Будь проклята ты колыма что названа черной планетой
Михаил Гулько — Ванинский порт (Колыма)
Слушать Михаил Гулько — Ванинский порт (Колыма)
Текст Михаил Гулько — Ванинский порт (Колыма)
Я помню тот Ванинский порт,
И крик парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы.
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы.
От качки страдали зека,
Ревела пучина морская;
Лежал впереди Магадан —
Столица Колымского края.
Лежал впереди Магадан —
Столица Колымского края.
Не крики, а жалобный стон,
Из каждой груди вырывался.
«Прощай навсегда, материк!» —
Ревел пароход, надрывался.
«Прощай навсегда, материк!» —
Ревел пароход, надрывался.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа Черной Планетой.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.
Пятьсот километров тайга,
Где нет ни жилья, ни селений.
Машины не ходят туда —
Бредут, спотыкаясь, олени.
Машины не ходят туда —
Бредут, спотыкаясь, олени.
Я знаю, меня ты не ждешь,
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А если придешь — не узнаешь.
Прощайте, и мать, и жена,
И вы, малолетние дети.
Знать, горькую чашу до дна
Пришлось мне выпить на свете.
По лагерю бродит цинга.
И люди там бродят, как тени.
Машины не ходят туда —
Бредут, спотыкаясь, олени.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа Черной Планетой.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Метки
Женский образ в живописи 18-20 веков часть 1
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
✨ Старая каторжанская песня «Колыма (Ванинский порт)»
Песня «Колыма» (Я помню тот Ванинский порт) в 50-60-е годы приобрела широчайшее распространение, как несколько позднее песня Юза Алешковского «Товарищ Сталин» (Правда, последней преимущественно интересовалась интеллигенция). Во всяком случае, не разыскивая специально, я записал «Колыму» семь раз (считая два текста в альбомах).
Вы по телефону попросили у меня автограф. Посылаю неискалеченный «филологами» КГБ свой стих «Колыму». Я написал его в 1951 году на 706-й командировке (лагпункте) Тайшетлага, куда я попал за уничтоженную чекистами рукопись «Пасмуровое стадо обезьян» (о злодеяниях Сталина).
Что названа чудной планетой!
Сойдешь поневоле с ума,
Возврата оттуда уж нету.
Там часто болеют цингой,
Переполнены все лазареты,
И может быть, этой весной
Не получишь ты больше привета.
Шестьсот километров тайгой,
Где водятся дикие звери.
Машины не ходят туда,
Идут, спотыкаясь олени.
Прощай же ты, мать, и жена,
Прощайте же, милые дети!
Время настало, пора
Расстаться с вами навеки.
(Не жди меня, родная мать,
И вы, мои малые дети,
Знать, горькую чашу до дна
Досталось испить мне на свете).
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь,
Встречать ты меня не придешь
В открытые двери вокзала
(Об этом я знаю, родная).
Я помню тот Ванинский порт
И вид пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
Сижу за решеткой в темнице сырой,
Вскормленный в неволе орел молодой.
В песне второй стих отнесен к человеку, традиционно уподобленному орлу.
В тексте Г.М. отсутствует нелитературное ударение (родные братья), возникшее во всех песенных вариантах, где оно вполне уместно.
Таким образом, многие штрихи и детали, которые отмечены выше, на наш взгляд, подтверждают авторство Григория Матвеевича, или, если быть корректным, первичность текста, который он привел. Требует некоторых уточнений рассказ о причине гибели Зиновьева. Получается, что через неделю песню уже достаточно хорошо знали (именно как песню, потому что он пострадал как создатель напева). И еще вопрос. Григорий Матвеевич Александров родился в 1928 году. В 1951 году ему было 22-23 года. Поэтому раздумываешь над строками о жене и малых детях. Впрочем, это отнюдь не решающий довод. Сам трафарет такого произведения требовал этих традиционных для несвободного человека образов.
Приведу в заключение этого разговора песню «Лагерная», записанную мной в 1990 г. от бывшего заключенного И. К. Морозова.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Но чувства мои сбережешь
И их никому не раздаришь.
А я далеко, далеко,
И нас разделяют просторы.
