ненавижу родителей за то что родили меня
«Я ненавижу своих родителей». Истории двух девушек, которые поняли, что терпеть не могут отца и мать
Эти девушки всю жизнь прожили с родителями в казалось бы благополучных семьях. Но когда выросли, то поняли, что всю жизнь не любили своих родителей. Если не сказать больше: ненавидели.
Мария: «Мне хотелось его ударить: разве можно так обесценивать труд человека?»
– Не так давно я поняла, что не люблю своего папу. У нашей семьи достаточно типичная история: папа ушел, потому что изменял маме, то есть она его сама выгнала. Мне тогда было два месяца, а брату – четыре года. Отец нас не воспитывал, только платил алименты и давал деньги по праздникам.
Мой папа достаточно холодный и тяжелый человек. Он всегда таким был и обделял нас вниманием. Никогда не говорил, что любит нас. Считал и считает до сих пор, что его главная обязанность как родителя – давать деньги. А воспитание… Ну, сами воспитаются как-нибудь.
Мой брат больше привязан к отцу. Он в детстве сильно переживал из-за того, что папа с нами не живет. Все-таки с братом он провел больше времени, чем со мной. Плюс у мальчика на этом фоне начали появляться психосоматические болячки: астма, воспаленный аппендицит и лунатизм.
На мои дни рождения папа всегда приходил минут на двадцать, давал деньги и уходил, ссылаясь на суперважные дела. Он не пришел на выпускной ни в школе, ни в университете. Хотя для меня это было очень важно, и я говорила ему об этом.
В пятнадцать лет я начала встречаться с мальчиком. Мой папа вообще не знал об этом, а мама проигнорировала ситуацию. Мы стояли с парнем в подъезде возле моей двери и целовались, а мама наблюдала за нами через глазок. Я слышала, как она шуршала там и крутила замок. Такие вещи нужно обязательно обсуждать вместе. Особенно с девочками. Мне интересно, что бы сделала мама, если бы услышала, что мы занимаемся сексом в подъезде?
Мою учебу в университете оплачивал папа. Я должна была ему всегда звонить, рассказывать про оценки, спрашивать, как у него дела. И всегда в общении с ним чувствовала напряг, контролировала каждое свое слово, чтобы он не разозлился. Сейчас папа живет один и всегда просит, чтобы я к нему приезжала помочь с уборкой.
В итоге мы начали чаще видеться. У меня появилась возможность ближе его узнать. Иногда папа пытался меня перевоспитывать в бытовом плане. Причем это происходило достаточно жестко: с криками и оскорблениями в адрес мамы, потому что она не научила меня быть хорошей хозяйкой.
На третьем курсе я сильно влюбилась, и, как потом выяснилось, это была больная любовь – созависимость. Этот парень очень жестко меня бросил, что, естественно, подкосило мое внутреннее состояние и самооценку. Я начала ходить к психологу. Она говорила, что на отношения с парнями напрямую влияют отношения с отцом. Очень долго можно про это рассказывать, но вкратце суть такая: тебе нравится знакомое. Вот как с папой всегда чувствовала холодность и эмоциональную отчужденность, так и с парнем. Чтобы все это понять, я потратила на психолога сто долларов. Кстати, надо попросить того мальчика, чтобы вернул деньги.
Я читала много литературы про любовь к себе и целостность, про важность хороших отношений с родителями. Еще мне говорили, что надо любить папу и общаться с ним, потому что для девочки это полезно. Поэтому я решила, что частые приезды к нему включат во мне особенную энергию. Я пыталась больше проводить с ним времени. Думала, что это возместит отсутствие папы в детстве.
Но его поведение в некоторых ситуациях меня просто убивало. Постепенно наши отношения стали напоминать роль барина и служанки. Были ситуации, когда к папе приходили друзья, и он начинал перед ними выпендриваться. Я должна была все подавать, ухаживать за его гостями, чуть ли не ноги вылизывать. Причем папа делал этот очень демонстративно: «Маша, так, встань и принеси огурцы».
Или, например, я вымыла полы, а к нему неожиданно на несколько минут пришли. И он разрешал людям заходить в дом в грязной обуви, мол, ради вашего комфорта – все на свете, а Маша потом опять помоет. А мне хотелось его ударить, потому что разве можно так обесценивать труд человека? Я подавляла слезы и при нем не плакала. Я чувствовала себя домработницей, а не любимой дочерью.
