Что такое кбс в челябинске
Что такое кбс в челябинске
Индустриализация с вятским говорком
«И жить торопится, и чувствовать спешит…» Эти знаменитые строчки князя Вяземского, взятые эпиграфом к «Евгению Онегину», лучше всего передают то настроение, с каким набирал скорость Челябинск в самую азартную пору своего становления – на волне индустриализации начала 1930-х годов. Несмотря на трагический слом прежнего патриархального крестьянского уклада, эта волна несла в себе нечто новое, неведомое и… невообразимое по масштабам.
Поворотной для Челябинска и для Ленинского района станет весна 1930 года. Сначала в апреле Пленумом Уральского обкома партии был утвержден план развития «Большого Урала», который предусматривал резкое увеличение промышленного производства и в три раза увеличивал объемы капитальных вложений. А в мае 1930 года правительство страны приняло программу строительства на Урале 16 гигантов машиностроения, включив в их число станкостроительный завод и прописав его в Челябинске. Место под него выбрали в юго-восточном углу города по соседству с Тракторостроем – по другую сторону железнодорожной магистрали.
Весной 1931 года, еще по снегу, объезжая болотины и мокрые овражки, петляя между пнями и кустами, откуда то и дело выпрыгивали зайцы, на будущую площадку прибыли геодезисты…
Удивительное дело, но Станкострой начинался не в чистом поле, а в самом центре Челябинска. Здесь, на улице К. Маркса, в большом кирпичном доме располагались механические мастерские, которые изготавливали необходимые строительные механизмы и приспособления. Отсюда родом, к слову, будет и своего рода первый станкомашевский станок.
Об этом рассказывал в очерках по истории завода краевед Г.В. Согрин. Прежде чем затевать капитальное строительство, нужно было где-то размещать самих строителей. Единственный выход – бараки. Их в прямом смысле лепили: деревянный каркас, в простенках – маты из камыша, которого в окрестностях было в изобилии. В мастерской изготовили станок, вязавший и прессовавший камышовые маты. В итоге бригада в 18 человек ставила барак за 18 дней.
Сама жизнь диктовала такие темпы. Народ на строительство прибывал и прибывал. Это были не только выходцы из ближайших зауральских деревень, уходивших в город за лучшей жизнью. На строительстве особо ценились вятские плотники – и Станкострой характерно заокал и зацокал. Большое пополнение с Вятки пришло в 1933 году, как раз накануне октябрьских праздников.
Рассказывают, что на демонстрацию вятские пришли в полном составе – в самотканных шароварах, расшитых цветных рубахах, но в лаптях. Их сначала пускать не хотели, но те, обидевшись, дозвонились до горкома партии. В итоге, как пишет Г. Согрин, «эти молодцы промаршировали по городу таким четким и красивым строем, печатая шаг, что их всюду громко приветствовали. Даже рубахи были подобраны по цветам: сначала шла шеренга в красных рубахах, за ними в зеленых и дальше – в синих…»
И вправду, эти молодцы только в первый год строительства поставили более 30 бараков, которые и составили основу Ворошиловского поселка, или 3-го участка, как его тогда все называли. Где он находился? – сегодня в его сердце растет современный торговый комплекс «Алмаз»…
Странное слово: КБС
Как только не переводили, не расшифровывали КБС, особенно по прошествии многих лет, когда истоки подзабылись. Дети из других районов Челябинска, к примеру, называли КБС «краем бешеных собак», взрослые – «концом белого света». В конце 1980-х годов, когда особенно «популярными» стали стычки между подростками, ходившими стенка на стенку, район на район, местная молодежь прозвала его Кварталом Большой Силы и весьма гордилась этим. Родители же привычно весело мурлыкали под нос: «КБС – страна чудес…»
Первый колышек
Первый колышек в строительство нового поселка – соцгорода при заводе Станкомаш – был вбит в июле 1932 года. Сегодня это дом № 4 по улице Челябинского рабочего.
Митинг, торжественный, зажигающий, с непременным желанием построить город-сад, был одним из ярких атрибутов советской эпохи. И это оправдано – строительство шло с большими трудностями, в ручном исполнении, при минимуме строительной техники. Нужны были такие слова, чтобы работалось весело.
С семиэтажками и лифтами, конечно, преувеличили: в соцгороде «Станкомаша» таких домов будет всего лишь два – на перекрестке улиц Челябинского рабочего и Гагарина. Но главное – зажечь людей, вселить веру, что все возможно.
