спасти камер юнкера пушкина пьеса читать
камерный театр
«Спасти камер-юнкера Пушкина»
(история одного несостоявшегося подвига)
Режиссер-постановщик – Олег Хапов
Художник-постановщик – Антон Сластников
С раннего детства у Миши Питунина не сложились отношения с Пушкиным. И воспитательница в детском саду, и учительница, подозревали его в нелюбви к светочу русской литературы. Про любовь к Пушкину даже девушки в самые неподходящие моменты свидания спрашивали. Но один вопрос засел в мозгу Петунина надолго, и многое в этом мозгу перевернул: «Можно ли было спасти Пушкина?».
Мальчик рос – кинотехникум, армия, завод, женитьба, приватизация, собственный магазин, его потеря. Неумолимо менялось и время. Вот уже на пороге девяностые, которые обесценили многие традиционные нравственные, культурные понятия. Вот уже и в книжных ларьках спроса на Пушкина нет. Однако и в эти годы вопрос «Можно ли было спасти Пушкина?» продолжает мучить Питунина. Его уже не назовешь «ничем не примечательным маленьким человеком». Чудесным образом его жизнь вписалась в биографию великого поэта, наполнилась смыслом. И начинаешь задаваться еще одним вопросом – а можно ли спасти самого Михаила Питутина в эти наступившие жестокие времена? А этот вопрос обрастает новыми – готовы ли мы противостоять реальности, отстаивать свои права, присуще ли нам самоуважение, достоинство, если внешний мир этому всячески противится?
Так великая классическая культура соединяется с реальной жизнью, жизнью обыкновенного человека, ставшего необыкновенным.
Действующие лица и исполнители:
Михаил Питунин – Дмитрий Олейников
Воспитательница детского сада,
Училка, гадалка и др. – Алина Тягловская
Зубов, Дубасов, продавец
Книг и др. – Александр Сметанин
Дантес, Сека, Соловьев – Дмитрий Блинков
Витек, Мамедов и др. – Петр Артемьев
Мама – Елена Мальцева-Корзухина
Девочки из параллельной
группы и др.
— Анастасия Аляева
Замполит и др. – засл. арт. России
Михаил Хейфец – режиссёр, драматург, призёр международных литературных и драматургических конкурсов. Сегодня его пьесы активно ставятся в Москве, Санкт-Петербурге и других городах России.
«Спасти камер-юнкера Пушкина», победительница «Конкурса конкурсов» «Золотой маски» как лучшая из лучших пьес 2012 года, приобрела особую популярность.
Продолжительность спектакля 1 час 50 мин. Спектакль идет без антракта
Премьера состоялась 22 сентября 2017г.
ПРЕССА:
Отзывы зрителей:
«. эмоций от увиденного как всегда море… сыграли блестяще, браво»! Очень интересная постановка… спектакль как бы даёт тебе возможность порассуждать на тему «я и Пушкин»… потому что всех это в жизни коснулось в какой то мере… особенно рождённых в СССР. узнала о Пушкине больше, чем знала за всю свою жизнь».
А. С. Из книги отзывов: « Великолепно продуманный спектакль. Интересные декорации, игра тенями. Хорошая игра актеров. Но, к сожалению, главную идею не уловить, главные моменты тусклы. Пошловато местами. Плоско».
Читать онлайн «Спасти камер-юнкера Пушкина»
Автор Михаил Хейфец
СПАСТИ КАМЕР-ЮНКЕРА ПУШКИНА.
История одного несостоявшегося подвига.
Пушкина я возненавидел ещё в детстве. Можно сказать, как-то сразу не заладилось. Ещё с детского сада. Помню, сидим мы группой, воспиталка чего-то нам читает. Занудное такое, в стихах. Бу-бу-бу… бу-бу-бу…Не помню, что уж я там сделал. Но только вдруг слышу:
Мне хоть и пять лет было, но уже понимал, что вопрос с подвохом. Сижу, молчу.
А воспиталка не унимается.
Мне бы опять промолчать. А я возьми да и ляпни:
Воспиталка аж подскочила на месте.
— Питунин… Ты …ты… Как ты можешь не любить Пушкина?Все любят, а ты… Пошёл в угол! И про подъёмный кран можешь забыть навсегда.
А вот это уже было серьёзно.
А если ещё добавить звук. Например, при повороте в сторону делать так: д-жж-ж-ж-жж… А когда вверх-вниз, то: бр-р-р-р-р… А когда верёвочка наматывается, то это уже: тук-тук-тук-тук…
И чтобы мальчишки постоянно не дрались, у нас на эту машинку очередь была на месяц вперед расписана. И надо же! Именно сегодня как раз должна была быть моя очередь.