Из-за такого отношения я стала понимать, что у меня нет к нему никаких теплых чувств. То есть я очень благодарна за образование, которое он дал, за деньги на путешествия и так далее, но любви у меня к нему нет.
В какой-то момент мне это дико надоело, и я перестала с ним общаться. И плевать хотела на особенную энергию и советы психологов. Тут уже встал вопрос об уважении к себе. Папа звонил мне с оскорблениями, мол, я давал тебе деньги на учебу, а ты не можешь приехать и помочь мне. Я не общалась с ним три месяца, а потом он сам позвонил и спокойно спросил, как у меня дела, что там с работой и все.
Я не знаю, будем мы с ним часто общаться или нет, но хотя бы минимальную связь буду поддерживать. И я не знаю, получится ли у нас когда-нибудь поговорить откровенно. Не хочу ругаться, но сказать о своих чувствах и переживаниях, думаю, стоит.
Я поняла, что развод родителей – это иногда одна из самых лучших вещей, которую они могут сделать для своих детей. Потому что мне кажется, что, если бы я жила с папой все время, точно была бы невротиком. Возможно, он не создан для семьи и ему лучше жить одному.
Полина: «Родители уезжали в Диснейленд, а я была дома»
– Все пошло из детства. Когда мне было три года, родители отдали на фигурное катание. С ним не сложилось – перевели на легкую атлетику. Спортом я действительно хотела заниматься, но через какое-то время остыла, а родители все равно заставляли ходить. Еще меня часто ругали за плохие оценки в школе. Я была послушной девочкой и очень хорошо училась, потому что понимала, что если приду домой с четверкой, то буду стоять в углу или больно получу по затылку.
Когда мне было тринадцать лет, родители начали часто путешествовать вдвоем, а я оставалась с бабушкой. Вот, например, родители уезжали в Париж, в «Диснейленд», а я была дома. Каково это испытывать ребенку? А им хотелось тусоваться. Несколько раз даже Новый год без меня праздновали, просто уходили с друзьями.
Моя бабушка меня почти не контролировала. Из-за этого я попала в плохую компанию, а после вообще решила забить на учебу. Родители это быстро поняли, и у меня начались большие проблемы.
Тогда я еще не осознавала, что не люблю их. Я всегда хорошо рисовала и любила искусство, но, когда пришло время выбирать профессию, к сожалению, все решили за меня. Я хотела стать режиссером или дизайнером, но мне сказали, что я буду юристом. Родители хотели, чтобы у меня была высокооплачиваемая работа, а заниматься непонятно каким творчеством не нужно.
Я поступила в университет за границей на юриспруденцию. Вот тут началось самое интересное. Передо мной открылись новые горизонты доступного: я начала много выпивать, ходить на дикие тусовки. Отношения с родителями ухудшались, потому что я требовала от них деньги, а они – хорошие оценки. Я же сразу поступила на бюджет, а потом, после первой сессии, меня перевели на платное отделение.
С первых дней учебы я понимала, что такая профессия меня не интересует. Но против воли родителей пойти не могла. Меня два раза выгоняли из университета. После второго раза мама узнала, что я много пью и тусуюсь. В порыве ссоры я все ей рассказала. Мама решила, что меня надо отправить к психологу. В тот момент я начала понимать, что у меня к ним зарождается чувство ненависти.
Я не люблю родителей, но надо же нагадить хоть как-то в ответ. Психолог объясняла, что иногда все получалось неосознанно, чтобы привлечь к себе внимание.
Мама рассказала папе о том, что произошло у психолога. Отец очень сильно начал меня оскорблять, и слово «дура» было самым безобидным. Родители после этого стали гнобить меня еще больше. Хотя в это время мне очень нужна была эмоциональная поддержка. Я окончательно поняла, что они не любят меня, а я – их. Я не люблю обоих родителей, но папу больше.
У меня есть младшая сестра. Она купается в родительском внимании. Она самая лучшая девочка, учится хорошо, даже ходит в церковную воскресную школу. Когда она родилась, я была в восьмом классе и вообще ее не воспринимала. Я не люблю ее. И детей в принципе не люблю и не хочу.
