В чем величие достоевского

Чему стоит поучиться у Достоевского, празднуя его юбилей

1. Благородство не деньгами измеряется

Критик Виссарион Белинский (прочитав «Бедных людей» Достоевского):

2. Мнимое счастье человечества не стоит слезинки ребенка

Писатель Альбер Камю (посмотрев спектакль «Бесы» в театре «Антуан»):

«Именно Достоевский ввел меня в тему, запечатленную огненными литерами. Так вот в чем проблема Ивана Карамазова: он бунтует, поскольку не может вынести, чтобы дети в созданном Богом мире были несчастны. То есть, если он принимает этот сотворенный мир, он должен принять и горе, и истязания детей. Поэтому он отказывается от подобного «подарка». Ставрогин же в «Бесах» переворачивает вопрос так, что ответ на него неизбежно дискредитирует и его самого, и его поступки».

3. Если Бога нет, то все позволено

Федор Достоевский (из «Дневника писателя», 1881 г.):

«Представьте себе, что нет Бога и бессмертия души. Скажите, для чего мне тогда жить хорошо, делать добро, если я умру на земле совсем? Без бессмертия-то ведь все дело в том, чтоб только достигнуть мой срок, а там хоть все гори. А если так, то почему мне и не зарезать другого, не ограбить, не обворовать, или почему мне, если уж не резать, так прямо жить на счет других, в одну свою утробу? Ведь я умру, и все умрем, ничего не будет. «

Эту же мысль у Достоевского обсуждали, не формулируя буквально так, герои «Братьев Карамазовых».

Философ Сергей Хоружий (из лекции «Эсхатология Достоевского»):

Федор Достоевский (третий сон Раскольникова в «Преступлении и наказании»):

«Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные.

Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. «.

Словарь понятий Достоевского и его героев

Тварь я дрожащая или право имею?

«И не деньги, главное, нужны мне были, Соня, когда я убил; не столько деньги нужны были, как другое. Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею. «

(«Преступление и наказание»)

Свету ли провалиться, или мне чаю не пить?

«На деле мне надо, знаешь чего: чтоб вы провалились, вот чего! Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить».

(«Записки из подполья»)

Могу ли я любить Фалалея?

(«Село Степанчиково и его обитатели»)

«Может быть, Пушкин даже лучше бы сделал, если бы назвал свою поэму именем Татьяны, а не Онегина, ибо бесспорно она главная героиня поэмы.

Я вот как думаю: если бы Татьяна даже стала свободною, если б умер ее старый муж и она овдовела, то и тогда бы она не пошла за Онегиным. Надобно же понимать всю суть этого характера! Ведь она же видит, кто он такой.

(Пушкинская речь 1880 года).

Красота спасет мир

Либерализм не лучше деспотизма

«Либералы, вместо того чтобы стать свободнее, связали себя либерализмом, как веревками. И когда надо высказать свободное мнение, трепещут прежде всего: либерально ли будет? И выкидывают иногда такие либерализмы, что и самому страшному деспотизму, и насилию не придумать».

Источник

Главная заслуга Достоевского

В 200-летие писателя закономерно подвести итог и спросить: в чём главная заслуга Достоевского? Почему он так востребован? Достоевский создал образ личности осевого человека, — человека оси, подвижного центра истории, понятого как «осевое время» (К.Ясперс, А.Вебер).

Это не «всечеловек» (коего нет), а именно конкретный этнический и социальный тип, в котором он воплотился, двигаясь вдоль этой оси. Этот тип среди цивилизационных типов прежде всего характерен для русских, и вообще славян, со своими, конечно, недостатками и крайностями. Поэтому его закономерно также называют христианским.

Достоевский создал образ осевого человека, — не только через добрых героев, которые призваны быть в какой-то мере его образцами, — но и через крайние патологические варианты личной судьбы осевых людей, — «подпольного человека», раскольниковых, «бесов», нигилистов и других. Это тоже осевые люди, но сорвавшиеся со своей духовной и социально-бытовой оси.

Причина появления этих извращений осевого типа, у которого всего есть риски крайности, Бездны, на то он и «осевой» («широк русский человек, надо бы сузить»), — лишение естественной среды общения и воспроизводства в привычных группах диффузного общения, индивидуалистическая изоляция, деформирующая личность.

Достоевский специально помещал своих героев в эту извращённую позицию, ставя над ними жестокие эксперименты (согласно Л. Шестову, он за гранью добра и зла, как, скажем, Ницше). Не зря основой для изучения и типизации психики всегда была психопатология, поскольку описать нормальную личность в её глубине сложно, — она ускользает в «негатив».