Чтоб всем так жить!
Кстати, накануне всего этого «строительного действа» в газете «Челябинский рабочий» развернулась целая дискуссия – «Каким быть социалистическому городу» на будущей одноименной улице? На газетной полосе появились даже планировки будущих квартир – двухуровневых полуторок, например, с кухнями-шкафами с раздвижными стенками. Остановились, правда, на экономном варианте – по четыре квартиры на лестничной площадке.
Первый квартал КБС представлял собой прямоугольник, образованный одними из первых в Челябинске пятиэтажными домами с семиэтажками на торцах. Внутри располагались дома попроще – в четыре этажа. Несколько домов, как рассказывают, были выстроены по немецкому проекту – с высокими потолками и большими окнами. Кстати, нумерация домов не была привязана к улицам, адреса звучали просто: КБС-1, КБС-2 и так далее. Всего было построено 16 домов. Нумерацию домов на более привычную для нас изменили в начале 1960-х годов.
Все капитальные дома на КБС предлагали невиданный по тем временам комфорт: электричество, в квартире – вода, пусть и холодная, туалет, ванная. Можно представить, какими райскими чертогами предстал он перед новоселами.
В общем, сказка – чтоб всем так жить… Но несмотря на идеологическую подоплеку статей, отметим: КБС по тем временам был отнюдь не рядовой стройкой. Авторы проекта были премированы, а сам поселок станкостроителей был признан в числе лучших соцгородов страны.
Начало Станкостроя
Удивительные метаморфозы происходили с пространством – люди, которые вбивали первые колышки в основание новых цехов, еще прекрасно помнили, как охотились в здешних мелких березняках и болотинах на куропаток или выслеживали зайца-русака.
Товарищ Серго
Индустриальная эпоха, можно сказать, оказалась персонифицированной: она была тесно завязана на железного наркома – комиссара тяжелой промышленности Григория Константиновича Орджоникидзе, товарища Серго, как его называли. В Ленинском районе в честь него будут установлены памятники и поименованы предприятия.
Вообще, на заводах рабочие любили своего наркома: он был человеком достаточно открытым, казался простым, «своим», вникал в мелочи рабочего быта. В августе 1934 года на Станкострое, когда из прибывших машин вышла представительная делегация, Орджоникидзе первым делом зашел в рабочую столовую – посмотреть, чем и как кормят. И лишь потом отправился по цехам.
В тот приезд случилась история, ставшая классикой завода. «Обходя строительство, Орджоникидзе стал с особым интересом следить за работой крановщика, которых за пять минут устанавливал тяжелые железобетонные колонны в главном корпусе. Суть в том, что многие строители тогда еще побаивались ставить колонны из сборочного железобетона – монолит был привычнее. Между тем сборные конструкции существенно ускоряли сроки строительных работ».
Этот первый в стране опыт сборных конструкций для промпредприятий – заслуга Иосифа Абрамовича Каттеля. Высокий, худой, с небольшой бородкой, Каттель начинал строительство Магнитогорского комбината, а затем был переведен в Челябинск – как раз в разгар строительства. Он не только взял на себя ответственность за новый метод, но и попробовал совместить строительные работы с пуско-наладочными, что тоже ускорило строительство.
Потом будут фотографии на память. Первой из них станет фото с молодежной девичьей бригадой, а уж затем – с суровой половиной человечества…
Первые станки.
Производство станков во все времена считалось вершиной, венцом машиностроения. Как говорили классики марксизма, это «производство средств производства». Для молодой Страны Советов будущий «Станкомаш» решал ключевую задачу в импортозамещении – том самом, о котором сегодня говорится так много – не ввозить оборудование, платя за это дорогую по тем временам валюту, а производить его самим.
Завод строился как мощный комбинат с законченным циклом производства, со своей металлургической базой, мартеновским, литейным, кузнечно-прессовым и механическим цехами. 16 мая 1935 года приказом начальника Главного военно-мобилизационного управления наркомата тяжелой промышленности отдельные цехи завода были включены в число действующих. Эта дата и считается днем рождения завода. Тогда же появилась первая опытная партия токарно-винторезных станков, названных в честь Серго Орджоникидзе СО-1.