Я не знаю, что делать со своей жизнью. Скорее всего, буду опять поступать. И на этот раз туда, куда хочу. Возможно, уеду в Польшу. Но сейчас я все равно материально завишу от родителей. Не люблю их за то, что они в детстве не уделяли мне достаточно внимания. А когда я подросла и мне нужна была свобода, они начали меня в ней ущемлять. Я хотела веселиться и гулять, хотела сама принимать решения – и в выборе профессии в том числе. Но я не могла сделать этот выбор – за это я их тоже не люблю.
Хотя иногда у меня бывают просветления, и мне хочется провести с мамой несколько часов.
Комментарии психолога Ольги Егорцевой
– Все давно знают, что многие проблемы человека идут из детства и ранний детский опыт играет определяющую роль в судьбе. Детско-родительские отношения являются той вечной темой, которая никогда себя не исчерпает, порождая множество противоречивых советов и рекомендаций от различных специалистов. Правда, один из самых авторитетных специалистов в этой области, английский психоаналитик Д. В. Винникот, высказывал мысли о том, что такие рекомендации могут быть даже вредны, так как они лишают родителей интуитивной мудрости и уверенности в себе. Во все времена матери знали, что делать, чтобы обеспечить ребенка необходимым, они успешно справлялись с этой задачей, выполняя действия «по наитию».
Но важно понимать, что любовь (в нашем случае родительская) – это сложный процесс, а не просто инстинкт. Развитие человека построено таким образом, что на начальном этапе развития ребенок находится в абсолютной зависимости от матери. Со временем приходит понимание, что на этом этапе именно материнская забота обеспечила условия, которые дали возможность жизни и дальнейшего развития как личности.
При этом, как ни тяжела мысль о том, что в чувствах к матери имеет место и ненависть, следует признать, что при осуществлении своей роли мать является представителем требовательного внешнего мира. Она знакомит маленькое и беззащитное существо с реальностью, которая часто противоположна желаниям. На маму злятся, и у ребенка, чья любовь неоспорима, всегда есть место негативным чувствам.
Вторая героиня, Полина, говорит о родителях с чувством большой обиды на них, указывает на необоснованную требовательность, на нежелание понять ее, принять ее интересы и ценности: по ее словам, родители отказывались видеть в ней самостоятельную личность, имеющую право делать собственный выбор и нести за него ответственность. Они навязывали ей свое мнение, основанное на их личном жизненном опыте, что привело к протестному поведению с ее стороны, полнейшей потере доверия в отношениях. Возможно, сначала такое поведение было попыткой привлечь родительское внимание, потом вошло в привычку, и девушка окончательно запуталась, так и не решив семейные конфликты.
Конечно, родители не желали зла своему ребенку и вовсе не хотели сделать его несчастным. Это пример одной из главных проблем детско-родительских отношений. Часто на этапе взросления родители забывают, что все их обязанности по подготовке ребенка ко взрослой жизни уже успешно выполнены и наступил момент, когда пора отпустить детей в независимую жизнь, в которой они имеют право самостоятельно выстраивать свое будущее. Закономерным итогом взросления является сепарация – отделение от родителей. Многие не просто испытывают по этому поводу тревогу, которая вполне допустима и объяснима, а просто не могут проявить доверие к своему ребенку, не желают принимать этот факт как данность и превращают его жизнь в кошмар, наполненный родительским террором. Одним из самых болезненных и распространенных вариантов является навязывание профессии.
Часто в таких отношениях проявляется определенная установка долженствования: «Мы тебя воспитали, поставили на ноги, теперь ты должен быть отличником, поступить в престижный вуз, получить нормальную профессию, создать семью» и пр. Это «должен» игнорирует реальные потребности человека, приводит не только к чувству раздражения и злости, но и способно вызывать чувство вины за то, что ты не оправдал чьих-то ожиданий.
Как бы ни хотелось опекать ребенка всю жизнь, стоит задуматься над тем, что по-настоящему благодарным вам он будет, если станет самостоятельным человеком, знающим, что родители – те люди, которые любят его таким, какой он есть, а не каким им хотелось бы его видеть. Человеку, который в детстве не получил такой любви, готовой к терпению и сочувствию, будет очень трудно научиться ей впоследствии.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: CityDog.by.
Как страшно осознавать, что тебя не любит мать (последам удаленного поста)
Однажды девочка понимает, что мама, любимая мама тебя не любит, обесценивает. Бьет. Наказывает. Ссоры, упреки, крики, придирки.