В свою очередь индивидуалистическое отчуждение (и депривация) и изоляция вызвана влиянием запада и западной культуры на русских подпольных людей, — через Петербург, искусственную эгоистическую среду правящего класса (петербургско-московскую Россию), чиновничество — аналог носителя западной рациональности в России, и т.д.

Конечно, осевой тип как индоевропейский тип изначально был присущ и западным людям, но они утратили его в своих культурных героях, точнее для нас антигероях, — завоевателей, стяжателей и рационалистов-«Фаустов», Наполеонов и т.д.. Остался только у «простецов»-коллективистов и у части образованных. Поэтому на западе Достоевский, — тоска по своему утраченному.

Достоевский стал одним из создателей современной («модерной») версии русской цивилизационной оптики («мировоззрения»), которая во второй половине XIX века ещё только создавалась. «Оптика» — «умная» большая русская литература и философия, философская и религиозная антропология (в условиях, когда традиционные оптики, такие, как Церковь, богословие уже перестали работать и утратили власть). В этой оптике и в осевом типе героев Достоевского русские, наконец, могли понять и увидеть себя, отделить от цивилизационных «отходов», «шлака» или «брака». Достоевский нам ассиметрично «заменил» немецкую классическую философию для Германии.

Сама его личность, игрока, «пророка» (В. Соловьёв), творца, — пример осевого человека в мире модерна, — своего рода принадлежность этой оптики.

Стиль Достоевского — поэтика личностного мышления, это тоже часть оптики, — крайне насыщенный, плотный, заряженный и яркий текст межличностного мировоззренческого диалогического (Бахтин) общения, который сам по себе доставляет неимоверное удовольствие, (которое можно испытать, например, при чтении «Бесов»). В ней только и рождается настоящая философия.

Именно за всё это Достоевского просто проклял Альфред Розенберг в своём «Мифе XX века», для которого собирательный герой Достоевского стал главным противником нацистского проекта, и его типа личности, — типа западного зверо-рационалиста. И он таки им стал! (Но уже в виде советских патриотов). Настоящий «ариец» прошлого, и человек будущего, — человек Достоевского. Кстати, его не любит и Чубайс.

Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»

Источник

Мировые знаменитости, которые восхищались Достоевским и ненавидели его

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

Альберт Эйнштейн о Достоевском

Великий ученый отзывался о Достоевском едва ли не восторженнее, чем многие писатели. Казалось бы, знаменитый физик должен был в числе своих кумиров в первую очередь назвать предшествовавших ему ученых. Но Эйнштейн заявил: «Достоевский дал мне много, необычайно много, больше Гаусса». Работы Гаусса помогли Эйнштейну разработать математическую основу теории относительности. Возможно, философия Достоевского натолкнула физика на идеи, которые он использовал в своих работах.

Эйнштейн говорил, что ощущение высшего счастья ему дают произведения искусства. Для того, чтобы уловить это ощущение, понять величие произведения ему не нужно быть искусствоведом или литературоведом. Он признавался: «Ведь все равно все подобные исследования никогда не проникнут в ядро такого творения, как „Братья Карамазовы»». В переписке с физиком Паулем Эренфестом Эйнштейн называл «Братьев Карамазовых» «самой пронзительной книгой», которая попадала ему в руки.

Фридрих Ницше: философ, учившийся у Достоевского

Знаменитый философ говорил, что знакомство с творчеством Достоевского «принадлежит к самым счастливым открытиям» в его жизни. Он считал Достоевского гением, созвучным его мировоззрению, «единственным психологом», у которого ему было, чему научиться.
Особенно Ницше восхищался «Записками из подполья». Он писал, что при чтении этой книги в нем «сразу же заговорил инстинкт родства».

Однако, восхищаясь, Ницше свидетельствовал, что у Достоевского ему не близок «русский пессимизм» и даже называл писателя поборником «морали рабов», а многие выводы писателя – противоречащими его «потаенным инстинктам».

Франц Кафка – «кровный родственник» Достоевского

Еще один сумрачный автор, почувствовавший «родство» с Достоевским. Кафка писал любимой женщине Фелиции Бауэр, что русский писатель – один из четырех авторов в мире, с которым он чувствует «кровное родство». Правда, в письме он пытался убедить Фелицию, что не создан для семейной жизни. Ведь из четырех упомянутых им писателей (Достоевский, Клейст, Флобер, Грильпарцер) женился только Достоевский.