А уже в июле 1935 года на завод пришел срочный правительственный заказ на изготовление токарно-винторезных станков, которые в то время ввозились из Швейцарии. Определенная нервозность чувствовалась: дело было новым, то там то здесь выявлялись дефекты, которые устранялись по ходу работы. К тому же директор И.А. Каттель торопил – ему хотелось привезти станки в Москву до ноябрьских праздников (была такая советская традиция – приурочивать трудовые свершения к годовщине Октября). Налаживал станки мастер-инструментальщик Иван Николаевич Колесник, приехавший на Станкострой из «оружейного» Златоуста. Когда шла обкатка станков, неделями не выходил из цеха.
Наконец, станки были приняты отделом технического контроля – и моментально разобраны, упакованы в ящики, погружены в автомобили – и на вокзал, к курьерскому поезду. В Москве Орджоникидзе лично осмотрел станки. Естественно, без накладок не обошлось. Из первой отечественной партии в 12 станков 5 дали сбой и оказались негодными. Орджоникидзе успокоил – мол, лиха беда начало – и выделил мастеру на сутки персональный автомобиль, чтобы тот мог проехаться по московским заводам и посмотреть: что и как работает.
Через год, в честь дня рождения первого серийного станка 1Д-64, заводчане арендовали… челябинский цирк. На арене установили столы, покрытые кумачом. После торжественных речей перешли к главному – к наградам и ценным подаркам. Одни получили наручные часы и фотоаппараты, другие – пальто и костюмы, ружья и швейные машинки; а начальнику сборочного цеха достался мотоцикл…
. и первые школы
Особенность 47-й школе придавал ее мужской спортивный характер, за что и она и получила название «гвардейской». Главным действующим лицом был не столько директор, сколько физрук-военрук, гонявший учеников на лыжах по трассе вокруг школы. Задача была понятна – именно из уральцев и сибиряков стали формироваться первые лыжные батальоны, проявившие себя уже в ходе финской военной кампании. Кроме лыжников, школа готовила легкоатлетов, конькобежцев, многоборцев. Многие воспитанники школы стали видными спортсменами, инструкторами по военно-спортивной подготовке.
В поздние советские годы школа была преобразована в учебно-производственный комбинат, ставший одним из ведущих в стране. Многие старшеклассники 1980-х годов получали здесь свою первую рабочую специальность и даже собирали первые компьютеры «Правец». Сегодня здесь властвуют дошколята и младшеклассники…
Очередь за парту
Восходя к истории, скажем: такой мощный «кадровый импульс» был задан с самого начала. Строительство школы началось в 1934 году – в год образования Челябинской области. Поэтому не удивительно, что у школы, помимо шефов в лице руководства завода № 78, появился высокопоставленный куратор – первый секретарь Челябинского обкома партии Кузьма Рындин. Одно время школу даже называли «рындинской». По его замыслу школа должна была стать образцово-показательной как в области, так и за ее пределами. Поэтому перед первым директором Абрамом Зиновьевичем Караковским была поставлена задача подобрать самых лучших учителей.
Мальчик для битья
В следственном деле А.З. Караковского стараниями следователей директору в вину поставят историю мальчишки-шестиклассника Толи Ведяшкина, «шпаны из Порт-Артура». Во все времена найдется человечек, от которого будет плакать вся школа. Рано потерявший мать и почти не видящий отца из-за работы, он воспитывался улицей, сошелся с двумя рецидивистами, совершил несколько дерзких краж. В школе хулиганил, курил, сквернословил, подтягивал разные вещи из учительских шкафов. В итоге решением педсовета был исключен из школы.
За подобную «контрреволюционную деятельность» никакого иного наказания, кроме расстрела, не предполагалось. А.З. Караковский будет реабилитирован в 1958 году.
Впрочем, тогда, в конце 1930-х годов маховик репрессий остановит холодное дыхание надвигающейся войны. И вчерашние хулиганы вместе с учителями уйдут на фронт. Из 37-ой школы сразу после выпускного в июне 1941 года ушли защищать Родину 52 ученика вместе с директором школы М.А. Гароном. В честь них на здании школы установлена мемориальная доска.
Вячеслав ЛЮТОВ, Олев ВЕПРЕВ. Вглядываясь в Ленинский. Екатеринбург. БКИ. 2015.