Материнская любовь дает ребенку заряд на всю жизнь, это как батарейка, от которой человек будет питаться в продвижении по жизни. Даже если у женщины в будущем что-то не будет складываться в семейной жизни или в продвижении по карьере, она не будет страдать, потому что у нее есть материнская любовь и ответная благодарность за нее.
Материнская же ненависть человечка убивает с самого детства.
Нет ничего сильнее материнской любви. Нет ничего сильнее матринской ненависти. Упреки, крики и ругань, манипулирование, доминирование. Но самое главное злость и ненависть в глазах. Особенно, когда мать лупит и распаляется во время битья. И такие молнии из глаз брызжут, такая испепеляющая ненависть.
Никогда не понять женщинам, которым повезло вырасти в любви, почему дочь не хочет ухаживать за престарелой матерью. Никогда не понять.
Бывает, что начинает жаловаться руководителям работающей дочери.
Разрушает отношения дочери с детьми, обесценивая ее перед внуками. Бывает, что уводит у дочери мужа. Клеветой, раздутыми нелицеприятными историями, насмешками и обесцениванием, выставляя ее в нехорошем свете.
Мама, родная и любимая, к которой нельзя из-за окриков и отдергиваний подойти и прижаться.
Почему так происходит?
Девочка не может нормально развиваться без эмоциональных витаминов материнской любви. И эти витамины уже никогда не восполнить в возрасте.
На фоне недостатка витаминов любви у девочки развивается состояние, сравнимое со взрослой депрессией. Для такого ребеночка, у которого нормой наказания и крик, несправедливые придики и затюкивание «все не так, руки не оттуда, ноги-крюки, морда-страхолюдина» и прочее.
Из одних недолюбленных девочек вырастают пессимистки, другие постоянно чем-то болеют, и доктора не могут поставить диагноз.
Что же делать таким недолюбленным девочкам, которых ненавидела мать.
Для начала осознать простую вещь. Каждый взрослый человек живет свою жизнь. И всю свою жизнь учится ее жить. Каждый взрослый человек несет ответственность за свою жизнь, и за жизнь, какую он будет жить в старости.
Каждый взрослый человек отвечает за качетство жизни, которую он живет и в которой будет стареть.
Отвечает.
Мне хотелось бы узнать, у девочек-профессиональных психологов. Работаете ли вы с такими недолюбленными девочками, жизнь и здоровье которых разрушили отношения с матерью. Подводите ли их к мысли, что несмотря на все обстоятельства, дочь обязана ухаживать за такой матерью.
«Иногда я хочу, чтобы ее не было»: истории женщин, не любящих своих детей и материнство
Говорить о том, что материнство может не приносить радость, не принято, при этом многие женщины сталкиваются с послеродовой депрессией и эмоциональным выгоранием, воспитывают детей в одиночку и ощущают оторванность от внешнего мира. Мы поговорили с героинями, не чувствующими себя счастливыми в роли матери и не испытывающими любви к своим детям.
«Я ненавижу материнство за необходимость постоянно жертвовать собой ради других»
История Марии
36 лет, живет в Петербурге, трое детей: старшему пять лет, средней три года, младшему один год
В шестнадцать лет Мария уехала от родителей в Москву. Поступив в университет, стала заниматься походами и активным отдыхом. В летнее время водила экскурсии по Соловкам. В остальное — путешествовала по разным странам. Так продлилось пятнадцать лет. И все это время о детях Мария вообще не думала. Но семь лет назад она решила остаться в Соловках на зиму — одна женщина предложила бесплатно пожить в ее доме, и Мария согласилась. Там же она познакомилась со своим будущим мужем, через четыре месяца они поженились, и Мария почти сразу забеременела. В то время она глубоко погрузилась в православие, поэтому у нее были мысли о семье и детях. Но при этом и брак, и первый ребенок, как сейчас понимает героиня, были необдуманными, стихийными событиями.
За два года до беременности у Марии была очень активная жизнь, она занималась йогой, спортом, плавала в проруби, каталась на лыжах. «Я была в отличной физической форме. Видимо, Господь мне дал эти два года отдушины. Сейчас я в ужасной форме, практически разваливаюсь», — рассказывает она.
После родов у Марии не было времени ни эйфорировать, ни депрессировать — она сразу вернулась к работе, начала заниматься переездом и другими делами. Депрессия накрыла ее позже — через полгода, когда она стала оставаться с ребенком одна: «Муж был с 7 утра до 8 вечера на работе, с одним выходным. Я сидела с ребенком целыми днями. Все мои бездетные подруги про меня благополучно забыли, будто я перестала существовать. И это было самое тяжелое: бесконечная рутина, колики у сына и плохой сон».