Отрывки из романа «Подросток» Кафка с восторгом читал другу Максу Броду. Тот в воспоминаниях отмечал, что именно пятая глава романа во многом предопределила своеобразный стиль Кафки.

Зигмунд Фрейд: спор с Достоевским

«Отец психоанализа» не ограничился упоминаниями Достоевского. Он написал о нем целую работу – «Достоевский и отцеубийство». Фрейда интересовали не столько художественные достоинства романов русского классика, сколько его идеи. Как писателя Фрейд ставил Достоевского в один ряд с Шекспиром, называя «Братьев Карамазовых» величайшим романом из написанных в мире. И шедевр в шедевре – «Легенда о Великом Инквизиторе» из этого же романа, «одно из высочайших достижений мировой литературы».

Но как моралист, Достоевский-мыслитель, по оценке Фрейда, сильно уступает Достоевскому-писателю. Фрейд подчеркивал, что Достоевский мог стать «Учителем и Освободителем» людей, но предпочел присоединиться «к их тюремщикам».

Акира Куросава: как князь Мышкин стал японцем

Выдающийся японский режиссер сделал Достоевского культовым среди японцев. Его фильм «Идиот» переносит действие романа в Японию – и демонстрирует, что поднятые Достоевским проблемы актуальны для всех народов и культур.

Куросава признавался, что Достоевского он любил с детства за то, что тот честно писал о жизни. Писатель привлекал режиссера особым состраданием к людям, участием, добротой. Куросава даже заявлял, что Достоевский превзошел «границы человеческого», и что есть в нем «черта божеская». Сам режиссер разделял взгляды писателя и из всех его героев особенно выделял Мышкина. Поэтому фильм «Идиот» он называл в числе своих самых любимых творений. Как говорил Куросава, делать этот фильм было нелегко – Достоевский как будто стоял у него за спиной.

Режиссер, отдавший своей задумке много сил, даже заболел вскоре после окончания работы. Но он ценил фильм как попытку передать «дух» Достоевского и донести его до японских зрителей. Куросаве это удалось – ни на одну работу он не получал столько откликов.

Во многом благодаря Куросаве японцы полюбили русского классика. В 1975 г. известный японский критик Кэнъити Мацумото написал, что Достоевским японцы одержимы. Сейчас в Японии – очередной «бум» Достоевского: так, в 2007 г. вышел новый перевод «Братьев Карамазовых» и немедленно стал бестселлером.

Эрнест Хемингуэй: как уважать Достоевского и не любить его книги

Перу этого писателя принадлежат едва ли не самые противоречивые оценки Достоевского. В романе «Праздник, который всегда с тобой» Хемингуэй посвятил разговору о Достоевском целый эпизод.

Хемингуэй, как и большинство известных зарубежных деятелей, читал романы в переводе. Так, Америке «вкус к Достоевскому» привила переводчица Констанс Гарнетт. Ходила даже шутка, что американцы любят не русскую классику, а Констанс.

Герой Хемингуэя, имеющий автобиографическую основу, признавался, что даже «облагороженный» перевод не спасает стиль романов: «как может человек писать так плохо, так невероятно плохо». Но при этом идея, дух остаются – тексты невероятно сильно воздействуют на читателя.

Но перечитывать Достоевского, несмотря на сильное воздействие, Хемингуэй отказался. Он описывал некое путешествие, в котором у него с собой была книга «Преступление и наказание». Но он предпочел заниматься немецким языком, читать газеты, только бы не браться за великий роман. Однако «Братья Карамазовы» все равно вошли в список самых важных для Хемингуэя книг.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Источник

В чем величие достоевского

Владимир Захаров, доктор филологических наук, профессор, почетный Президент Международного общества Достоевского

1. Несколько раз в истории отечественного достоевсковедения возникали иллюзии, что Достоевский изучен, и даже хорошо: сначала был издан весь корпус печатных текстов, потом к ним прибавились письма и рукописи, потом вышло тридцатитомное Полное собрание сочинений Достоевского с сопроводительными справочными изданиями. И снова, как у Твардовского, «за далью даль», открываются новые горизонты и перспективы.

Сегодня очевиден методологический кризис исследований о Достоевском. Выходит много статей и книг о Достоевском. Вот я сейчас заглянул в поисковую систему eLIBRARY.RU и обнаружил, что на сегодняшний день в ней зарегистрировано 1135 статей и книг, вышедших в 2020 г. и написанных специально о Достоевском, в еще незаконченном 2021 г. — 917 статей и книг. Кто способен прочитать и осмыслить этот объем информации? А сколько книг и статей выходит на разных языках в мире? Но нельзя и запрещать, ограничивать свободу научного поиска. Трудно быть оригинальным, много реферативных и компилятивных текстов — все равно пишут. Если пишут, значит есть потребность, хотя бы внутренняя, у каждого автора.