Прошло уж три года с тех пор,
Как плаваю я по Печоре.
А в тундре мороз и пурга,
Болота и дикие звери.
Машины не ходят сюда,
Бредут, спотыкаясь олени.
Цинга меня мучает здесь,
Работать устал, нету силы.
Природа и каторжный труд
Меня доведут до могилы.
Я знаю, меня ты не ждешь
И в шумные двери вокзала
Встречать ты меня не придешь.
Об этом я знаю, родная.
Приведенные примеры движения, изменения текста, как удачного, так и неудачного, типичны для фольклора, и старинного, крестьянского, и современного, городского, лагерного и любого другого. Характерно и то, что наиболее яркие образы («Машины не ходят туда, Бредут, спотыкаясь олени» и некоторые другие) сохраняются при всех переработках.
Познакомившись с письмом и текстом Григория Матвеевича, я тут же написал в Ташкент, где он не по своей воле проживает много лет. Мое письмо шло три месяца, столько же добирался ответ. К сожалению, самого Григория Матвеевича не было в Ташкенте, ответила его жена. Она сообщила, что Г.М.- москвич, жил в Москве с родителями до начала войны, и прислала, как я просил, несколько его стихотворений.
По кровавым дорогам войны
Я шел, спотыкаясь от ран,
Но никто не видал моих слез.
Лишь ветер с родимой земли
Мне весточку эту принес.
В настоящее время Григорий Матвеевич в Крыму, его пригласили крымские татары на свой курултай, уже больше месяца там гостит, спасибо им».
При арестах все рукописи конфисковывались, поэтому в домашнем архиве Александровых сегодня хранятся лишь случайно оставшиеся обрывки написанного и то, что восстановлено по памяти.
Поэму заключает глава «Равный со звездами». Приведем последнюю строфу:
Под текстом даты: июль-ноябрь 1978 год.
Восстановлено в мае 1990 года. г. Ташкент.
Надо полагать, и эти честные и благородные стихи сыграли свою роль в трагедии с психушкой.
. В неволе жизнь у всех одна,
Знать, выпала горькая доля
Испить эту чашу до дна.
Знать, горькую чашу до дна
Испить довелось мне на свете.
Где-то в глубине души жили картины собственных мучений, жили и слова, которые говорили об этих мучениях.
| Рубрики: | История классики шансона |
Метки: Колыма Ванинский порт
Процитировано 5 раз
Понравилось: 13 пользователям
zotych7
zotych7zotych7
Как из надрывного пароходного хрипа родился гимн колымских лагерей
«Я помню тот Ванинский порт»
Мнимые авторы: сталинист из Оймякона
Авторы музыки и слов этого лагерного шедевра неизвестны. Но если по поводу сочинителя мелодии нет даже версий, то претендентов на роль создателей текста — великое множество. Для низового фольклора такая ситуация — не редкость. Разные люди «пробовались» на роль творцов «Мурки», «Гоп со смыком», «Постой, паровоз» и пр. Кто-то назначал себя сам, кого-то называли исследователи и «очевидцы». Но «Ванинский порт» породил больше всего «детей лейтенанта Шмидта». И прежде чем перейти к рассказу о песне, разберёмся с их притязаниями.
Начнём с Бориса Александровича Ручьёва (Кривощёкова) — известного советского поэта. Дело в том, что к распространению мифа о его авторстве приложил свою руку и я, когда опрометчиво поддержал предположение Виктора Астафьева. Теперь ссылки на Астафьева и на меня стали общим местом. Например, в статье «Гимн колымских зэка» Ольга Энтина пишет: «Впервые версию о связи знаменитой лагерной песни с именем известного советского поэта-коммуниста выдвинул в газете “Известия” писатель Виктор Астафьев: “Я знаю автора — это Борис Ручьёв. При жизни он так и не признался в авторстве”. Того же мнения придерживается и один из самых известных сегодня в России знатоков блатного жанра Фима Жиганец. В интервью “Новой газете” Жиганец говорит прямо: “В настоящей арестантской песне есть душа — вспомните хотя бы “Я помню тот Ванинский порт” Бориса Ручьёва…”»
Однако впоследствии я понял, что обстоятельства лагерной биографии, жизни и творчества Ручьёва свидетельствуют против этой версии.
