Что такое диссидентская литература
Что читать о диссидентах
Самые известные мемуары и интервью с участниками событий
Великий физик и великий диссидент вспоминает весь свой путь — от рождения до ссылки в Горький. Из книги становится ясно, как человек, награжденный главными советскими наградами, обласканный партийной властью (Хрущев всегда, даже при крайней занятости, давал распоряжение соединить его с Сахаровым, если тот пытался дозвониться, и, не соглашаясь, слушал внимательно), становится ссыльным изгоем. Не в результате поражения, а в результате победы — над собой, над обстоятельствами, над эпохой.
Книга охватывает промежуток от 1950-х до высылки писателя из СССР в 1974 году. Она прежде всего о литературе как деле свободы, о том, как писатель избавляется от внутреннего рабства и превращает творчество в духовное сопротивление. В «Теленке» сильно полемическое начало; Солженицын спорит со многими диссидентами, считая, что они уклонялись во всемирное в ущерб национальному.
Как в тотально контролируемом обществе, в самом охраняемом (разве что после Лубянки) месте в СССР могла пройти демонстрация против вторжения советских войск в Чехословакию? Кто были эти герои? Что делала на демонстрации коляска с маленьким ребенком? Что произошло с участниками? Об этом — основанная на документах и личных воспоминаниях книга замечательного поэта Натальи Горбаневской.
Правозащитница Людмила Алексеева была машинисткой самых первых выпусков «Хроники текущих событий», помогала семьям заключенных. Ее книга — первая попытка привести в систему разрозненные сведения о советских диссидентах оттепельного поколения. Краткие четкие справки, яркие воспоминания о друзьях, учителях и оппонентах — Сахарове и Солженицыне, Ларисе Богораз и Натане Щаранском.
Владимир Буковский. «И возвращается ветер…»
Двенадцать лет в тюрьме и лагерях. Осознанная, твердая борьба политика, а не просто мирное духовное сопротивление. При этом — ставка на политику, которая основана на морали и поэтому несокрушима. Атмосфера эпохи. Все это — в лирической автобиографии Владимира Буковского, переведенной на множество языков.
Сесиль Вессье. «За вашу и нашу свободу! Диссидентское движение в России»
История движения, написанная французским академическим историком. Показаны самые разные группы — от западников до националистов; даны подробные биографические справки, библиография. Четко, сжато и по делу.
А также:
Здесь звучат голоса диссидентов, кратко и ясно изложена канва истории движения.
Тридцать пять видеопрограмм, посвященных диссидентскому движению; подробный рассказ об истории и живые разговоры с диссидентами.
Цикл интервью с диссидентами, в том числе и с теми, кто отошел от движения или смотрит на его историю иначе, чем мы привыкли.
И еще:
Андрей Амальрик. «Записки диссидента»
Вячеслав Бахмин. «Заметки»
Лариса Богораз. «Сны памяти»
Леонид Бородин. «Без выбора. Автобиографическое повествование»
Борис Вайль. «Особо опасный»
Илья Габай. «…Горстка книг да дружества…»
Петр Григоренко. «В подполье можно встретить только крыс…»
Сергей Григорьянц. «Полвека советской перестройки» ( главы из книги)
Юлий Даниэль. «„Я все сбиваюсь на литературу…“ Письма из заключения. Стихи»
Александр Есенин-Вольпин. «Философия. Логика. Поэзия. Защита прав человека. Избранное»
Дина Каминская. «Записки адвоката»
Анатолий Марченко. «Мои показания»
Валерия Новодворская. «По ту сторону отчаяния»
Юрий Орлов. «Опасные мысли. Мемуары из русской жизни»
Владимир Осипов. «Дубравлаг»
Александр Подрабинек. «Диссиденты»
Феликс Светов. «Опыт биографии»
Лев Тимофеев. «Я особо опасный преступник»
Натан Щаранский. «Не убоюсь зла»
Главное о диссидентах в 9 вопросах
Как появились, что делали и что изменили инакомыслящие в СССР, рассказывает историк Алексей Макаров
Когда и как в СССР появились «несогласные» и с чем они были не согласны?
