя на самом деле стоит в винительном (в именительном было бы «херувими», с «и» на конце). Выход: заменить параллельной формой (кстати, допустимой в церковнославянском, сравните параллельное употребление в наших текстах «помилуй ны» и «помилуй нас») – «Иже херувимов тайно образующе…». Нам снова режет слух? Подумаем, отчего.
Кроме того, как ни крути, а в нынешнем переводе Херувимской для правильного понимания просто необходимо сделать еще одно изменение. Вместо славянского «подъимем» поставить славянское же «приимем». Иначе, кроме всего прочего, будет еще и сохраняться нежелательная ассоциация с совершенно неверным толкованием о «ношении на копьях». Hypodechomai, напомним, означает именно «принимать», особенно «принимать у себя гостя», или «принимать в себя». Это – прямое указание на Евхаристию. Речь идет о причащении Тела и Крови Христовых, принятии Евхаристической жертвы, приготовленные дары для которой переносятся на престол на Великом входе во время пения Херувимской песни. Славянское слово «подъяти» имеет такое же значение, как и слово в греческом оригинале – «принять в себя», и перевод, конечно, правильный, однако сейчас это слово просто неотличимо от русского «поднимать», которое нужного значения не имеет вовсе. А «дориносимый», напомним, значит «окруженный телохранителями, копьеносцами», а отнюдь не «поднятый на копьях».
Херувимская песнь поётся вскоре после чтения Евангелия. Обычно она распевается очень сладкозвучно, тягуче. Эта молитва напоминает нам, как ангельские силы на небе служат у престола Божия и основана на видениях пророков Исаии, Иезекииля.
Она является как бы переходом от подготовительной части литургии к главной – к евхаристической, где совершается призывание Духа Святого на дары – хлеб и вино, – сердцу, ядру и вершине Литургии.
«Херувимская песнь» является своего рода музыкальным центром литургии. Это самое красивое песнопение состоящее из двух частей, которые разделяются Великим входом. Во время Великого входа Святые Дары (хлеб и вино) выносятся из боковых дверей алтаря. Священник останавливается в Царских Вратах и молится за всех, поминая Предстоятеля Церкви, епископа и всех христиан.
«Херувимская песнь» состоит из двух частей. Первая часть – до Великого входа и вторая часть – после Великого входа. Первая часть, как правило, бывает медленной, протяжной, а вторая – торжественной, ликующей. Разделяются эти две части возгласом «Аминь», что значит «истинно» – это ответ хора (или народа) на моления священника.
Херувимская песнь поётся на литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого, за исключением Великого Четверга и Великой Субботы:
Яко да Царя всех подымем
Мы продолжаем беседы о православном богослужении, о Божественной литургии. В прошлый раз наш постоянный собеседник заведующий кафедрой библеистики СПДС, автор учебного пособия «Устав православного богослужения» Алексей Кашкин рассказал о второй части Божественной литургии — Литургии оглашенных («Время сотворити Господеви»). Сегодня мы приступим к рассмотрению Литургии верных.
— Полагаю, да. Более того: в греческих храмах той эпохи оглашенные могли пребывать только в специальном притворе, не там, где совершалась Евхаристия. И, когда она совершалась, диаконы закрывали двери основной части храма, чтоб никто из оглашенных не вошел. Отсюда (забежим немного вперед) возглас диакона «Двери, двери, премудростию вонмем», говорящий о том, что сейчас происходит священнодействие и присутствовать должны только верные.
— В начале Литургии верных звучит Херувимская песнь — таинственная, волнующая, трогающая даже тех, кто очень мало еще знает о смыслах богослужения. Почему ее поют именно в этот момент?