Фото: Артем Анисин, Татьяна Богина, Василий Долгошеев, Артем Зигануров, Евгений Клавдиенко, Андрей Лабаскин, Дмитрий Лесняк, Иван Навроцкий, Константин Севостьянов, Андрей Юдин
Что такое кбс в челябинске
Когда неизбежность войны стала очевидной, «Станкомаш», тогда еще завод № 78, был плотно включен в кооперацию по производству танков КВ, финальную сборку которых осуществлял ЧТЗ. В начале 1940 года вышло специальное постановление правительства, а перед будущим «Станкомашем» была поставлена весьма сложная задача – производство башен танков КВ со всей необходимой начинкой. Судя по тому, что первую башню завод выдал уже в августе 1941 года, эта работа, начатая заблаговременно, была проведена вполне успешно.
Также накануне войны на «Станкомаше» приступили к строительству мартеновских печей – дефицит мартеновской стали был весьма ощутим, а в Челябинске эту сталь не варили. Первая летка с мартеновской сталью была пробита ровно через месяц после начала войны – 22 июля 1941 года.
В августе 1941 года на завод приехал нарком танковой промышленности В.А. Малышев – принимать пресс. Одновременно с этим было отдано распоряжение свернуть производство станков и полностью переключиться на выпуск военной продукции. За одну ночь станкостроительный цех освободили от непрофильного оборудования. Теперь завод работал исключительно на Победу.
Индустриальный парк
Все челябинские заводы в первые месяцы войны принимали эвакуированные предприятия. «Станкомаш» принял больше всех – 23 завода. Благо, позволяла площадка, было, куда расти, одновременно оставаясь в едином производственном периметре. На завод были эвакуированы предприятия из Москвы, Ленинграда, Сталинграда, Харькова, Донецка, Мариуполя. Эвакуированные предприятия, формально перестав быть самостоятельными заводами, тем не менее, сохранили структуру и технологическую взаимосвязь своих цехов, свои руководящие, производственные и инженерно-технические кадры, технологию изготовления, документацию, нумерацию деталей, шифры цехов и даже своё трудовое нормирование и трудовые расценки.
Для удобства управления производством «Станкомаш» был поделен: завод № 200 занимался танковым производством, завод № 78 – всем остальным. В январе 1942 года была создана специальная комиссия по разделению заводов, которая провела инвентаризацию заводского имущества и затем в сжатые сроки перераспределила его, согласно технологическим процессам.
К слову, завод транспортного машиностроения № 200 всю войну работал без остановки. Большой вклад в развитие танкового производства внес директор завода № 200 Семен Капитонович Щербаков, бессменно руководивший заводом все годы войны. Выпускник лучшего в стране Института стали, он превосходно знал производство, пройдя все ступени от мастера до директора. За годы войны было освоено 11 моделей корпусов и башен, а завод стал единственным в стране, который изготавливал корпуса для тяжелых танков и артиллерийских самоходных орудий из комбинированной брони.
Бригада Агаркова
Война выплавляла характер человека и создавала легенды. В истории «Станкомаша» в годы войны одно имя прогремело на всю страну: Егора Агаркова, бригадира молодежной бригады электросварщиков. Такие комсомольские бригады назывались фронтовыми – и молодежь вполне осознанно приравнивало свою работу в цехах к фронтовым будням.
В бригаде Агаркова были практически одни неопытные девушки, почти девчонки, которым после рабочей смены не хватало сил распутать сварочные провода, и уж тем более сбивать зубилом металлические капли на деталях, оставшиеся после сварки. Одна из девушек шутки ради на корпусе детали написала свое имя – Тамара – использованным карбидом, которым тогда заправлялись сварочные аппараты. Наутро во время сварки капли просто отскакивали от надписи, как вода от горячей сковородки. Решение пришло быстро – смазывать перед работой детали карбидом и варить без последствий. В итоге – два часа в день сэкономленного времени.
Дальше – больше. На каждом участке слесарные и сварочные работы велись самостоятельно, и узлы изделий «блуждали» по цеху. Агарков предложил объединить родственные бригады – оптимизировать производственную цепочку, как сказали бы сегодня, сократив трудозатраты. Успех превзошел все ожидания – выпуск продукции увеличился в два с половиной раза. Идея объединения бригад и укрупнения участков по всей танковой отрасли позволила ликвидировать 115 мелких цехов и высвободить для других неотложных работ свыше 6 тысяч человек. Нарком В. А. Малышев на Всесоюзном совещании танкостроителей, не скрывал эмоций:
— Да вы знаете, что это значит? Агарков нам почти целый танковый завод подарил.