По словам психолога, доулы и автора проекта «Бережно к себе» Дарьи Уткиной, стандарты и ожидания от мам в современном мире гораздо выше по сравнению с теми, что были в XX веке. Теперь им надо не только много стараться, но еще и ни в коем случае не переборщить в своем стремлении быть хорошей матерью в потоке интенсивного материнства. И быть только домохозяйкой уже недостаточно. При этом традиционных практик поддержки все меньше: во многих странах сады и няни стоят дорого, декреты короткие, а нормальный семейный доход должен складываться из двух зарплат. Часто еще происходит так, что бабушки и дедушки далеко, помощи нет, плюс город не предназначен для детей. «На фоне этого женщинам в XXI веке сложно не замечать, насколько драматически не совпадают ожидания от них и реальность. Либо им приходится прикладывать слишком много сил, чтобы этим ожиданиям соответствовать», — объясняет Дарья.
Мысли о том, что Мария устала от материнства, окончательно пришли вместе с третьим ребенком. За три дня до того, как узнать о беременности, она продала свою туристическую фирму. Оставшись без опоры и будучи физически истощенной, Мария стала задумываться об аборте, несмотря на свои религиозные убеждения. «Мы все бросили и улетели с семьей в Таиланд, потому что мне хотелось сбежать. Там уже у меня начался токсикоз, и я физически ощутила, что во мне ребенок. И, конечно, уже ни о каком аборте не могло быть и мысли». Мария вспоминает, что тогда чувствовала только растерянность и страх за будущее: «Думала, что я буду делать с тремя детьми?! Только на горизонте появился выход в люди, а тут опять эти тряпки и подгузники».
Свои эмоции Мария никогда не держит в себе. Она может отправить детей в другую комнату, если ей нужно заняться своими делами, может прикрикнуть. Муж осуждает ее: ему не нравится, что она может сидеть в телефоне, вместо того чтобы играть с детьми, он не приемлет, когда на детей поднимают голос. «Если я устала или мне нужно побыть одной, я могу это сказать даже в грубой форме. В отличие от моего мужа — он терпит до последнего. Считает, что все для детей. А я нет: сначала сама поем, а потом их покормлю. Это мой клапан предохранения от выгорания. Я всех пошлю, если я хочу спать. Не буду с ними играть. Я не знаю, хорошо это или плохо. Но я довольно открыта в своих проявлениях, даже если этот вариант поведения в обществе не принят».
«Чаще всего с выгоранием сталкиваются мамы в западных странах, где есть индивидуализм, где женщины более независимы: США, Канада, европейские страны. В США больше всего матерей с выгоранием, — рассказывает психолог Алена Прихидько. — Конечно, когда женщина уставшая, в частности, от того что старается стремиться соответствовать стандартам хорошей матери и постоянно испытывает тревогу за своего ребенка, это ведет к тому, что мама оказывается на грани истощения. А когда ты истощена, очень сложно испытывать чувство любви».
Статистики по материнскому выгоранию в России нет. Но Дарья Уткина объясняет, что из 1,5 млн родов, которые происходят в стране ежегодно, примерно 300 тыс. женщин сталкиваются с послеродовой депрессией. Еще примерно столько же, судя по первым исследованиям, испытывают симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) после родов. Еще часть из них экстремально устали и выгорели. Это не отдельные группы, многие сталкиваются со всем сразу, а кому‑то достается что‑то одно.
Марии сложно быть матерью, потому что дети не дают ей жить жизнью, к которой она привыкла и которая приносила ей удовольствие. Но при этом детей она в этом старается не винить. «Я люблю своих детей, но материнство ненавижу, — говорит Мария. — Дети умиляют меня своими мордашками, глупыми поступками и смешными шутками. Я ненавижу материнство как таковое — за необходимость постоянно жертвовать собой ради других».
Ты все делаешь на автомате, как обслуживающий персонал своих детей. Мне тяжело эмоционально включаться в них. Старший хочет мне что‑то рассказать, средняя хочет послушать, какая она красивая, младшему просто нужен физический контакт. И получается, что я задолбанная и затроганная ими постоянно».