— Уточним: Литургия верных начинается двумя небольшими ектениями, первая из которых — «…да никто от оглашенных, елицы вернии, паки и паки миром Господу помолимся». Вторая представляет собой мирную ектению в сокращенном виде, содержит четыре ее начальных и два заключительных прошения. А Херувимская— довольно древний гимн, датируемый примерно VI веком. Почему он поется именно в начале Литургии верных? Потому что в нем говорится о том духовном состоянии человека, которое необходимо для участия в Таинстве Евхаристии. Не все знают, что Херувимская песнь в чинопоследовании Литургии разделена на две части. А чтобы понять смысл первой части — «Иже херувимы тайно образующе и Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение…», нужно знать, что «херувимы» здесь — вовсе не подлежащее. Слово «херувимы» стоит в винительном падеже, который в данном случае совпадает с именительным. Подлежащее в этой фразе скрыто, а смысл ее таков: мы, таинственно изображая херувимов и воспевая трисвятую песнь Троице, дающей жизнь, отложим теперь всякое житейское попечение. Вторая частьХерувимской песни говорит о том, ради чего мы должны отрешиться от житейского: «Яко да Царя всех подымем», чтобы принять Царя всех. Профессор Николай Дмитриевич Успенский, разбирая глагол «подымем», приходит к выводу, что наиболее точный перевод его — примем Царя всех. Но вторая часть поется, уже когда священник, предваряемый диаконом, входит в алтарь и предложение Честных Даров помещается на престол.
— А что происходит в алтаре и затем на солее храма, когда поется первая часть Херувимской?
— Диакон отворяет царские врата и совершает каждение всего храма и алтаря. Священник в это время тайно читает молитву Херувимской песни «Никтоже достоин» (подробнее на тайных священнических молитвах мы остановимся в отдельной беседе). Оба священнослужителя трижды поклоняются с молитвой «Боже, очисти мя, грешнаго». Затем диакон и священник вместе читают тот же тропарь — «Иже херувимы». Во время чтения священник воздевает руки (напомним, это ветхозаветная храмовая традиция), а диакон поднимает орарь. Затем священник берет у диакона кадило и, покадив предложение, со словами «Возмите руки ваша во Святая и благословите Господа» снимает с Даров воздУх и полагает его на левое плечо диакона. Затем он берет дискос с предложением и поставляет его на голову диакона. Диакон, держа дискос обеими руками, выходит северной дверью на солею, а за ним выходит священник с Потиром — Чашей.
После первой части Херувимской, когда священнослужители выходят на солею и становятся лицом к народу, происходит поминовение Святейшего Патриарха и правящего архиерея «и всех вас православных христиан». Считается, что эта традиция возникла из древней практики: в раннехристианскую эпоху Дары приготавливали в отдельном помещении, которое так и называлось — предложение, и сразу переносили в алтарь храма (Великий вход таким образом совершался сразу после проскомидии). Духовенство с Дарами шло через весь храм, а собравшиеся люди просили священнослужителей помолиться о них, и они отвечали каждому: «Да помянет тебя Господь». Позже эти прошения соединились в такое вот общее поминовение всех, начиная с Патриарха и архиерея, которое произносится на амвоне, прежде чем духовенство внесет предложенные Дары в алтарь.
— Итак, совершается Великий вход — перенесение предложения Честных Даров с жертвенника на престол. Хор поет вторую половину Херувимской песни: «Яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми». Здесь есть трудное для понимания слово «дориносима» — что оно означает?
— С одной стороны, это возвращает нас к Ветхому Завету, из которого мы знаем, что Господь восседает на херувимах, с другой — это слово как бы наполовину переведено с греческого: дориносима — копьеносима. В богослужении на Крестопоклонной неделе Великого поста это слово так и звучит — копьеносима. Образ взят, возможно, из римской традиции, когда победителя-полководца вносили в город на щите, водруженном на копья воинов. Ведь Христос — Победитель! Впрочем, в греческом языке глагол «дорифоро» употребляется в значении «сопровождать в качестве телохранителя», так что можно здесь представить Царя Христа, грядущего со Своей свитой — Ангелами.
— Что происходит в алтаре, у престола, когда диакон, а вслед за ним священник с Дарами предложения подходят к нему?