Борис Ручьёв был арестован в Златоусте 26 декабря 1937 года, а 28 июля 1938-го приговорён по «политической» 58-й статье УК РСФСР к десяти годам лишения свободы. Срок отбывал на Колыме в лагерях Севвостлага НКВД с 1938 по 1947 год. Лагерные годы Ручьёва связаны с «полюсом холода» Оймяконом — якутским селом на левом берегу реки Индигирки. Но попал туда поэт, когда ни о каком порте в бухте Ванино не было и речи. Решение о строительстве порта было принято только в 1943 году, а до этого арестантов доставляли в Магадан через Находку и Владивосток.
К тому же по мировоззрению Борис Ручьёв явно не был склонен к созданию песен тональности «Ванинского порта». Борис Александрович был до мозга костей советским человеком. Так, поэт и публицист Валентин Сорокин в очерке «Высокое страдание» передаёт слова Ручьёва: «Валентин, не ругай Сталина. Не лезь в газетную политическую грязь. Сталин зачем нас, — Ручьёв ударял кулаком в грудь, — таких крепких собрал, зачем? Ринулась бы Япония сюда, к нам, вот мы бы ей тут и поддали. Сталин вооружил бы нас — мы и поддали бы. Мы же, политзэки, не предатели, а патриоты, понял? Сталин — не дурак. Сажал не кого попало, а нас, понял?»
Очевидна наивность подобных взглядов (во время войны именно «политическим» была закрыта дорога из лагерей на фронт). Но главное в другом: исходя из своего лагерного опыта, поэт иначе оценивал общую массу арестантов. Вот что он пишет в поэме «Полюс»:
крепко спутан волчьей клеветой…
Варлам Шаламов в «Вишере» возмутился цитированными выше строками: «Когда через двадцать лет я прочёл стихи Ручьёва и послушал речи Серебряковой о том, что их окружали в тюрьме только враги народа, а они, верные сыны партии Ручьёв и Серебрякова, вытерпели всё, веря в правоту партии, — у меня опустились руки. Хуже, подлее такого растления не бывает». То есть у Ручьёва лагерный опыт и убеждения были совершенно иными, нежели у Шаламова. За три года до смерти, в 1970 году, Ручьёв вступил в ряды КПСС.
Интересно и другое наблюдение, которое косвенно свидетельствует против авторства Бориса Ручьёва. Его высказал автор очерка о поэте на сайте Управления культуры Курганской области, обративший внимание на то, что в стихах Бориса Ручьёва нет печали и озлобленности за пережитое:
«Не так давно я прочитал у одного из литературных критиков, что ставшая народной песня “Ванинский порт” родилась на стихи Ручьёва. Так вот, только в ней есть строка “…будь проклята ты, Колыма”. Зато в дальнейшем, опять же словами поэта:
чтоб полюбить на целый век…»
В творчестве Ручьёва нет эстетизации мучений, душевного надрыва, ненависти к Колымскому краю (строка «пусть раз проклясть её вначале» — несомненно, литературная реминисценция, с которой автор спорит). Его поэзия не сострадательна, а созидательна. Такой человек мог полюбить «Ванинский порт», но не мог его создать.