Пока был Сталин, открыто не соглашаться с действием властей почти никто не решался — можно было попасть в лагерь и за более мелкие провинности. Хрущев на XX съезде разоблачает культ личности и освобождает политических заключенных. Общество начинает попытки наладить диалог с властью: снимаются фильмы, пишутся книги, существование которых при Сталине было бы невозможным. Вырастает поколение, которое верит в то, что действия государства можно редактировать, и позволяет себе все больше свобод. В частности, два писателя — Андрей Синявский и Юлий Даниэль — передали на Запад свои произведения и издали их под псевдонимами. В 1965 году их арестовали и стали судить за «антисоветскую агитацию и пропаганду». К недовольству властей, за писателей вступились известные деятели культуры (Шкловский, Чуковский, Окуджава, Ахмадулина и другие), направив в Президиум Верховного Совета «Письмо 62-х» с просьбой об освобождении писателей. Несколько человек организовали на Пушкинской площади «Митинг гласности», а материалы процесса стали собирать и распространять в самиздате.
Протестующие против ввода советских войск в Чехословакию. Прага, август 1968 года Getty Images
Одновременно похожие процессы происходят в других социалистических странах. Доходит даже до того, что в Чехословакии начинаются либеральные реформы. Советское правительство, боясь потерять контроль над социалистическим миром, вводит в 1968 году в Прагу танки. В знак протеста восемь человек выходят на Красную площадь с плакатами «За вашу и нашу свободу», «Позор оккупантам» и т. д. Естественно, их тут же арестовывают, судят и отправляют в лагеря или психиатрические лечебницы (ведь только сумасшедший может выступать против СССР, как однажды заметил Хрущев).
Как «несогласные» превратились в диссидентское движение?
Действия «несогласных» главным образом сводились к двум направлениям: первое — составление коллективных писем в советские инстанции, суды, прокуратуру, партийные органы с просьбами обратить внимание на нарушения (например, прав заключенных, инвалидов или нацменьшинств). Второе — это распространение информации о правонарушениях — главным образом через самиздатский бюллетень «Хроника текущих событий» (он выходил с апреля 1968 года).
То, что делало активистов движением, — это два «символа веры»: принципиальное ненасилие и основной инструмент борьбы — буква закона, принятого в стране, а также международные обязательства в сфере прав человека, которые СССР обязался соблюдать.
Сначала они называли себя «правозащитники» или «Демократическое Движение» (оба слова с большой буквы), потом — «инакомыслящие» (впоследствии исследователи уточняли: «инакодействующие» — «мало ли кто был инакомыслящим»). Однажды иностранные корреспонденты, которые затруднялись одним словом описать явление, которое в целом нельзя было охарактеризовать ни как правое, ни как левое, ни как оппозиционное, употребили тот же термин, каким в XVI–XVII веках называли английских протестантов, — dissidens (от лат. «несогласный»).
Тем не менее организации как таковой не было — каждый диссидент сам определял меру своего участия в общем деле: найти бумагу для самиздата, распространить, хранить его, самому писать воззвания или их подписывать или помогать деньгами политзаключенным.
У диссидентов не было лидера, но были авторитеты: скажем, письма, которые писал Сахаров, или заявления Солженицына весили больше, чем высказывания другого человека. Для власти отсутствие иерархии было проблемой — если нет главы, невозможно ликвидировать одного и тем самым разрушить всю организацию.
Чего добивались диссиденты?
Диссиденты не планировали захватить власть в СССР и даже не имели конкретной программы по его реформированию. Все вместе они хотели, чтобы в стране уважались базовые права человека: свободы передвижения, вероисповедания, слова, собраний, а каждая группа в отдельности добивалась своего — еврейское движение занималось репатриацией в Израиль, движение крымских татар выступало за то, чтобы вернуться в Крым, откуда татары были депортированы в 1944 году; христианское движение хотело открыто исповедовать Христа и крестить детей; диссиденты-заключенные голодали за то, чтобы соблюдались их права и выполнялись тюремные правила; кришнаиты хотели спокойно заниматься йогой и кормить своих детей вегетарианской пищей, не боясь, что их лишат родительских прав.