— Диакон, держа дискос на голове, входит в алтарь и становится перед престолом на одно колено: он ждет входа иерея, который снимет дискос с его головы и поставит на престол. Когда священник входит в алтарь, диакон вполголоса говорит ему: «Да помянет Господь Бог священство твое во Царствии Своем». Священник отвечает: «Да помянет Господь Бог священнодиаконство твое во Царствии Своем всегда, ныне, и присно, и во веки веков». Затем иерей ставит Чашу на престол — на антиминс, в который, напомним, вшиты частицы мощей святых мучеников — снимает с головы диакона дискос и ставит его рядом с Чашей.
— Удивительно то, что при этом читаются тропари Страстной Седмицы…
— Да, тропарь Великой Субботы «Благообразный Иосиф, с древа снем Пречистое Тело Твое», и затем, когда снимается покровец с дискоса — «Во гробе плотски, во аде же с душою яко Бог» и «Яко Живоносец, яко рая краснейший» — это уже из Пасхальных Царских часов. Почему так? Об историческом происхождении Великого входа мы уже сказали, а что касается символического значения — многие литургисты, начиная с Симеона Солунского (XIV век), рассматривают Великий вход как шествие Христа на Голгофу. Ведь Евхаристия — это бескровная жертва. Возможность соединяться с Ним во Святом Причащении появилась у нас только потому, что Он пошел на «вольную страсть» — добровольные страдания. После того как духовенство входит в алтарь, закрываются царские врата и завеса — это символизирует закрытый Гроб Господа. И далее в алтаре происходит такой диалог между священником и диаконом. Священник: «Помолися о мне, брате и сослужителю». Диакон: «Дух Святый найдет на тя, и сила Вышняго осенит тя». Священник: «Той же Дух содействует нам вся дни живота нашего».— «Помяни и мя, владыка святый».— «Да помянет тя Господь во Царствии Своем всегда, ныне, и присно, и во веки веков».
— Далее, после просительной ектении «Исполним молитву нашу Господеви» мы слышим волнующее и вместе с тем ко многому нас обязывающее: «Возлюбим друг друга да единомыслием исповемы»…
— В древней Церкви в этот момент происходило всеобщее целование — отдельно, конечно, женщины с женщинами, мужчины с мужчинами. В наши дни от этого обычая осталось лишь целование в алтаре — при соборном служении, т. е. если в алтаре находится несколько священников. Целование сопровождается словами «Христос посреди нас — есть и будет». Но и сегодня возглас «Возлюбим друг друга…» означает единение христиан, единство Церкви как Тела Христова, невозможность совершения Евхаристии вне заповеданной Им любви. Хор продолжает «Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную». Любовь к ближнему неотделима от любви к Богу — Пресвятой Троице. Священник же в это время трижды поклоняется перед Святой трапезой, произнося слова «Возлюблю Тя, Господи, Крепосте моя, Господь, Утверждение мое и Прибежище мое».
— О происхождении и смысле возгласа «Двери, двери…» мы уже сказали, а вот в чем значениеСимвола веры, который, по традиции, поется всеми собравшимися на Литургию христианами?
— Напомним, что совершается Литургия верных — верные и исповедуют свою веру. Мы не пассивные слушатели и зрители — мы участники богослужения, все, что совершается, имеет самое непосредственное отношение к нам. И все это совершается не просто так, а в определенной вере. Во время общего пения Символа веры священник про себя читает его и веет воздУхом над предложенными Дарами. Это священнодействие совершается в знак скорого сошествия Святого Духа на Дары: как в день Пятидесятницы сошествию Духа на апостолов предшествовал сильный ветер, так и теперь это грядущее сошествие предвосхищается веянием воздУха над Дарами.
— Диакон, возгласив «Станем добре, станем со страхом, вонмем, святое возношение в мире приносити», уходит в алтарь. А в чем смысл следующего песнопения «Милость мира, жертву хваления»?