Мнимые авторы: Фёдор Дёмин и его «берестяная грамота»
5 марта 1994 года «Комсомольская правда» публикует письмо Аркадия Дёмина «Он помнил тот Ванинский порт», где автор утверждал, что песня написана в 1939 году его отцом, Фёдором Михайловичем Дёминым (Благовещенским). Сын сообщал: «Я не знаю, кто написал музыку, но твёрдо знаю, что первоначальный текст написал мой отец — Дёмин Фёдор Михайлович в 1939 году в лагере на Колыме. В 1937 году он окончил историко-филологический факультет Куйбышевского педагогического института и в этом же году по доносу своего друга был арестован. За сочинение “контрреволюционных стихов” получил 10 лет. В 1939 году моего отца этапом по железной дороге перевозят на Дальний Восток в порт Ванино, где погружают на баржу и везут в Магадан. Страдая от качки и жажды (кормили селедкой), отец сочиняет стихотворение “От качки страдали зыка”. Прибыв в лагерь на Колыму, он записывает слова этой песни на берёсту, которую сохраняет от лап охранников и с помощью товарищей передаёт на волю». В 1944 году Дёмин освободился, воевал на Украине, был контужен. После войны подделал документы и сменил фамилию на Благовещенский. Поступил в Москве в аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию, работал редактором литературно-драматических передач Всесоюзного радио. В 1951 году его снова арестовали, однако с помощью Фадеева ему удалось освободиться. В 1962-м в Грозном Дёмина арестовывают в третий раз и конфискуют все рукописи. Верховный суд Чечено-Ингушской АССР признаёт его опасным рецидивистом и осуждает на 10 лет. В числе прочих ему в вину вменялась обнаруженная в рукописях «антисоветская» песня. Освободили Дёмина пять лет спустя, однако до самой смерти в 1978 году он находился под наблюдением КГБ.
Годом позже более подробно эту тему освещает поэт Андрей Вознесенский в очерке «ПРОВИНЦИЯ: Из Самары с “amour”»:
«Эта великая песня, протяжный лагерный гимн, — “Священная война” ГУЛАГа. Автор считается неизвестным. Поговаривали, что Ольга Берггольц.
И вот на следующее утро я встречаюсь с Аркадием, сыном автора, офицером в отставке, держу в руках берестяную книгу. Эта книга, склеенная из проутюженных листов берёсты — в лагере бумаги не было, — удивительно легкая, сухая, на ней записаны чернилами расплывчатые от дождей ли, от слёз строки стихов лагерного поэта. Его звали Фёдор Михайлович Дёмин-Благовещенский… Известные стихи в его записи имеют в рукописи не совсем канонический текст:
Зыка — сокращенно так называли тогда заключённых. (Примечание Ф. М. Дёмина-Благовещенского.)
Сын вспоминает рассказ отца, как были написаны эти строки в трюмной тюрьме, как кормили солёной селёдкой, не давая пить. Даже если он был лишь соавтором текста, и то его имя требует особого исследования».
Увы, речь идёт о грубой подделке. Первая нестыковка: сын пишет, что на Дальний Восток отца перевезли в 1939 году, а на берестяной грамоте под стихотворением (с указанием уже колымского посёлка Бёрёлёх) стоит 1938 год. Впрочем, ни в этом, ни в 1939 году «оригинальный текст» песни о Ванинском порте появиться не мог по одной простой причине: порта тогда и в проекте не было! Не существовало и железнодорожной ветки до посёлка Ванино, по которой якобы привезли лагерника. История с песней, нацарапанной на берёсте и сохранённой от лап охранников, — либо лагерная «параша», сочинённая самим Дёминым, либо фальшивка, слепленная его сыном.
Андрей Вознесенский упомянул в числе предполагаемых авторов песни Ольгу Берггольц. В различных источниках фигурируют имена не менее известных советских поэтов. Но ни Берггольц (арестована 13 декабря 1938 года, освобождена и реабилитирована 3 июля 1939 года), ни её первый муж Борис Корнилов (расстрелян 21 февраля 1938 года), ни Николай Заболоцкий (отбывал лагерный срок с февраля 1939-го до мая 1943 года в системе Востоклага, а затем ещё год в Алтайлаге) авторами «Ванинского порта» не являются на том же основании, что и Дёмин-Благовещенский. Их за «колючкой» на момент появления порта уже не было.
Ещё парочка невнятных версий. Валерий Сажин в статье «Песни страданья» приводит слова некоего П. Дороватского, который с 1933 года занимался культпросветработой в Магадане, организовал краеведческий музей и работал в редакции газеты «Верный путь»: «Одним из выдающихся поэтов Колымского края надо считать Николая Серебровского. Он был шофёром и часто печатал свои стихи в газете “Верный путь”… Ему было тогда не более 26–27 лет. Всякий раз, когда он возвращался из рейса, он привозил что-то новенькое… Стихи Серебровского быстро подхватывались, и их пела вся Колыма. Много лет спустя, однажды, уже на “материке”, я услышал, как молодые голоса пели одну из лучших песен Серебровского». Этой песней, по утверждению Дороватского, и был «Ванинский порт». Больше о Серебровском и его стихах ничего не известно. Непонятно, почему о поэте, стихи которого «пела вся Колыма», не осталось никаких воспоминаний. К сожалению, это не даёт возможности ни подтвердить, ни отвергнуть версию.