И так мне обидно стало, что я не выдержал и разревелся. Стою, слёзы текут. А всем почему-то очень весело. Смеются. А Соловьёв ещё пуще: Д-ж-ж-ж-ж…. Бр-р-р-р-….
— Ну что, Питунин? В следующий раз будешь, как все Пушкина слушать?
Ну и как я после этого должен был относиться к Пушкину?
Вот убили его и правильно сделали! Раньше ещё надо было!
На самом деле могли и раньше.
Чего стоила одна только дуэль с офицером генерального штаба Зубовым. Не понравилось Пушкину, как тот в карты играет. Слово за слово… Кончилось дуэлью.
Помните повесть «Выстрел»?
Так это Пушкин с себя писал. Это он вот так вот стоял под пистолетом и плевал косточками, когда с Зубовым дрался. Только его противник, в отличие от Сильвио, благородства особенного не проявил и пальнул в Пушкина совсем нешуточно. Чудом не попал. Но не попал.
Поставил своего противника к барьеру, доел не спеша вишню. А потом пальнул в воздух, да и поехал себе домой.
А ведь стрелялись с 12 шагов. Что это значит?
На самом деле барьер не один.
Стрелять можно в любой момент после сигнала.
Но об этом я узнал уже потом, когда пошёл в школу.
У меня день рождения – 31 августа.
Я сначала подумал: Ленин. Потом присмотрелся – нет, не похож. Думаю, кто ж ещё может быть?
А мама говорит: «Ты будешь учиться в 69-й школе имени Александра Сергеевича Пушкина. Бывшем Царскосельском лицее».
И понял я, вот сразу как-то почувствовал, что ничего хорошего меня в этой школе не ждёт.
И вот в первый же день повели нас туда. Наша классная училка битый час: бу-бу-бу… бу-бу-бу… стихи ещё какие-то читала.
Я думаю: это что ж так все десять лет и будет?Вот чего меня в 86-ю не отдали? Смотрю на одной из витрин фотография: пистолеты такие старинные. Я естественно туда. А на что ещё смотреть?
— Мальчик, тебе что, про Пушкина неинтересно?
Она даже наших фамилий тогда ещё не знала.
Ну, я-то в детский сад всё-таки не зря ходил. Кое-чему научился.
— А мне кажется, что нет.
И потом уже ко всем:
— Страшно подумать, что кого-то может оставить равнодушным гибель поэта.
Mihhei@ МИХАИЛ ХЕЙФЕЦ СПАСТИ КАМЕР-ЮНКЕРА ПУШКИНА
mihhei@ МИХАИЛ ХЕЙФЕЦ
СПАСТИ КАМЕР-ЮНКЕРА ПУШКИНА.
История одного несостоявшегося подвига.
Более чем скудно обставленная комната современной квартиры.
В комнате появляется мужчина сорока с лишним лет. Он одет в халат. На ходу вытирает ещё мокрую голову. Видно, что он только из ванны.
Подходит к шкафу, долго там копается и, наконец, достаёт различные детали статского костюма начала 19-го века: панталоны, жилет, рубашку, бекешу…
В течение всего дальнейшего действия в квартире, он будет не спеша чистить, гладить, где-то что-то подшивать, подправлять…
Пушкин велел подать себе всё чистое. Перед этим полностью вымылся и начал одеваться. А под конец сверху надел бекешу. Сейчас такую и не найдёшь. Но эта – как настоящая. Хотя, конечно, и не новая. Вот, опять расползлась…
Берёт нитку, вставляет в иголку. Начинает зашивать.
Пушкина я возненавидел ещё в детстве. Можно сказать, как-то сразу не заладилось. Ещё с детского сада. Помню, сидим мы группой, воспиталка чего-то нам читает. Занудное такое, в стихах. Бу-бу-бу… бу-бу-бу…Не помню, что уж я там сделал. Но только вдруг слышу:
Мне хоть и пять лет было, но уже понимал, что вопрос с подвохом. Сижу, молчу.
А воспиталка не унимается.
Мне бы опять промолчать. А я возьми да и ляпни:
Воспиталка аж подскочила на месте.
— Питунин… Ты …ты… Как ты можешь не любить Пушкина? Все любят, а ты… Пошёл в угол! И про подъёмный кран можешь забыть навсегда.
А вот это уже было серьёзно.
А если ещё добавить звук. Например, при повороте в сторону делать так: д-жж-ж-ж-жж… А когда вверх-вниз, то: бр-р-р-р-р… А когда верёвочка наматывается, то это уже: тук-тук-тук-тук…
И чтобы мальчишки постоянно не дрались, у нас на эту машинку очередь была на месяц вперед расписана. И надо же! Именно сегодня как раз должна была быть моя очередь.