Главным образом диссиденты старались, чтобы как можно больше людей в СССР и за рубежом узнало о нарушениях и о том, что власть врет, когда говорит, что в стране соблюдаются права человека и все счастливы. Для этого использовался и самиздат, в частности «Хроника текущих событий», и разные способы передачи информации на Запад — домашние пресс-конференции, пересылка текстов через иностранных подданных и т. д. Но часто пострадавшие получали и конкретную помощь: деньги или бесплатного адвоката. Скажем, Солженицын передавал все доходы от издания за рубежом «Архипелага ГУЛАГ» политзаключенным, а адвокат Софья Каллистратова бесплатно защищала самиздатчиков, крымских татар и евреев-отказников.
Почему диссидентам было так важно обращаться к Западу?
Сначала правозащитники не собирались «выносить сор из избы» и писали о своих открытиях советскому руководству, в крайнем случае — главам компартий стран Восточной Европы. Но в январе 1968 года четверых активистов самиздата осудили за то, что они опубликовали материалы по предыдущему громкому процессу — суду над писателями Синявским и Даниэлем 1965 года. Тогда двое других диссидентов написали «Обращение к мировой общественности». В нем они описали процессуальные нарушения и попросили пересмотра дела при международных наблюдателях. Обращение было передано по радио BBC на английском и русском языках, за ним последовала кампания против политических преследований, гораздо более масштабная, чем в 1965 году.
Это был первый случай такого официального выступления диссидентов против действий властей. В дальнейшем же они старались сообщить на Запад обо всем незаконном, что попадало в их поле зрения. Власть это раздражало: так сложнее было делать «хорошую мину». Кроме того, информация, попадавшая на Запад, становилась инструментом экономического давления, своего рода санкций. Например, в 1974 году к закону о торговле США была принята поправка Джексона — Вэника, согласно которой США ограничивали торговлю со странами, которые препятствуют свободной эмиграции. Из-за этой поправки СССР, в частности, было трудно закупать компьютеры и приходилось действовать через подставные фирмы.
Другим раздражающим фактором для советского правительства были письма от международных комитетов ученых в поддержку коллег — как, например, в защиту биолога Сергея Ковалева, историка Андрея Амальрика, физиков Юрия Орлова и Андрея Сахарова — на такие обращения невозможно было не реагировать: бюрократическая система была устроена так, что по факту каждого обращения нужно было проводить расследование, наказывать, принимать меры.
Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев подписывает Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Хельсинки, 1975 год AFP / Getty Images
Вывозить информацию помогали иностранные корреспонденты, которых звали на домашние пресс-конференции. (Интересно, что общение с иностранцами в целом для обычного советского человека выглядело вопиющим диссидентским актом — о каждом случае такого общения становилось известно властям.) Распространяя информацию таким образом, диссидентам удавалось, не меняя системы в целом, спасать или смягчать участь отдельных людей.
Сколько всего диссидентов было в СССР?
Точное число неизвестно, и зависит оно от того, кого, собственно, мы считаем диссидентом.
Если считать тех, кто образом привлек внимание КГБ (например, дал почитать самиздат) и был приглашен на так называемые «профилактические беседы» с сотрудниками Госбезопасности, — это почти полмиллиона человек за 1960–1980-е годы. Если считать подписавшихся под разными письмами (например, под обращениями с просьбой разрешить эмигрировать или открыть храм или под письмом в защиту политзаключенных) — то это десятки тысяч людей. Если сократить диссидентское движение до активных правозащитников, адвокатов или составляющих обращения, то это сотни.