Недетские игры
Другим развлечением были ракеты – мальчишки их готовили из артиллерийского пороха. Запускали на пустырях или на стадионе: поджигали с одного конца, и ракета носилась, как безумная, рассыпая искры и оставляя за собой сизый дым.
Естественно, играли в войну, разделившись на русских и немцев. Иногда просто охраняли свои кварталы от чужаков: КБС воевал с Портом или с ЧТЗ, да и внутри соцгорода один дом «враждовал» с другим, воспитывая бойцовский характер. Играли и на деньги – куда ж без этого! – прежде всего, в «чику», разбивая стопку монет битой, или в «пристенок», подобно молодой учительнице и ученику в «Уроках французского» Валентина Распутина. Малыши закапывали возле стен в ямки, покрытые стёклышками, всякую цветную мелочь – «секретики». Как знать – забытые, они, может быть, становились посланием будущим поколениям…
Вдоль улицы Строителей
Утром ее будили паровозные гудки – ветка на Копейск проходила всего в нескольких метрах от первых домов на Гагарина, буквально под окнами. К тому же у машинистов была «привычка» задерживаться здесь, а потому прохожим волей-неволей приходилось нырять под вагоны, чтобы перейти на другую сторону.
Возле трамвайного кольца на КБС тоже было шумно. Здесь расположились разнообразные дощатые лавочки, радиомастерская и фотоателье с витриной из образцовых фотографий и декорацией с пальмами и морем. Рядом, ближе к домам, коптила труба котельной, доказывая, что «баня в солдатской жизни – первое удовольствие». Кстати, эта баня, где всегда было многолюдно, действует до сих пор.
С ноября 1949 года по улице Строителей застучит по рельсам и зазвенит звонками трамвай, направляясь в сторону трубопрокатного завода. Дом на Гагарина, 4, рядом с трамвайной остановкой, тоже шумел, хлопая парадными дверьми со стороны улицы. Здесь долгое время располагалась вся районная власть, включая райком партии и райком комсомола.
Шумно было и во дворах. Как рассказывает Л. Бондаревский, после войны, когда людям вернули реквизированные приёмники, пошло соревнование: у кого громче играет патефон. Динамики выставляли прямо в окна – и КБС пританцовывал под танго и фокстрот, подпевая Руслановой, Козину и «трофейному» Лещенко…
Под такой шумок и строительство шло веселее. Вдоль улицы Строителей КБС вырастал как бы в шахматном порядке. Например, квартал на Гагарина, 6 достраивался уже после войны. К слову, в недостроенном еще доме по этому адресу размещалась пекарня, а ходовым товаром стало тесто, которое у хорошей хозяйки с легкостью превращалось в галушки и клецки.
В глубине КБСовских кварталов, ближе к улице Коммунаров, было построено множество двухэтажных домов, в которых размещались общежития: мужские и женские – «девичий квартал», если говорить красиво…
Замыкал легендарный КБС дом на Гагарина,16, что сегодня выходит фасадом на улицу Шота Руставели, на оживленный рынок с суетными торговыми рядами и остановку транспорта наискосок к больнице…
Остановка с подвохом
В советском бытовом пространстве, не слишком избалованным красивыми вещами, совершенно особым образом для слуха звучали названия остановок: Дом обуви, Дом одежды – несмотря на то, что последний магазин находился в квартале от остановки. Зато рядом – величественное, хоть и без изысков, здание больницы. Старожилы рассказывают, что и остановка «с подвохом» когда-то называлась просто: Больница. Вот только звучало это слишком тривиально и некрасиво – решили переименовать…
Больница «Станкомаша», ныне 2-ая областная клиническая, начиналась когда-то совсем в другом месте – среди бараков возле завода. Медицинский участок открылся здесь в 1932 году, когда на строительство стал прибывать в большом количестве народ. В одном из бараков была открыта амбулатория, рядом – здравпункт, детские ясли, молочная кухня.
Основной контингент, приехавший на заработки из глухих деревень, был дремучим и не имел понятия о санитарно-медицинской культуре. Из самых распространенных болезней – малярия, которую провоцировали местные болота. Лечиться же предпочитали не у врачей, а у знахарок или самостоятельно.
В 1934 году больничный городок получит новый адрес – возле монастырской заимки выстроят несколько бараков на 120 коек. Бараки – бараками, но именно здесь, к примеру, откроется первое и единственное на весь Челябинск отделение отоларингологии: ухо-горло-нос. Потом будет родильный барак, поликлиника на КБС, амбулатория в Плановом поселке. Все разбросано, все неудобно.