И так мне обидно стало, что я не выдержал и разревелся. Стою, слёзы текут. А всем почему-то очень весело. Смеются. А Соловьёв ещё пуще: Д-ж-ж-ж-ж…. Бр-р-р-р-….
— Ну что, Питунин? В следующий раз будешь, как все Пушкина слушать?
Ну и как я после этого должен был относиться к Пушкину?
Вот убили его и правильно сделали! Раньше ещё надо было!
На самом деле могли и раньше.
Чего стоила одна только дуэль с офицером генерального штаба Зубовым. Не понравилось Пушкину, как тот в карты играет. Слово за слово… Кончилось дуэлью.
Помните повесть «Выстрел»?
Так это Пушкин с себя писал. Это он вот так вот стоял под пистолетом и плевал косточками, когда с Зубовым дрался. Только его противник, в отличие от Сильвио, благородства особенного не проявил и пальнул в Пушкина совсем нешуточно. Чудом не попал. Но не попал.
Поставил своего противника к барьеру, доел не спеша вишню. А потом пальнул в воздух, да и поехал себе домой.
А ведь стрелялись с 12 шагов.Что это значит?
На самом деле барьер не один. Их – два. Скажем, втыкают две сабли на расстоянии 10 шагов. Противники становятся ещё на пять шагов каждый от своего барьера. Потом по сигналу начинают сходиться.
Стрелять можно в любой момент после сигнала.
Но об этом я узнал уже потом, когда пошёл в школу.
У меня день рождения – 31 августа.
Я сначала подумал: Ленин. Потом присмотрелся – нет, не похож. Думаю, кто ж ещё может быть?
А мама говорит: «Ты будешь учиться в 69-й школе имени Александра Сергеевича Пушкина. Бывшем Царскосельском лицее».
И понял я, вот сразу как-то почувствовал, что ничего хорошего меня в этой школе не ждёт.
И вот в первый же день повели нас туда. Наша классная училка битый час: бу-бу-бу… бу-бу-бу… стихи ещё какие-то читала.
Я думаю: это что ж так все десять лет и будет? Вот чего меня в 86-ю не отдали? Смотрю на одной из витрин фотография: пистолеты такие старинные. Я естественно туда. А на что ещё смотреть?
— Мальчик, тебе что, про Пушкина неинтересно?
Она даже наших фамилий тогда ещё не знала.
Ну, я-то в детский сад всё-таки не зря ходил. Кое-чему научился.
— А мне кажется, что нет.
И потом уже ко всем:
— Страшно подумать, что кого-то может оставить равнодушным гибель поэта.
Сказала и на меня с укором так смотрит. И все тоже вслед за ней на меня уставились, как будто я самолично этого Пушкина и пристрелил.
И что тут ответишь?
Чего его жалеть? Всё равно он бы уже умер. Одни неприятности от него…
Спасибо детскому саду.
А она так головой покачала. Типа, не верит.
— А мне кажется, тебе следовало бы выбрать другую школу.
Да я это уже и сам понял.
Фойе с музеем практически всегда было закрыто. Но иногда, нет-нет, да удавалось туда заскочить. И тогда я неизменно шёл к картине, на которой был изображён раненый Пушкин, целящийся из пистолета в Дантеса.
Там ещё табличка была:
«Дуэль Пушкина съ Дантесомъ-Геккеренъ 27-го января 1837 г. рис. Коверзневъ, грав. Герасимовъ». Ещё с твёрдым знаком на конце.
На картине ведь видно, что тот совсем рядом, всего несколько метров. Ну как тут можно промазать?
Ещё мы спорили: сколько же там между ними было расстояние? По картине выходило метров десять. Может чуть меньше. Даже если и десять.
Вот вам и Пушкин… Школу его именем назвали…
Расстояние, с которого действительно промахнуться невозможно.
Расстояние – предназначенное для убийства.
Более жёстких условий для дуэли придумать было практически нельзя. Пушкин к тому времени уже принимал участие в более чем 20 дуэлях. Какие-то заканчивались полюбовно. Какие-то – выстрелами.
Но никогда ещё Пушкину не доводилось никого убивать.
Самая безумная дуэль была с подполковником Старовым во время Кишиневской ссылки. Спор наиглупейший вышел. На балу. Типа, как сейчас на танцах. Не поделили, что танцевать: мазурку или вальс. И условия были ещё жестче, чем на дуэле с Дантесом. А куда уж жёстче? А вот куда: восемь шагов поставили барьер! И, главное, из-за чего? Мазурку или вальс танцевать!
Пушкин по своему обыкновению – стоит, ждёт.
Полковник стреляет первым. В голову, сволочь, целил. И почти попал.