При этом надо учитывать, что многие ничего не подписывали, а тихо хранили дома архив «опасных» документов или перепечатывали на машинке запрещенные тексты.
С трудом можно понять, сколько людей слушало запрещенные песни Галича или читало самиздат, но известно, что сигнал западных радиостанций принимали многие тысячи людей.
Опасно ли было быть диссидентом?
Официально власть не признавала, что в «счастливом» советском государстве есть «несогласные»: только уголовники или сумасшедшие могли заниматься антигосударственной деятельностью под маской защиты прав человека. Основных статей, по которым можно было расправляться с такими людьми, было четыре: «Антисоветская агитация и пропаганда»; «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй»; «Нарушение закона об отделении церкви от государства» и «Посягательство на жизнь и здоровье граждан под видом исполнения религиозных обрядов» (все осужденные по этим статьям в 1990-х годах были реабилитированы вне зависимости от «фактической обоснованности обвинений»).
Только за «агитацию и пропаганду» можно было попасть в политический лагерь (небольшая, как правило, зона для особо опасных преступников), по остальным — в обычные лагеря к уголовникам. Власти в момент поняли, что, несмотря на большие сроки, политическим желательнее попадать в лагерь «к своим», поскольку там они пребывали в кругу интеллигентных людей, учились друг у друга — например, юриспруденции и языкам.
Если брать статистику арестов, то она не очень высокая: в 1959 году КГБ ввел практику так называемого «профилактирования» — предупредительных бесед сотрудников органов с «инакомыслящими» — и на сто профилактированных приходится примерно один арестованный. То есть несколько десятков человек в год в Москве. В регионах — плюс еще несколько человек за все 1970–80-е годы. Полтора десятка человек умерли в тюрьмах и лагерях от болезней, спрово-цированных голодовками и избиениями.
Здание КГБ на Лубянской площади. 1989 год РИА «Новости»
Но кроме лишения свободы к диссидентам применялось множество других мер: могли выгнать с работы, из института, установить слежку или прослушивание, отправить на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Людей, которые через это прошли, уже были тысячи.
Известен ряд случаев, которые можно назвать политическими убийствами, но доказать это невозможно. Среди самых известных — нападение на перевод-чика Константина Богатырева в 1976 году и происшествие с математиком и организатором Еврейского народного университета Беллой Субботовской, которую в 1982 году при странных обстоятельствах задавил грузовик.
Боялась ли власть диссидентов?
Поскольку у диссидентов не было задачи свергнуть власть, то прямой угрозы они не представляли, но их действия постоянно доставляли неприятности руководству страны в целом и разным администрациям в частности.
Во-первых, неприятно было объясняться с западными компартиями, неудобно было закупать высокотехнологичное оборудование через подставные фирмы и быть жертвой санкций; неприятно было маленькому начальнику получать по шапке от вышестоящего за зэка. Политические заключенные забрасывали тюремное руководство жалобами, которые нужно было протоколировать и с которыми нужно было разбираться, ломая канцелярскую машину.
Во-вторых, диссиденты подавали плохой пример и смущали «правоверных» граждан, распространяя вредную информацию. Кроме того, было непонятно, как бороться с тем, что не имеет организованной структуры: кого сажать?
С другой стороны, КГБ был нужен внутренний враг, которого удобно было связать с внешним — Америкой, чтобы постоянно генерировать ощущение опасности. Это позволяло влиять на политические решения и получать дополнительное финансирование от КПСС.
Чего добились диссиденты?
Другой важный результат их деятельности — документирование происходившего в 1960–80-е годы: это та часть истории, о которой бы мы сейчас не имели объективного представления без документов неофициального происхождения.
Четвертое — это внимание, которое обратили политики и психиатры всего мира на проблему использования психиатрии в политических целях благодаря деятельности Владимира Буковского.