К юбилею Достоевского Российский фонд фундаментальных исследований, где я работаю, провел конкурс исследовательских проектов «Источники и методы в изучении наследия Ф. М. Достоевского в русской и мировой культуре», в котором приняли участие почти все ведущие исследователи творчества писателя, многие из них получили гранты. В течение трех лет свыше 150 исследователей ходили в архивы, работали в библиотеках, писали статьи и книги о Достоевском. В сентябре-октябре 2021 года вышло 30 книг, изданных по этому конкурсу.

Все они собраны в только что изданном каталоге «След, оставленный на века: к 200-летию со дня рождения Ф. М. Достоевского». Каталог состоит из трех разделов. В первом из них представлена аннотированная библиография книг по конкурсу «Источники и методы в изучении наследия Достоевского в русской и мировой культуре» и ежегодных издательских конкурсов РФФИ. Во втором разделе публикуются списки инициативных исследовательских проектов, статей о Достоевском, поддержанных грантами и опубликованных в журналах РГНФ и РФФИ. Завершает каталог раздел, рассказывающий о вкладе РФФИ в развитие международного сотрудничества, в том числе деятельности российских ученых в Международном обществе Достоевского. Уже сейчас эти книги доступны читателям библиотек, пользователям электронных ресурсов.

Это уникальная библиотека исследований о Достоевском. Аналогов не было и нет в мире. Но разве она «закрывает» изучение Достоевского? Ничуть! В научный оборот вводятся новые источники его жизни и творчества, предлагаются новые методы и оригинальные интерпретации его произведений. Тридцать книг РФФИ — прорыв в исследованиях, большой шаг вперед, но не переворот. Каждый найдет в этой библиотеке то, что интересует именно его.

2. Самым актуальным направлением сегодня являются текстологические исследования. За последние тридцать лет проделана огромная исследовательская работа по изучению печатных и рукописных текстов Достоевского. В Петрозаводском университете издается полное собрание сочинений Достоевского в авторской орфографии и пунктуации, началась подготовка к публикации его рукописного и эпистолярного наследия. В Пушкинском Доме выходит новая редакция Полного собрания сочинений Достоевского уже в 35 томах, с новой текстологией. Думаю, что мы постепенно приближаемся к тому, что скоро каждая исправленная опечатка будет событием в изучении Достоевского.

Жизнь Достоевского увлекательна и интересна. Письма, мемуары называют тысячи незаурядных людей, с кем общался и был в переписке Достоевский. Конкурс РФФИ существенно продвинул создание научной биографии Достоевского. Существующая летопись его жизни неполна, содержит ошибки. Появилось много новых публикаций из архивов и газетных и журнальных источников. Мы многое еще можем найти в архивах и библиотеках России и мира. Кроме того, возникло новое явление — «цифровой Достоевский», а с ним и новые заботы и перспективы.

3. Так получается, что для меня «последние времена» сжаты до нескольких дней, когда я успеваю сделать что-то конкретное. За пределами этих дней — одни долги. Вот уже несколько лет не успеваю завершить первую серию «канонических текстов» Полного собрания сочинений Достоевского, в которую входят печатные (опубликованные при жизни) издания его произведений и приступить ко второй (рукописи, записные книжки и тетради) и третьей (переписка писателя и его корреспондентов) сериям этого издания.

Не хватает времени составить свои книги о Достоевском. Много времени уходит на редактирование журнала «Неизвестный Достоевский», в котором на самом деле открываются неизвестные страницы жизни и творчества писателя. Предметом нашей особой заботы является поддержание высокого эдиционного уровня журнала. К этому нас обязывает то, что он входит в международные системы цитирования Web of Science (ESCI) и Scopus. Работаем не покладая рук над «Цифровым Достоевским».

Сейчас горячие дни — кругом ажиотаж по поводу юбилея. Каждый день много дел. Вот и сегодня подводили результаты творческого конкурса молодых ученых, писателей, поэтов, студентов, школьников, посвяшенного 200-летию Достоевского, «Жить по совести». Нас радуют его результаты: есть лауреаты, есть дипломанты, есть будущее. А 8-9 ноября в Петрозаводском университете прошла конференция «Перспективы изучения Достоевского». Ведь юбилей — это не только хороший повод, чтоб оглянуться назад, осмыслить итоги, но и возможность подумать о перспективах.