А Пушкин до своего барьера дошёл. И того заставил тоже вплотную к барьеру стать. Руку с пистолетом вытянул. А там расстояние – от силы пять метров. Можно сказать, чуть не упёрся дулом в башку дурную этого полковника. Тот стоит – ни жив, ни мёртв. Сам-то он целил по-настоящему. И за такой выстрел полагается отвечать тем же. Постоял так Пушкин, погрозил ему пистолетом, а потом пальнул в сторону, да и поехал себе восвояси.
Вот вам и «писака-бумагомарака».
Но мы тогда этого ничего не знали. И в 69-й школе, бывшем Царскосельском лицее им. А.С. Пушкина, нам про это ничего не рассказывали.
Фигне всякой учили… Может так и надо было учить, но только учился я хреново.
Стали вызывать в школу мать. Они с отцом уже к тому времени разошлись, так что мы с сестрой только с мамой жили.
Мама была врачом. Работала на полторы ставки, чтобы больше зарабатывать. Возвращалась домой поздно. Конечно, ей было не до того, сделали мы уроки или нет.
Что я скажу – «не сделал»? Нет, конечно. Так и учился кое-как… Постепенно привык. Школа, как школа. Уроки, продлёнка…
Где-то в классе втором, училка однажды говорит:
— Надеюсь, все помнят, в школе имени кого вы учитесь?
— Мы решили провести выставку работ рисунков, посвящённых творчеству Пушкина. Младшие классы рисуют что-нибудь по его сказкам.
Вот всё-таки мне повезло, что в классе ещё есть Дубасов.Если бы не он, так мне бы одному доставалось. А так – сначала Дубасов. Может, потому что он на «Д», а я в журнале на «П», дальше стою.
Всё легче. Дубасов за это Пушкина ещё больше моего ненавидел.
Потом, когда уже ему двойку поставили, Дубасов в сердцах и говорит:
— Вот чего, Дантес не мог Пушкина чуточку раньше пристрелить? Пока он ещё эти сказки не написал?
Хотя у Дубасова не только с Пушкиным проблемы были.
Потом, уже в старших классах, когда мы начали мурыжить «Муму», училка возьми, да и спроси Дубика:
— Дубасов, а ты бы утопил Муму?
И что тут отвечать?
Вроде как Герасим этот – хороший. И сделал всё правильно. Хотя, конечно, Муму жалко… Короче, решил Дубасов, что правильно будет, как Герасим.
Не потому что он действительно эту Муму утопить хотел, а так, чтобы училке угодить.
А училка как заорёт:
— Живодёр! Пошёл вон из класса!
Учим дальше эту «Муму». Проходит ещё пару недель. Дубасов немного расслабился. Бдительность потерял. А тут училка возьми, да и опять спроси:
— Дубасов, тебе хоть немножко жалко Муму?
Вроде правильно ответил.
А она опять как заорёт:
— Врёшь! Пошёл вон из класса!
А какой он живодёр? У него дома в трёхлитровой банке хомяк живёт. И Дубик за ним ухаживает. Семечки ему покупает. Пять копеек маленький стаканчик, 10 – большой. Только на большой никогда денег не хватает. Сам не ест, хотя и очень хочется. Всё хомяку. Ну и какой он после этого живодёр?
Нарисовал холмик такой. На нём крест. На кресте – табличка. А на табличке написал – «Поп».
Вроде, как он смеётся.
Если честно, мне понравилось. И Дубасову тоже.
Почему-то я решил, что это и училке нашей непременно должно понравиться.
Даже размечтался, как мой рисунок в фойе, где музей, выставят. Дубасов ещё предложил, давай, мол, побольше крестов и могил нарисуем. Как будто он не одного, а много попов замочил. Но я подумал, что это уже будет лишнее. В сказке всё-таки только про одного попа..
Сдали мы работы. Я, не поверите, первый раз за два года ждал следующего урока.
— Питунин! Это что за сказка?
Что тут не понятного?
— И где здесь поп? – спрашивает.
Сказал и подумал: хорошее название для картины – «После третьего щелчка». Сейчас бы я уже, конечно, сформулировал по-другому – « эпилог».
— Там же Поп умирает…
— А что тут смешного?
Зря я, конечно, так сказал. Зря. Даже Дубасов понял, что зря. Толкнул меня, да уже поздно.
Смотрю, глядят с уважением. Рисунок посмотрели. Одобрили. Хороший, говорят, рисунок.
Да я и сам знаю. А что толку? Но всё равно приятно, что кому-то понравилось. Сека даже предложил:
— Давай, в трясучку по копеечке сыграем.
Типа, в компанию они меня берут. Ну как тут откажешься?