— Эти слова можно рассматривать в связи с известным библейским изречением Милости хочу, а не жертвы (Ос. 6, 6, Мф. 9, 13, 12, 7). Мы приносим Богу милость от лица всего мира и жертву словесную, жертву, состоящую из хвалебных песнопений: тут нужно помнить, что само слово «евхаристия» означает благодарение, да и начальные молитвы Евхаристического канона по содержанию являются славословием.
И вот, мы стоим перед вершиной Божественной литургии — перед Евхаристическим каноном. Но о нем — в одном из следующих номеров нашей газеты.
Газета «Православная вера» № 3 (527)
Беседовала Марина Бирюкова
Что такое дориносима чинми
Иже Херувимы тайно образующе, и Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение.
Яко да Царя всех подымем, Ангельскими невидимо дориносима чинми. Аллилуиа.
«Иже Херувимы тайно образующе…» — Что означают эти странные слова? Мы только знаем, что, когда поют Херувимскую, следует замереть. А вот почему? Зачем?
Приходя на богослужение, почти никто не понимает смысл праздничного тропаря, да и многие другие слова остаются непонятными. Такого ни в коем случае быть не должно! Разумеется, в Церкви присутствует таинственное начало, но ничто не является секретным, не предназначенным для стоящих и молящихся по другую сторону алтарных врат.
Почему мы не изменяемся, не растем духовно? По самой простой причине: мы ко многому относимся формально. Надо готовить себя к Литургии, к празднику, чтобы вместе с хором петь величание и тропарь, вместе со всеми призывать: «Тело Христово приимите…» — чтобы это произносилось едиными устами и единым сердцем. Мы же не в театре и не на концерте находимся! Это ведь для нас поется, а нами воспевается! Мы все — участники этого великого и пренебесного таинства.
Наше непонимание важнейших моментов Литургии очень прискорбно. Надо призвать всех сделать нашу молитву осмысленной; не молиться Богу незнакомыми словами — мы же с Отцом своим разговариваем — и не счесть за великий труд выяснить, что же эти слова означают.
А значат они вот что: вы, стоящие в храме, те, кто таинственно изображает Херувимов, которые воспевают Трисвятую песнь, должны отложить всякое житейское попечение.
Каждому из нас в этот момент предоставляется возможность стоять вместе с Херувимами и Серафимами. Они воспевают: «Свят, свят, свят…» — и мы должны слиться с ними в едином ангельском славословии.
В этом таинстве мы являемся действующими лицами, а не зрителями. Мы в сослужении ангельском находимся, и это — кульминация службы, когда мы должны отложить все житейские заботы, всякое житейское попечение. «Яко да Царя всех подымем ангельскими невидимо дориносима чинми». Это — отголосок античного или византийского мира. Тогда победителей на руках проносили через триумфальные арки. Мы же должны нести на себе Христа.
Во время пения Херувимской песни совершается Великий вход. Царь славы, Христос, идет на Крест, потому что Великий вход — это шествие Спасителя на Голгофу.
Дьякон совершает каждение алтаря и собравшихся в храме, читая про себя покаянный 50-й псалом, который все мы можем так же читать про себя в этот момент. Высота херувимского призвания каждого из нас приводит наши души в состояние глубочайшего осознания собственного недостоинства.
Не случайно священник перед пением Херувимской отверзает Царские Врата, становится перед Престолом и читает единственную в Литургии молитву, которая не относится ко всем присутствующим, а только к нему самому. Эта молитва посвящена Самому Господу Иисусу Христу, как Архиерею, пред Которым предстоит недостойный клирик, входящий в область страшного священнодействия.
Священник испрашивает прощения у всех сослужащих и прихожан, кадит стоящую на жертвеннике Проскомидию и под пение Херувимской выходит на солею (возвышение перед перед иконостасом). Он несет святую Проскомидию — Чашу с вином, которой предстоит стать Кровью Христовой, и Дискос с хлебом, который должен соделаться Телом Христовым.