«Когда я говорю маме, что я ненавижу своих детей, она отвечает: «Маш, это твои дети. Все это пройдет, не думай об этом». Почему‑то к чувствам матерей у нас вот такое отношение. Все, ты родила — терпи. С тобой сидели, а теперь ты сиди».
Среди разного спектра эмоций, которые испытывают матери, ненависть заметнее всего. «У любой мамы есть установка, что она обязана постоянно чувствовать к детям любовь, — говорит Алена Прихидько. — И в первый раз, когда она испытывает чувство нелюбви, это событие становится для нее очень ярким и пугающим. Она начинает долго его анализировать и в итоге может прийти к самым разным выводам. Например, думать, что она плохая мать».
«Сейчас я пытаюсь принять материнство, — говорит Мария. Осознать, что еще минимум пятнадцать лет они будут детьми. Я пытаюсь не запрещать себе чувствовать все эмоции, которые у меня возникают. Возможно, это поможет мне стать полноценной матерью, и я перестану убегать от своего материнства».
«Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит»
История Ольги
37 лет, живет в США, старшему сыну три года, младшему — один
До появления сына Ольга работала с детьми и знала, что это тяжело, что родительство — это определенные усилия и жертвы. Она понимала, что за воспитанием ребенка стоит титанический труд, но при этом дети ей нравились.
Сразу после родов Ольга не почувствовала эйфории, о которой рассказывают многие женщины: «У меня было только чувство облегчения, что это наконец-то закончилось. Не сказать, что роды были очень тяжелые. Я рожала дома с акушеркой. Но сам процесс был ужасен. И когда он родился, я выдохнула». В первые две недели у Ольги начались проблемы с грудным вскармливанием. Ребенок постоянно плакал и очень мало спал. До семи месяцев она помнит только постоянный крик сына, других воспоминаний практически нет. Потом, когда малыш научился ползать, стало немного легче.
Одно из проявлений СА — отсутствие привязанности. «Тяжело воспитывать ребенка, который к тебе не привязан. Это очень большая проблема. Мой сын может убежать в любой момент, он может быть холоден и отстранен при общении со мной — не смотрит в глаза, не улыбается, не обнимает. До трех лет он очень много кричал. Все его эмоции выражались через ор. Представьте, что рядом с вами все время находится орущий человек. Он по-другому с вами не общается, только через ор. У нас в доме звенит стекло от его криков. С ним — как ни с какими другими — верна пословица: что посеешь, то и пожнешь. И сеять туда нужно много».
Помощи у Ольги не было: до года она целыми днями сидела с сыном одна. Муж был днем на работе, бабушки и дедушки не помогали: «Вечерами, после работы муж подключался к заботе о сыне. Он сильно уставал, у него тоже началось выгорание. В результате у нас накапливалось раздражение друг на друга». Ольга старалась всячески успокаивать сына, но наступал момент, когда силы были на исходе. Тогда она просто уходила в другую комнату, чтобы выдохнуть самой, потом возвращалась и снова часами утешала младенца. Когда малыш научился ходить, Ольга стала закрываться в ванной с наушниками. Почти никто из близких не мог просто выслушать и поддержать ее, все пытались дать совет, настаивая на том, что «все скоро пройдет». Ольгу всегда это очень раздражало: «Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит. Да, становится в чем‑то легче, но в чем‑то тяжелее. В моем случае, чтобы что‑то изменилось к лучшему, нужен постоянный титанический труд. Мне просто хочется, чтобы меня выслушали: без комментариев, оценки, советов».
Матери часто сталкиваются с обесцениванием своих переживаний. При этом от источника переживаний — ребенка, добиться эмпатии трудно. «Мамам необходимо научиться сочувствовать себе самостоятельно, — говорит Алена Прихидько. — Ждать сочувствия от детей нет смысла — они находятся совершенно на другом уровне развития и до определенного возраста не способны на это.
А может быть, даже подумать о том, что вместе с вами еще сотни тысяч мам также переживают такие же чувства и устают. В таких случаях нужны люди, которые могут выслушать, дать тепло и поддержку. Люди, которые помогут создать пространство, куда вы сможете вылить свою боль, и не будут осуждать».
Ольга вспоминает, что она была полна сил перед родами и в роль матери входила с хорошим психологическим ресурсом. Но через несколько месяцев началось выгорание, а за ним послеродовая депрессия: «Я все держу в себе, пыталась работать с психологом, но, к сожалению, неудачно. И у меня злость выливается в аутоагрессию. Если я испытываю сильный стресс, то я начинаю вредить себе — могу расковырять пальцы до крови, например: это меня успокаивает. Руки резать не буду, конечно. Но какие‑то навязчивые движения меня успокаивают».