Вот, как он так трясёт, что ни разу угадать невозможно!
Короче, проиграл я десять копеек. А больше и не было. Это сейчас десять копеек кажется – фигня. А тогда…
Если с умом потратить…
Прав был Дубик: чего его раньше не убили?
А, кстати, когда он написал свои сказки?
А не убили его раньше, потому что так ему было на роду написано. На полном серьёзе.
Как-то ещё по молодости, почти сразу после лицея, пошёл Пушкин со своим приятелем, неким капитаном Измайловского полка, к гадалке.
Может так бы оно и вышло, да только буквально на следующий день дружка Пушкинского, капитана этого, какой-то солдатик штыком приколол. Насмерть.
Вот вам и развлеклись.
Тут поневоле, во что хочешь поверишь и суеверным станешь.
А сказано, между прочим, было: «и проживет долго, если на 37-м году жизни не случится с ним беды от белого человека, белой головы или белой лошади».
Потому никого и не боялся.
Потому и стоял спокойно под пулями. Знал: ещё не время.
А «Белый человек» появился в Петербурге 11 октября 1833 года.
Вообще-то, правильно говорить: д’Антес. Как д’Артаньян. Ну да это не важно.
Вот чего, спрашивается, его принесло в Россию?
Да он и не собирался. Ему главное было унести ноги из Франции. Всё «непосильно нажитое» у его семейки во время революций отобрали. И болтался он по Европе, искал, куда бы пристроится.
При дворе прусского принца Вильгельма с грехом пополам выклянчил чин унтер-офицера. Только одно название, что чин. Да он уже и на это был согласен. Но только и туда ещё надо было доехать. А не на что! Совсем поиздержался в дороге. Застрял, что наш Хлестаков, в каком-то уездном трактире без всякой надежды расплатиться.
И вот тут начинается для него счастливая череда событий. В Россию тем же временем возвращался голландский посол, некий барон Геккерен. И надо же так случится, что ломается у него колесо кареты как раз неподалёку от того самого трактира.
Так и познакомились. Познакомились и так друг дружке понравились, что старик барон берёт молодого Дантеса и везёт с собой в Петербург.
Вся гвардия стоит на ушах!
Какого-то французишку – в гвардию. Так, ни за здорово живёшь!
Вот всё и сошлось. Всё, как предписано. Знала гадалка своё дело.
А Пушкин? Он что, забыл: чего ему нагадали? У него что, с памятью плохо было? Типа, как у меня?
У меня так – вообще всегда с памятью были проблемы. И самое страшное, даже хуже математики, это было учить тексты. А поскольку, мы учились в 69-й имени Пушкина, то там почему-то решили, что мы чуть не всего его должны наизусть знать.
Мама, она у меня врач, говорит, что это из-за того что у меня было два сотрясения мозга.
А второй раз, это мне качели в висок заехали. Это когда я уже в школе учился. Качели такие – лодочка. Там два человека сидят и раскачиваются. А мы в партизан играли. Я от фашистов убегал. А когда от фашистов убегаешь, разве ж смотришь, куда бежишь? Я и рванул мимо этих качелей. У них амплитуда –два человека сидят, раскачиваются. И вот мы сходимся в одной точке: я, вернее, моя голова и качели. Так и должен был бы остаться там возле этих качелей лодочкой…
Но, точка, видимо, оказалась правильная. Хоть и дотянулись до меня эти качели, но самую малость. Только чиркнули. Но зато прямо висок. Мало не показалось. Где был, там и прилёг. Потом ещё две недели дома.
Не знаю, это или что другое, но только тексты наизусть мне действительно давались трудно.
Вот ведь какая странность. Скажем, поют старшие во дворе какую-нибудь пахабень. Типа:
«Ах, Зоя, кому давала стоя?»
Или про курву с котелком, что пешком по шпалам… И прочее…
И ведь прилипает без всякой зубрёжки. И два сотрясения мозга не помеха.
А начнёшь зубрить Пушкина…
Иногда получалось смешно. Иногда – похабно. Он, кстати, и сам был на это мастер. Но это я уже потом узнал, когда вырос. И, разумеется, не в 69-й школе.
Но чаще всё-таки смешно.
Мне больше всего «Лукоморье» нравилось.
«Там на неведомых дорожках
Скелеты бродят в босоножках… »
А смешнее всего про Черномора:
«Там тридцать три богатыря
В помойке ищут 3 рубля,
А их любимый Черномор
Вчера у них полтинник спер…»
Нам с Дубасовым нравилось. Да и не только нам.
Май нейм из… Айм – пайния… и прочую хрень.
А петь то хотелось. Вот и переделывали.
«Я после пьянки очень злой,
Я после пьянки сам не свой.