А в 1998 году в новосибирской газете «Честное слово» вышла заметка, автор которой Антон Барыкин утверждал: «В столице Алтайского края, Барнауле, до сих пор живёт автор лагерного шлягера конца 40-х годов “Ванинский порт” Николай Кутланов. Репрессирован Николай Ильич был совсем ещё пацаном и получил 10 лет лагерей до начала войны. В военные годы он неоднократно подавал заявления об отправке в штрафные роты на фронт, но как политическому ему всё время отказывали. А ставшую знаменитой песню написал уже после войны. Это была его первая и последняя песня. А уже потом у песни появилась масса вариантов, которые, кстати сказать, Николай Ильич бережно собирает. Сейчас уже получился толстенький томик одной песни. Неизменна в этой песне только первая строчка. Дальше всякий зэк писал уже про своё…» Аргументов — ноль. Особенно умиляет то, что сочинитель байки убеждён: можно просто сесть и написать потрясающие стихи, а затем больше ничего в жизни не сочинить. Ну, так получилось, озарение нашло… Что тут скажешь? Лагерники в таких случаях советуют: «Не веришь — прими за сказку»…
Новости от Zaycev News
Новости от ZaycevNews
Другие треки этого исполнителя
Сборники
Популярные треки
Известны музыкальные номинации «Оскара» 2022
Американская киноакадемия опубликовала список номинантов на «Оскар» в 2022 году, в том числе в музыкальных категориях.
На премию в номинации «Лучшая песня» претендуют «Be Alive» Beyoncé (для фильма «Король Ричард»), «Guns Go Bang» Jay-Z и Kid Cudi («Тем больнее падать»), «No Time to Die» Билли Айлиш и Финнеаса О’Коннелла («Не время умирать») и «Automatic Woman» H.E.R. («Удары»). Kid Cudi также претендует на эту номинацию с совместным с Арианой Гранде треком «Just Look Up» («Не смотрите наверх»).
На премию в категории «Оригинальный саундтрек» претендуют Ханс Циммер («Дюна» и «Не время умирать») и Джонни Гринвуд («Спенсер» и «Власть пса»). Среди других претендентов на победу – Дэниэл Харт («Легенда о Зеленом Рыцаре»), Александр Деспла («Французский вестник») и Крис Бауэрс («Король Ричард»).
Публикуем полный список номинантов:
«Лучшая песня»:
«Лучший оригинальный саундтрек»:
Церемония награждения пройдет 27 марта в Голливуде.
Ранее оргкомитет BRIT Awards-2022 огласил имена номинантов на ежегодную главную музыкальную премию Великобритании. Больше всего номинаций (по четыре) у Адель, Эда Ширана, Dave и Little Simz. Полный список претендентов на награду посмотреть можно ЗДЕСЬ!
© ООО «ЗАЙЦЕВ.НЕТ», 2004-2021
Средство массовой коммуникации «ZAYCEV.NET».
Выходные данные
125315, г. Москва, ул. Лизы Чайкиной 6
+7 (985) 211-85-11 По общим вопросам:
admin@zaycev.net По вопросам взаимодействия с Правообладателями
e-mail: legal@zaycev.net подписаться на нас: 
Будь проклята ты колыма что названа черной планетой
ВАНИНСКИЙ ПОРТ
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская,
Вставал впереди Магадан –
Столица колымского края.
Не песня, а жалобный крик
Из каждой груди вырывался.
Прощай навсегда, материк,
Ревел пароход, надрывался.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой.
По трапу войдешь ты туда,
Оттуда возврата уж нету.
Пятьсот километров тайга,
Живут там лишь дикие звери.
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А если придешь – не узнаешь.
Будь проклята ты, Колыма,
Что прозвана чудной планетой!
Сойдешь поневоле с ума.
Возврата отсюда уж нету.