На Великом входе совершается особенное поминовение одновременно всей Церкви, потому что как Господь Вседержитель несет весь мир на Своих руках, так и священник, выходящий из алтаря, несет на себе Проскомидию, как образ мира, Церкви и всей вселенной, за которую приносится жертва Христова.
ХЕРУВИМСКАЯ ПЕСНЬ. Что означают слова этого литургического гимна?
Иже Херувимы тайно образующе, и Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. Яко да Царя всех подымем, Ангельскими невидимо дориносима чинми. Аллилуиа.
«Иже Херувимы тайно образующе…» — Что означают эти странные слова? Мы только знаем, что, когда поют Херувимскую, следует замереть. А вот почему? Зачем?
Приходя на богослужение, почти никто не понимает смысл праздничного тропаря, да и многие другие слова остаются непонятными. Такого ни в коем случае быть не должно! Разумеется, в Церкви присутствует таинственное начало, но ничто не является секретным, не предназначенным для стоящих и молящихся по другую сторону алтарных врат.
Почему мы не изменяемся, не растем духовно? По самой простой причине: мы ко многому относимся формально. Надо готовить себя к Литургии, к празднику, чтобы вместе с хором петь величание и тропарь, вместе со всеми призывать: «Тело Христово приимите…» — чтобы это произносилось едиными устами и единым сердцем. Мы же не в театре и не на концерте находимся! Это ведь для нас поется, а нами воспевается! Мы все — участники этого великого и пренебесного таинства.
Наше непонимание важнейших моментов Литургии очень прискорбно. Надо призвать всех сделать нашу молитву осмысленной; не молиться Богу незнакомыми словами — мы же с Отцом своим разговариваем — и не счесть за великий труд выяснить, что же эти слова означают.
А значат они вот что: вы, стоящие в храме, те, кто таинственно изображает Херувимов, которые воспевают Трисвятую песнь, должны отложить всякое житейское попечение.
Каждому из нас в этот момент предоставляется возможность стоять вместе с Херувимами и Серафимами. Они воспевают: «Свят, свят, свят…» — и мы должны слиться с ними в едином ангельском славословии.
В этом таинстве мы являемся действующими лицами, а не зрителями. Мы в сослужении ангельском находимся, и это — кульминация службы, когда мы должны отложить все житейские заботы, всякое житейское попечение. «Яко да Царя всех подымем ангельскими невидимо дориносима чинми». Это — отголосок античного или византийского мира. Тогда победителей на руках проносили через триумфальные арки. Мы же должны нести на себе Христа.
Во время пения Херувимской песни совершается Великий вход. Царь славы, Христос, идет на Крест, потому что Великий вход — это шествие Спасителя на Голгофу.
Дьякон совершает каждение алтаря и собравшихся в храме, читая про себя покаянный 50-й псалом, который все мы можем так же читать про себя в этот момент. Высота херувимского призвания каждого из нас приводит наши души в состояние глубочайшего осознания собственного недостоинства.
Не случайно священник перед пением Херувимской отверзает Царские Врата, становится перед Престолом и читает единственную в Литургии молитву, которая не относится ко всем присутствующим, а только к нему самому. Эта молитва посвящена Самому Господу Иисусу Христу, как Архиерею, пред Которым предстоит недостойный клирик, входящий в область страшного священнодействия.
Священник испрашивает прощения у всех сослужащих и прихожан, кадит стоящую на жертвеннике Проскомидию и под пение Херувимской выходит на солею (возвышение перед перед иконостасом). Он несет святую Проскомидию — Чашу с вином, которой предстоит стать Кровью Христовой, и Дискос с хлебом, который должен соделаться Телом Христовым.
На Великом входе совершается особенное поминовение одновременно всей Церкви, потому что как Господь Вседержитель несет весь мир на Своих руках, так и священник, выходящий из алтаря, несет на себе Проскомидию, как образ мира, Церкви и всей вселенной, за которую приносится жертва Христова.