В этой приятной предъюбилейной суете хочется сказать главное. Опыт познания Достоевским человека и мира востребован миллионами читателей. Задавая себе и другим загадки (человек есть тайна, красота — загадка, Россия — сфинкс), Достоевский создал универсальные модели поиска ответов на эти и другие вопросы, которые не только не теряют своей актуальности, но и год от года усиливают свое значение. Достоевский объединяет людей самых разных национальностей и конфессий. Читая Достоевского, мир становится лучше.

Игорь Волгин, литературовед, историк, телеведущий, академик РАЕН, президент Фонда Достоевского, профессор

1. На сегодняшний день Достоевский изучен достаточно хорошо, традиция его изучения практически полуторавековая. Особенно много и глубоко о нем писали представители Серебряного века. Но даже в советский период, в то время, когда его не очень изучали (вспомним слова Ленина из письма Инессе Арманд про «архискверное подражание архискверному Достоевскому»), были выдающиеся работы Л. П. Гроссмана, А. С. Долинина. И уже начиная с 50–60-х гг. изучение творчества Достоевского пошло в гору. За это время было создано несколько школ изучения творчества писателя, вышли собрания сочинений, в том числе и большое академическое, накоплен огромный материал.

Не так давно завершился конкурс, который был организован Российским фондом фундаментальных исследований, на лучшие проекты по теме «Источники и методы в изучении наследия Ф. М. Достоевского в русской и мировой культуре». Итогом этого конкурса стали 30 томов исследований о Достоевском, 30 монографий. Это книги на самые разные темы, диапазон их очень широкий: Достоевский и античность, Достоевский и русская пресса и т. д. Я был руководителем одного из проектов, и в нашу научную группу наряду с кандидатами и докторами наук были включены несколько студентов и аспирантов. Так вот этим ребятам удалось обнаружить в Центральном государственном военно-историческом архиве поразительные материалы, связанные с каторгой Достоевского: они нашли неизвестные ранее документы об устройстве каторжного быта, определили прототипы некоторых героев «Записок из Мертвого дома».

Достоевский сейчас находится в центре научного внимания. Тем не менее, несмотря на столь интенсивное изучение творческого наследия и жизни писателя, нам удается открывать все новые и новые, неизвестные ранее сюжеты. Я могу сослаться на свой личный опыт. Сейчас выходит мой 7-томник, где 5 томов посвящены целиком Достоевскому, начиная с последнего года жизни писателя, с книги, которая издавалась много раз и была переведена на другие языки, и заканчивая изданием «Ничей современник. Четыре круга Достоевского», вышедшим недавно в издательстве «Нестор-История». Когда я только начинал заниматься Достоевским, не было практически ни одной в мире работы, посвященной «Дневнику писателя» — моножурналу, который Достоевский издавал и редактировал в одиночку. В огромной русскоязычной, англоязычной, немецкоязычной литературе не было ни одной работы об этом уникальном явлении в истории отечественной журналистики. И когда я занялся «Дневником писателя» (этому журналу была посвящена моя первая кандидатская диссертация — «„Дневник писателя” Ф. М. Достоевского. История издания»), я шел, можно сказать, по целине. Я обратился к письмам читателей (надо сказать, ни один роман не вызывал такой эпистолярной реакции у читателей), их было огромное количество — вся Россия была у Достоевского в корреспондентах, начиная от генералов и заканчивая студентами и самоубийцами. Тогда «Дневник писателя» — это была совершенно неизвестная область, а сейчас этот моножурнал изучается очень интенсивно.

2. Сегодня основных направлений в процессе изучения творчества писателя можно выделить два. Это текстология, ориентированная на изучение текстов Достоевского, его черновиков, рукописей. И поэтика его сочинений: подвергаются самому тщательному разбору и образы героев, и композиция сочинений, и стилистика, и многое другое. Поэтика произведений Достоевского многослойна, ведь он многие вещи вводит в подтекст, в отличие, например, от Толстого, который, наоборот, вытягивает все из подтекста и все объясняет.

Литература, посвященная изучению творчества писателя, очень обширна. Выходят и сборники, посвященные Достоевскому, и журналы (например, «Достоевский и мировая культура. Филологический журнал» под редакцией Т. А. Касаткиной), публикуются многочисленные работы, не связанные лишь с творчеством самого писателя (к примеру, работы А.Г. Гачевой, где прослеживается взаимосвязь Достоевского с русским космизмом). А все потому, что Достоевский — этот тот магический кристалл, через который можно рассматривать множество проблем.