Cбор самиздатских текстов, которые циркулировали в диссидентских кругах, подготовил последующие официальные публикации. Пример, не относящийся к их деятельности напрямую, но важный для культуры в целом: при жизни Высоцкого не было ни одного издания, а, когда появилась возможность публиковаться, тексты песен были уже собраны активистами Клуба самодеятельной песни. Другой пример — переводы «Хроник Нарнии» Натальей Трауберг, которые до конца 1980-х ходили в самиздате и с которых потом делались официальные издания.
Деятельность диссидентов меняла общественный климат страны, демонстрируя существование альтернативного взгляда на порядок вещей и утверждая ценность человеческой жизни и гражданских прав. Тем самым диссиденты подготовили интеллектуальную альтернативу советскому строю, а также нынешнюю общественную активность: это преемственность принципов правозащитной деятельности.
Митинг в поддержку Съезда народных депутатов СССР. Москва, Лужники, 21 мая 1989 года ТАСС
Что стало с диссидентским движением?
Движение стало растворяться с выпуском из тюрем политзаключенных в 1987 году (хотя последние выходили до 1992 года). После 1987-го появляется возможность издавать то, что раньше было самиздатом, большими тиражами и безнаказанно, появляется уличная активность — выступления, митинги. Традиционные инструменты устрашения перестают работать.
Диссидентское движение в СССР: «Мы требуем гласности!»
Диссиденты, активность которых пришлась на 1960-1980-е гг., выступали против авторитарного режима и боролись за права человека.
От «истинных коммунистов» до «почвенников»
В общественном движении советского государства брежневского периода распространилось так называемое диссидентство (от латинского слова dissidens — несогласный). Диссидентами (или инакомыслящими) называли людей, выражавших недовольство политикой СССР.
Далеко не все диссиденты являлись антисоветчиками. Были и так называемые «истинные коммунисты» (например, Рой Медведев), которые полагали, что Брежнев, Хрущёв, другие лидеры Советского Союза отошли от истинного марксизма-ленинизма. Они призывали вернуться к изучению трудов классиков марксизма, считая всё происходившее в СССР в середине 20-го века неким отклонением от социалистической нормы. Были люди, которые выступали за возвращение России к её национальным границам, национальной почве её культуры. Существовали и иные направления, различные по своим формам и участникам. Тем не менее всех их условно можно определить как диссидентов.
Процесс Синявского и Даниэля. Источник: ru. wikipedia.org
Инициатором движения выступила интеллигенция. Ещё в 1966-м появилось так называемое «Письмо 25-ти», в котором писатели Катаев, Тендряков, Паустовский, Чуковский, балерина Майя Плисецкая, актёры Смоктуновский, Ефремов, академики Арцимович, Сахаров и другие обратились к Брежневу с просьбой остановить реабилитацию Сталина (по крайней мере, именно так были восприняты некоторые заявления Леонида Ильича, сделанные им в 1965-м).
После подписания Советским Союзом в 1975-м Хельсинских соглашений в стране возникла Московская Хельсинкская группа, или Группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений, члены которой были намерены следить за тем, чтобы выполнялись гуманитарные обязательства, которые Брежнев принял на себя в 1975-м в Хельсинки. Главой группы стал Юрий Орлов, в 1996-м передавший председательство Людмиле Алексеевой.
Самиздат: цензура, риск, литература
Одной из форм диссидентского движения было создание так называемого самиздата. Начиная с 1968-го и по самый конец брежневской эпохи, 1983-й, выходила «Хроника текущих событий» — издание, в котором перечислялись факты нарушения прав человека в Советском Союзе, согласно мнению и оценке правозащитников.
В самиздате выпускались не только современные произведения, но и работы многих писателей, которые по тем или иным причинам не публиковались в СССР. Например, почти в каждом доме было перепечатанное издание Ахматовой, Цветаевой или Пастернака, потому что купить в магазинах подобные книги было практически невозможно: они либо не издавались вообще, либо выходили очень маленькими тиражами.
Кроме самиздата существовал тамиздат — книги, которые печатались за рубежом и впоследствии тем или иным способом переправлялись в Советский Союз. Например, в немецком городе Франкфурт-на-Майне функционировало издательство «Посев», которое специализировалось на публикации произведений, по тем или иным причинам в СССР не выходивших.