Хотел бы очень выпить я,
Но нету денег у меня».
Хабарик! Я нашёл хабарик!
Он валялся в туалете, на газете».
Большой был репертуар. И ведь никто не заставлял специально учить, но все знали. Вот почему Пушкин так не учится? В смысле, тот, настоящий Пушкин, которого в школе.
Добрались мы с грехом пополам до «Евгения Онегина». Конечно, сразу наизусть дают учить. Первые пять глав. Дубасов так даже и не пытался.
А я решил попробовать. Честно ходил с книжкой: бу-бу-бу… бу-бу-бу… Учил. Старался. Сам себя проверял. Вроде, получается. Решил показать Дубасову. Сунул ему книжку.
Надо было видеть, какими глазами смотрел на меня Дубасов.
И вот стою я, хочу начать и вдруг понимаю, что не могу. Нет, конечно, первые строчки помню. Кто ж их не знает. А там, дальше… Руки почему-то вспотели… И Дубасов ещё на меня уставился.
— Ты начни, а там само пойдёт…
Дубасов мне потом говорит:
— Да наплюй ты. Может, не вызовут.
Но, конечно, вызвали.
Училка хищно смотрит. Скалится. Но для приличия ждёт. А может, просто поиздеваться решила.
А я стою, и у меня в голове только вот эта – дворовая переделка. И ни как от неё не избавится. Как же там, думаю, у Пушкина?
Короче, двойка. Вызов родителей в школу.
У меня всех родителей – одна мама. Жалко её. Себя жалко. Дубасова жалко… Всех жалко, кроме Пушкина.
Мама начинает опять рассказывать про мои два сотрясения мозга. На жалость хочет взять.
Да не на ту напала.
Тогда мама говорит:
— Может ему в виде исключения, раз у него такие проблемы с памятью, вместо того, чтобы учить наизусть, переписать этот текст от руки в тетрадку. Заодно может чего и запомнит?
Я в ужасе смотрю на маму. Это что же, всего «Евгения Онегина» в тетрадку? Это сколько же тетрадок надо?
Пушкина, вообще-то, ненавидели многие.
Может, оно и было за что. Может больше завидовали. Хотя чему там особенно завидовать?
Ни ростом, ни лицом, ни чином – особенно не вышел.
И судя по всему, там было на что посмотреть.
Ничего не скажешь, хороша была Наталья Николаевна. И в шахматы играет.
Михаил Хейфец: «Как автор я перехитрил сам себя»
Накануне премьеры спектакля «Спасти камер-юнкера Пушкина» в театре «Суббота» на вопросы «МР» ответил драматург и автор пьесы Михаил Хейфец.
«МР»: Ваша пьеса «Спасти камер-юнкера Пушкина» — произведение титулованное: в 2012 году победила на авторитетном драматургическом конкурсе «Действующие лица», а в 2013-м получила Гран-при на «Конкурсе конкурсов» «Золотой маски». Спектакли по этой и другим вашим пьесам — тоже «рекордсмены» по количеству призов и наград. Как вы относитесь к наградам и насколько они важны для вас?
Михаил Хейфец: И это еще далеко не полный перечень наград этой пьесы. Есть еще литературная премия в конкурсе «О Петербурге в прозе и стихах» за журнальный вариант пьесы в виде повести.
Специальный приз библиотеки искусств. Этот для меня особенно значим. Согласитесь, быть отмеченным библиотеками за текст, который начинается с фразы: «Пушкина я возненавидел еще в детстве. » — стоит дорогого.
Отношение к наградам двоякое. С одной стороны, безусловно, приятно, что твою работу отметили и выделили. Но гораздо важнее это то, что призы и награды способствуют продвижению пьесы. Выделяют ее из общего потока современной драматургии, тем самым увеличивая шансы, что она будет прочитана и замечена театрами.
Попробуйте найти имена финалистов драматургических конкурсов среди авторов, чьи пьесы поставлены театрами. Результат — удручающий. Конкурсов много. Призеров и того больше, а количество постановок минимально. Единственный более и не менее объективный критерий — востребованность пьесы театрами.
«Пьеса Михаила Хейфеца «Спасти камер-юнкера Пушкина» по праву считается одним из лучших произведений для театра на русском языке за последние годы». Так гласит пресс-релиз театра «Суббота», и я (как и зрители) надеюсь в этом убедиться на премьере, как уже убедилась, читая вашу пьесу. А вы — как зритель и как читающий автор — какие пьесы считаете одними из лучших?
Я бы поостерёгся таких определений как — «одна из лучших. »
Одна из самых востребованных — да. В чем тут парадокс, для меня самого стало полной неожиданностью. Ведь пьеса писалась для исключительно камерного формата исполнения в жанре монопьесы.