Наш Фонд Достоевского, президентом которого я являюсь, регулярно проводит международный конгресс «Русская словесность в мировом культурном контексте». Там мы говорим не только исключительно о Достоевском, но рассматриваем и литературные связи, соотносим творчество писателя с русской классикой, с другими авторами. Ни одна наука о каком-то конкретном писателе не столь обширна, как изучение Достоевского. Можно сказать, что он стал, говоря модным языком, брендом современной науки.

3. В последнее время я больше работаю над биографическими аспектами жизни Достоевского. Изучаю присутствие в его жизни Анны Григорьевны, исследую таинственную историю его первого брака (таинственную — потому что по неизвестной причине исчезли многие документы, в том числе и вся переписка с первой женой, с Марией Дмитриевной). Только что у меня вышла книга в Париже на французском языке, которая называется «Достоевский: семейная сага». И в ней как раз собраны материалы и исследования, посвященные личной жизни писателя, его детям, его родственникам, двум женам, его романам. Еще я хочу дописать книгу, которая уже была частично опубликована, «Екатерининский канал. Достоевский: свидетель цареубийства». Ведь Достоевский умирает ровно за месяц до убийства Александра II. Он уходит в критическую минуту русской истории, в час, когда, по его собственным словам, «вся Россия стоит на какой-то окончательной точке, колеблясь над бездной». Он уходит, не подозревая о том, что его собственные похороны, на которые соберутся более 30 тысяч человек, сделаются заключительным актом целой исторической эпохи.

Николай Подосокорский, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Научно-исследовательского центра «Ф. М. Достоевский и мировая культура» ИМЛИ РАН, первый заместитель главного редактора журнала «Достоевский и мировая культура. Филологический журнал» ИМЛИ РАН

1. О творчестве Ф. М. Достоевского каждый год выходит великое множество работ, которое полностью не в состоянии обозреть даже самые деятельные и внимательные специалисты. Собственно, это одна из давних проблем современной гуманитарной науки вообще и достоевистики в частности: авторы публикуют огромные массивы текстов, а вот тщательно разбираются их работы весьма неохотно. В журналах редко можно прочесть содержательные рецензии на новые книги, и даже на научных конференциях все меньше времени стало отводиться на обсуждения и дискуссии вокруг представленных докладов. При составлении же тематических библиографий порой сложно выбрать те исследования, которые действительно вносят в науку нечто новое, что-то важное проясняют в текстах писателя, а не просто препарируют живые произведения скальпелем внешней теории или затрагивают какие-то совершенно побочные, надуманные сюжеты.

Вместе с тем, в отличие от других русских писателей-классиков, Достоевскому все-таки относительно повезло с научным изданием его произведений. Сейчас в Пушкинском доме весьма динамично выходит второе, исправленное и дополненное академическое издание полного собрания сочинений и писем писателя (к настоящему моменту вышли уже девять томов из запланированных тридцати пяти), хотя аналогичные академические проекты изданий произведений А. С. Пушкина или Н. В. Гоголя по разным причинам сильно буксуют. За последние двадцать лет выходили и другие собрания сочинений Достоевского, основанные на иных принципах составления и комментирования (особо отмечу девятитомник, подготовленный Т. А. Касаткиной и выпущенный издательством «АСТ» в 2003—2004 годах).

Разумеется, пробелов в нашем знании о жизни и творчестве Достоевского до сих пор немало. Более-менее адекватное изучение его текстов началось не так давно, где-то лет 30 тому назад, и здесь первым стоит назвать имя выдающейся достоевистки Татьяны Касаткиной, к научной школе которой я отчасти принадлежу. До этого же исследователи, за редкими исключениями, не могли или не хотели изучать произведения писателя, исходя из внутренних законов его творчества. Сперва писатели и философы Серебряного века были больше увлечены своими собственными универсальными теориями и идеями отдельных персонажей Достоевского; затем и вовсе наступил длительный период государственной цензуры, когда у каждого исследователя были весьма жесткие рамки в плане разрешенных и запретных тем.

Сейчас возникла новая опасность — сильное желание многих утопить Достоевского в елейном православии и политическом консерватизме, хотя, как верно замечал еще историк Е. В. Тарле в письме к вдове писателя Анне Григорьевне Достоевской от 13 ноября 1901 года: «Судить о Достоевском на основании его политических и иных воззрений — это все равно, что судить на подобном же основании Рентгена: Рентген открыл способ проникать взором в твердые тела — Достоевский открыл в человеческой душе такие пропасти и бездны, которые и для Шекспира, и для Толстого остались закрытыми. Если кто захочет судить и порицать Рентгена, великого физика, за то, что он консерватор, а другие будут его за это же хвалить, всякий поймет, чего стоят и много ли понимают в значении Рентгена эти хвалители и порицатели».