Андрей Сахаров. 1989 г. Источник: arzamas. academy
«Посев» — первое издательство, которое печатало многие произведения советских диссидентов 1960—1970-х гг. С одной стороны, это было неплохо: хотя бы таким образом «несогласные» могли пробиться к своим читателям за рубежом и в некоторой степени — в Советском Союзе. Но, с другой стороны, издательство создавало для них в СССР, где существовали жёсткая цензура и категорический запрет на публикацию без согласия компетентных органов, большие проблемы. Так, в 1965-м тамиздат стал причиной репрессий в отношении писателей Синявского и Даниэля.
Борьба с инакомыслием
Наказания за подобную деятельность, которая по-прежнему считалась антисоветской, были, безусловно, более мягкими, чем в сталинский период. Если прежде за подобное отправляли в лагеря, то в 1960—1970-х гг. данная мера применялась сравнительно редко. И всё же времена были не из простых.
Одним из видов наказания для диссидентов в СССР стала их добровольно-принудительная высылка за границу. Иначе говоря, насильно уезжать никто никого не заставлял, но при этом человеку создавались такие условия для жизни и работы, что его выезд за рубеж становился чуть ли не единственным выходом. В 1970-е таким образом были депортированы за пределы Советского Союза и плюс к этому лишены в качестве наказания советского гражданства Мстислав Ростропович, Галина Вишневская, Александр Солженицын.
Некоторые деятели культуры покидали СССР сами. Например, Юрий Любимов. Кто-то при этом шёл на очень серьёзные и рискованные шаги. В 1974-м из Советского Союза оригинальным способом бежал океанограф Станислав Курилов. Отправившись в круиз на советском теплоходе, который моря бороздил, но в иностранные порты не заходил, он, дождавшись момента, когда лайнер будет проплывать мимо Филиппин, прыгнул за борт и несколько суток добирался вплавь до ближайшего острова. После того как в Чили к власти пришла военная диктатура под руководством Аугусто Пиночета, был арестован и посажен в тюрьму лидер чилийской коммунистической партии Луис Корвалан, которого в одной из западноевропейских стран Москва обменяла на советского диссидента Владимира Буковского.
Встреча Луиса Корвалана в Москве. Источник: back-in-ussr.com
В августе 1968-го на Красной площади состоялось очень короткое выступление 7 советских диссидентов, протестующих против ввода войск в Чехословакию. Одних участников акции посадили, других направили на психиатрическое освидетельствование и лечение.
Тех, кого нельзя было выслать из Советского Союза и подвергнуть репрессиям из-за боязни серьёзного международного резонанса, наказывали другим образом. Так, учёного с мировым именем академика Сахарова в 1980-м отправили в ссылку в Горький, разместили в трёхкомнатной квартире и установили за ним круглосуточное наблюдение. Возвращение Андрея Дмитриевича в Москву произошло только в 1986-м по личному распоряжению Горбачёва.
Традиционно к диссидентам причисляют только тех участников общественного движения, которые не боролись открыто за свержение социалистического строя, а в той или иной степени выступали с его критикой. «Несогласные» не переходили дозволенных рамок, наоборот, многие из них настаивали на том, что в своей деятельности придерживаются советского законодательства.
Владимир Высоцкий. Источник: russianpoetry.ru
С середины 1960-х общественное движение приняло характер «магнитофонной революции», когда стали широко распространяться многочисленные записи, критикующие советский строй. В частности, именно таким образом до слушателей доходили произведения Владимира Высоцкого и Михаила Жванецкого.
Вклад, внесённый диссидентами в развитие советского общества 1960−1980-х гг., заключался в подготовке ими своеобразной идеологической программы перестройки. Инакомыслящие протестовали не против планов развития народного хозяйства, а против подавления свободы личности — официального права, закреплённого в международных актах.