Прощай, дорогая жена,
Прощайте, любимые дети.
Знать, горькую чашу до дна
Испить нам придется на свете.
(Демин М. Блатной. М.: Панорама, 1991. С. 46, 238)
Исполнение Сержа Никольского с ансамблем фабрики «Светоч» (1966):
ВАНИНСКИЙ ПОРТ
Из сборника Фимы Жиганца «Блатная лирика». Ростов-на-Дону: «Феникс», 2001, с. 220-224.
Всякий раз, когда он возвращался из рейса, он привозил что-то новенькое. Желающих ознакомиться с его творчеством я отсылаю к газете «Верный путь». Стихи Серебровского быстро подхватывались, и их пела вся Колыма.
Много лет спустя, однажды, уже на «материке», я услышал, как молодые голоса пели одну из лучших песен Серебровского» (ф. 1149, №2, л. 26; воспоминания написаны в 1973 г.).
Этой песней, по утверждению Дороватовского, и был «Ванинский порт». Больше о Серебровском и его стихах ничего не известно. К сожалению, это не дат возможности ни подтвердить, ни отвергнуть эту версию.
В марте 1994 года «Комсомольская правда» публикует письмо Л. Демина («Он помнил тот Ванинский порт»), где утверждалось, что авторство песни «От качки страдали зэка» принадлежит его отцу Ф. М. Демину (Благовещенскому), бывшему репрессированному, вторично осуждённому в 1962 году. В качестве подтверждения автор письма ссылался на то, что песня, среди прочих антисоветских произведений, ставилась в вину Ф. М. Демину при вынесении приговора. Что само по себе не является аргументом: людей обвиняли и в троцкистских заговорах.
«Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудом планеты. «
Но кто бы ни написал «Ванинский порт», эта песня остаётся сильнейшим произведением, ставшим народным и существующим в сотнях вариантов и переработок. Ниже я привожу текст, который дает Анатолий Жигулин в автобиографической повести «Черные камни». Его, на мой взгляд, можно считать каноническим.
***
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
От качки страдали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья:
«Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой!
Сойдёшь поневоле с ума,
Оттуда (1) возврата уж нету!»
Не пишет она и не ждёт,
И в светлые двери вокзала,
Я знаю, встречать не придёт,
Как это она обещала. (3)
Прощай, моя мать и жена,
Прощайте, любимые дети:
Знать, горькую чашу до дна
Придётся мне выпить на свете.
Две последние строки повторяются
Этот же вариант ранее опубликован в сб.: Черный ворон. Песни дворов и улиц. Книга вторая / Сост. Б. Хмельницкий и Ю. Яесс, ред. В. Кавторин, СПб.: Издательский дом «Пенаты», 1996, с. 28-30, ст. 13: «От качки стонали зека», ст. 34: «Прощайте вы, милые дети».
Анатолий Жигулин находился в колымских лагерях с августа 1951 до декабря 1953. Арестован он был, будучи первокурсником Воронежского лесотехнического института, в сентябре 1949 г. за членство в нелегальной марксистской организации «Коммунистическая партия молодежи», созданной в 1947 г. в Воронеже. Повесть «Черные камни» вышла в 1988 г. в журнале «Знамя» (№7 и 8). Путь Жигулина из Ванино до Магадана занял шесть дней:
Я приплыл в Магадан на корабле «Минск». Грузовой. В трюмах шестиярусные деревянные нары. Пулеметы направлены прямо в душу. Шесть суток. Болтало порою сильно. Как и в телячьем вагоне – параша, но не одна, а много. Когда в телячьем вагоне параша переполнялась, оправлялись возле нее. А на пароходе – выливали парашу в море. Оно глухо ворочалось за стальной ржавой степой. Шаткие, ведущие вверх трапы. по ним и тащили по многу раз в день параши. Они плескались. Однажды мне посчастливилось – я помогал нести эту огромную бочку и добрался до самого верха. Я увидел море – серое, свинцовое, с грязно-белыми барашками волн. И темные тучи у горизонта, и чайки… Вот и все, что запомнилось мне в краткий миг (на палубу меня не пустили, там были другие, более надежные, постоянные парашутисты, они и выливали парашу в море). Помнится еще, впрочем, мокрая пустынная палуба и опять пулеметы, пулеметы – шкассовские – на всех надстройках.