О тонкости перевода богослужебных текстов
Одним из самых спорных и в общем то непонятных мест в богослужении является Херувимская песнь в Литургии Иоанна Златоуста, и в нашей современной практике и в Литургии Василия Великого. В первую очередь это конечно же связано со словом “дориносима” — из-за того что это специфический необычный термин, его перевод не так то и прост, и всегда вызывает споры. Мой настоятель к примеру вообще считает что это переводить не нужно, проще выучить слово, чем спорить как его переводить. Я с такой позицией не согласен, но и все имеющиеся переводы, меня тоже не очень устраивают. Сейчас будем разбираться почему и в чем проблема.
Итак вон она в исходном славянском тексте: “Иже Херувимы тайно образующе и животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. Яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми. Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа.”
Текст в общем то всем уже давно привычный, но от этого не менее непонятный. Тут еще есть тонкость, что из-за изначально неправильного перевода с греческого на славянский, по большинству семинарий и статей по поводу толкования этого текста гуляет ошибка связанная со словом “подымем”. С дориносима — все не так сложно, “дори — ” копье по гречески. Копьеносцы. В итоге была фактически придумана версия, что полководцев поднимали на щите на копьях, в триумфе и вносили в город. И поэтому “подымем” — “копьеносцами”.
На самом деле нет. Для того что бы это понять нужно обратиться к греческому тексту, вот он:
Οἱ τὰ Χερουβεὶμ μυστικῶς εἰκονίζοντες, καὶ τῇ ζωοποιῷ Τριάδι τὸν τρισάγιον ὕμνον προσᾴδοντες, πᾶσαν τὴν βιωτικὴν ἀποθώμεθα μέριμναν, ὡς τὸν Βασιλέα τῶν ὅλων ὑποδεξόμενοι, ταῖς ἀγγελικαῖς ἀοράτως δορυφορούμενον τάξεσιν. Ἀλληλούϊα.
Обратимся ко второй части песни Херувимов — ὠς τὸν βασιλέα τῶν ὃλων ὑποδεξόμενοι ταῖς ἀγγελικαῖς ἀοράτως δορυφορούμενον τάξεσιν
ὠς τὸν βασιλέα τῶν ὃλων ὑποδεξόμενοι (ос тон василэа тон олон иподексомени) — “ос” с причастием будущего времени “иподексомени” несет в себе идею цели действия. “Иподехомай” означает “принимать у себя”, “воспринимать”. То есть переводить это надо так: “чтобы воспринять” — кого? “тон василеа тон олон” — царя всех, то есть всеобщего царя, Царя всего сотворенного.
Но никакого действия по поводу “поднимания” тут нет. Принять, воспринять. Поднимать по гречески — αύξηση — совсем другой глагол.
Вот так неверный изначально перевод и не самое хорошее знание греческого порождает живучий миф о поднимании на щитах. Такое поднимание иногда случалось конечно в Римской Империи, очень сильно культурно связанной с античным миром, спартанцами и прочей греческой культурой, где поднятие на щите было как раз привычным обрядом, но в Византии уже нет, за всю больше чем 1000 летнюю историю Византии это случалось всего несколько раз.
А вот другое понимание слова δορυφορούμενον — (дорифоруменон) — это обычные телохранители Императора, вроде королевской гвардии той же английской короны, или швейцарские гвардейцы Папы. И сопровождение Императора рядами таких вот торжественно одетых воинов с копьями — было для византийцев куда более привычным и понятным образом (особенно с активным участием Императора в богослужениях Великой Церкви — Святой Софии), как для жителей Москвы привычен образ кортежей ФСО с мигалками, сразу понятно кто едет. Ну может быть без такого вызываемого негатива.
Вот на вложенном рисунке как раз справа и стоит тот самый копьеносец. Вот представляете Византию, Святую Софию, и сопровождаемый вот такими вот торжественными высокими воинами, со щитами и копьями входит торжественно одетый Император.