Опять-таки, кто и как определяет, что — лучше, что — хуже. Это же не спортивное соревнование: кто быстрее-дальше, тот и лучший. Где сразу все видно и понятно.
Количество премий и наград, на мой взгляд, не могут являться единственным и достаточно объективным критерием качества той или иной пьесы. Это вполне легко проверить: попробуйте найти имена финалистов драматургических конкурсов среди авторов, чьи пьесы поставлены театрами. Результат — удручающий. Конкурсов много. Призеров и того больше, а количество постановок минимально.
Чья тут вина и кого в этом винить, театры или драматургов, (а может организаторов конкурсов), — тема для отдельного разговора.
Так что, получается, что единственный более и не менее объективный критерий — востребованность пьесы театрами. И, как результат, зрителями. Ведь театры не будут держать в репертуаре спектакли, на которые никто не ходит.
Что касается имен и названий пьес, то я вырос на литературе и драматургии, которая была доступна в советские времена. Как переводная, так и отечественная. Когда я уехал из тогда еще Советского Союза, такого понятия, как «новая драма» в сегодняшнем его понимании не существовало. Хотя новая, современная драматургия, так называемая «новая волна», безусловно, уже о себе заявляла, в лице таких драматургов, как: Людмила Петрушевская, Алла Соколова, Нина Садур, Виктор Славкин… Думаю, что они во многом повлияли на формирование моих вкусов.
Выделить и назвать поимённо «одни из лучших», право же, затрудняюсь. Никогда об этом не задумывался. Да и даже не представляю, по каким параметрам это можно сделать.
Могу только сказать о том, что мне ближе. Всегда любил драматургию и литературу не бытовую, со «смуринкой», которая больше соотносится с условным, а то и вовсе — абсурдным театром. Люблю, когда пьеса мастерски, филигранно сделана, как, например, у Тома Стоппарда или Григория Горина. Когда каждая фраза, каждая сцена — точно на своём месте, как какая-нибудь деталька в хорошо отлаженном часовом механизме. Я вообще считаю, что драматургия это — прежде всего ремесло. В хорошем смысле этого слова, как синоним профессионализма.
Считается, что каждый человек может написать как минимум одну книгу. Имеется в виду — про себя. Заметьте, каждый! Мы сейчас не говорим о качестве такой литературы, но хуже или лучше что-то может получиться у каждого. Так вот применительно к драматургии это не работает. Это та область литературы, где без знания ремесла ничего не получится. Или это уже будет не пьеса. Что, кстати, часто можно встретить.
Всегда любил драматургию и литературу не бытовую, со «смуринкой», которая больше соотносится с условным, а то и вовсе — абсурдным театром. Люблю, когда пьеса мастерски, филигранно сделана.
Спектакль театра «Суббота» создается в тесном творческом контакте с вами. Расскажите, пожалуйста, как это происходит буквально, и почему для вас и для театра это в данном случае нужно и важно.
При постановке пьесы, как правило, зачастую возникает вопрос взаимоотношения между театром, в лице постановочной группы, и автором. Далеко не всегда эти отношения строятся гладко.
Театр «Суббота» в данном случае приятное исключение. Возможно, потому что я лично знаком с режиссером спектакля Татьяной Ворониной. Знаю как долго и упорно она шла к этой постановке. Сделала несколько блистательных эскизов по этой пьесе на различных режиссерских лабораториях. Но до реальной постановки дело дошло только сейчас. У нее в «портфеле» лежат еще несколько моих пьес, по которым она хотела бы сделать спектакль. Очень надеюсь, что это рано или поздно случится.
Если честно, это очень редкий случай, когда между режиссером и автором существует взаимопонимание и доверие. Я знаю, что она «в материале». Что она понимает мои тексты.
Именно по этой причине с нетерпением жду премьеры именно этого спектакля. Все, кто причастен к театру, народ суеверный. Поэтому ничего наперед загадывать не хочется, давайте просто дождемся премьеры и посмотрим спектакль.
В пьесе «Спасти камер-юнкера Пушкина» каждый зритель находит что-то свое, родное и знакомое. Совпаденья точны и сильны. Узнаваемость невероятная. Вы связываете это с нашим общим советским прошлым (для старшего поколения зрителей), с живым и острым языком персонажей и произведения (для молодого поколения зрителей) — или с чем-то еще, что ведомо только автору?