Жигулин А. Черные камни: Автобиографическая повесть. М.: Современник, 1990. С. 215.
ВАРИАНТЫ (10)
1. 
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт,
В суровые мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская.
Вставал впереди Магадан –
Столица Колымского края.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа черной планетой!
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Прощай, моя мать и жена,
Прощайте, любимые дети.
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете!
Запрещенные песни / Сост. А. И. Железный, Л. П. Шемета, А. Т. Шершунов. 2-е изд. М.: Современная музыка, 2004.
Аналогичный вариант под загл. «Ванинский порт» ранее опубликован в изданиях: В нашу гавань заходили корабли. Пермь: Книга, 1996; В нашу гавань заходили корабли. Вып. 2. М.: Стрекоза, 2000, отличие в двух строках:
ст. 18 «Что названа чудной планетой»
ст. 22 «Живут там лишь дикие звери»
2. Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И гул парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
От качки стонали «зека»,
Обнявшись, как родные братья.
Лишь только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Над морем сгущался туман,
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан —
Столица Колымского края.
Будь проклята, ты, Колыма,
Что названа чудной планетой!
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Семьсот километров тайга,
Где нет ни домов, ни селений.
Машины не ходят туда —
Бредут, спотыкаясь, олени.
Здесь люди болеют цингой,
Заполнены все лазареты.
Быть может, что этой весной
И ты не дождешься ответа.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А если придешь — не узнаешь.
Прости, моя родная мать.
И вы — малолетние дети.
Знать, горькую чащу до дна
Досталось мне выпить на свете.
Российские вийоны. М.: АСТ, ООО «Гея итэрум», 2001.
3. Я помню тот Ванинский порт.
Я помню тот Ванинский порт
И вид пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
Над морем сгустился туман,
Ревела (кипела) стихия морская
Стоял впереди Магадан,
Столица Колымского края.
От качки стонали зека,
Обнявшись, как родные братья.
Лишь только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Прощай навсегда, материк!
Из каждой груди вырывался
Не песня, а жалобный крик.
Ревел пароход, надрывался.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой!
Сойдешь поневоле с ума,
Возврата оттуда уж нету.
Там часто болеют цингой,
Переполнены все лазареты,
И может быть, этой весной
Не получишь ты больше привета.
Шестьсот километров тайгой,
Где водятся дикие звери.
Машины не ходят туда,
Идут, спотыкаясь олени.
Прощай же ты, мать, и жена,
Прощайте же, милые дети!
Время настало, пора
Расстаться с вами навеки.
(Не жди меня, родная мать,
И вы, мои малые дети,
Знать, горькую чашу до дна
Досталось испить мне на свете).
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь,
Встречать ты меня не придешь
В открытые двери вокзала
(Об этом я знаю, родная).
Я помню тот Ванинский порт
И вид пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
Записано от матросов Г. Лазичева и Н. Таратуты из Красноярска в 1960 году (в скобках указаны расхождения их вариантов).
4. Колыма
Восемьсот километров тайга,
Блуждают там люди, как тени,
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Я помню тот Ванинский порт
И вой парохода угрюмый,
Когда поднимались на борт,
Грузили нас в мрачные трюмы.
От качки стонали зека,
Стояли, обнявшись, как братья,
И только порой с языка
Чекистам срывались проклятья.
Над морем поднялся туман,
Ревела стихия морская,
Стоял впереди Магадан,
Столица колымского края.
Не песня, а яростный крик
Из каждой груди вырывался.
«Прощай навсегда, материк!»
Хрипел пароход, надрывался.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудом планеты,
Сойдешь поневоле с ума,
Оттуда возврата уж нету.
Я знаю, меня ты не ждешь,
И к дверям открытым вокзала
Встречать ты меня не придешь,
Об этом мне сердце сказало.
Прощай, дорогая жена
И милые малые дети,
Знать, горькую чашу до дна
Испить довелось мне на свете.
Из письма Григория Матвеевича Александрова (р. 1928), отправленного из Ташкента Владимиру Бахтину в 1990-е гг. (приведено в статье В. Бахтина «Я помню тот Ванинский порт. автор и песня»).