Об этом говорит и перевод:
ταῖς ἀγγελικαῖς ἀοράτως δορυφορούμενον τάξεσιν (тэс ангеликэс аоратос дорифорумэнон таксесин).
“Дорифоруменон” — причастие в винительном падеже, что указывает на его связь с “Царем всех”. Чтобы нам встретить Царя — какого? “Дорифоруменон”. Вариант неполного перевода в церковнославянском “дориносимый” — то есть “копьеносимый”. Есть такое толкование этого термина, что военачальника или полководца ставили на щит, щит поднимали на копья, торжественно, чтобы всем его было видно. То есть церковнославянский перевод имеет в виду именно это. На самом деле “дорифорэо” — глагол, от которого образовано причастие — значит буквально “быть телохранителем, копьеносцем при ком-то”. То есть Царь, сопровождаемый охраной — “таксесин”, воинством. Воинством каким? — “ангеликэс”. И как эти ангелы Его сопровождают? “Аоратос”, то есть невидимо.
Вот такой вот смысл у оригинального текста. То есть если дословно перевести с греческого Херувимскую песнь на русский язык получается вот такой вот смысл:
“Мы, которые таинственным образом возводимся до чина Херувимов и поем торжественную песнь животворящей Троице (вместе с этими же херувимами и серафимами — как равные), давайте отложим (на некоторое время) всякую нашу житейскую заботу, чтобы принять у себя Царя всех, невидимо окруженного войсками ангелов.” (с) — Августа А.
И вот теперь этот смысл нужно передать в виде богослужебного гимна. Давайте сравним переводы которые у нас уже имеются.
Перевод о. Георгия Кочеткова:
Херувимов в таинстве изображая
и животворящей Троице
Трисвятую песнь воспевая,
всякое ныне житейское
отложим попечение,
дабы принять нам Царя всего сущего,
стражей ангельской
незримо сопровождаемого,
Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя.
Лично мне в этом перевод не нравится слово “в таинстве”, какое Таинство имеется ввиду, у этого слова в русском языке другой смысл. И этого смысла там нет. Так же кажется тяжеловесным “Царь всего сущего”, излишне усложенный перевод. Но это уже субъективно.
Перевод Амросия Тимрота:
Мы, Херувимов таинственно изображая и животворящей Троице Трисвятую песнь воспевая, всякое ныне житейское отложим попечение.
Чтобы принять Царя всего, Ангельскими полками невидимо сопровождаемого. Аллилуия, аллилуия, аллилуия
Здесь в первой части идет пословное следование греческому оригиналу, но конец смазывается, откуда то берутся какие то полки, которых в оригинале нет.
Перевод Анри Волхонского:
Мы же, херувимов тайно образуя
И животворящей Троице трисвятую песнь воспевая,
Всякое ныне житейское отложим попечение.
Дабы принять всеобщего Царя,
ангельскою стражей невидимо вознесенного.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.
Вот это один из лучших вариантов, максимально приближено к нашей идее церковно-русского языка, первая часть вообще идеальна на мой вкус, а вот вторая часть опять мимо, куда там кого вознесенного, зачем. Нет, тоже неудачно.
Перевод о. Силуана (Туманова):
Херувимам таинственно уподобляясь и животворящей Троице воспевая Трисвятую песнь, всякое житейское отложим ныне попечение, дабы достойно принять Царя всех, шествующего незримо с Ангельскими воинствами. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.
Здесь спорно “шествующего незримо”, в оригинале незримо все таки ангельские чины идут, а не Царь, ну это все детали.
Перевод еп. Александра (Милеанта):
Мы, таинственно изображая херувимов и воспевая животворящей Троице трисвятую песнь, отложим теперь все житейские заботы,
Чтобы принять Царя всех, Которого невидимо сопровождают ангельские чины. Аллилуия, аллилуйя, аллилуйя.