Строить полноценную медсанчасть, «городок здоровья» завод Серго Орджоникидзе начнет лишь в середине 1950-х годов – в квартале между улицами Шота Руставели и Южным Бульваром. Главный корпус с большим сквером, которые сегодня служат украшением улицы Гагарина, были сданы в эксплуатацию в 1959 году.
Торговая улица
В воспоминаниях район КБС часто называют элитным, где было все необходимое для жизни, зеленым и благоустроенным – если даже во дворах проезды мостили брусчаткой! Но главное – здесь были магазины.
Дубовский магазин
Ефим Яковлевич, действительно, был легендой Ленинского района. Рассказывали, что он был убежденным несгибаемым коммунистом, человеком запредельной честности и бесстрашия, какие редко встречаются. Во времена советского дефицита он не прятал продукты по кладовкам, не торговал из-под полы. Поэтому в его магазине можно было купить и копченую колбасу, и сгущенное молоко, и икру с семгой, и даже минеральную воду «Ессентуки № 17», которая была в страшном дефиците. Кроме того, он многим помогал по жизни – или устроить ребенка в садик, или получить жилплощадь, или устроиться на работу после возвращения из мест заключения.
В 1981 году Ленинский район облетела жуткая история. «Пьяный муж порубил топором одну из его продавщиц; перепуганные соседи прибежали, разумеется, к Дубову, который поднялся в квартиру, с пустыми руками пошел на здоровенного мужика с топором и разоружил его; тут и милиция подоспела. После чего Ефим Яковлевич спустился обратно в магазин и продолжил работу. А на следующий день умер от сердечного приступа…»
Е.Я. Дубов похоронен в Челябинске, на Цинковом кладбище.
Дома о работе – ни слова…
Возвращаясь к заводской проходной, можно отметить один парадокс: чем дальше в прошлое уходили героические будни, тем менее открытым становился завод Серго Орджоникидзе. Жизнь и быт – это одно, завод – совсем другое. Этот принцип в итоге приведет к тому, что в народе представление о «Станкомаше» сложится весьма смутное – чем занимаются, что выпускают. Этому есть весомое объяснение. С 1957 года, когда произойдет объединение заводов № 78 и № 200 в единое предприятие: завод имени Серго Орджоникидзе, здесь будет резко усилено оборонное направление.
Совершенно особой темой станут установки разминирования. Именно на ЗСО появился одним из первых в мире инженерный танковый трал сплошного разминирования, который уничтожал все типы противотанковых мин. Этими тралами сегодня оснащена российская армия.
И еще одна производственная деталь. Узлы специзделий производят из спецсталей, а сварить, к примеру, титановые сплавы обычной сваркой – дело безнадежное. Для этих целей на заводе была создана специальная лаборатория сварки, ставшая одной из самых сильных в стране. Здесь трудилось более сотни специалистов под началом главного сварщика Анатолия Борисовича Фишбейна и его ученика Юрия Борисовича Магуто, а курировал лабораторию легендарный «сварочный» академик Б.Е. Патон. Ветераны ЗСО рассказывали, что специалисты многих заводов страны, где изготавливались баллистические ракеты, приезжали перенимать опыт именно в Челябинск, так как сами в те времена подобными технологиями не обладали.
На этот производственный пик завод Серго Орджоникидзе вывел Михаил Тимофеевич Самарин, чьим именем сейчас называют целую эпоху в истории «Станкомаша».
Эпоха Михаила Самарина
Он родился в декабре 1928 года в одной из деревень под Куйбышевым-Самарой. После войны окончил Куйбышевский индустриальный институт и на 15 лет уехал в Новосибирск на завод «Сибсельмаш», где прошел путь от мастера до главного инженера. В 1964 году получил назначение в Челябинск на ЗСО – на эту же должность. А через пять лет возглавит завод.
Сам Михаил Тимофеевич запомнился человеком спокойным, основательным. У него была многолетняя привычка: раненько утром пройтись по цехам, узнать настроение и претензии работников завода, а затем оперативно их проработать. Рабочий день длился до 11 часов вечера, да и в субботу и воскресенье его частенько можно было застать на заводе. Небогатое свободное время целиком отдавал семье: жене, сыну и дочери, в которых он души не чаял.