Вы по телефону попросили у меня автограф. Посылаю неискалеченный «филологами» КГБ свой стих «Колыму». Я написал его в 1951 году на 706-й командировке (лагпункте) Тайшетлага, куда я попал за уничтоженную чекистами рукопись «Пасмуровое стадо обезьян» (о злодеяниях Сталина).
5. Я помню тот Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И гул парохода угрюмый,
Как шли мы с этапа на борт
В холодные мрачные трюмы.
От качки стонали з/к,
Обнявшись, как родные братья.
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
А утром растаял туман,
Утихла пучина морская.
Восстал на пути Магадан –
Столица колымского края.
Пятьсот километров – тайга.
Качаются люди, как тени.
Машины не едут сюда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа черной планетой.
Сойдешь поневоле с ума –
Отсюда возврата уж нету.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А встретив, меня не узнаешь.
Русский шансон / Сост. Н. В. Абельмас. М.: АСТ; Донецк: Сталкер, 2005. (Песни для души).
6. 
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
На море спускался туман.
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан,
Столица Колымского края.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья.
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья:
Пятьсот километров тайга,
В тайге этой дикие звери.
Машины не ходят туда.
Бредут, спотыкаясь, олени.
Не пишет она, и не ждет,
И в светлые двери вокзала,
Я знаю, встречать не придет,
Как это она обещала.
Прощай, моя мать и жена!
Прощайте вы, милые дети.
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете!
Последнее двустишие куплетов повторяется
Шел трамвай десятый номер… Городские песни. Для голоса в сопровождении фортепиано (гитары). / Сост. А. П. Павлинов и Т. П. Орлова. СПб.: Композитор – Санкт-Петербург, 2005.
7. Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская.
Вставал впереди Магадан –
Столица Колымского края.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Забытая Богом планета!
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Семьсот километров тайга,
Не видно нигде здесь селений.
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Не пишет она и не ждет,
И в светлые двери вокзала –
Я знаю – встречать не придет,
Как это она обещала.
Прощай, моя мать и жена,
Прощайте, любимые дети.
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете.
А я не уберу чемоданчик! Песни студенческие, школьные, дворовые / Сост. Марина Баранова. М.: Эксмо, 2006.
8. Я помню тот Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И крик парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
От качки стонали зэка,
Обнявшись как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа черной планетой.
Сойдещь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Пятьсот километров тайга
И люди там бродят, как тени.
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Прощайте и мать, и отец,
И вы, мои родные дети,
Знать горькую чаши до дна
Досталось мне выпить на свете.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа черной планетой.
Сойдешь поневоле с ума.
Отсюда возврата уж нету.
Песни узников / Сост. В. Пентюхов. Красноярк: ОФСЕТ, 1995. (Песни политзеков собраны в основном от самих бывших политзеков в 1991 г. во время экспедиции на борту дизельэлектрохода «Латвия» по Енисею от Красноярска до Норильска, посвященной памяти жертв сталинских лагерей).
9. 
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан –
Столица Колымского края.
От качки стонали Зека,
Обнявшись, как родные братья.
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Пятьсот километров тайга,
Живут там лишь дикие звери.
Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой.
Сойдешь поневоле с ума,
Оттуда возврата уж нету.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не пойдешь,
А если придешь – не узнаешь.
Две последние строки куплетов повторяются
Существуют и другие варианты мелодии этой песни.
10. Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт
И крик парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные, мрачные трюмы.
От качки страдали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Над морем сгущался туман,
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан –
Столица Колымского края.
Пятьсот километров тайга,
Где нет ни жилья, ни селений.
Машины не ходят сюда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Здесь дни, словно годы, идут.
Работу дают не под силу.
Пеллагра и каторжный труд
Сведут меня скоро в могилу.
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь.
Встречать ты меня не придешь,
А если придешь – не узнаешь.
Прощайте, и мать, и жена,
И вы, малолетние дети!
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете.
Русский шансон / Авт.-сост. И. Банников. М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. (1000 советов от газеты «Комсомольская правда»). С. 95-97.