Тут не знаю, по мне так смысла перевода “попечения” на “житейские заботы” я не вижу, слово в общем вполне себе понятное для русского слуха.
Перевод о Феофана (Адаменко):
Мы Херувимов таинственно изображающие и Животворящей Троице Трисвятую песнь поющие, всякое ныне житейское отложим попечение
Да восприимем Царя всех, невидимо сопровождаемого Ангельскими чинами. Аллилуия, аллилуйя, аллилуйя.
Этот перевод один из самых старых, но одновременно он и один из самых лучших. Пожалуй у меня к нему только одно замечание, он не ритмизован, и выпадает из привычной ритмики славянского текста.
Один из современных переводов, тут вообще предлагается иной образ:
Мы же, херуви́мов в та́инстве явля́я
и животворя́щей Тро́ице
Трисвяту́ю песнь воспева́я,
вся́кое ны́ не жите́йское
отло́жим попече́ние.
Да́бы приня́ть нам Царя́ всех,
А́нгельской стра́жей незри́мо носи́мого.
Аллилу́йя, аллилу́йя, аллилу́йя.
Здесь идет аллюзия на пророка Исайю, и образ Херувимов несущих престол Славы Всевышнего, интересный образ, хоть и не совпадает со смыслом оригинального текста.
Вообще это довольно существенная проблема, как передать образ, который византийцам был вполне себе близок и понятен, а кому не понятен, вот тебе Византия, вот Святая София, приди и посмотри, каждое Воскресенье и в праздники Литургия. А для нас этот образ уже ничего и не говорит, с копьеносцами.
И даже сами греки, переводя этот текст для своих англоязычных приходов, в общем от этого образа отказались, упростив текст:
Let us, who mystically represent the Cherubim and who sing the thrice-holy hymn to the life-creating Trinity, now lay aside every worldly care. So that we may receive the King of all who is invisibly escorted by the angelic hosts. Alleluia. Alleluia. Alleluia.
Вот так вот просто escorted by the angelic hosts. Все. Никаких тебе копий и всего такого.
Русские, переводя на английский — перевод РПЦЗ все таки сделали более торжественный, но и более тяжеловесный текст: Let us, who mystically represent the Cherubim and chant the thrice-holy hymne unto the life-creating Trinity, now lay aside all eartly care. That we may receive the King of all, who cometh invisibly upborne in triumph by the ranks of angels. Alleluia. Alleluia. Alleluia.
Здесь пытаются сохранить образ торжественного сопровождения используя термин “триумф”, триумфального шествия. Интересная находка, можно подумать как его использовать.
В итоге от размышлений над всеми этими переводами, родилась своя версия перевода. Первая часть мне очень нравится у Анри Волхонского, а вот вторую я уже предлагаю свою:
Мы же, херувимов тайно образуя
И животворящей Троице трисвятую песнь воспевая,
Всякое ныне житейское отложим попечение. И да приимем Царя всех, сопровождаемого незримо всем ангельским чином.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.
Попробуйте прочитать это вслух. Сначала славянский текст:
“Иже Херувимы тайно образующе и животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. Яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми. Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа.”
“Мы же, образ херувимов таинственно являя
И животворящей Троице трисвятую песнь воспевая,
Всякое ныне житейское отложим попечение. И да приимем Царя всех, сопровождаемого незримо всем ангельским чином.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.”
По моему мне вполне удалось сохранить ритмику, и при этом сделать вполне понятный текст.
Перевод о. Силуана (Туманова) v2.0
Херувимам таинственно уподобляясь и животворящей Троице Трисвятую песнь воспевая, всякое житейское отло́жим ныне попечение, и достойно примем Царя всех, шествующего с невидимыми Ангельскими силами. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.
И еще одна версия перевода:
Мы же, херувимов таинственно образ являя
И животворящей Троице трисвятую песнь воспевая,
Всякое ныне житейское отложим попечение. Дабы Царя всех принять, ангельскими незримо хранимого чинами.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.