Как автор, я, наверное, перехитрил в данном тексте сам себя. Я выстраивал достаточно жёсткую конструкцию произведения, которая должна донести определённую мысль. Раскрыть, так или иначе, тему… Для этого мне нужно было сочинить очень конкретные эпизоды из жизни моего героя. Когда я начал писать, то мне показалось, что «искусственность» их построения, насильная привязка к пушкинской теме будет очень сильно выпирать и бросаться в глаза. Тогда, чтобы это скрыть, я стал декорировать текст различными точно узнаваемыми и конкретными деталями. В первую очередь питерской географией, она там исключительно точна. Подробностями быта, слэнга того времени…
Судя по реакции зрителей, мне это неплохо удалось. Уже никому не приходит в голову некая надуманность, я бы даже сказал – фантасмагорическая ирреальность происходящего с героем. Даже, наоборот, многие воспринимают текст, как чуть ли не автобиографию автора. Сначала меня это несколько удивляло. А потом подумал, что это как раз говорит о том, что я со своей задачей справился.
Многие воспринимают текст, как чуть ли не автобиографию автора. Сначала меня это несколько удивляло. А потом подумал, что это как раз говорит о том, что я со своей задачей справился.
Есть ли у этой пьесы свой адресный зритель? Поначалу кажется, что она для тех поколений россиян, что родились и выросли в СССР. Ближе к концу (прочтения текста пьесы или просмотра спектакля по ней) становится понятно, что реалии и психология в принципе российские, и дело тут не в привязке ко времени, а в уникальном (не побоюсь этого слова) характере пресловутого «совка», вы подразумеваете какую-то определенную публику, ориентируетесь на нее — если не намеренно, то хотя бы подспудно — или это для вас не принципиально?
Сегодня, когда пьеса поставлена в достаточно большом количестве театров, уже можно делать некие выводы касательно социальной, возрастной, культурной и прочих характеристик зрителя. Результат меня самого несколько удивил. Есть театры, которые выставляют возрастной критерий – 18 плюс. Есть, которые – 12 плюс. Спектакли по этой пьесе становились призёрами фестивалей совершенно разной тематической направленности.
Пьеса одинаково хорошо принимается зрителем совершенно разных регионов. Например, меня приятно удивила постановка в Чечне, в Грозненском русском драматическом театре. Ну, кажется, что им за дело до питерского паренька, где большинство из зрителей никогда не были? Однако, интересно.
Я знаю примеры, когда школьников старших классов водят на спектакль классами, вместо урока литературы…
Видимо, дело всё-таки в теме. Проблемы, поднятые в пьесе, не остались там, в «совке», а живы и актуальны в современном обществе. Но тут уже, как говорится: все совпадения случайны, и автор за них ответственности не несёт.
Вы специально приедете в Петербург на премьеру в театре «Суббота». Это исключение — или вы, по возможности, стараетесь лично быть на премьерах своих пьес в разных театрах в разных странах? По какой причине, субъективной логике, внутренней потребности вы приезжаете на свои премьеры?
Это скорее исключение.
Я был только на московских премьерах своих пьес. Там в разных театрах идут три мои пьесы. В какие- то места, как, скажем, Норильск или Иркутск, где сейчас ставится по моей пьесе новогоднее представление, просто далеко и неудобно добираться. Но надо честно признаться: большинство театров сознательно избегают тесного общения с автором и не выказывают особенного желания видеть его на премьере.
Прежде всего, это связано с необходимостью согласовывать все текстовые изменения при постановке. Чего режиссеры очень не любят. Как правило, чем более вольная режиссерская трактовка, тем менее желательно присутствие автора.
Типа, нет автора, нет проблемы.
Хотя, проблемы, конечно, остаются, но они уже как бы становятся личными проблемами автора. Иногда, просматривая постфактум видео некоторых спектаклей, в душе испытываешь даже признательность за то, что тебя избавили от необходимости присутствовать на премьере.
Я не понимаю тех авторов, которые прячут свои тексты. Не вижу никакого смысла чинить препятствий для того чтобы все желающие знакомились с текстами. С удивлением заметил, что у меня появилась своя читательская аудитория. Некоторые пишут мне потом на почту, делятся впечатлениями, благодарят. Зачем же лишать их этого удовольствия?
Почему вы спокойно выкладываете тексты своих пьес на своем сайте? Спрашиваю, поскольку очень многие электронные библиотеки сейчас, наоборот, наперебой закрывают доступ к текстам «по требованию правообладателя». Все стараются получать деньги за все, особенно за объекты авторского права, а вы совершенно открыты. Чем мотивируете?
Трагикомедия «Спасти камер-юнкера Пушкина» на сцене театра «Суббота» «Звенигородская ул., 30) — 26 и 27 декабря, 16 и 17 января. 27 декабря в 15:00 — встреча с Михаилом Хейфецом в книжном магазине «Порядок слов» (наб. Фонтанки, 15). Фото: Сергей Николаев.