Все время Ольга внутренне боролась с собой, переживая постоянные эмоциональные качели — от жалости до ненависти: «Кажется, что вот-вот немножко себя дожму и точно его полюблю. Вроде держишься-держишься — и снова сваливаешься. Ругаешь себя за то, что ничего не получается». При этом Ольга ответственно относится к материнскими обязанностями: много времени тратит на занятия с сыном и воспитание, обходится без криков и наказаний.
Когда в семье Ольги родился младший сын, у старшего появилась ревность. Она боялась оставлять детей одних в комнате даже на пару минут, потому что знала, что старший сын может навредить младшему. Он мог подбежать и ударить малыша своей головой об его голову. «Мне сносило башню в такие моменты, я была готова просто сразу его придушить и выкинуть в окно», — рассказывает Ольга.
Практически у всех матерей есть установка, что детей нужно любить, объясняет Алена Прихидько. Мы живые люди, и у нас могут возникать самые разные эмоции по отношению к детям. Когда мамы начинают себя бичевать за негативные эмоции, они вступают в замкнутый круг: рассердилась на ребенка, отругала его, а потом себя за то, что плохая мать. «Любовь — это эмоция, все эмоции носят кратковременный характер, то есть они не могут длиться долго. Они длятся десятки секунд, а потом сменяют друг друга, — говорит Прихидько. — Любовь — такая же эмоция, как и стыд, радость, страх. И любить ребенка 100% времени невозможно. Уставшей маме сложно испытывать чувство любви, потому что на фоне выгорания у нее возникают другие чувства. Когда ребенок — основная причина усталости, то по отношению к нему мама может испытывать совершенно разные эмоции, в том числе негативные». Например, как объясняет психолог, злость — это абсолютно нормальная негативная реакция матери в ситуации, когда ребенок не слушается, потому что его поведение создает препятствие для нее. Злость возникает тогда, когда мы хотим изменить то, как думает другой человек, и мы хотим, чтобы он начал думать по-другому. Если нас кто‑то не уважает, у нас возникает злость, потому что мы хотим изменить это. Вторая частая причина — несправедливость. И родители чувствуют несправедливость постоянно: они очень много делают для детей, а те не ценят этого и не отвечают взаимностью, потому что пока не способны на это.
Сейчас, спустя три года, Ольга признается, что смогла принять сына: «Мне очень помогла теория привязанности. У него даже поведение стало налаживаться понемногу. От мужа можно уйти, с родителями можно не общаться, а от ребенка никуда не деться. Он уже родился, уже есть, даже если ты от него куда‑то ушла и отказалась (что я вообще себе не могу представить), то он все равно где‑то существует, и ты несешь эту ответственность. С мужем можно развестись и через пару лет уже не знать, где он и что он. С ребенком так не получится».
С теорией привязанности работают многие психологи, которые специализируются на проблемах материнства. Она сводится к тому, что взрослый полностью заботится о ребенке до тех пор, пока тот сам не сможет позаботиться о себе. Когда у взрослого возникает привязанность, он чувствует ответственность за ребенка — это помогает родителю не только ухаживать за ребенком и помогать ему, но и получать от этого процесса удовольствие. При этом привязанность не обязательно должна быть связана с любовью. Согласно этой теории, ребенок, получающий достаточное количество заботы от взрослого, быстрее становится самостоятельным.
Общалась с друзьями, спрашивала совет. Я поняла, что многие плывут в той же лодке, только не признаются в этом себе. В обществе не принято говорить о нелюбви родителей, особенно матери, к детям».
«Мне бы хотелось, чтобы общество, особенно в России, пересмотрело отношение к матерям и материнству, — говорит Ольга. — Это отношение «родила — сиди дома» чувствуется во всем. Не везде есть пеленальные столики, не везде есть места для ребенка, не везде тебе с детьми рады вообще. И фраза «у всех так» раздражает. Я помню, что мои подруги мне постоянно говорили: «Ну ты чего, дети — это же такая радость». А я думала, что со мной что‑то не так, что я такая ущербная. И получается, что общество порой забивает последний гвоздь в гробик. Я думаю, что смогла бы намного раньше принять сына, если бы в моем окружении было больше неравнодушных людей».