Удивительно, но до сих пор нет ни одной добротной полной научной биографической книги о Достоевском, хотя беллетризованных и научно-популярных биографий, монографий об отдельных периодах его жизни, разных сборников документов и материалов выпущено немало. Написание такой биографии — задача для будущих исследователей.

2. Достоевский — это целая Вселенная, и я думаю, что со временем в России должен появиться специальный научный институт его имени, занимающийся разными сторонами жизни и творчества писателя в их связи с мировой культурой. Чем бы конкретно мог заниматься такой институт? Начать можно с создания открытой электронной базы наиболее ценных текстов о Достоевском, всех его оцифрованных рукописей, факсимильных воспроизведений прижизненных изданий сочинений и, что не менее важно, всех текстов, так или иначе упомянутых в произведениях писателя. Это должен быть удобный для чтения и поиска архив, размещенный в Интернете в свободном доступе и постоянно пополняемый и исправляемый специалистами.

Не менее важно наладить систему обстоятельных обзоров и рецензирования новейших исследований достоевистов, своевременного перевода работ зарубежных ученых на русский язык. Не лишним будет напомнить, что Достоевский создавал свои тексты, главным образом, на русском языке, и этот язык неотделим от понимания его художественного мира, а потому достоевисты со всего мира должны считать для себя приоритетными публикации именно в русскоязычных научных журналах и коллективных трудах. Филологический журнал «Достоевский и мировая культура» и одноименный научно-исследовательский центр ИМЛИ РАН, в которых я сейчас работаю, предоставляют площадку для публикации самым разным авторам — от филологов и историков до культурологов и театральных критиков. Рубрики нашего журнала вполне отражают приоритетные направления в изучении наследия Достоевского сегодня — это «Герменевтика. Медленное чтение», «Поэтика. Контекст», «Биография», «Достоевский: методология исследования», «Текстологические штудии» и проч.

Нынешний директор ИМЛИ Вадим Полонский недавно верно заметил, что «Достоевский — очень „живой” автор. Федор Михайлович точно в прошедшем времени не застыл. Для мировой литературы, мировой культуры он — фигура настоящего». Эта оценка подтверждается 22-летним опытом проведения уникальных Достоевских научно-образовательных чтений в Старой Руссе, в которых принимают участие люди разных занятий и возрастов, но преимущественно — школьники и студенты. Очевидно, что современная молодежь продолжает тянуться к произведениям Достоевского и зачитываться ими, а потому научное изучение творчества писателя обязательно должно иметь просветительское и образовательное измерения.

3. У меня сейчас сложились две главные темы научных занятий — это наполеоновский миф и масонские мотивы в произведениях Достоевского. И если первая тема в целом относительно понятна, хотя до сих пор надлежащим образом и не изучена, то вторая пока является абсолютно новаторской. Дело в том, что в период, когда Достоевский создавал свои тексты, масонство в России было официально запрещено, то есть писать о нем открыто было дозволительно лишь историкам или идейным противникам. Согласно гипотезе Т. А. Касаткиной, высказанной еще в середине 1990-х годов, Достоевский мог быть и сам инициирован в одну из подпольных масонских организаций в период его сближения с обществом петрашевцев. Теперь, с учетом новых открытых фактов, это предположение уже не кажется столь фантастическим, как прежде.

Отмечу, что писатель прошел в детстве обучение в «масонском» пансионе Л. И. Чермака (к братству вольных каменщиков принадлежали и сам директор этого учебного заведения, и работавший в нем врач В. В. Трейтер, и ряд родителей других учеников) и впоследствии дружил с некоторыми масонами. А. И. Савельев, служивший воспитателем при Главном инженерном училище в годы учения Достоевского, в своих воспоминаниях и вовсе сравнил отношения писателя с друзьями по училищу с разновидностью масонства. «Федор Михайлович был из тех кондукторов, которые строго сохраняли законы своей alma mater, поддерживали во всех видах честность и дружбу между товарищами, которая впоследствии между ними сохранялась целую жизнь. Это был род масонства, имевшего в себе силу клятвы и присяги», — писал он.