Для Ленинского района он сделал очень многое, хотя ветераны, сравнивая его, к примеру, с директором ЧТПЗ Я.П. Осадчим, говорили, что возможностей развернуться у Самарина было меньше. Действительно, у ЧТПЗ было иное финансирование, а Осадчий лично был знаком с Брежневым и Косыгиным, опирался на мощное «украинское лобби» в ЦК партии и Совмине СССР – «продавливать» проекты ему было легче.
Михаила Тимофеевича «подкосят» безудержные реформы начала 1990-х годов и конверсия – совершенно безрассудная, с полным отсутствием государственного мышления, понимания происходящих процессов. В 1994 году завод станет акционерным обществом «Станкомаш», но это не спасет его от тотального производственного обвала. Был практически свернут оборонный заказ, производство станков сошло к нулю – страна бросилась покупать импортное оборудование. Даже готовая продукция: снаряды, ракеты, станки – оседала на складах, оставаясь невостребованной прежним заказчиком: государством.
М.Т. Самарин умрет в декабре 1993 года, все еще надеясь, что ситуация с легендарным предприятием когда-нибудь исправится. Увы, история сурова и к людям, и к городам, и заводам. «Второго дыхания» у «Станкомаша», каким его знали несколько поколений, не будет. Зато будет «второе рождение». Оно уже началось – с приходом Промышленной группы «КОНАР», которую с нуля создал Валерий Вячеславович Бондаренко, выпускник Челябинского политехнического института, начинавший свой путь инженером на легендарном ЧТЗ. Вновь окажется востребованной и идея Индустриального парка, который сейчас создается на станкомашевской площадке.
Сквозь цветное стекло
Еще одно интересное и яркое предприятие словно спряталось от сторонних глаз и шума Копейского шоссе в глубине промышленных кварталов улицы Енисейской – завод современного стекла «Модерн Гласс». На официальном сайте рассказывается, что идея создания предприятия по обработке стекла специальным напылением появилась в 2001 году – такие цветные стекла на фоне стандартных стеклопакетов смотрелись настоящей диковинкой.
Между тем, само стекольное дело для этих мест в Ленинском районе не было чем-то необычным. В архивных документах указывалось, что еще в 1920-х годах здесь находился небольшой стекольный завод – к югу от железнодорожной ветки на Курган. Когда в начале 1930-х годов стали подбирать площадку для будущего «Станкомаша», то в одном из четырех вариантов рекомендовалось место у стекольного завода, которое уже было освоенным, с проведенной геодезической съемкой, имело проекты водопровода и канализации, а также возможности для строительства жилого поселка.
Возможно, именно «стекольный архетип» места сыграл свою роль в успехе новой компании. Два напряженных года у компании «Модерн Гласс» ушло на установку оборудования, подготовку производства – в 2003 году вышли первые партии закаленного стекла, цветного стекла с шелкографией, позволявшей наносить любой рисунок. Затем будут многослойные ламинированные стеклопакеты, эмалированное и пожаробезопасное стекло.
Всего за одно десятилетие в портфолио компании оказались самые разные архитектурные объекты по всей стране и за рубежом. Из цветного челябинского стекла строились дворец водных видов спорта в Казани и конькобежный центр в Сочи, екатеринбургские высотки «Антей» и «Высоцкий», центральный универмаг и завод «Очаково» в Тюмени, железнодорожный вокзал и гостиница «Думан» в Астане. Родному Челябинску стекольщики тоже отдали должное: их продукцией остеклены практически все фирменные автоцентры, торговый комплекс «Куба» и «Синегорье», гостиницы «Алмаз» и «Видгоф», хоккейная арена «Трактор» и краеведческий музей.
Кстати, в 2013 году, когда в небе над Челябинском взорвался знаменитый метеорит, выбивший массу стекол в городе, директор завода Михаил Владимирович Дедович уговорил партнеров подождать с отгрузкой продукции, а сам завод перешел практически на круглосуточный режим работы и две недели кряду бесплатно резал простое оконное стекло для горожан – в квартиры, школы, больницы и детские сады.
Вячеслав ЛЮТОВ, Олев ВЕПРЕВ. Вглядываясь в Ленинский. Екатеринбург. БКИ. 2015.
Фото: Артем Анисин, Татьяна Богина, Василий Долгошеев, Артем Зигануров, Евгений Клавдиенко, Андрей Лабаскин, Дмитрий Лесняк, Иван Навроцкий, Константин Севостьянов, Андрей Юдин