Но куда важнее другое: на протяжении всего своего творчества Достоевский зачем-то упорно упоминал в своих сочинениях запрещенных масонов, а мы знаем, что у него никогда нет случайных слов и образов. Пока что я опубликовал две статьи на эту тему: «Масонское окружение Ф. М. Достоевского» и «Призраки „Белых ночей”: масон в паутине посмертия, майская утопленница и дух царя Соломона», поэтому интересующихся могу отослать к ним. В моих дальнейших планах более основательная разработка масонской проблематики в жизни и творчестве писателя.

Павел Фокин, кандидат филологических наук, историк литературы, заведующий отделом «Музей-квартира Ф. М. Достоевского» ГМИРЛИ имени В. И. Даля

1. С одной стороны, изучение творчества Достоевского имеет уже почти полуторавековую историю и носит международный характер, представляя собой вполне самостоятельную отрасль мировой филологической науки, что было зафиксировано еще 50 лет назад созданием научного Международного общества Ф. М. Достоевского. Исследователи творчества Достоевского живут на всех континентах. Научные корпорации в виде национальных обществ сегодня, кроме России, существуют в Северной Америке (Североамериканское общество), в Аргентине, Бразилии, Японии, Австралии, Германии. Количество публикаций если и поддается учету (регулярно выходят специализированные библиографические издания на разных языках), то уже не поддается изучению. Только на русском языке выходит шесть периодических научных изданий, посвященных Достоевскому (два из них выходят четыре раза в год!). Ежегодно проходит три конференции, в каждой из которых принимают участие от 40 до 90 исследователей. Казалось бы, что может быть в такой ситуации неизученного? Однако, как ни странно, осталось еще множество тем, которые не только мало исследованы, но, по сути, даже и не намечены. Митя Карамазов говорит: «Широк человек, я бы сузил». Достоевский широк настолько, что его исследователи во все времена (по разным причинам) пытались его «сузить», в результате чего из их поля зрения выпадали целые сферы. В частности, в течение нескольких десятилетий практически замалчивалась христианская, православная традиция в идеологии и поэтике Достоевского. И тут я перехожу к ответу на второй вопрос.

2. Среди основных направлений сегодня доминирует изучение духовного контекста наследия Достоевского. Достоевский как духовный писатель и мыслитель сегодня наиболее всего вызывает интерес. И это не дань моде, а насущная проблема. В этом аспекте Достоевский менее всего осмыслен и прокомментирован, хотя библиография работ на эту тему тоже уже весьма внушительна. Другое направление, получившее в последние годы развитие, благодаря грантовым проектам РФФИ, это документирование и детализация биографии Достоевского. Существует вышедшая в 1990-х годах трехтомная летопись жизни и творчества Достоевского, подготовленная академическим коллективом Института русской литературы (Пушкинского Дома), но она описывает биографию Достоевского очень неравномерно. Некоторые периоды (например, детство, учеба в Инженерном училище, сибирский период, жизнь за границей) представлены недостаточно полно и подробно, и тут есть богатое поле для научных разысканий.

3. Меня всегда, и сейчас в том числе, интересовала поэтика Достоевского, тайна его искусства, которая не описывается только «полифонией» и «многоголосием». Достоевский настолько оригинальный художник, что, по сути дела, требует разработки специальной эстетической теории, со своими понятиями и категориям. Это очень точно почувствовал М. М. Бахтин. Среди наших современников об этом много и содержательно пишет Т. А. Касаткина. К сожалению, в последние два года у меня не было возможности планомерно, вдумчиво и не спеша вести исследовательскую работу, которая требует внимания и тщательного вчитывания в текст. Очень много сил ушло на разные предъюбилейные дела, связанные с моей работой в качестве заведующего отделом «Музей-квартира Ф. М. Достоевского» Государственного музея истории российской литературы имени В. И. Даля: разработку портала «Мир Достоевского», подготовку альбома «Достоевский. Человек и вечность», создание юбилейной выставки ГМИРЛИ «Федор Достоевский. Сильные впечатления», четырех региональных и двух международных выставок, организацию нескольких «круглых столов», наконец, на создание новой экспозиции музея, которая открывается в дни юбилея Достоевского. Конечно, все это была нужная и важная работа, направленная на популяризацию творчества Достоевского и современного видения его наследия. В ходе нее тоже были свои открытия и интересные наблюдения, но так хочется вернуться к нормальному филологическому мышлению, к практике медленного чтения, к вдумчивому изучению источников, да и просто к возможности читать и осмыслять то, что написали за это время мои коллеги! Планирую войти в этот ритм вскоре после завершения всех дел, относящихся к празднованию юбилея Достоевского.

Источник